Общее учение о векселе

Владислав Уруков, 2014

В издании обосновано учение о векселе исходя из дуалистического понимания векселя, теоретические положения и выводы подкреплены материалами правоприменительной, судебной и судебно-арбитражной практики по векселям. Рассчитано на аспирантов, юристов-практиков, преподавателей и студентов юридических и экономических ВУЗов.

Глава II. Общая характеристика договорной теории векселя и вексельного договора

Теория (греч. theöria — рассмотрение, исследование) — система основных идей в той или иной отрасли знания; форма научного знания, дающая целостное представление о закономерностях и существенных связях действительности^[99]. Как указывает член-корреспондент АН РФ С. С. Алексеев, «наряду с философией права в мире научных дисциплин, сложившихся с общенаучной разработкой правовых проблем, самостоятельное и исключительное важное место занимает общая теория права»^[100].

Условно общую теорию можно представить как целостное правовое явление, остоящее из совокупности правовых теорий и учений, в том числе теорий и учений о векселе. На современном этапе наука о вексельном праве поднялась на такой уровень познания, когда новые теоретические знания получают не путем обобщения новых эмпирических материалов, а за счет изменения оснований познания, использования новых общенаучных концепций, методов и подходов как в собственно в цивилистических, так и в других правовых науках. С одной стороны, это ведет к дифференциации науки вексельного права. С другой — способствует росту тенденции к исследованию векселя в неузкой научной направленности. Исследование этих тенденций выходит за рамки непосредственного предметного поля не только вексельной, но и гражданско-правовой науки, поэтому решение этой задачи могут взять на себя общеправовые науки и методология этих наук, имеющих все необходимые средства.

Договорная теория векселя возвратилась в лоно науки российского гражданского права относительно недавно, когда наука вексельного права перестала удовлетворять требованиям практики вексельного оборота и возникла потребность в качественном изменении вексельной науки. Предпринимались попытки доказать теоретичность договорного происхождения векселя, наметить пути его теоретизации. В связи с этим особо актуальна проблема формирования основ построения договорной теории векселя. Малочисленные публикации по этой тематике порождают дискуссии по различным вопросам. В этой ситуации возрастает потребность в исследовании и разработке методологических проблем договорной теории векселя и природы вексельного договора. Договорная теория векселя исходит из положения о том, что договор выступает, во-первых, как связующая сила отношений между вексельными участниками и, во-вторых, как основание возникновения вексельного обязательства. Эмпирической базой договорной теории является повседневная вексельная практика. Договорная теория векселя не приемлет постулаты, выдвигаемые в последнее время отдельными российскими учеными, утверждающими, что науке унизительно и недостойно служить практическим целям.

В современной науке гражданского права растет понимание необходимости преемственности учений о гражданском праве, которые по существу, восходят к Римскому праву. Профессор В. А. Рыбаков верно отмечает, что одной из актуальных проблем науки гражданского права является исследование особенностей, содержания и характера функций гражданско-правового регулирования, позволяющих наиболее полно раскрыть социальную ценность гражданского права как системного правового, а также механизм обеспечения надлежащего исполнения прав и обязанностей субъектами гражданского правообразования. Мы будем нередко ссылаться на работы дореволюционных классиков, а также на труды советских цивилистов С. Н. Братуся, А. В. Венекдитова, О. С. Иоффе, А. В. Красса и других»^[101].

§ 1. Договорная теория в системе дуалистической концепции векселя

По договорной теории векселя право, выраженное в бумаге, возникает на основании договора между составителем бумаги и ее приобретателем^[102], а не на основании факта составления бумаги (односторонней сделки векселедателя). По М. М. Агаркову, составление ценной бумаги само себе не может порождать правоотношение до тех пор, пока не попадет в обращение^[103]. Действительно, вексель остается всего-навсего бумагой и не представляет какую-либо ценность, пока не будет передан векселеприобретателю. Только с момента передачи векселя возникают определенные субъективные гражданские права и обязанности у участников вексельных отношений. Несерьезными представляются аргументы сторонников теории волеизъявления о возникновении вексельного обязательства с момента составления векселя или на основании односторонней сделки. (Разве, если я составил бумагу под названием «вексель» со всеми реквизитами, и эта бумага находится у меня на руках, могут возникнуть какие-либо права или обязанности? Конечно же нет! Очевидно, до тех пор, пока акт передачи не состоится, бумага под названием «вексель» остается простой бумагой. Акт передачи векселя состоится только в случае согласия его принять векселеприобретателем). Для возникновения обязательства между составителем векселя (векселедателем) и принимающей стороны необходимо согласие последней о принятии векселя, т. е. первопричиной возникновения обязательства по векселю является договор. Автор исследования счел целесообразным при характеристике договора и вексельного обязательства использовать проверенные тысячелетиями правовые понятия, раскрывающие сущность и природу гражданско-правовых обязательств и договоров. «…Воля человека, — как замечает профессор Рене Саватье, — вносит жизнь в право. Она выражается главным образом в договорах, которые представляют собой согласие воль двух или нескольких лиц, создающее правовые последствия^[104]. (Выделено авт.)

1.1. Дуалистическое понимание векселя

Основой исторической науки является хронология. Без нее невозможно представить существование ни эмпирического, ни теоретического знания в цивилистике. Она включает в себя последовательность, порядок исторических событий. Следовательно, вексель, учения о векселях необходимо исследовать хронологически с момента их возникновения. Возникновение, изучение и последовательное развитие учения о векселе составляет важное звено в познании современного векселя. По мнению специалистов вексельного права, вексель возник в XII–XIII вв. в Италии как результат торгового оборота между различными городами-государствами^[105] и как следствие острой необходимости в размене и переводе денег. Активное использование векселя в Италии в торговом обороте, по словам профессора Г. Ф. Шершеневича^[106], относится к XII в. Чтобы избежать перевозки денег, прибегали к оборотным письменным документам. Обменная контора на переданную монету обещала вернуть ее в установленное время и в установленном месте. В удостоверение права на получение эквивалентных денег выдавалась расписка. Лицо, получившее наличные деньги и выдавшее расписку, не являлось плательщиком, а действовало как гарант исполнения обязательства по расписке. Такой документ имел многие признаки современного переводного векселя. Это мнение правоведов ни в дореволюционное время, так и современную эпоху не оспаривал и не оспаривает. В настоящее время оно является чуть ли не аксиомой. Правда, в отличие от многих авторов, В. А. Белов полагает, что следы документов, служащих прототипом векселя, обнаружены в Древнем Вавилоне (правда, проф. В. А. Белов, не указывает источники заимстования этой информации — Примеч. авт.),^[107] Он также утверждает, что временем рождения векселя следует считать рубеж XI–XII вв. Как доказывал автор в предыдущем разделе работы, векселеподобные обязательства существовали и в римском частном праве. Как считает профессор В. М. Гордон, «в начальный период развития векселя (XI и XII в.) юристы того времени, воспитанные на принципах римского права, понимали вексельное обязательство, прежде всего, как договорное и старались отнести его к одному из типичных договоров»^[108].

Некоторые примеры устойчивого гражданско-правового знания нередко рассматриваются как «вечное», «абсолютно истинное» или просто «истинное» знание, что характерно для работ профессора В. А. Белова, который признает истинной только теорию одностороннего волеизъявления. Однако, на наш взгляд, такая оценка знания не является обоснованной. Ошибочно отождествлять устойчивое знание с вечным, неизменным знанием. Даже если некоторое знание не изменилось за два тысячелетия, нет основания считать, что оно останется таким же и в будущем. Поэтому договорную или другую теорию векселя (в том числе теорию векселя об одностороннем волеизъявлении, возникшую однажды после появления работы профессора К. Эйнерта в 1839 году в восточной Германии) нельзя признать истиной, установленной раз и навсегда. Следует отметить, что ученым, как и вообще человеку свойственен субъективизм, отсутствие объективности, приписывание событиям и личностям прошлого несуществующих, надуманных качеств.

В процессе эволюции человеческого общества и усложнения экономического оборота совершенствовалась форма векселя. В дальнейшем он становится орудием кредита и надежным средством платежа и получения долга. К концу XVI в. вексель приобретает основные современные черты и распространяется по всей Европе.

Хотя вексельное право, как указывалось выше, зародилось в Италии, однако, впоследствии, с принятием Французского Торгового Ордананса 1673 г. французское вексельное законодательство получило признание во всех Европейских государствах. Во французском векселе определяющее значение имеет договор как основание выдачи векселя. Так, в ст. 16 Титула V Торгового Ордананса 1673 г. записано: «…на векселедателей и индоссантов переводных векселей возлагается обязанность доказать, что лица, на которых векселя были выписаны, имели перед ним задолженность…»^[109].

Первым и основным типом векселя, по мнению профессора Г. Ф. Шершеневича (данный факт общепризнан), является французский: «Французское вексельное законодательство характеризовалось тем, что вексель стал оборотным документом. До этого вексель хотя и обладал передаваемостью, но его оборотоспособность была ограничена. Оборотоспособность векселя достигалась путем совершения надписи на обороте документа (in dasso), называемой индоссаментом. Индоссаментом передавались все права по векселю. Индоссамент признан во Франции сначала законом 1654 г., а впоследствии — торговым уставом 1673 г., окончательное и всеобщее распространение приобрел по французскому торговому кодексу 1807 г. При этом по французскому вексельному законодательству передача векселя по надписи допускалась только с согласия векселедателя, выраженного в самом векселе. Каждый надписатель отвечал только перед тем, кому он сам передал вексель. В дальнейшем допущен регрессный иск к любому из надписателей, минуя предшественника, однако при этом истец терял право регресса к надписателям, которых он пропустил»^[110]. После появления нового типа векселя — германского^[111], начинается отсчет германского периода развития векселя. Профессор Г. Ф. Шершеневич выделяет следующие особенности германского типа векселя:

1. Главная — он признается абстрактным обязательством, совершенно оторванным от своего основания (французский вексель требовал указания, по какому основанию он выдан).

