Династия. Под сенью коммунистического древа. Книга первая. Лидер

Владислав Картавцев

Если бы меня попросили дать определение жанру, в котором написана эта книга, то я бы без всякого сомнения определил его, как «фантастика». И это несмотря на то, что здесь Вы не встретите ни зеленых человечков, ни мощных бластеров, выстрелами сметающих все на своем пути, ни даже просто космических кораблей, караванами летящих в сторону «Альфа Центавра». В «Династии» – буду называть книгу коротко, ничего этого нет. Зато здесь масса смеха и масса сцен, относящихся к категории «18+». Что говорит о том, что детям и незрелым подросткам ее читать не рекомендуется. Так почему же, все-таки, фантастика? Дело в том, что ничего из изложенного в книге никогда не происходило (ну, или почти никогда), и все возможные совпадения полностью случайны, и все персонажи выдуманы, и не стоит их искать в толстых биографических справочниках или (упаси, боже!) даже в сети Интернет. И если у кого-то вдруг возникнет желание подать на автора в суд (мало ли, могут ведь найтись люди, которые всерьез начнут дискутировать с автором по вопросу мировоззрения его выдуманных героев), то пусть сразу пишет заявление на мое имя, как на автора-фантаста, что сделает мне честь. И в завершении. Я желаю Вам приятного чтения, и если Вам понравится мое творчество, то приглашаю Вас приобрести еще мои книги, коих, поверьте на слово, изрядное количество.

Часть вторая. Дела семейные

Глава 1. Приют большевика

Как известно, жизнь течет очень быстро. И вот с момента триумфа пролетарского движения минуло уже довольно много времени. Наступил одна тысяча девятьсот девяносто девятый год. Корпорации всего мира озаботились «Проблемой 2000», пугая обывателя всеобщим компьютерным Армагеддоном непосредственно сразу же после боя часов с кукушкой, знаменующего начало двухтысячного года от рождества Христова. Как обычно, самыми жадными оказались американские воротилы, которые под невообразимый шум апокалипсических прогнозов, что раздавались из каждого телевизора и радиоприемника по всей планете, выдоили из своего любимого конгресса с сенатом и не менее любимого народа Соединенных Штатов Америки баснословные суммы на решение этой проблемы.

И, конечно, в итоге решили. И не стоит сомневаться, что решили как следует — потому что Армагеддон так и не наступил. И, конечно, глупо теперь задавать вопрос — а существовала ли вообще эта проблема, или ее просто выдумали, как очередной предлог для наживы во вселенских масштабах. Логичным представляется второе, но как там оно по правде обстояло — теперь доподлинно прояснить сложно. И поэтому уж мы точно не будем тратить на это время и силы — тем более, что, слава богу, деньги платили не мы.

В семье Капитоновых все было очень даже на уровне. Андрейка уже ходил в шестой класс элитной частной гимназии, Иван Иванович раздобрел и приобрел привычку покупать для себя одежду (очень дорогие сорочки и галстуки, запредельно дорогие строгие костюмы и умопомрачительной стоимости джинсы, и даже носки с трусами) исключительно в бутиках или за границей, Мария Харитоновна теперь служила почетным консультантом и одновременно руководителем Отдела Революционной Борьбы при штабе Коммунистической Партии, а дедушке подарили деревообрабатывающий цех, чтобы ему на старости лет было, чем заняться. И теперь в услужении у него трудились двадцать четыре человека — все, как один, квалифицированные мастера своего дела и большие умницы. И дедушка теперь вообще не вспоминал о Советском Союзе, поскольку целиком и полностью встал на защиту здоровых капиталистических ценностей.

Кроме того, на имя Андрейки была приобретена еще одна новая четырехкомнатная квартира (аккурат в том же подъезде, что и бабушкина-дедушкина), в которой он имел счастье проживать под присмотром бдительной охраны, нанятой папой Иваном Ивановичем специально для сопровождения сына. Часто вместе с внуком ночевала бабушка, но иногда Андрейка оставался в квартире совершенно один, что, впрочем, не доставляло ему никаких неудобств.

