Пророк Зоны

Владислав Выставной, 2013

Когда-то Аким предсказал страшную катастрофу. Пророчество сбылось. Родной город Акима оказался в центре Новосибирской Зоны, и мальчика чудом спасли из оплывающих руин. Прошли годы, Аким вернулся. Теперь он стремится назад, в Зону. Зачем? Что нужно слабому и неопытному на вид парнишке в Зоне, легко убивающей самых крутых профессионалов? Этот вопрос не дает покоя его проводнику, удачливому сталкеру по прозвищу Кот. Сталкер быстро пожалеет о том, что связался с этим парнем: за ними начнется настоящая охота. Полиция, «черные» сталкеры, армейский спецназ, бандиты и служба безопасности Института готовы на все, лишь бы добраться до Акима. Потому что Зона слышит его, и разговаривает с ним. Он – Пророк Зоны. А люди боятся живых Пророков…

Пролог

Июнь 1972 г., за день до Посещения

Гром за окном заглушил последнюю фразу.

— Что ты сказал?!

Голос учительницы дрогнул. Аким смотрел ей в глаза ясным, спокойным взглядом. Слова будто сами слетали с губ. От этого становилось страшно, но он не мог заставить себя замолчать.

— Вы завтра умрете, — тихо повторил он.

Класс замер. Все ждали неизбежной расправы над наглецом. Первая растерянность прошла, и теперь учительница нависла над маленькой фигуркой, как хищная птица над полевой мышью.

— Так-так… — проговорила она. — Не ожидала от тебя, Аким. Завтра в школу с родителями!

Аким вдруг задрожал, сжался. Глаза его расширились от ужаса.

— Они… Не смогут… — пролепетал он.

— Что еще такое?

— Они… тоже… — Последнее слово болезненным комом застряло в горле.

— Ну все, хватит! — В голосе женщины появилось раздражение. — Пугать будешь директора. Забирай вещи — и вон из класса!

Аким взял портфель и, опустив взгляд, пошел между партами. С обеих сторон злорадно ухмылялись одноклассники. Больно кольнуло в шею: кто-то плюнул жеваной бумагой из трубочки. Аким вжал голову в плечи.

У самых дверей он споткнулся о ловко подставленную ногу. Кубарем полетел на пол, рассыпая тетрадки из раскрывшегося портфеля. Класс взорвался смехом. Анна Федоровна, едва сдерживая улыбку, неодобрительно качала головой.

Дрожа от обиды, Аким поднялся. Оглядел исподлобья веселящихся одноклассников. И, сжав маленькие кулаки, закричал — высоко, едва перекрывая смех:

— Да вы же все, все умрете! Завтра! Никого из вас не останется! Никого!

За окном сверкнула молния. Класс продолжал смеяться.

За час до Посещения

— Он совершенно здоров, — сказал врач, мерно постукивая по столу авторучкой. — Более того, на удивление здоровый мальчик. С чем вас и поздравляю.

— Но вы же слышали, что он говорит! — Мать скосилась в сторону белой кушетки, на которой, уставившись в пол, неподвижно сидел Аким. — Напугал весь дом, с утра твердит одно и то же: «Конец света, все умрут!» У соседки сердечный приступ, я с утра на успокоительном!

— У детей очень развито воображение, — терпеливо пояснил врач. — Иногда они целиком погружаются в свой собственный воображаемый мир. Тем более, много новой информации, большая нагрузка в школе. Как-никак, первый класс.

— С ним все будет хорошо, доктор? — всхлипнула женщина.

— С кем, с кем, а с ним все будет хорошо, — улыбнулся врач.

Женщина робко улыбнулась в ответ, поднялась со стула. Взяла мальчишку за руку, открыла дверь. Уже выходя из кабинета, Аким остановился, резко взглянул на врача:

— Вы тоже умрете, доктор!

Мать ахнула и потащила сына прочь. Дверь закрылась. Некоторое время врач продолжал отбивать авторучкой мерный ритм. Выглянул в окно. Что-то странное творилось сегодня с небом. Небывалые какие-то облака. Или не облака вовсе? И этот гром, вызывающий молнии… Разве не должно быть наоборот?

Врач снял телефонную трубку, набрал на диске трехзначный номер.

— Алло, Николай Иванович? Это Бородин беспокоит. У нас еще один «предсказатель».