2. Германский вексель обладает свойством передаваемости, пока иное не установлено волей векселедателя (во французском векселе передаваемость устанавливалась только волей векселедателя). Кроме того, формальная вексельная строгость, характерная для французского векселя, была заменена материальной вексельной строгостью, по которой все условия, указанные в векселе, имеют силу достоверности, а те, которые не нашли отражение в документе, не имеют значения для вексельного обязательства, т. е. действует принцип: «чего нет в векселе, того не существует в мире».

Вторая половина XIX в. характеризуется тем, что в юридической литературе европейских государств, в том числе России, как правило, под влиянием трудов германских правоведов русскими учеными активно исследуется вопрос о юридической сущности ценных бумаг и векселя в частности.

Вопрос о правовой природе ценных бумаг всегда считался одним из сложных как в цивилистической науке, так и в литературе. Как указывает профессор Н. О. Нерсесов^[112], в XIX в. под влиянием в основном немецких юристов вырабатываются две теории возникновения ценных бумаг: договорная теория и теория одностороннего обещания. Основателем договорной теории ценной бумаги является Ф. К. Савиньи (Savigny F. C.), который в своем труде «Обязательственное право»^[113], подчеркивает, что «договор, как известно, есть совместное соглашение двух договаривающихся воль. До этого момента нет договора; воля каждой стороны, в отдельности взятая, не составляет еще договора: необходимо их единение». Согласно Савиньи, для действительности ценных бумаг как юридического акта кроме договорного соглашения как первоначального основания их возникновения, требуется, еще передача документа в руки другого лица — приобретателя. Следовательно, простая подпись должника под документом не придает последнему юридической силы, необходимо принятие его противной стороной, другими словами, требуется tradito документа. Но и эта теория, будучи в своем основании договорной, не дает удовлетворительного ответа в некоторых случаях. Например, если бумага на предъявителя перешла помимо воли должника (выдавателя документа) в чужие руки и стала циркулировать, то, каково должно быть положение последующих добросовестных приобретателей?^[114]. Договорная теория Савиньи (Savigny F. C) была развита в работах Бруннера, Унгера, Гольдшмидта и других. Так, по мнению Бруннера (Brunner H.)^[115], юридическая сделка возникает не с момента изготовления документа, а с момента традиции: «Traditio facit logui chartam», т. е. вексель, хотя и подписывается векселедателем, не устанавливает обязательства. Таким образом, чтобы вексель порождал какое-либо обязательство, необходимо принять его противной стороной. Юридическое действие векселя начинается только с переходом в чужие руки. Как полагает Унгер (Unger F)^[116], бумаги на предъявителя — суть литеральных контрактов современного права, дальнейшая передача которых совершается на основании новации с переменой личности кредитора.

Как было отмечано, с момента появления труда «Das Wechselrecht nach dem Bedürfniss des XIX Jahrhunderts» (1839) немецкого ученого К. Эйнерта, рассматривающего вексель как купеческие деньги, и принятия Общегерманского вексельного Устава (1848) представление о векселе коренным образом меняется. Вексель приобретает абстрактную основу, оторванную от обязательства между лицами вексельных отношений. Это в определенной степени способствовует возникновению теории одностороннего (внедоговорного) обещания, родоначальником которого является немецкий цивилист Johann Emil Kuntze^[117], который в своих работах обосновывает эту теорию и доказывает, что вексель обязан своим созданием одностороннему акту воли лишь одного лица, изготовляющего и подписывающего вексельный документ. Разновидности данной теории — теория добросовестного приобретения, в России и в отдельных государствах, входящих в Женевскую систему вексельного права, играют доминирующую роль в различных исследованиях векселей. Профессор Б. Б. Черапахин так характеризует основные вексельные теории: «теория добросовестного приобретения, оставаясь на почве теории креации, отмечает необходимость еще некоторых дополнительных моментов в фактическом составе, именно добросовестности приобретения, причем под последней разумеется не какой-либо волевой акт, а лишь определенное состояние сознания, т. е. не юридическое действие, а юридическое событие. Эта теория есть исправленная и дополненная односторонне-сделочная теория креации; она отмечает, что для возникновения права векселедержателя недостаточно одностороннего обоснования векселя векселедателем. Последним вексель изготовляется и выпускается в обращение, и для этого его волеизъявления вполне достаточно; но для того, чтобы возникло право векселедержателя и, следовательно, произошла перфекция вексельного отношения, необходимо, чтобы было налицо известное состояние сознания векселедержателя. В каких случаях и поскольку это требуется: от первого приобретателя или же от всякого держателя векселя; нарушается ли это требование наличностью знания о неправомерности выбытия векселя из рук векселедателя, или же достаточно того, чтобы при наличности определенных условий — обстоятельств векселедержатель должен был бы знать об этом, — все эти детали могут быть определены лишь в результате исследования конкретного содержания относящихся сюда норм положительного права. Таковы четыре главнейшие односторонне-сделочные теории. В сущности говоря, все рассуждения представителей теории одностороннего волеизъявления и их споры между собою, так же, как и со сторонниками договорной теории, вращаются вокруг одного основного вопроса: с какого момента следует считать обоснованным вексельное отношение. Сторонники договорной теории говорят: со времени принятия векселя первым приобретателем. Для представителей односторонне-сделочной теории вопрос о моменте перфекции вексельного отношения означает:

1) с какого момента следует считать изъявленной (erklärt) или обнаруженной (geäussert) одностороннюю волю векселедателя или всякого другого обязанного по векселю лица — принять на себя вексельное обязательство, и

2) какие дополнительные обстоятельства, не нарушающие односторонне-сделочного характера отношения, являются необходимыми элементами фактического состава».^[118]

Сторонники одностороннего обещания склоняются к мнению, что ценные бумаги возникают благодаря односторонней воле должника. Этот последний изготавливает бумагу, подписывает ее и таким образом создает новую ценность, которая наступает лишь с переходом документа в руки другого. Один из основоположников этого учения, Кунце, обосновывает тезис о том, что документ, ценная бумага получают юридическую жизнеспособность благодаря односторонней воле должника. Таким образом, документ как таковой считается действительным благодаря воле должника, односторонне в нем выраженной, но практическое действие его парализовано до тех пор, пока он не перейдет в руки приобретателя. Обобщая теорию одностороннего обещания, Н. О. Нерсесов^[119] обращает внимание на следующее: все существующие в германской юридической литературе мнения по данному вопросу подходят под одну из двух приведенных теорий (договорная теория, теория одностороннего обещания. — Примеч. авт.) и различаются между собой лишь в частностях. По мнению Н. О. Нерсесова, указанные теории и взгляды авторов на юридическую природу ценных бумаг, в том числе на вексель, имеют существенные недостатки, которые уменьшают ценность этих теорий и взглядов. Так, Бруннер^[120] («договорная теория», см. выше. — Примеч. авт.) не различает два момента в ценных бумагах^[121]: возникновение и приобретение прав по ним. Традиция необходима для второго, а не для первого. В это время появляются работы, объясняющие различные стороны теории договорного происхождения векселя. Одним из основоположников договорной теории является немецкий цивилист Н. Толь (Thöl Н.)^[122], который докаывает возникновение вексельного обязательства фактом заключения договора вне векселя.

Как показывают источники, в XIX в. в объяснении происхождения векселя признавалось определенное практическое значение и договорная теория векселя. Следует акцентировать внимание на том, что среди цивилистов дореволюционной России не было однозначного подхода к теории возникновения векселя как ценной бумаги. Одни авторы твердо стоят на позиции договорного характера векселя, другие считали его обязательством, вытекающим из одностороннего обещания. Среди русских ученых, чьи труды о договорном характере вексельного обязательства не утратили своего значения в наше время, можно назвать профессора Г. Ф. Шершеневича^[123], В. Д. Каткова^[124] и других, которые рассматривают вексель как договорное обязательство, при этом отмечают, что имеют в виду не то договорное отношение, которое приводит к векселю (например, куплю-продажу или заем), а то отношение, которое создается векселем. Договорный момент обнаруживается в том, что векселедатель становится ответственным перед векселедержателем в силу передачи ему векселя — документа с намерением обязаться перед ним. Профессор Г. Ф. Шершеневич определяет вексель как одностороннее обязательство, основанное на договоре и выраженное в письменной, строго определенной форме — заплатить денежную сумму^[125]. Данное определение векселя профессора Г. Ф. Шершеневича является одним из исходных положений договорной теории векселя. Источники по вексельному праву в русской цивилистике (конец XIX — начало XX в.) позволяют утверждать автору настоящей работы, что сторонники договорного происхождения векселя договорным признают только основное вексельное обязательство, а воторостепенные вексельные обязательства ими рассматериваются как внедоговорные. При этом особо следует подчеркнукть, что дореволюционные авторы фактичеки не исследовали вопрос о договорах как основание возникновения отдельных второстепенных (подчиненных) вексельных обязательст (Курсив авт.).

К началу XX в. договорная теория векселя выделяется как самостоятельная теория о векселях. Профессор Б. Б. Черепахин, обобщая взгляды сторонников договорной теории, отмечает следующее: «… С точки зрения договорной теории, вексельное обязательство возникает только после того, как документ передан первому приобретателю на основании соглашения, последовавшего между векселедателем и первым приобретателем. При последовательном применении этой теории, несмотря на всю самостоятельность позиции векселедержателя, могут возникать разные споры по поводу этого первого момента возникновения вексельного обязательства.

Векселеобязанное лицо может защищаться против предъявленного к нему требования указанием на то, что оно никогда не вступало ни с кем в договорные отношения об установлении вексельного обязательства, что хотя вексель, действительно, написан и подписан им, но действия эти сами по себе не имеют юридического значения, и что затем документ был передан им третьему лицу не с целью принять на себя вексельное обязательство, а чтобы передать документ, например, на хранение, для просмотра, как образчик, для того, чтобы объяснить этому третьему лицу, как надо писать векселя и т. п. Такие соображения являются совершенно правильным и последовательным выводом из договорной теории…»^[126].