Иван Иванович переехал в собственный роскошный загородный особняк, где иногда его навещала Кристина — правда, весьма редко. Папа любил приговаривать, что, конечно, женщины это хорошо — но особенно они хороши, когда от них можно легко отказаться. Правда, окончательно расстаться с Кристиной Иван Иванович не спешил. И дело было даже не в ее доступности, привлекательности и специфических способностях, а в элементарном собственническом чувстве — при помощи папы девушка уже доросла до должности заместителя заведующего Партийного Резерва и пользовалась бешеной популярностью у высших чинов нового коммунистического движения. И если бы Иван Иванович только намекнул, что, дескать, пришла пора прощаться, как тут же остался бы в одиночестве — Кристину уже поджидал с распростертыми объятиями и вожделенным взором Макар Осипович Полукрасный — главный идеолог и правая рука самого вождя БЛиБ-ВпчвН товарища Зарганова. И не только он — но об этом ниже.

Кристина тем временем расцвела, подобно сакуре весной или полевой фиалке в поле. Если четыре года назад она была совсем еще девушкой, которая мало представляла себе жизнь, а только училась лавировать в неспокойном течении проносящихся будней и забот, то сейчас она переродилась в шикарную женщину, полную страстного огня, умудренную опытом и житейской мудростью. И особенно по части мужских желаний. Мужчины были для нее, словно открытая книга. Она читала по их лицам, что они думают, и чего они хотят, так же легко, как Дэвид Копперфильд рвал зубами стальные звенья цепей и выбирался из бочки под струями Ниагарского водопада.

Кристина заматерела, набралась опыта и завела необходимые знакомства. И при случае могла осчастливить своим присутствием и нежным отношением любого мужчину — и совсем необязательно Ивана Ивановича. Он уже не был полновластным ее хозяином, который мог мановением пальца изгнать ее из рая в ад повседневных склок и метаний обычных граждан, далеких от политического Олимпа — она и сама могла за себя постоять. Что отнюдь не означало, что Кристина стремилась уйти от него насовсем: ну, может, так — всего лишь немного на сторону.

Иван Иванович в свою очередь прекрасно понимал, что Кристина ему уже не принадлежит, и вскоре ему придется поделиться ею со старшими товарищами. Впрочем, об этом он особо не переживал, поскольку считал, что она все равно будет при нем — пусть и не полностью. А события развивались своим чередом и вскоре подошли к своему логическому завершению.

Как-то раз высший партактив собрался на охоту — а почему, собственно, и нет? Как говаривал по этому поводу Иван Иванович: «Мы же красные, а вовсе не зеленые, и, следовательно, имеем право на выстрел!», — и все с ним соглашались. Конечно, страсть к охоте старались особо не выпячивать, поскольку создание имиджа страдающих за трудовой народ требовало очень тонкой настройки, и тут любая оплошность могла послужить на руку потенциальным противникам, но пострелять любили и по возможности пользовались удобным случаем.

В общем, колонна коммунистических джипов «Мерседес» и только что появившихся на рынке «БМВ — Х5» выдвинулась по направлению к охотхозяйству. В машинах было хорошо и удобно — досуг скрашивали личные помощники и секретари и плюс немного приглашенных, которые не имели прямого отношения к партии, но зато отличались веселым и легким нравом. Что, конечно, было очень ценно — принимая во внимание нечеловеческую загруженность и упорную повседневную работу мозга думских депутатов и внефракционных лидеров.

Когда колонна прибыла на место, их уже поджидало несколько лесников, которые загодя проложили удобные широкие тропинки к местам выгула лосей, к медвежьим берлогам, обиталищам лис и куниц. А один из лесников даже грозился подарить самому главному гостю рысь — в смысле, пострелять.

Охота задалась на славу — и особенно ее продолжение. Высокие лица палили из дорогущих заморских «Ремингтонов» и «Голландов» во все, что видели, и даже несколько раз попали — и это несмотря на постоянные обильные возлияния. Но, как говорится, настоящее мастерство не пропьешь, и поэтому к вечеру на общем столе появилась дичь, которую егеря уже успели разделать и хорошенько поджарить на открытом огне. Гости воздали трапезе должное: они много ели, нахваливали еду и напитки — словом, отдыхали культурно и очень кулуарно — а в целях коммунистической конспирации это было очень даже к месту.