Посещение

(Материалы изъяты из свободного доступа)

Спустя час после Посещения

Тяжелый транспортный Ан-12 выбросил десант на предельно малой высоте. На фоне заката заложил вираж и, не меняя эшелона, с ревом ушел к горизонту. Он стремительно покидал квадрат, вжимаясь в землю, как барсук в траву. За ним, словно семена одуванчика, раскрывались купола парашютов.

Шевцов хмуро проводил самолет взглядом. Тридцать минут назад такой же транспортник разорвало в клочья, будто он наткнулся на невидимое препятствие на высоте километра. История повторяется. И снова — на те же грабли. Вместо того чтобы сперва разобраться, провести детальную разведку и анализ ситуации, пытаемся завалить врага трупами.

— Дьяченко, стоять! — сжав цевье автомата, крикнул Шевцов. — Куда ты лезешь?!

— Так я ребятам помочь! — отозвался сержант, кивнув в сторону снижающихся невдалеке белых куполов. — Связи-то нет!

— Без приказа — ни с места! — раздельно повторил лейтенант. — Без того уже полвзвода осталось. Держать круговую оборону и не рыпаться!

— Есть…

Сержант нехотя остановился, перехватил автомат поудобнее и стал оглядывать верхние этажи зданий.

Он не понимает. Да и невозможно это понять. Ведь такого никогда еще не случалось на этой земле, а может, и нигде в мире. Тут силой да напором ничего сделаешь. Вон в соседнем квадрате целая рота сгинула. И никто не знает, что да как. Послали подкрепление — та же история. Одни матюки в эфире и никакой толковой информации. Нет, тут напролом никак нельзя.

Это надо чувствовать.

Шевцов еще раз оглядел пятиэтажки по обеим сторонам улицы. Обыкновенные «хрущевки», покинутые жителями при спешной эвакуации. Вон, и дверь распахнута — словно манит вовнутрь. Дом и впрямь хорошо бы осмотреть, позицию занять на крыше. Да только что-то внутри твердило: не смей приближаться к этим стенам!

Там смерть.

Еще были машины — грузовики, легковушки, рейсовый автобус. Почему-то их не задействовали при отходе. Шевцов вспомнил первую потерю взвода — рядового Малышева, которому он приказал осмотреть кабину брошенного автофургона. Никто не мог ожидать ничего подобного: бойца словно током шибануло, едва тот прикоснулся к дверной ручке. Тело, скрюченное в судороге, брызги крови из ушей — и все… Мгновенная смерть. Только сейчас подумалось, что ток здесь ни при чем: это не объясняло жуткие бельма на мертвых глазах погибшего.

Тогда-то и включился этот внутренний предохранитель. Который, однако, не смог остановить гибель еще пятерых бойцов. Просто невозможно было предугадать подобное, а после — поверить в происходящее. И непонятно, как все это описывать в рапорте. Конечно, если они вернутся живыми.

— Так, а теперь медленно вперед, вдоль осевой линии! — скомандовал Шевцов. — К машинам не приближаться!

Он знал, что его приказ звучит странно, даже нелепо. По всем правилам нужно, напротив, вжаться в стены, избегая открытого пространства. Но они уже видели это зловещее свечение в подвалах и помнили, что стало с весельчаком и балагуром Гришиным, решившим «взять образец» в армейскую фляжку. Не дай бог еще раз такое увидеть. Тело пришлось бросить — существовала опасность заражения. Ведь до сих пор никто не знал, что за дрянь обрушилась с небес на эти места. Одно ясно: подвальной жижей сюрпризы не исчерпывались. Враг (если это был враг) был непонятен, его тактика — безумна, а оружие — убийственно. Взвод нес потери на ровном месте, и никто не мог сказать, отчего именно погибали товарищи. Неопределенность — худший враг, даже для бойцов десантно-штурмовой бригады. Штатное оружие здесь было бесполезно. Единственное, на что оставалось рассчитывать, — холодная голова и крепкие нервы.

На перекрестке снова остановились и заняли круговую оборону. Это шло вразрез с любыми представлениями о тактике. Но для того, чтобы выжить, надо ломать представления, которые здесь не работают.

Лейтенант оглядел подчиненных — всех, что остались от взвода. Ничего, держатся ребята. Только недавно прибывший новобранец с РПГ в руках был бледен, как смерть. Он с изумлением пялился куда-то в переулок. Шевцов проследил его взгляд. На темном асфальте явственно читался силуэт грузовика. Это казалось невероятным, но тот словно расплющило гидравлическим прессом колоссальной мощи, попросту раскатало в фольгу. При этом асфальт оставался целехоньким. От таких вещей может поехать крыша. А потому не стоит заострять внимание на непонятном, нужна спасительная конкретика.