Следовательно, в дореволюционной России договорной теории векселя появляются отдельные зачатки. Однако, сторонники договорной теории векселя не дают каких-либо объяснений природы данного договора, существенных элементов этого договора, особенно воли и волеизъявления, момента заключения данного договора. Следует также подчеркнуть, что договорным русскими учеными признавается только основное вексельное обязательство, а второстепенные вексельные обязательства, они фактически разделяли позиции теории одностороннего волеизъявления, не рассматривают как договорные (Курсив авт.).

Как указывалось в литературе того периода, из всех теорий природы ценной бумаги доминирует теория одностороннего обещания или односторонней воли, согласно которой выдавший обязан, потому что он создал бумагу^[127]. Один из основных сторонников этой теории профессор Н. О. Нерсесов формулирует вывод о том, что бумаги на предъявителя (а выдача бланкового векселя равносильна выдаче ценной бумаги на предъявителя. — Примеч. авт.) суть одностороннего формального обязательства, циркулирующего в обороте, подобие реальных вещей^[128]. Как справедливо указывает профессор Б. Б. Черепахин, все многообразие теорий, предложенных для разрешения этого вопроса, при всем их расхождении может быть сведено к двум основным направлениям с большими или меньшими модификациями в пределах каждого из них: теории договорной и теории одностороннего волеизъявления. Представители последней расходятся в деталях, сходятся в признании односторонне-сделочного характера векселя: это теория креации, теория эмиссии (выпуска), передачи и уступки (Begebungs — oder Aushandigungstheorie), теория добросовестного приобретения (Redlich — reitstheorie) и другие^[129].

Дореволюционные ученые, как и послереволюционные, под юридической природой векселя понимают характер основания вексельного обязательства. Как нам представляется, это верный вывод.

К сожалению, после революции происхождение векселя, юридическая природа векселя и вексельного обязательства, особенно природа отдельных подчиненных (второстепенных) вексельных обязательств как договорных, не являются предметом самостоятельного исследования советских, постсоветских ученых-правоведов, вследствие чего указанная проблема не находит полного отражения в науке вексельного права и в специальной литературе.

Абсолютное большинство специалистов вексельного права XIX в., как правило, рассматривают (произведения Н. О. Нерсесова, Кунце и др.) вексельное обязательство как обязательство, основанное на односторонней сделке или одностороннем обещании. Такое положение характерно и для науки вексельного права Новейшего времени. В изданных в последние годы в России научных работах по векселистике авторы в редких случаях понимают под векселем и основным вексельным обязательством договорное обязательство. В современную эпоху, в один из переломных этапов в истории развития науки о векселях, остро встает вопрос о его будущей правовой конструкции. В современной цивилистической науке на фоне потока научных трудов по вексельному праву работ, затрагивающих вопросы договорной теории векселя, крайне незначительно.

В начале советского периода появляется труд известного ученого-цивилиста Н. Г. Вавина, который на основании ст. 1 и 10 Положения о векселях 1922 г.^[130] делает вывод о договорном характере юридической природы векселя^[131]. Однако, вследствие реформ 1930–1931 гг. в СССР вексель перестал употребляться и фактически перестает быть предметом отдельных научных исследований в России до начала 90-х гг. XX в.

В постсоветское время исследовательский интерес к вексельному праву постоянно растет, одним из побудительных моментов этого являются противоречивость, нестабильность и отсутствие единообразного применения отдельных норм вексельного законодательства в судебной и судебно-арбитражной практике по разрешению вексельных споров. На сегодняшний день очевидным является и то, что объем выпущенных векселей растет быстрыми темпами с каждым годом (См. введение: Так, по данным Центрального Банка России, сумма учтенных кредитными организациями векселей на 1 декабря 2008 г. составила 232,3 млрд руб., рост по сравнению с аналогичным периодом 2007 г. почти на 18 %.^[132] ,а вложения только банков России в векселя в 2010 г. выросли на 41 %.^[133], и имеется устойчивая теденция к их росту (Так, на 1.10.12 года портфель только учтенных банками векселей составил 311 млрд руб., увеличившись с начала 2012 г.^[134]). По данным авторитетных источников, общий объем векселей в 2010 г. в России составил более 2,5 трлн рублей, а в 2013 г. только за первый квартал составил 1064 млрд руб.^[135] Это обстоятельство также предопределило дальнейшие исследования векселя и вексельного обязательства, поскольку право не могло быть впереди естественных процессов, наоборот, право всегда отставало от этих процессов. Кстати, тенденция роста оборота векселей в экономике характерна не только для России, но для и ведущих развитых государств (к примеру, в Германии только за один день, 28 октября 2011 г., в ходе тендеров были размещены векселя почти на 3 млрд евро^[136], 24 сентября 2012 г. а правительство Германии разместило векселя со сроком погашения один год на сумму 1,173 млрд евро^[137], а всего в 2012 г. было размещено векселей на 270,1 млрд евро^[138]. В США на аукционе 4 недельных векселей, прошедшем 18 октября 2011 г., было реализовано векселей на 30 миллиардов долларов^[139], а на аукционе 4-недельных векселей, прошедшем 23 января 2013 г., было реализовано $ 30 001 217 500 в казначейских векселях^[140]).

Появляется огромный массив монографий и учебных пособий, посвященных рассмотрению вопросов отечественной науки вексельного права и вексельному обращению, в которых вексель, как правило, анализируется с точки зрения положений только одной теории — теории одностореннего волеизъявления. Исследование векселя и вексельного обязательства в данных работах строится на теории односторонней сделки или одностороннего обещания либо ее разновидностей — эмиссионной, креационной теорий, теории добросовестной приобретения и т. п., что связано, по мнению автора, с доминированием в российском вексельном праве взглядов, точек зрения, суждений и выводов сторонников данной теории. Так, профессор В. А. Белов в докторской диссертации «Проблемы цивилистической теории российского вексельного права» в категорической форме утверждает о том, что он не приемлет договорного происхождения векселя, поскольку «договор как юридический факт принципиально несовместим с теми юридическими свойствами, которыми обладает вексель как ценная бумага, а именно — свойствами публичной достоверности и абстрактности»^[141]. Как нам предствляется, договор как юридический факт присутствует во многих вексельных отношениях. Основные постулаты теории добросовестного приобретения, которые легли в основу диссертационного исследования профессора В. А. Белова, не могут дать объяснения многим вопросам вексельного права и тенденциям практики. Представляется, это не совсем верно для поступательного движения учения о векселях. Обилие работ по вексельной тематике само по себе еще не свидетельствует о достаточном уровне доктрины вексельного права. В этих работах исследовательская мысль, за редким исключением, не простирается дальше констатаций факта наличия в вексельном праве точек зрения, рассматривающих договорные начала в векселе^[142].

Требуются фундаментальные исследования в области вексельного права, в частности исследования договорной теории о векселе, поскольку в этом разделе науки гражданского права имеются явные пробелы. Договорная теория не является предметом отдельного монографического исследования у русских авторов в разное время.

Проблемы юридической природы векселя в трудах ученых рассматриваются на протяжении последних лет, но с позиции теории договорного происхождения векселя они малоисследованы.

Не признавая аргументы сторонников теории одностороннего волеизъявления, профессор Г. Ф. Шершеневич справедливо указывает на следующее: «… рассматриваемая теория оставляет открытым вопрос, кто же является кредитором по векселю в момент его создания, пока еще никто не выразил своей воли приобрести его? Возможно ли допустить существование обязательства с одною обязанностью без права требования? Можно ли говорить о возникновении вексельного обязательства в силу одного создания векселя, когда тою же одностороннею волей должника вексель может быть уничтожен без всяких юридических последствий?»^[143]. На эти вопросы в диссертационных исследованиях, ни в научных работах по вексельному праву сторонниками теории одностороннего волеизъявления (в том числе профессора В. А. Белова) не даются ответы до настоящего времени.

Однако с отрицанием договорной теории векселя вряд ли можно согласиться, поскольку судебная и судебно-арбитражная практика России не воспринимает теорию одностороннего волеизъявления векселя, констатируя его договорный характер. Несомненно, действует негласное правило: наука служит интересам практики, а не наоборот. Договорный характер основного вексельного обязательства следует также из норм ст. 17 Положения о переводном и простом векселе, согласно которым лица, к которым предъявлен иск по переводному векселю, не могут выдвинуть векселедержателю возражения, основанные на их личных отношениях к векселедателю или к предшествующим векселедержателям, если только векселедержатель, приобретая вексель, не действует сознательно в ущерб должнику. Таким образом, закон указывает на эти отношения как договорные. Одностороннее волеизъявление (одностороннее обещание) не может порождать основное вексельное обязательство. К примеру, я составил простой вексель, себя записал векселедателем. Данное обстоятельство не указывает на возникновение вексельного обязательства. Допустим, согласимся с мнением сторонников теории одностороннего волеизъявления и предположим, что возникло вексельное обязательство. Кто же выступает кредитором по обязательству? Кому я должен совершить платеж? Лицу, которое указано в векселе? Если вексель мною не передан никому, у меня, как у векселедателя, нет обязанности совершить платеж по векселю! Такая обязанность векселедателя возникает только с момента передачи векселя первому векселедержателю. Чтобы вексель был передан первому векселедержателю, только односторонней воли векселедателя недостаточно, необходимо встречное волеизъявление на принятие этого векселя. Следовательно, без совпадения воль и волеизъявления на выдачу и принятие конкретного векселя не может возникнуть основное вексельное обязательство. Когда имеет место совпадение воль и волеизъявления сторон по векселю на выдачу и принятие векселя, а это возможно только при наличии воли и волеизъявления на установление, изменение или при прекращении вексельных прав и обязанностей, — это значит договор, который мы называем, чтобы отличать от других договоров — вексельным. Таким образом, одностороннее волеизъявление выдавателя (или передающего) векселя не порождает основное вексельное обязательство без встречного волеизъявления с другой стороной векселепринимающего.