К своему большому стыду в тот день Иван Иванович был не в лучшей для себя форме. У него пошаливала печень, разгулялся желчный пузырь, и болел желудок. В общем, мало приятного. Поэтому участия в вечерней трапезе он почти не принимал и, прихватив с собой Кристину, пошел просто прогуляться — подышать, полюбоваться звездами и насладиться тишиной. Кристине было с ним скучно — но она понимала, что пока еще желание Ивана Ивановича для нее закон, поэтому безропотно следовала за ним или рядом с ним — где позволяла ширина тропинки. Порядком побродив по сонному зимнему лесу и изрядно замерзнув, Иван Иванович с Кристиной двинулись в обратный путь — к охотничьим домикам, где вовсю кипело веселье. Иван Иванович был сильно не в духе — буквально вчера у него вышел нелицеприятный разговор с БЛиБ-ВпчвН, в котором опять упоминалась Кристина — а именно то, что негоже Ивану Ивановичу одному пользоваться всенародным и партийным имуществом, к коему, конечно, относится и она. И пора бы уже Ивану Ивановичу и честь знать и откомандировать свою помощницу к оставшимся боевым товарищами, которые тоже весьма не против приобщиться к такой нежной и отзывчивой барышне.

Как можно было догадаться, вождь имел в виду вовсе не каких-то абстрактных партийных товарищей, а именно себя. Но поскольку всю свою сознательную жизнь он говорил от лица всех или очень многих — сначала в комсомоле, потом в партячейке в армии, потом — в райкоме, горкоме, обкоме и т. д. — то и здесь не смог отказаться от ставшей для него второй натурой манеры разговора. Но Иван Иванович все понял — а именно то, что времена его эксклюзива на Кристину окончательно прошли. Увы, все конечно в этом мире и переменчиво. И здесь уж ничего не поделаешь! Но ему от этого было не легче — хотя он уже давно был готов к такому исходу событий.

Иван Иванович страдал. Он представлял себе Кристину в объятиях БЛиБ-ВпчвН, и ему делалось дурно. Он представлял, как тот жадной трясущейся рукой лезет ей под юбку и в трусики, и скрежетал зубами. Невидящим взором он рассматривал картины, встававшие у него перед глазами, где вождь надменно приказывает Кристине незамедлительно раздеться и принять покорную позу готовой на все активистки. И тоска накатывала на Ивана Ивановича и раздирала его внутренности подобно пыточным раскаленным щипцам, предварительно смоченным в кипящем масле.

Но более всего его смущало то обстоятельство, что, кажется, в последнее время и сама Кристина только и ждала первой возможности переметнуться на сторону вождя — с недавних пор некоторые нюансы в ее поведении прямо указывали на это. И, будь на месте Ивана Ивановича какой-нибудь штатный психолог из центра подготовки штатных психологов Центра Психологической Разгрузки и Переподготовки вооруженных сил, например, Боливии, то, конечно, он не стал бы в этом сомневаться, но Иван Иванович был не таков. Может быть — по старой доброй привычке, а, может, просто так, но ему хотелось видеть в своей избраннице человека верного, преданного лично ему и готового пойти за ним и в огонь и в воду.

И, конечно, Ивану Ивановичу простительны его мелкие заблуждения — а разве может быть по-другому у ответственного лица, всецело занятого важной партийной работой и совершенно не имеющего времени на всякие посторонние глупости и излишние переживания? Вот и Иван Иванович до поры до времени никак не обращал внимания на тот факт, что Кристина ведет себя в присутствии главного по партии уж слишком фривольно — строит глазки, старается прижаться поплотнее при случае, а иногда даже нагибается за документами, случайно упавшими на пол, не сгибая ног. Ах, если бы Иван Иванович раскрывал глаза пошире, то, конечно, конфуза с разговором между ним и главным никогда бы и не произошло! Иван Иванович бы, конечно, пофыркал, попереживал для видимости, да и смирился бы — и не было бы тогда никакой нужды тыкать ему в лицо его беспардонным собственническим поведением!

В общем и целом, выходило так, что с Кристиной (по крайней мере, с монополией на нее) придется расстаться. И на этой почве у Ивана Ивановича, как уже было сказано выше, разболелся желудок и все остальное, и разыгралась мигрень. И вот он молча шел по заснеженной тропинке, а рядом семенила Кристина, в душе проклиная старого борова, который потащил ее в лес — в то время как все остальные веселятся и культурно отдыхают.

Иван Иванович словно угадал ее мысли (а, может, и впрямь смирился со своей судьбой) и, после того, как они вышли из леса, отдал ей прямое устное распоряжение присоединиться к остальным, а он хочет побыть один и просто поспать до утра. И побрел к себе в домик, где, не обращая внимания на закуски и напитки, расставленные на столе, еле-еле устало сбросил с себя одежду и тут же завалился в кровать и мертвецки уснул. Неделя у него выдалась тяжелая, да и, вообще, здоровье пошаливало, и все кругом как-то было не так.

