Монохром. Он хоронит себя…

Владислав Слободянюк

Гегемония мрака, отчаяния и реалий современности. Город, сковывающий в рамки сотни тысяч людей. Но среди них есть те, чьи отчаянные судороги в луже буйства города все же были замечены. Похожие и одновременно с этим очень разные. Добро пожаловать в Монохром.

Вернись

Наконец-то. Р. горел этой идеей последний год, целый год, который затянулся слишком уж надолго. Невероятные потрясения, перемены личности и разочарование, которое будто десятикубовым шприцом ввёл в его тело город — все это поспособствовало тому, что год его жизни медленно плыл по течению общего бытия. Но удалось вырваться из проржавевшего городского трюма. Р. мечтал снять небольшой домик в горах, чтобы попытаться хоть как-то пробудить в себе вдохновение, покинувшее его восемь месяцев назад. Отчаявшийся композитор, скрипач со стажем, уважаемый человек и просто господин Р., но на данный момент — человек, потерявший свою музу в дремучих каменных джунглях, расположенных в вакууме обреченности и мерзлоты.

Встретившись с арендодателем Р. оплатил стоимость домика и спустя некоторое время вошёл внутрь. Жилище представляло собой небольшой комплекс из двух комнат, сделанный по типу сельских хижин. Но сделан он был так грамотно, что несмотря на всю простоту внешнего вида можно было заметить, что постройка выполнена по всем нормам безопасности. Одна комната была сделана под рабочий кабинет, где приезжие могли спокойно заниматься офисными делами и выпивать, а другая — спальня с двуспальным низкорасположенным диваном и камином. Стены дома были увешаны портретами известных исторических личностей. Войдя в комнату, господину Р. сразу же бросился в глаза Наполеон. Император величаво стоял у деревянного расписного стула, держась одной рукой за его спинку и глядел куда-то вдаль. В комнате находились старый телевизор, книжный шкаф, дубовые тумбочки и полки, которыми был увешан практически весь дом. Кухня так же выглядела скромно, но находясь в ней создавалось ощущение, что попадаешь в какой-то типичный американский особняк. На улице располагалась небольшая летняя веранда, огражденная от внешних условий лишь навесом из толстого металлического настила.

Оставив вещи и разложив их по минимуму Р. вышел из дома и присел в кресло-качалку на веранде. Усевшись, он достал свою трубку и закурил, вглядываясь в далекий лесной массив и не веря своим глазам. После города все казалось таким животрепещущим и необъятным. Чистый горный воздух, разбавленный долей цветочного запаха, ярко-зеленая луговая трава, лес, вздымающийся из-под земли к вершине молочно-белого неба. Обойдя дом округу Р. резко остановился и от удивления широко открыл глаза… Его взору предстал горный ручей, берущий своё начало далеко за пределами досягаемости зрения. Кристально-прозрачная вода с тихим журчанием двигалась в направлении дома, огибая его часть прямо перед самым основанием, проходя сквозь горки выточенных камней и гальки. Куда держал путь ручей? Р. оставалось только догадываться, ведь вскоре вода достигала чащи и исчезала за темно-зелеными пышными кустами и молодыми деревьями. Р. опустился на колени, выставил ладони перед собой и зачерпнул ими воду из ручья. Затем он резко припал к ним, жадно глотая каждую порцию влаги. Она будто бы отчищала и фильтровала его засоренный городом организм. Испив, он почувствовал то, как его лёгкие будто бы избавились от килограмма свинца и осажденных примесей. Все, что окружало господина, все детали местной флоры, все это больше и больше удивляло его. Пейзаж растворял волнение, усмирял душу, заставлял отречься от всего, что было с ним ещё пару часов назад. Место настолько пахло жизнью и девственной чистотой, что Р. чувствовал себя иным человеком: он обрёл вторую молодость, достиг долгожданного спокойствия и гармонии, обрёл все то, что казалось бы могут обрести только герои книг и романтических кинолент. Вернувшись, он вынес скрипку на улицу и присел на то же кресло, принявшись расчехлять инструмент. Гордо возложив его к подбородку и плечу, он лёгким движением выхватил смычок из чехла и плавно провёл им по струнам. Окрестность разрезал тонкий звук последних нот и Р. невольно содрогнулся от того, что звукопроницаемость показалась ему невероятно сильной. И вот второе движение, третье и инструмент рождал небывалую мелодию, будоражившую разум господина. Его мозг отключился, поддавшись эскапизму, а руки сами плавно, но с напором водили смычок по разогревшимся струнам. Необычное сочетание звуков скрипки, отдаленный крик ястреба и треск кузнечиков — все гармонировало и сливалось в одну мелодичную консистенцию, вводившую Р. в состояние эйфории. Как долго этого ждал… Вдохновение буквально ворвалось в его сознание без стука и перевернув все вверх дном принялось плодоносить настоящим музыкальным шедевром, созданным благодаря золотым рукам и волшебному инструменту. Р. играл все тише и тише, печально смотрел вниз и тяжело дышал, пока вскоре музыка не затихла и вновь не отдала эстафету звукам горной природы. Господин широко улыбнулся, закатил рукава свитера и наконец зашёл в дом. Не раздеваясь он пал камнем на диван и вознёс руки к потолку. Широкая улыбка не покидала его лица, сердцебиение участилось, а глаза беспрестанно моргали. «Неужели я ещё способен творить…» — только единственная мысль крутилась в голове у Р. И ведь музыка… Эта прекрасная мелодия родилась у него в голове спонтанно, это не Морикконе и Паганини, это сам господин Р., маэстро из тёмного города, родил эти греющие слух мотивы. «Почему я не успел это записать?»…