Специалисты справедливо отмечают, что «современная российская доктрина и правоприменительная практика сталкиваются и вынуждены разрешать во многом те же вопросы, что и сто лет назад, хотя в некотором смысле положение современных юристов (теоретиков и практиков) существенно сложнее. Объяснение тому кроется в определенной неразвитости национального вексельного законодательства, состоящего по существу всего лишь из норм Конвенции 1930 г.…»^[144]. Представляется, что только договорная теория, судебная и судебно-арбитражная практика применения вексельного законодательства, исходящая из договорного понимания вексельного обязательства, позволяют в полной мере уяснить вопросы предъявления векселя к платежу (акцепту) и его правовые последствия, об определении момента возникновения и прекращения вексельного обязательства, об установлении систем вексельных обязательств, о месте системы вексельных обязательств в системе общегражданских обязательств и их взаимосвязь, а также другие вопросы развития векселя.

Качественный теоретический поиск нового в возникновении векселя и вексельного обязательства, их места в современном российском гражданском праве возможен только на базе ясного понимания того, что вексель является сложным и уникальным правовым явлением. Невозможно полностью понять вексель, не исследовав всех его составляющих. Юридическую природу векселя невозможно уяснить, если отвергать договорный характер вексельного обязательства.

В науке вексельного права наблюдается парадоксальное сочетание фактически двух взаимоисключающих теорий — договорной теории векселя и теории одностороннего волеизъявления (обещания). Эти теории не только уживаются, но и являются формами научного познания векселя, дают представление о векселе с разных правовых точек зрения. Следует отметить, что многие (а в России в настоящее время — абсолютное большинство) признают только теорию одностороннего волеизъявления, выдвигая ее в качестве непререкаемой истины. Они полностью отказываются признавать за договорной теорией векселя какого-либо объективного значения, однако не дают сколько-нибудь убедительного объяснения такого невосприятия ими договорной теории векселя. Представляется, что сторонники данной трактовки, абсолютизируя теорию одностороннего волеизъявления (одностороннего обещания), создают искаженное однобокое представление о векселе. Автор полагает верным утверждение Д. С. Пахомова о том, что монизм в вексельном праве невозможен^[145]. Несостоятельность монизма в вексельном праве аргументирует В. Д. Катков: «…нельзя свести теорию векселя к одному началу. Никакой «монизм» здесь невозможен. Живая действительность векселя слишком разнообразна, чтобы можно было втиснуть ее в рамки одного какого-либо принципа…»^[146]. Данный вывод профессора В. Д. Каткова о дуализме векселя не потерял своей актуальности и в наши дни. С. М. Барац, не разделяющий мнения о договорной теории векселя, писал: «Если за вексельным обязательством нельзя признать характер одностороннего обязательства, то и противоположная (договорная) теория, взятая в своей исключительности, тоже не может быть признана безусловно правильной»^[147]. Следовательно, и С. М. Барац не отрицает дуалистическую концепцию векселя.

Между тем обе теории, по существу, истинны. Это обусловлено тем, что вексель следует рассматривать как дуалистическую конструкцию и вексельное обязательство как сложноподчиненное гражданско-правовое обязательство, состоящее из основного обязательства (возникновение которого возможно только на основании договора) и подчиненных обязательств, основаниями которых может быть как договор, так и односторонняя сделка. Таким образом, в науке вексельного права складывается такая специфическая ситуация, когда по одним и тем же вексельным проблемам, в объяснении одних и тех же вексельных институтов выдвигаются две (с учетом разновидностей и более) теории, объединяющие сущность векселя. Придет время (но не в ближайшем будущем), как полагает автор, на их основе будет создана новая вексельная теория, которая включит в себя переосмысленное истинное, положительное, которое содержит каждая теория.

1.2.Договорная теория векселя

Договорная теория как форма научного познания о векселе является самостоятельной теорией и представляет собой совокупность понятий и суждений, относящихся к векселю. В последние годы среди ученых-цивилистов все чаще звучат высказывания о «чистой» цивилистической теории, согласно которой только теория имеет какое-либо значение для гражданско-правовой науки, а практика применения гражданского, в том числе вексельного, законодательства, истолковывается как нечто, лишенное творческих начал. Но, если руководствоваться диалектикой или ориентироваться только на эмпирические чувства и потребности, можно установить, что именно практика (вексельного оборота) создает условия для познания векселя и выдвигает новые проблемы. Наука вексельного права развивается, главным образом, решая проблемы, поставленные перед ней вексельной практикой. Только вексельная практика является побудительной формой для исследования векселя. К примеру, вексель в России с 30-х до начала 90-х гг. XX в. внутри страны практически не использовался. Вследствие этого не было целенаправленных исследований векселя в науке гражданского права, в частности, теории вексельного права. Как только с начала 90-х гг. прошлого века вексель начинает активно использоваться в экономике, поднимается настоящий бум. Появляется большое количество публикаций по вексельному праву, в том числе диссертаций и монографических исследований. Следовательно, только практические потребности вызывают определенное развитие научного познания, а результаты научного исследования в любой области человеческого познания можно проверить только практическим путем. Вся история науки вообще и гражданско-правовой в частности подтверждает аксиому, что только практика является предпосылкой конкретных теоретических исследований. На это обращают внимание отечественные цивилисты. Профессор О. А. Красавчиков характеризует взаимосвязь науки и практики следующим образом: «Взаимосвязь советской науки гражданского права с юридической практикой (практикой работы суда, прокуратуры, арбитража и иных органов, применяющих нормы права) многопланова… Наука своими теоретическими исследованиями помогает юридической практике более правильно уяснить и применять нормы действовавшего права. Здесь, в частности, следует указать на монографические исследования, посвященные отдельным правовым институтам, статьи, в которых обобщается практика по тем или другим важнейшим категориям гражданских дел, и т. д. В этом смысле наша цивилистическая наука освещает путь практике применения норм гражданского законодательства. Изучая опыт применения гражданского закона, юридическая наука преследует и ряд иных целей, в частности пополнение и углубление собственных представлений о юридических законах, их жизненности, необходимости внесения соответствующих коррективов в действующие нормы и т. д. Юридическая практика не только воспринимает теории, представления и идеи, вырабатываемые юридической наукой. Она сама, проводя необходимые обобщения в целях стабилизации и единства правоприменительной практики, оказывается перед необходимостью теоретического осмысливания добытых результатов обобщения. Здесь имеются в виду прежде всего обобщения, проводимые нашими высшими судебными, прокурорскими, арбитражными органами. В руководящих разъяснениях этих органов содержится немало теоретических суждений не только о том, как, но и почему именно так следует применять соответствующие нормы права»^[148].

В связи с этим сомнительными представляются выводы профессора В. А. Белова, содержащиеся в его работах по поводу взаимосвязи теории и практики. Так, В. А. Белов усматривает в кризисе теоретической юриспруденции вину практики в лице людей, причастных к ней (судей, юристов-практиков и т. д.)^[149]. Направление исследования, ориентированного на чистую науку и теорию, русская цивилистика один раз (в XIX веке) уже проходила. Как указывает известный русский цивилист И. А. Баранов, в Новейшее время явилась смена направления науки гражданского права, с которым гражданское право обращается опять в доктрину, отрешенную от всякой связи с действующим правом и вводится в чистую науку (Выделено авт.), исследующую законы развития явлений частноправовой сферы…Такое направление исследования не имеет каких-либо перспектив без учета практических потребностей^[150]. Далее он подчеркивает, что теория гражданского права должна заниматься не только раскрытием законов в области гражданско-правовой жизни, а историко-догматическом изучением отдельных вопросов действующего права, т. е. теория должна служить потребностям действительной жизни^[151]. Высказывание профессора О. С. Иоффе является весьма актуальным: Важнейшая задача правоведения — обновление юридических наук, отказ от догм и утопий, сосредоточение на том, чего требует жизнь.^[152]

Следует заметить, что взаимосвязь теоретической науки и практики универсальна. Любая конкретная форма познания (в том числе познание векселя) имеет свои границы. Договорная теория векселя обеспечивает выход за пределы непосредственных эмпирических фактов и способна глубоко проникнуть непосредственно в сущность векселя через призму договора. Взаимосвязь теории и практики эффективна при решении проблем, возникающих в ходе вексельного обращения. Эти проблемы должны быть решены исходя из многовековой истории развития науки вексельного права и вексельной практики. Обобщения профессора Г. Ф. Шершеневича об отношении теории и практики, сделанные более века назад, характерны и для современной российской юридической науки: «Ничего подобного не замечается в России, где не только нет общения между теорией и практикой, но, напротив, обнаруживается какая-то неприязнь, враждебность между теоретиками и практиками. Первые считают содействие правосудию ниже своего достоинства и относятся несколько презрительно к судебной практике, а на попытку отдельного ученого прийти на помощь суду смотрят как на измену научному делу. Вторые со снисходительной улыбкой посматривают на кабинетные эксперименты ученого, не имеющие никакого к ним отношения и, предполагая унизить значение науки, указывают на неумение ее воспитанников составлять канцелярские бумаги»^[153].