Но покинем спящего Ивана Ивановича и перейдем, собственно, к продолжению банкета — поскольку не дело нам оставаться в стороне от коллектива. Когда Кристина вернулась, охотничьи посиделки были в самом разгаре. Большие партийные чины один за другим, и перебивая друг друга, громкими пьяными голосами пытались травить байки о своих похождениях за зверем и рыбой, вскидывали руки, изображая размеры убитых ими лосей, медведей и даже амурских тигров, строго охраняемых государством, и пили без устали. Сторонний наблюдатель, будь он в это время рядом, сильно удивился бы, сколько могут выпить эти люди. И, конечно, сел бы в лужу. Оценивать их по меркам обычного среднестатистического гражданина было в корне неверно — все они давно прошли школу грандиозных партийных посиделок с размахом и имели огромный опыт, как пить, не пьянея.

Здесь, конечно, все дело было в подготовке к застолью. Перед распитием крепких напитков следовало как можно более плотно покушать, причем, очень жирной пищи — например, жирный плов из баранины, среднеазиатские манты, ну и тому подобное. Тогда человек пьянел гораздо медленнее и мог выпить очень много — и, конечно, все это было хорошо известно всем присутствующим. И ни в коем случае нельзя было пить на голодный желудок! В общем, у старых проверенных партийных ветеранов в плане проведения застолий можно было поучиться — если, конечно, знать их маленькие и безобидные секреты.

Кристина проявилась в самый разгар веселья, а когда партработники сообразили, что она вернулась одна, их настроение — и без того очень оживленное — еще более повысилось, и особенно — у БЛиБ-ВпчвН, который (понятное дело) сидел на самом почетном месте в центре стола и был душой и центром компании. Он повелительным жестом велел всем остальным сдвинуться, а сам усадил Кристину рядом с собой. Тут же в адрес девушки зазвучали тосты — надо заметить, среди них иногда попадались весьма скабрезные — но Кристина не обижалась, а только смеялась вместе со всеми. У главного по партии словно открылось второе дыхание — по части веселого красноречия он превзошел сам себя. Теперь он уже никому не давал открыть рот, и подчиненные, видя такое поведения вождя, вмиг сообразили, что оставшаяся часть вечера будет одним сплошным бенефисом начальника. Все-таки чего-чего, а опыта партийного строительства им было не занимать.

Вечер продолжался, Кристина прижималась к вождю, а он время от времени обнимал ее свободной от вилки и рюмки рукой за плечи. Иногда его рука спускалась ниже — на талию, а иногда и еще ниже — на упругие бедра, которые, конечно, были главным украшением застолья. Кристина чувствовала себя очень уверенно и комфортно — когда нужно было действовать, решительность и женское чутье били из нее галопирующим фонтаном. Она только очень надеялась, что главный (как и все мужчины, впрочем) окажется настоящим собственником, и ей не придется в этот вечер делить ложе еще и с остальными товарищами по партии. Но ее опасения оказались напрасными — видя, насколько вождь разошелся, у остальных даже и в мыслях не возникло попытаться отбить у него Кристину. Ведь субординация во все времена — главная и направляющая сила эпохи!

Через некоторое время из охотничьего домика в свои личные хоромы потянулись уставшие гости. Некоторые из них еле передвигали ноги, а некоторые и вовсе не могли идти самостоятельно, и чуткие помощники и секретари волокли их неподъемные тела на своих щуплых плечах. Как и положено любому настоящему веселью, было выпито все, и пили до тех пор, пока в глазах не потемнеет. Не стал исключением и главный, который, как и положено вождю, выпил больше всех. Что, конечно, было с его стороны довольно непродуманным шагом. Но что поделаешь, даже в самых светлых головах иногда случаются помутнения — и особенно от обуревающих чувств и переживаний!

Вот и главный — не выдержал присутствия Кристины и ее жаркого тела под боком и напился, как последний мальчишка, не соизмеряя силы и пытаясь всех удивить своей удалью и задором! И отключился — причем настолько неожиданно, что Кристина еле-еле успела подхватить его падающее со скамьи тело. Следует воздать ей должное — она с упорством прожженного партийного работника, напрягая все жилы, удерживала его от падения до момента поступления помощи со стороны егерей и разнокалиберных помощников. А когда они подхватили шефа под руки и потащили в его домик, засеменила рядом, всем своим видом показывая, что останется с ним до конца. Но он уже не мог оценить ее самопожертвования, поскольку больше напоминал тяжелую деревянную колоду, неудобную для переноски и непригодную для хоть сколько-нибудь вменяемого использования.

Конец ознакомительного фрагмента.