— Радист, что со связью? — сухо спросил лейтенант.

— Нет связи, — вслушиваясь в треск и завывания эфира, отозвался радист. — Не пойму, в чем дело…

— Глушат?

— Непонятно… Чертовщина какая-то…

— Давай продолжай активнее, нужна связь со штабом!

— Есть.

Связь необходима как воздух. Они продолжали продвигаться вперед, теряя людей и рискуя остаться здесь навсегда. Командование называло операцию «разведкой боем». Чушь. Какой еще бой, если нет противника?

За спиной, сопя в затылок, возник сержант:

— Товарищ лейтенант, а вы как думаете, кто это устроил? Опять китайцы?

— Сомневаюсь, что после Даманского они бы на такое решились, — отозвался Шевцов. Он осматривал улицу, пытаясь понять, стоит ли двигаться по ней дальше или разумнее пойти в обход. Это походило на паранойю, но что-то было не так в этой чистой и светлой улице. Может, пойти переулком? Но что там за странная колючка вдоль стен? Опасная?

— Неужто американцы? — продолжал сержант. Это он от страха. Бодрится. Придумай ему вполне определенного противника — и боец ощутит под ногами почву, взгляд прояснится, и действия обретут осмысленность.

— Да нет… — Шевцов насупился, глянул искоса на сержанта. — Вряд ли американцы. Откуда у них такое… — Он замолчал.

–…оружие, — подсказал сержант.

— Да я и не думаю, что это оружие, — отозвался Шевцов.

— Что же это, по-вашему? — удивился сержант.

Шевцов внимательно посмотрел на сержанта. Нет, на стукача не похож. Да, по правде говоря, плевать. Пусть доносит в политотдел, пускай там знают, что он про все это думает. За его слова уже заплачено — жизнью пятерых молодых, здоровых парней.

— А вон, — Шевцов кивнул на восток.

— Что там? — Сержант непонимающе глянул туда, куда указал командир.

— Академгородок, — лейтенант криво усмехнулся. — Умные ребята в очках и белых халатах. Синхрофазотроны, протоны-электроны. Счастье человеческое делают.

— И что?

— А ничего. Может, перебрали они со счастьем. Все, что человечеству полагалось, — сюда влепили. Счастье, оно ведь тоже хорошо, когда в меру.

— Ну вы скажете тоже, товарищ лейтенант… — неуверенно хохотнул сержант.

Шевцов усмехнулся. Он и сам не особо верил в такие возможности науки. Во всяком случае, земной. Какое-то время он изучал карту, решая, как пробиваться к эпицентру. Командование считало, что там, в эпицентре, найдутся ответы на все вопросы. Шевцов уже наверняка знал, что это не так. Не будет никаких ответов. Только новые вопросы. И новые смерти. Но приказы не обсуждают, их выполняют.

А потом хлынул дождь из искрящихся металлических игл. И взвода не стало.

…Шевцов и сам не помнил, как оказался на том пепелище. Нет, «пепелище» — не совсем верное слово. Этот дом не сгорел — он словно оплавился, стек, будто был сделан из воска. На груде оплавленного камня, посреди опустевшего города, он увидел мальчишку.

Единственного уцелевшего в этом аду. Жутковатое было зрелище. Лейтенант даже усомнился на миг: действительно ли это мальчишка, а не какая-нибудь изощренная приманка? Он отогнал эту вредную мысль, заставил себя приблизиться. Тогда еще подумалось: может быть, взвод погиб не зря? Может, жизнь этого испуганного мальца стоит принесенных жертв?

— Вот ты где! — скупо улыбнувшись, сказал лейтенант. — А я тебя всюду ищу!

— Я знал, что они погибнут, — не поднимая головы, тихо сказал мальчик. Он сидел, обхватив колени, и даже не смотрел на Шевцова.

— Идем со мной! — Лейтенант протянул руку.

— Я знаю, из-за чего все случилось, — послушно поднимаясь, сказал мальчик.

— Из-за чего же?

Мальчишка сжал кулаки, с усилием поднял взгляд. В его глазах не было слез, но была такая боль, отчего он вдруг показался значительно старше.

— Это я… — тихо проговорил мальчик. — Я во всем виноват!