В отличие от России, в западных странах иная правовая культура. Как замечает профессор Г. Ф. Шершеневич, «до половины XVIII в. юридические факультеты на Западе пользовались таким уважением со стороны практики, что на их усмотрение и заключение присылались наиболее трудные дела. Настоящее время дает не менее доказательств полного единения науки и судебной практики. Какая масса сочинений выходит из-под пера практиков, которые сегодня занимают судейское кресло или адвокатскую трибуну, а завтра восседают на кафедре в качестве профессора, и наоборот. Постоянные юридические съезды обнаруживают самую тесную связь между теоретиками и практиками. Судьи, прокуроры, адвокаты всюду на Западе вступают на свое поприще, не иначе как в полном научном вооружении и в последующей своей деятельности не прерывают сношений с наукой, но поддерживают постоянным чтением, что лучше всего доказывается массой расходящихся книг юридического содержания. На суде не стесняются приводить цитаты из наиболее известных сочинений, ссылаются на наиболее уважаемые авторитеты. Решения французских или германских судов представляют собой образцы умелого применения теории к практике. Тонкий анализ дела, умение выделить юридические элементы, точная и сжатая мотивировка — все это качества западных судов, прекрасно свидетельствующие о высоком практическом значении теоретической подготовки юристов»^[154].

Можно сделать вывод, что позиция сторонников «чистой» гражданско-правовой науки не только не состоятельна, но, по сути, вредна, поскольку искусственно осуществляется отрыв науки от практики. Такая отрицательная тенденция вряд ли служит подготовке высококвалифицированных юристов. И стоит ли после этого жаловаться на отдельные абсурдные решения судов, на принятие актов правоохранительными органами, особенно на низших звеньях власти.

Договорная теория векселя, по мнению автора, является самостоятельной теорией в вексельном праве, поскольку имеет объект и предмет исследования. В качестве объекта договорной теории векселя выступает вексель, предметом — отношения, возникающие в связи с выдачей, передачей векселя и исполнением вексельного обязательства. Договорная теория векселя теоретически воспроизводит всю систему вексельных обязательств как целого правового явления через призму договора как юридического факта путем разложения этой системы, выделив из нее такие связи и отношения, которые служат исходной точкой познания векселя.

По нашему мнению, учение о векселях, является целостным, имеет своим исходным пунктом единство и многообразие определенных теорий: договорной и одностороннего изъявления (обещания), причем процесс исторического развития учения характеризуется возникновением новых качественных состояний этих теорий. При этом целостность не подразумевает наличия одинаковых, общих, однообразных подходов теорий к исследованию векселя, скорее, предполагает различные подходы, которые составляют единое целое в системе исследования векселя.

Сказанное позволяет автору сделать вывод о возможности применения модели дихотомического деления учения о векселях: на договорную и одностороннего обещания (волеизъявления). Как известно, дихотомия (греч. διχοτομία — сечение на два) — метод классификации делением объема понятия на два сложноподчиненных его вида по схеме «противоречивой противоположности». Предельное дихотомическое деление на два основных потока является устойчивой конструкцией и типологией. В рамках учения о векселях автор считает обоснованным общетипологическое противопоставление договорной теории и теории одностороннего обещания (волеизъявления): подобное деление вытекает из оснований единства и многообразия вексельного учения, в рамках которого происходит деление на два потока, являющихся взаимообусловленными и взаимосвязанными и представляющими единое целое. Модель дихотомического деления не вытесняет какую-либо теорию о векселях из системы учения, напротив, данная типология, выражающая неизменную двоичность единого, через противопоставление явлений способствует более полному изучению векселя.

Договорная теория векселя не остается неизменной. Она постоянно развивается, совершенствуется, проникая все глубже в сущность и юридическую природу векселя. Как и любая другая теория вексельного права, она не отбрасывает накопленные столетиями знания о договорном происхождении векселя, опровергает только устаревшие догмы вексельного права.

Однако договорную теорию векселя нельзя абсолютизировать, поскольку неправомерно требовать от теории объяснения всех фактов, касающихся вексельных отношений. Если признать договорную теорию векселя неколебимой и абсолютной истиной, то она представляла бы «мертвую» теорию. Поэтому договорная теория векселя, как и любая другая цивилистическая теория, является истиной относительной, динамично развивающейся и не может претендовать на абсолютную обоснованность. При этом договорная теория векселя может содержать какие-то частные несогласованности, иметь несоответствия между элементами внутри теории, свидетельствующие об ее внутренней противоречивости. Это доказывает только одно — постоянное развитие и совершенствование договорной теории векселя.

Таким образом, договорная теория векселя в современном гражданском праве является частнонаучной методологической основой анализа и познания закономерностей возникновения, изменения и прекращения вексельных обязательств как договорных и объяснения основных этапов этого процесса, характера и механизмов формирования обязательств между субъектами вексельных отношений. Договорная теория векселя построена на своих принципах: системность, целостность, упорядоченность. Метод сравнительно-исторического анализа договорной теории, отражающий движение от решения простых теоретических проблем к решению сложных позволяет сделать вывод о том, что договорная теория векселя является одной из основ для постижения юридической природы векселя. В динамике развития вексельного учения договорная теория должна опережать систему требований, предъявляемых практикой вексельного оборота. Договорная теория векселя выступает как совокупность исторически сложившихся и закрепленных, устойчивых взглядов, призванных удовлетворить потребности, вызванные вексельным оборотом.

Договорная теория векселя — составной элемент учения о векселях. Это понятие многомерное и многоаспектное. Договорная теория векселя, возникшая в XIX в. как закономерный результат развития научного познания векселя, на современном этапе испытывает потребность в качественной перестройке применительно к современному векселю. Договорная теория векселя содержит исходные данные, раскрывающие содержание векселя.

Современная судебная практика России не воспринимает положения теории одностороннего волеизъявления, исходит из договорного характера вексельного обязательства. Следовательно, и наука вексельного права адекватно должна реагировать на эту практику.

§ 2. Природа вексельного договора

Договор как частноправовой институт был известен древним цивилизациям. В римском праве договором признается соглашение двух лиц. Ульпиан, характеризуя гражданско-правовой договор, пишет, что соглашение — это согласие и договоренность двоих^[155]. Понятие «договор» в вексельном праве является не только наиболее элементарной, но и основной формой познания векселя, отличающегося от одностороннего обещания. Поэтому его природа — важнейший вопрос современной договорной теории векселя. В настоящее время имеется большое количество концепций, дающих ответ на этот вопрос. Однако, несмотря на большое их разнообразие, намечается довольно устойчивая тенденция объяснить специфику понятия договора применительно к вексельным отношениям. Для многих современных исследователей договор — форма познания, которая выражается конкретно в нормах позитивного права (гражданского права). При этом принимается на веру, что в этом и состоит главная особенность природы вексельного договора (о вексельном договоре — см. ниже). Тем самым как бы дают понять, что вопрос автоматически снят и не требует дальнейших исследований. Между тем данная проблема совсем не так проста, как может показаться на первый взгляд.

Огромный теоретический и научный интерес представляет сущность договора, являющегося основанием возникновения основного (главного) вексельного обязательства и отдельных второстепенных (подчиненных) вексельных обязательств — вексельного договора. Так, в науке русского, советского и российского гражданского права исследования в этой части носят отрывочный характер и не затрагивают конкретики юридической природы векселя. Следует отметить, что договорная теория векселя в русском гражданском праве возникает под влиянием учений германских цивилистов. Одним из основоположников договорной теории в германской цивилистике о ценных бумагах, о векселе в частности, является профессор Ф. К. Савиньи, который рассматривает вексель как договор, представляющий собой особую сделку, имеющую определенную цель, обращение и окончание^[156]. Н. Thöl, германский цивилист, фактически заложивший основы и обосновавший договорную теорию векселя в своем труде «Wechselrech@ (1847), утверждал следующее: «…Вексельное обязательство устанавливается выдачей и принятием векселя (Geben und Nehmen), причем эти два акта должны произойти по соглашению и, вместе взятые, составляют вексельный договор. Для этого передача векселя должна быть совершена с намерением установить вексельное обязательство, предполагаемое, однако, в самом факте перенесения владения, пока кто-нибудь не примет вексель, — вексельного обязательства нет, нет, собственно, и векселя, а есть только исписанная бумага, при этом вексельный договор, по Thöl, не есть простая сделка купли или мены, как это полагали представители старых договорных теорий, — напротив, это договор абстрактный, строго формальный, имеющий аналогий с римской стипуляцией…»^[157]. Таким образом, у Thöl^[158] мы находим отдельную характеристику природы вексельного договора. Как следует из опубликованных работ, Thöl не стал углубляться в природу вексельного договора, исследовав в основном его внешние черты.

В русской литературе договорную теорию векселя выдвигают Г. Ф. Шершеневич, В. А. Катков. Так, профессор Шершеневич обосновывает договорный характер вексельного обязательства следующим образом: «…Рассматривая вексель как договорное обязательство, мы имеем в виду не то договорное отношение, которое привело к векселю, например куплю-продажу или заем, а то отношение, которое создается векселем. Договорный момент обнаруживается в том, что векселедатель становится ответственным перед векселедержателем в силу передачи ему векселя-документа с намерением обязаться перед ним. Следовательно, если бы вексель вышел из рук создавшего его векселедателя помимо его воли, вексельное обязательство не создалось бы. Вексель, заготовленный и положенный на стол в ожидании того лица, которому он предназначался, похищен этим лицом, вошедшим в кабинет без хозяина. При скоропостижной смерти купца в его железном сундуке находят вексель, приготовленный в ожидании доставки товара. Ни в том, ни в другом из приведенных случаев вексельное обязательство не возникает, потому что вексель не был выдан векселедателем. Между тем момент выдачи является существенным по нашему законодательству, которое постановляет, что: 1) вексель для вступления его в силу в отношении первого приобретателя должен быть выдан ему векселедателем, 2) выдачею векселя векселедатель принимает на себя ответственность за платеж по оному. С другой стороны, одной выдачи или перенесения владения на документ недостаточно, если в этом акте не выражается сознательная воля принять на себя обязательство. Поэтому если вексель передается с иной целью, например для учета в банке, то вексельное обязательство не может возникнуть. Иванов берет от Карпова вексель, чтобы, присоединив на нем свою подпись, получить в банке кредит, а вместо того обращает его непосредственно против Карпова. Нахождение векселя в руках векселедержателя, во владении его, создает предположение договорной выдачи, которая поэтому не требует с его стороны доказательств, но допускает со стороны векселедателя опровержение…»^[159]. Разделял эту точку зрения и В. А. Катков^[160].