Поужинав, Р. Все-таки переоделся и уселся на диван, положив перед собой бутылку рома. Подумав, он резким движением сорвал пробку и прильнул устами к бутылке. Напиток приятно обжигал горло и воспламенял все, что находилось у него под ребрами. «Какой прекрасный день» — со вздохом произнёс Р., обращаясь будто к нарисованному Наполеону. Ему хотелось танцевать, кричать во все горло и восхвалять все живое и неживое. Самое главное, что должно быть у творческого человека, что должно сопровождать его, идти ногу в ногу по канату жизни — это и есть вдохновение. Но это было не просто вдохновение… Р. никогда в своей жизни не испытывал подобных чувств… С этими мыслями господин отложил бутылку с ромом и мгновенно уснул.

Что-то непонятное заставило его продрать глаза глубокой ночью. Нагнетающая тишина напугала Р. и он попытался подняться с дивана, опершись на его спинку. Поднявшись с трудом он одел очки и включил висящий над его головой ночник. Комната была все та же, только имела более странный и одновременно с этим и уютный вид. Стены отбрасывали тени, которые скрещивались воедино, образуя узоры на расписном ковре. Пахло сыростью и фиалками. Но тут Р. резко задержал дыхание и принялся вслушиваться в мертвую тишину. Откуда-то извне послышался глухой женский голосок, который вскоре стал ещё более разборчивым. Это была песня, песня молодой девушки. Каждое слово, произнесённое и растянутое донельзя ею откладывалось в голове господина, едва уловимая дрожь её голоса робко стучалась в зашторенное окно. Высокий сопрано наращивал темп, звонкое пение озаряло тьму, озаряло все, что были ему не подвластно до этого момента. Певучий голос старательно растягивал каждый слог, играя произношением и словами в самом что не на есть хаотичном порядке. Но это все было настолько поразительно и прекрасно, что Р. схватился за грудь и сгорбившись смотрел на окно, облизывая пересохшие губы. Ему хотелось выйти наружу, взглянуть на обладательницу божественного голоса хотя бы одним глазом, чтобы уловить ее взор на себе и расплыться в беспамятном удовольствии и блаженстве. Пение отдавало некой грустью и горечью, но несмотря на это заставляло улыбаться и манило все ближе и ближе к двери. Но когда Р. затопал босыми ногами по скрипучему паркету, то голос неожиданно оборвался, тем самым влил обратно ту самую мертвую тишину. Господину хотелось ещё, ещё раз услышать. Даже не услышать, просто сесть и слушать то, как неведомое чудесное создание воспевает ему серенады, но как бы он не пытался вслушаться заново, заставить себя окунуться в ту атмосферу — каждая его попытка была тщетной и жалкой. Его будто лишили половины тела, без которого он медленно и мучительно погибал в океане тишины. Так он пролежал несколько часов, беспрерывно думая о ней и ее голосе, но под утро все же удалось уснуть.