В советское время Н. Г. Вавин, исследуя нормы ст. 1 и 10 Положения о векселях, основываясь на выводах Г. Ф. Шершеневича, В. А. Каткова, обосновывает договорный характер вексельного обязательства. Согласно договорной теории вексель признается как договорное одностороннее денежное, абстраткное и формальное обязательство. Договор является основанием вексельного обязательства, прежде всего, между векселедателем и первым векселедержателем. При этом основное содержание данного договора — передача векселя векселедержателю с намерением обязаться перед ним. Основные «недостатки» договорной теории векселя, изложенные в работах русских и советских ученых, по мнению автора, следующие:

1. Договорным, как правило, признается только первоначальное вексельное обязательство между векселедателем и векселедержателем. Между тем другие вексельные обязательства, в том числе обязательства с участием регрессных должников по векселю, договорными не признаются.

2. Природа вексельного договора (основание вексельного обязательства) малоисследованна.

3. Исследование существенных элементов, особенно воли и волеизъявления, этого договора не получает должного развития.

4. Малоисследованными являются вопросы о природе договора, послужившего основанием установления, изменения и прекращения конкретного вексельного обязательства.

По мнению Н. А. Крутицкого, «…вексельное обязательство векселедателя в отношении последующих векселедержателей, как правило, и всегда в отношении первого векселедержателя возникает на основании заключаемого векселедателем и первым векселедержателем через выдачу и принятие векселя договора об установлении вексельного обязательства…»^[161]. Как считает Д. С. Пахомов, «…сущность вексельного обязательства проявляется в особой связи его с основанием своего возникновения. Такая связь заключается в следующем: должник связан с первым приобретателем бумаги (своим непосредственным контрагентом по вексельной сделке) договорными отношениями, которые дают ему возможность приводить против требования последнего все вытекающие из них возражения, тогда как в отношении последующих приобретателей он является обязанным в соответствии со своим односторонним волеизъявлением, получившим выражение в содержании бумаги, и совершенно независимо от отношения к своему контрагенту…»^[162].

Наши исследования показывают, что основанием отдельных вексельных обязательств может являться не только односторонне обязывающий договор, но и двухсторонне обязывающий, что будет доказываться в последующих разделах работы.

Выяснение вопроса о природе договора, послужившего основанием конкретного вексельного обязательства, как полагает автор, является отправной точкой для характеристики вексельного обязательства как договорного, имеет определенный научный и практический интерес. Как представляется, исследование природы договора, послужившего основанием возникновения вексельного обязательства, следует прежде всего опираться на постулаты общего учения о договорах, а не только на нормы позитивного права. При этом договор, послуживший основанием возникновения вексельного обязательства, следует выделить из других общегражданских договоров, и выше нами предлагалось назвать его «вексельным договором». Название «вексельный договор» необходимо также для выделения его из других договоров, послуживших основаниями передачи векселя (купли-продажи, дарения, займа, кредита и т. п.), поскольку на практике, как и в доктрине нередко имеет место отождествление этих договоров.

Договор, как институт, возникший в римском частном праве, с момента возникновения претерпел определенные изменения. Профессор Б. Б. Черепахин в связи с этим справедливо отмечает: «…Если мы обратимся к истории признания связующей силы договоров, то мы здесь тоже увидим, что к господству положения pacta sunt servanda — право пришло весьма постепенно: сначала получили признание отдельные типы договоров, постепенно число их умножалось, признание распространялось на определенные категории безымянных договоров (contrctus innominati) и бесформальных соглашений (pacta) и, наконец, утвердилось признание связующей силы всякого соглашения, поскольку оно не стоит в противоречии с положительным правом…»^[163].

Когда юрист, специалист, ученый сталкиваются со словом «договор», то часто забывают о суждении профессора Б. Б. Черепахина о связующей силе всякого соглашения. У них невольно появляются ассоциации с договором как понятием, заложенным в гражданском законе: порядок заключения, стадии заключения, существенные и несущественные условия договора, тип договора и т. п. Это ставит человека в узкие рамки закона, и ему тяжело выйти из сложившихся представлений о договоре. Когда говорим, что имеет место договорная теория векселя, возникают вполне обоснованные вопросы: какой тип или вид договора, какие существенные условия этого договора, как выделить стадии договора и т. д. В связи с этим следует обратиться к историческим фактам, как знанию о прошлом, поскольку использование понятия «исторический факт» в значении исторического знания является более определенным и однозначным. Это позволяет избежать не только понятийной путаницы, но и догматизма. Нередко для защиты своей точки зрения мои уважаемые постоянные оппоненты ссылаются на то, «что это исторический факт», т. е. гипотеза выдается за реальное событие. Но любое высказывание о событии представляет собой интерпретацию этого события. Не только высказывание, сама мысль невозможна без интерпретации. Является необоснованным смешение знания и реального события. Исторический факт представляет собой достоверное научное знание о человеческом прошлом. Проблема исторического факта заключается не только в объяснении, но и выделении события или явления. В любой науке, в том числе и гражданско-правовой, существует недостоверное знание. Появление недостоверного знания нередко связано с поверхностным, неглубоким объяснением исторических событий. Следствием недостаточной критики сведений, сообщаемых историческим источником, является неосознанное принятие этих сведений на веру.

Первоначальной исходной точкой, объясняющей «обязательство», «договор» и другие классические институты гражданского права, считается знание, характеризующееся длительной устойчивостью. Устойчивым знанием является такое знание, которое существует, не изменяясь, длительное время, и которое не удалось опровергнуть (найти значительные непреодолимые аномалии). Обычно оно является основой науки.

Автор настоящей работы подвергается постоянной критике по вопросу о природе вексельного договора. Которого. Как полагает автор, судить о его заключении можно только на основании установления совпадения двух воль договаривающихся сторон на передачу и принятие векселя. Задаются вопросы: Какой вид или тип договора в векселе? Какие существенные условия договора? Предмет договора? Какие стадии заключения договора (оферта или акцепта) и чем определяется момент заключения договора? и т. д. При этом оппоненты не хотят признать, что договор, к примеру, в Европейском праве, может быть заключен без оферты и акцепта^[164]. Критики договорной теории векселя пытаются представить договор в узком правовом значении и только в рамках, очерченных нормами гражданского закона и устоявшихся взглядов на классификацию договора, а не исходят из природы договора. Изложенные в Гражданском кодексе РФ договоры представляют собой замкнутую систему определенных договоров, каждый из которых имеет конкретное значение. Поскольку экономическая жизнь не стоит на месте, постоянно меняется, усложняется, то в определенных случаях поименованные в гражданском законе договоры не могут удовлетворить потребностей гражданского оборота. Между тем нормы п. 2 ст. 421 ГК РФ предусматривают: «Стороны могут заключить договор как предусмотренный, так и не предусмотренный законом или иными правовыми актами». Профессор Е. А. Суханов справедливо указывает, что «из принципа свободы договора вытекает возможность заключения договоров как предусмотренных, так и не предусмотренных законодательством. На этом основано деление договоров на поименованные (названые в ГК РФ или ином законе) и непоименованные (неизвестные закону, но не противоречащие общим началам и смыслу гражданского законодательства). Такие договоры иногда называют также договорами sui generic («своего», т. е. особого, «рода») или «нетипичными договорами». К ним применяются нормы наиболее сходные с конкретным договором или типом договоров (в чем, между прочим, проявляется практическое значение типизации договорных обязательств) и общие положения обязательственного (договорного) права, т. е. правило об аналогии закона, а при невозможности этого — аналогия права».^[165] Сказанное профессором Сухановым Е. А., позволяет снять часть вопросов в отношении договора в вексельном обязательстве. Договор в договорной теории векселя является, прежде всего, нетипичным (непоименованным) договором. Другие вопросы о договоре можно будет снять, если исходить из природы договора как согласование двух воль, в результате которого возникает единая (согласованная) воля, есть ли договор или нет, можно судить, прежде всего, по этим элементам договора. Есть направленная на установление гражданских прав и обязанностей воля — есть договор, нет такой воли — нет договора. Что же такое воля? Воля — понятие и категория, прежде всего, психологии и философии. Как заметил справедливо профессор В. А. Ойгензихт, «Многие правовые понятия и категории непосредственно определяются соответствующими философскими категориями и понятиями… совершенно недопустимо искусственно создавать «свои» понятия и категории (Курсив авт.), искать специфику там, где ее нет, видеть задачу в конструировании этих понятий, а не в их специфичном применении. Многие категории и понятия не могут принадлежать только одной отрасли науки»^[166]. Понятие воля как детерминанта поведения человека зародилось в Древней грециии и впервые было явно сформулировано Аристотелем (384–324 гг. до н. э.), который ввел это понятие как объяснительное, чтобы отличать поступки, совершенные на основе разумного субъекта, от поступков, вызванных его желанием^[167]. В науке психологии под волей понимается сознательное регулирование человеком своего поведения и деятельности, выраженное в умении преодолевать внутренние и внешние трудности при совершении целенаправленных действий^[168], и волевые действия развиваются на основе непроизвольных движений и действий^[169]. Категорию «воля» в гражданском праве следует употреблять (применить) в том значении, в каком она поясняется психологией и философией.

На предопределяющее значение конкретной воли для констатации факта заключения договора неоднократно указывалось в авторитетных суждениях представителей философско-правовой мысли, классиков цивилистики Нового и Новейшего времени, классиков римского частного права. Г. В. Ф. Гегель характеризовал договор как «два согласия, посредством которых осуществляется общая воля»^[170]. И. Кант подчеркивал: «Но ни через отдельную волю получающего обещание свое одного переходит к другому; это происходит только через объединенную волю обоих…»^[171].

Профессора В. А. Ойгензихт дает объяснение понятию соглашения. Соглашение — это согласие, совпадение воль сторон, направленных на одну цель (Курсив авт.). Соглашение проявляется в двух формах изъявления воли: предложения и принятия. В каждом случае воля выражается односторонним образом, но необходимо, чтобы она была обращена к другой стороне прямо или косвенно. Здесь возникают различные вопросы о формах выражения воли. Нужно отметить, что нет обязательного требования определенности предложения в смысле конк ретного субъекта. Вопрос о юридическом эффекте предложения и принятия является спорным^[172].

Таким образом, воля и волеизъявление сторон являются существенными условиями для любого гражданско-правового договора, в том числе нетипичных (непоименованных). В отличие от договоров, предусмотренных гражданским законом, о заключении нетипичного договора можно судить только путем установления наличия совпадения воль договаривающихся сторон. Договоры, основания вексельных обязательств относятся к нетипичным. Следовательно, о наличии или отсутствии договора можно судить только путем анализа соответствующих воль участников вексельного обязательства. При установке этой воли следует учитывать многое. Только воля вступающих в конкретное гражданское правоотношение может породить конкретный договор. Нет воли, нет ее изъявления, следовательно, не может состояться и договор. Условно договор, как и другая гражданско-правовая сделка, состоит из четырех элементов: субъектов, воли и волеизъявления, формы и содержания. Если пороки присутствуют в таких элементах договора, как субъект, форма или содержание, то закон во многих случаях дает возможность их «исцелять» (к примеру, субъект — филиал, не обладающий правосубъектностью и заключивший сделку, но этот порок правосубъектности можно «исцелить», если будет одобрение сделки в последующем юридическим лицом (ст. 183 ГК РФ)). То же самое можно сказать о форме: например, в сделках при уклонении стороны от нотариального удостоверения, другая сторона вправе принуждать к этому (ст. 165 ГК РФ). Если содержание не соответствует предписаниям норм права, то закон в отдельных случаях дает возможность оспорить (оспоримые сделки) эти сделки, путем, к примеру, установления специальных сроков исковой давности (1 год, ст.181 ГК РФ), т. е. «исцелять» недействительные оспоримые сделки. В отличие от других элементов, в отсутствии воли не может возникнуть какая-либо сделка (договор), волю нельзя исцелять. Воля, которая не изъявлена, также является причиной отсутствия договора. Она должна быть изъявлена, т. е. о воле лица должны знать окружающие, в первую очередь лица, которые хотели бы установить с ним конкретные гражданско-правовые отношения по поводу какого-либо объекта гражданских прав. Следовательно, воля и волеизъявление являются предпосылкой порождения не только договорного правоотношения, но и других гражданско-правовых отношений, всегда действует принцип единства воли и волеизъявления (без конкретной воли не может быть ее изъявления, и наоборот, изъявления воли фактически не может быть в отсутствие конкретной воли при нормальном процессе гражданского оборота).

Исследование подходов римских юристов к проблемам воли и волеизъявления в цивильном праве позволяет увидеть оптимальные пути решения данных проблем в российском вексельном праве. В римском праве договор, прежде всего, рассматривается исходя из волевого элемента договора. Как же представляли договор в римском праве? Как указывает профессор Ю. Барон, в римском праве двухсторонняя сделка (договор. — Примеч. авт.) возникает из соглашения двух или нескольких самостоятельно друг другу противостоящих воль (Выделено авт.)^[173].

Следовательно, договор представляет собой соглашение двух договаривающихся воль (кстати, приводимое данное определение из римского права в наших работах почему-то неоднократно вызывало непонятную иронию оппонентов). Основываясь на данном определении, проф. Н. О. Нерсесов дает такую трактовку: «договор, как известно, есть совместное соглашение двух договаривающихся воль»^[174]. Примерно то же самое утверждает проф. Ф. К. Савиньи: «Договор вообще есть соглашение нескольких лиц, определяющие их юридические отношения в форме выражения общей воли»^[175].

Вексельный договор можно признать и формальным. Формальные договоры были известны римскому праву. Если в гражданском законодательстве понятие «формальный договор» не встречается, это не говорит о том, что такие договоры не могут быть. В римском праве такие договоры были. Они признаются и нашим гражданским законодательством, если его условия не противоречат закону.

Стоит заметить, что в римском праве выделяли безымянные договоры, которые не входили в число принятых реальных и консенсуальных договоров, но требовали своего признания. Это объясняется следующим: «в торговле и в деловой жизни других слоев населения изо дня в день складывались самые разнообразные отношения, из которых многие никак не укладывались в точные, тесные рамки установившихся контактов, не только формальных контрактов более старого права, но и новейших реальных и консенсуальных контрактов.

В поисках выхода из создавшегося положения постепенно пришли к тому, что если два лица договорились о каких-то имущественных предоставлениях друг другу, причем это их соглашение не подходило ни под один реальный или консенсуальный контракт, то, как только одной стороной обязательство исполнено, этой исполнившей стороне должна быть дана судебная защита. Первоначально этой стороне стали давать кондикционный иск (condictio) для истребования обратно ценностей, переданных другой стороне. Дальнейшее развитие права привело к тому, что исполнившая сторона получила иск и для понуждения другой стороны к исполнению ее обязательства (т. е. договорный иск)».^[176]

С момента зарождения частного права в Древнем Риме одной из сложных, актуальных и практически значимых проблем является определение места воли и волеизъявления как элементов гражданско-правового договора.

Римские классики придавали большое значение истинной внутренней воле договаривающихся сторон. К примеру, в Институции Юстиниана говорится о том, что «если император думает об одной вещи, а проликтор — о другой, то не заключается никакого обязательства…(J, 3.19.23)»^[177], т. е. римское право в первую очередь требовало выявления внутренней воли договаривающихся сторон. Если нет совападения внутренней воли сторон, то не может быть заключено какое-либо обязательство.

Третье положение, которому римские юристы придавают немаловажное значение, соответствие намерения стороны (внутренней воли) сказанным по этому поводу словам (внешнее проявление воли — волеизъявление). К примеру, в Дигестах читаем: «Кто говорит одно, а хочет другого, тот не говорит того, что означают его слова, потому что он этого не хочет, но и не говорит того, потому что он те слова не говорит»^[178].

Таким образом, римские юристы деланают выводы, которые играют немаловажную роль в современной гражданско-правовой науке, гражданском праве и судебной практике при разрешении правовых проблем, возникающих из споров по гражданско-правовым обязательствам, в т. ч. договоров, а также в толковании и уяснении конкретных условий договора. По мнению римских юристов, прежде всего, необходимо установить волю лиц, вступающих в обязательственные правоотношения, установить, совпадают ли воли договаривающихся сторон. Далее предлагается выявить внешнюю волю — какие действия совершает сторона, т. е. установить волеизъявление. Но этого еще недостаточно. Необходимо доказать, соответствует ли внутренняя воля человека внешним ее проявлениям, т. е. соответствует ли поведение (слово) человека внутренней воле («Что он хотел?»). Эти постулаты, выведенные римскими юристами, можно считать классическими. Однако, несмотря на это, они, к сожалению, не всегда воспринимаются ни нормами современного гражданского права, ни правоприменительными органами. Более того, при разрешении конкретных споров часто забывают данные классические аксиомы римской юриспруденции.

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

99

Российский энциклопедический словарь. Кн. 2. — М.: БЭС, 2000. — С. 1560.

100

Алексеев С. С. Философия права и теория права // Собр. соч.: в 9 т. — М.: Статут, 2010. — Том 7. — С. 31.

101

Рыбаков В. А. Функции гражданско-правового регулирования (общетеоретические и воспитательные функции). — 2-е изд., переаб. и доп. — М.: Юрист, 2011. — С. 7.

102

Brunner H. Die Wertpapiere. Handbuch des deutschen Handels-, See — und Wechselrechts. — Leiprig, 1882. — 74 s.

103

Агарков М. М. Основы банковского права. Учение о ценных бумагах. — М.: Волтерс-Клувер, 2005. — С. 259.

104

Саватье Р. Теория обязательств. Юридический и экономический очерк / пер. с фр. и вступ. ст. д.ю.н. Р. О. Халфиной. — М.: Прогресс, 1972. — С. 141.

105

См., например: Нерсесов Н. О. О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права // Представительство и ценные бумаги в гражданском праве. — М.: Статут, 1998. — С. 116–167; Шершеневич Г. Ф. Учебник торгового права (по изд.1914 г.). — М.: Спарк, 1994. — С. 264–266; Добрынина Л. Ю. Вексельное право России. — М.: Спарк, 1998. — С.4; Ильин В. В., Макеев А. В., Павлодский Е. А. Вексельное право. Общие положения и юридический комментарий. — М.: Банковский деловой центр,1997. — С. 7–8, и др.

106

Шершеневич Г. Ф. Учебник торгового права ч. — М.: Спарк, 1994. — С. 266–269.

107

Белов В. А. Очерки по вексельному праву. — М.: Статут, 2000. — С.15.

108

Гордон В. М. Вексельное право. Сущность векселя, его составление, передача и протест // В. М. Гордон. — Харьков: Юрид. Изд-во НКЮ УССР, 1926. — С. 68.

109

Коммерческий кодекс Франции / пер. с фр. В. Н. Захватаева. — М.: Волтерс Клувер, 2008. — С.1123.

110

Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. — С. 267.

111

Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. — С. 268.

112

Нерсесов Н. О. О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права // Представительство и ценные бумаги в гражданском праве. — М.: Статут, 1998. — С. 200.

113

Савиньи Ф. К. Обязательственное право: пер. с нем. — СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. — С. 576.