Проснувшись, Р. сразу же вышел на улицу, держа в руках скрипку и принялся судорожно осматриваться по сторонам. Все те же пейзажи, то же спокойствие и пьянящая природа. Но не следа того, что заставило его покинуть сон и забыть на время о том, кто он есть. Может это всего лишь иллюзия? Может это и не человек вовсе, а материя? Природа, горы, вечерний ветер и шум леса? Может показалось? С этой мыслью Р. уселся в кресло-качалку и уставился в страницы книги, найденной на книжной полке. Глупые истории о пиратах, детство, воспоминания… Но вдруг господин резко оторвал взгляд от листа и с перепуганными и одновременно с этим сияющими глазами вскочил с кресла. Голос вернулся. Девушка напевала уже другую песню, по новому раскладывая слова и образуя новый феноменальный этюд. Р. Поправил свитер и осторожным шагом пошёл в сторону леса, аккуратно вступая кроссовками на траву. Голос отдалялся, заманивая его все дальше и дальше, вглубь. И вот он приступил границу леса и уже брел среди нависших над головой зелёных елей и сосен. Листва под ногами издавала неприятный хруст, приглушая прекрасный голос, поэтому Р. старался идти как можно мягче. Вскоре девушка совсем затихла, вновь спустив господина с небес на землю и тот с угрюмым видом вступил к своему временному жилищу, устало передвигая ослабевшими ногами. Зайдя в дом Р. удивился. Он целых шесть часов бродил по лесу в поисках обладательницы сказочного голоса, но время это пролетело, как каких-то десять минут. Что же с ним случилось? Происходящее начинало пугать Р. и он в спешке дрожащими руками раскрутил пробку бутылки и небрежно плеснул в стакан порцию рома. Залпом осушив, он сел на угол дивана и схватился руками за лицо, то и дело потирая покрасневшие глаза. Но вскоре ему позвонила сестра и заболтавшись с ней он на время подзабыл о той, которая не давала ему спать всю ночь. Да что там спать, не давала сконцентрироваться на написании музыки и наслаждении отдыхом от суеты.

Когда пробило 12 ночи и Р. готовился к отходу ко сну, он вдруг услышал вновь то самое пение. Но на этот раз все было не так. Голос раздавался казалось бы прямо из-за окна и близкое расположение его хозяйки давало возможность уловить все мельчайшие детали его красоты. Господин недолго думая вскочил с постели и выбежал на улицу, выбив дверь оголенным плечом. Перед ним стояла высокая девушка в длинном белом платье, которое обтягивало ее стройное тело и придавало ему формы. Ее пышные кудрявые волосы замерли в одном положении, ярко-голубые глаза то и дело моргали, встряхивая длинные дугообразные ресницы. Пухлые губы слегка улыбались и напевали ту же мелодию. Она была так близко, что Р. потерял дар речи от того, что видел её вот так, прямо перед собой. Он медленно качал головой, будто отрицая происходящее и подносил руку к щеке, всматриваясь в ночную гостью. Девушка закончила петь и на шаг приблизилась к Р., остановившись в паре метров от него.

— Тебе нравится тут, родной? — так же певуче спросила она.

— Д-д-да. — заикаясь ответил Р., нервно взглотнув.

— Тише, не бойся, я тебя не обижу. Возвращайся. Вернись. — тихим голосом шептала она, удалась и протягивала руку.

— Куда? — Р. Вопросительно пожал плечами и отступил шаг назад.

— Люди ошибаются. Они думают, что убежав от чего-то они обретают себя. Что они, наконец, находят свободу. В этом есть толика правды, но есть то, что никогда не заменит им это. — девушка перестала улыбаться, но смотрела так же нежно. — Ты слишком долго был там, и ты не успел увидеть тут чистоту, что должна была броситься мгновенно в глаза.

— Ты о чем? Я все видел, все ощутил. Я получил вдохновение, я за этим сюда и ехал. И кто ты такая? — Р. бросался вопросы один за одним.

— Нет, ты не думал, что должен вернуться. Но подсознательно ты отвергал все то, что получил тут. Кто я? — с той же чувственностью спросила девушка и зашагала вперёд.

— Да. Кто? Кто?! — повысил голос господин и продолжал отходить назад.

— Я монохром…

После этих слов ее глаза медленно стали наливаться краснотой, пока все, до последнего их участка не стало алым. Белое платье выцвело на глазах, трансформируясь в серое тряпье. Из пальцев медленно освобождались длинные мечевидные когти. Она не собиралась останавливаться. Она улыбнулась, открыла рот, который был усыпан сотней мелких, острых, иглообразных зубов. Волосы с ее головы падали на траву, оголяя череп, а ноги выломились в обратные стороны. «Монохром» — повторила она уже нечеловеческим голосом, похожим на звук зажеванной пластинки, после чего дикий рев разразил горную местность.