114

Савиньи Ф. К. Обязательственное право: пер. с нем. — СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. — С. 427–523.

115

Brunner H. Die Wertpapiere. Handbuch das deutschen Handels-, See — und Wechselrechts — Leiprig, 1882. — 421 s.

116

См.: Unger F. System des Osterreichischen allgemeinen Privatrechts. Bd. II. 90. — Wangerow, 1984. — 608 s. (287-301s.).

117

См.: Johann Emil Kuntze. Das Wechselrecht. — Fues, 1884. — 350 s.

118

Черепахин Б. Б. Юридическая природа векселя и Положение о векселя 1922 года // Тр. по гражданскому праву. — М.: Статут, 2001. — С. 43–445.

119

Нерсесов Н. О. О бумагах на предъявителя с точки зрения гражданского права // Представительство и ценные бумаги в гражданском праве. — М.: Статут, 1998. — С. 200–213.

120

Brunner H. Die Wertpapiere. Handbuch das deutschen Handels-, See — und Wechselrechts. — Leipzig, 1882. — 231s.

121

Нерсесов Н. О. Представительство и ценные бумаги в гражданском праве. — М.: Статут, 1998. — С. 195.

122

Thöl Н..Wechselrecht.-Göttingen,1847. — 125 s.

123

См.: Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. — С.67; Он же. Учебник торгового права. — Казань: Тип. ун-та., 1899. — 347 с.; Он же. Курс торгового права. — 3-е изд. — Казань: Тип. ун-та., 1899. — 889 с., и др.

124

Катков В. А. Указ. соч.; Он же. Передача векселя по надписи (индоссамент). — Одесса: Тип. «Техник», 1909.

125

Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. — Т. 3: Вексельное право. — М.: Статут, 2003. — С. 40.

126

Черепахин Б. Б. Юридическая природа векселя и Положение о векселях 1922 года. — М.: Право и жизнь, 1923. — Кн. 9-10. — С. 8–9.

127

Черепахин Б. Б. Юридическая природа векселя и Положение о векселях 1922 года. — М.: Право и жизнь, 1923. — Кн. 9-10. — С. 176.

128

Черепахин Б. Б. Юридическая природа векселя и Положение о векселях 1922 года. — М.: Право и жизнь, 1923. — Кн. 9-10. — С. 206.

129

Черепахин Б. Б. Юридическая природа векселя и Положение о векселях 1922 года // Труды по гражданскому праву. — М.: Статут, 2001. — С. 33–35.

130

Собрание Узакаконений. — 1922 г. — № 25. — Ст. 285.

131

См.: Вавин Н. Г. Научно-практический комментарий Положения о векселях. — М.: Юрид. изд-во Н.К.Ю., 1923. — 32.

132

Бюллетень банковской статистики. — 2009. — № 1. — С. 34.

133

Финансовые известия. — 2011. — 28 января.

134

«Обзор финансового рынка» за 2012 года Департамента ЦБ РФ // www.cbr.ru

135

«Обзор финансового рынка» за 2012 года Департамента ЦБ РФ // www.cbr.ru

136

Обзор рынка казначейских векселей Великобритании и Германии — 1 октября 2011 года // instaforex.com.

137

fi nam.ru

138

http://delo.ua/world/zamedlennyj-rost-ekonomiki-germanii-privedet-k-uvelichinij u-razmesch-170204/

139

http://instaforex.com/ru/forex analysis/41919/?x=YPG

140

http://www.mt5.com/ru/forex_analysis/quickview/80165obzor_auktsionov_kaznacheyskih_vekseley_ssha_i_scheta_soma___24_yanvarya_2013_goda_

141

Белов В. А. Проблемы цивилистической теории российского вексельного права: автореф. дис.… д.ю.н. — М., 2004. — С. 31.

142

См. например: Е. Н. Абрамова. Форма векселя: автореф. дис.… к.ю.н. — Владивосток, 2002; Белов В. А. Проблемы цивилистической теории российского вексельного права: автореф. дис.… д.ю.н. — М.: 2004; Дробышев С. Ю. Вексель в коммерческом обороте: автореф. дис.… к.ю. н… — СПб., 1996; Добрынина Л. Ю. Основные проблемы развития вексельного права России на современном этапе: автореф. дис.… к.ю.н. — Екатеринбург, 1997; Кремер Ю. А. Гражданско-правовое регулирование вексельной ответственности: автореф. дис.… к.ю.н. — Екатеринбург, 1998; Габов А. В. Вексель в системе российских ценных бумаг: автореф. дис.… к.ю. н… — М., 1999; Рукавишникова И. В. Вексель как объект гражданских прав: автореф. дис.… к.ю. н… — М., 1999; Грачев В. В. Акцепт векселя: автореф. дис.… к.ю.н. — СПб., 2001; Зорин Н. А. Права векселедержателя по законодательству России: автореф. дис.… к.ю. н… — М., 2001; Можаев Л. В. Правовое регулирование векселя и вексельного обращения в законодательстве Российской Федерации: автореф. дис.… к.ю.н. — М., 2002.; Трегубенко Е. Ю. Оредерные ценные бумаги: автореф. дис.… к.ю. н… — СПб, 2003, и др.

143

Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. — С. 49.

144

Маковская А. А. Вексельное и морское право в России в 20 веке (разные судьбы) / вступ. ст. Шершеневич Г. Ф. Курс торгового права. — Т. 3: Вексельное право. — М.: Статут, 2003. — С. 12–13.

145

Пахомов Д. С. Вексельные теории об основаниях вексельного обязательства: монизм невозможен / Д. С. Пахомов // Юрист, 2001. — № 7. — С. 11–14.

146

Катков В. Д. Указ. соч. — С. 15.

147

Барац С. М. Курс вексельного права в связи с учением о векселях и вексельных операциях / С. М. Барац. — СПб.: Тип. товарищества «Обинст. польза», 1893. — С. 15.

148

Красавчиков О. А. Категории науки гражданского права // Избр. тр.: 2 т. — М.: Статут, 2005. — Т. 1. — С. 204–205.

149

Белов В. А. Типичные недостатки диссертаций по гражданскому праву // Вестн. гражданского права. — 2007. — № 1; Он же. Юридическая схолистика как новая научная специальность // Изв. вузов. Правоведение. — 2007. — № 1, и др.

150

Баранов И. А., Г. Ф. Шершеневич. Наука гражданского права в России // Сборник правоведения и общественных знаний. — СПб,1893. — Т.2. — С. 69–71.

151

Баранов И. А., Г. Ф. Шершеневич. Наука гражданского права в России // Сборник правоведения и общественных знаний. — СПб,1893. — Т.2. — С. 69–71.

152

Иоффе О. С. Избранные труды: В 4 т. — СПб.: Юридический центр Пресс, 2010. — Т. 4. — С. 677.

153

Шершеневич Г. Ф. Наука гражданского права. — М.: Статут, 2003. — С. 239.

154

Шершеневич Г. Ф. Наука гражданского права. — М.: Статут, 2003. — С. 239.

155

Дигесты Юстиниана / пер. с лат.; отв. ред. Л. А. Кофанов. — Т. 3. — М.: Статут, 2003. — С. 569.

156

Савиньи Ф. К. Обязательственное право. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. — С. 432–437.

157

Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. — М.: Статут, 2001. — С. 36–37.

158

Thöl Н. Wechselrecht / Н. Thöl. — Göttingen, 1847. — 125 s.

159

Шершеневич Г. Ф. Указ. соч. — С. 40–41.

160

Катков В. А. Общее учение о векселе: юридическое исследование. — Харьков: Тип. Губ. правл. — 1894. — С. 89.

161

Крутицкий Н. А. Основания возникновения вексельного обязательства // Правоведение. — 1999. — № 3. — С. 99.

162

Пахомов Д. С. Правовое регулирование исполнения вексельного обязательства: автореф… дис. к.ю.н. — М., 2001. — С. 6.

163

Черепахин Б. Б. Труды по гражданскому праву. — М.: Статут, 2001. — С. 51.

164

См.: Принципы Европейского договорного права: пер. на рус. яз. А. Т. Амирова, Б. И. Пугинского // Вестник ВАС РФ. — 2005. — № 3. — С. 125–177; № 4. — С. 152–177.

165

Суханов Е. А. Виды договоров в гражданском праве // Гражданское право: в 2.т. — Т. 2, полутом 1. — 2-е изд., перераб. и доп. — М.: Бек, 2000. — С.158.

166

Ойгензихт В. А. Воля и волеизъявление (очерки теории, философии и психологии права). — Душанбе: Дониш, 1983. — С. 5.

167

Ильин Е. П. Психология воли. — СПб.: Питер, 2009. — С. 235.

168

Щербатых Ю. В. Общая психология. — СПб.: Питер, 2010. — С. 168.

169

Маклаков А. Г. Общая психология: учебн. для вузов. — СПб.: Питер, 2010. — С. 374.

170

Гегель Г. В. Ф. Философия права / пер. с нем. Б. Г. Столпнера. — М.: Мир книги, 2007. — С. 135.

171

Кант И. Критики практического разума. — СПб.: Наука, 2005. — С.320.

172

Ойгензихт В. А. Указ. соч. — С. 121.

173

Барон Ю. Система римского гражданского права. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2005. — С. 155.

174

Нерсесов Н. О. Представительство и ценные бумаги в гражданском. — М.: Статут, 1998. — С. 197.

175

Савиньи Ф. К. Обязательственное право. — СПб.: Юрид. центр Пресс, 2004. — С. 374.

176

Римское часное право: учебник / под ред. проф. И. Б. Новицкого и проф. И. С. Перетерского. — М.: Юристъ, 1997. — С. 483.

177

Институция Юстиниана. Памятники римского права. — М.: Зерцало, 1998. — С. 263.

178

Римское частное право: учебник / под ред. И. Б. Новицкого и И. С. Перетерского. — М.: Юристъ, 1997. — С. 316.