Racconto di un deficiente

Владислав Шерман

Вы когда-нибудь слышали об итальянских войнах? Жестокая борьба за наследство, закулисные интриги, грандиозные сражения, благородные рыцари и могущественные правители – всё это основополагающие явления в любом средневековом конфликте. Но данная история не об этом – она о жизни простого деревенского парня, заслуженно снискавшего славу придурка. Падёт ли юноша от меча случайного наёмника или сможет адаптироваться к новым для себя условиям? Об этом вы и узнаете в книге «Racconto di un deficiente». Книга содержит нецензурную брань.

Глава III

«Дела делаются по-разному…»

Стефано проснулся рано. Или поздно? Сам чёрт ногу сломит в попытках разобрать сей вопрос и дать на него правильный ответ. Парень проснулся гораздо позже, нежели летом, но раньше, чем обычно в зимнюю пору. В любом случае, на улице было до сих пор темно, потому лишний свет не проникал в комнату в должной степени, вследствие чего всё было укутано полумраком. Нужно зажечь фонарь или лампу, чтобы иметь хоть какую-то возможность разобрать очертания помещения. Но никто не зажёг. Юношу разбудили. Но разбудил не его новый знакомый, не хозяин постоялого двора, и даже не служанка или другой посторонний человек. Его разбудил громкий хлопок, донёсшийся откуда-то с улицы, затем чей-то испуганный визг и неразборчивая ругань. От этой какофонии звуков Стефано чуть не вскочил с кровати! Однако резкое пробуждение поутру оказалось настолько тяжёлым, что юнцу пришлось ещё некоторое время приходить в сознание, сидя на краю койки. Вскоре, продрав глаза и потянувшись, дабы размяться, Стефано поднялся на ноги и, содрогаясь от утреннего мороза, пошёл к выходу. Он заметил отсутствие его соседа: койка пустовала. Сделав логичные выводы, парень предположил, что его спутник сейчас на улице, с остальными.

Дверь была открыта. Распахнув её и вдохнув свежего воздуха, юноша, толком ничего не понимая, стал свидетелем жестокой расправы. Или же, коль быть точнее, её окончания. Пока Стефано приходил в себя, лениво протирая свои глаза цвета перламутра, во внутреннем дворе усадьбы случилось нечто страшное. Точнее сказать нельзя, ведь всё, что он застал, глядя сквозь слипшиеся глаза — Фабрицио, стоящего на коленях мужчину и два трупа. Один с дыркой во лбу, а второй с разрубленной шеей. Под обоими была лужа из различных выделений, из-за которой таял снег и красилась земля. Длинноволосый держал в правой руке оружие — очень тонкий узкий прямой одноручный меч со скосом обуха и односторонней заточкой — с клинка которого капала кровь.

— Так ты, говоришь, обычный наёмник и тебя наняли эти двое для защиты?

— Воистину так! — жалобно подвывал мужчина. Он сложил руки в мольбе и устремился взглядом вверх, к своему «пленителю», словно к Богу, — Прошу, не убийте!

Фабрицио уже готов был занести клинок для расправы, но вовремя осмотрелся. Его проделки привлекли чрезмерное внимание со стороны посетителей и хозяев постоялого двора. Кто-то даже осмелился крикнуть:

— Во имя Христа — он же безоружный!

Фабрицио ничего не оставалось, кроме как переложить меч из одной руки в другую и подать освободившуюся конечность поверженному противнику. Тот с благодарностью принял жест милосердия.

— Трактирщик! — окликнул длинноволосый хозяина постоялого двора, одновременно помогая подняться наёмнику, — Всем желающим пива за мой счёт! А бедолаге дай ещё и поесть чего-нибудь, — он похлопал по плечу спасённую душу. Был ли это исключительно добровольный поступок? Вряд ли местные постояльцы узнают это. Фабрицио что-то шепнул на ухо наёмнику и слегка подтолкнул его, а сам прошёлся к убитым им людям и без зазрения совести стал мародёрствовать.

Стефано, тем временем, уже успел проснуться и, кажется, даже приобрёл ясность разума. Он, заинтересованный больше остальных, не преминул спуститься по лестнице и подойти к своему новому знакомому за большей информацией. Парень приблизился к длинноволосому, когда тот уже вынул из-за пояса убитых несколько мешочков с неизвестным содержимым.

— О, малой, — поприветствовал Фабрицио юношу, когда развернулся, услышав топот его ног, — На, отнеси это трактирщику, — он ссыпал из кошеля горсть монет в руки подошедшему юнцу. Мужчина поднял голову ввысь, осмотрев небо. Светлело. Солнце медленно, но верно вытесняло луну. И пусть было бы неплохо ещё поваляться в кровати, но им уже следовало идти, если они хотели как можно раньше добраться до города.

— Ч-что здесь произошло? — спросил Стефано, приняв в жмени деньги.

— Это не твоё дело, друг мой, — спокойно ответил, улыбаясь, убийца, присвистывая и вытирая меч о собственную котту. Вспоротую котту. Похоже, по Фабрицио тоже успели нанести удар.

— Но так не делается! — возмутился парень.

— Дела делаются по-разному. А сейчас, будь так добр, — говорил длинноволосый, поправляя пистоль на поясе, — Исполни мою просьбу. Затем возвращайся в комнату — будем собираться.

Он закинул меч на плечо и, насвистывая всё ту же весёлую песенку, удалился. Стефано решил сделать доброе дело и таки передал серебряники лысеющему хозяину постоялого двора, после чего пулей отправился по ступенькам и в комнату. Должно сказать, остальные жильцы не упустили возможность выпить бесплатного пива, предложенного «нехристем» и убийцей. Похоже, он реабилитировался в их глазах. Особенно не постеснялся воспользоваться возможностью наёмник, которого так благородно пощадил длинноволосый.

Парень вошёл в комнату и поразился скорости Фабрицио. За то, казалось бы, короткое время, что юноша передавал деньги, мужчина уже успел зажечь лампу и переодеться, сходить в туалет — запах из угла комнаты резко бил в нос — и теперь сидел на кровати, протирая влажной уксусной тряпкой клинок. Перед ним была разбросана куча вещей, по своему состоянию больше смахивающих на старые тряпки, хотя парень с лёгкостью узнал благоухающую котту.

— Что ты делаешь? — спросил Стефано, меж тем, похоже, собираясь принять туалет.

— Не видно? — буркнул мужчина, не отвлекаясь от работы, — Фальшион протираю.

— Фаль… шо? — он прошёлся к ночному горшку и бесцеремонно приспустил штаны. Уже скоро был слышен мерзкий звук струи.

— Не важно. Умойся, позавтракаем и отправимся в город.

Фабрицио встал с койки и ловким движением засунул фальшион в ножны, закреплённые благодаря эдакой портупее. Он был одет в высокие кожаные сапоги, натёртые до блеска, сшитые шерстяные зелёные шоссы, яркий жёлтый жиппон, а на голове был синий шаперон, натянутый до ушей, чьи «косы» обматывали шею, подобно шарфу. Чёрные волосы выглядывали из-под головного убора и спускались до лопаток. Стефано, избавившись от лишнего «груза», по пути к выходу озадаченно посмотрел на мужчину. Он не постеснялся раскритиковать его модный и дорогой наряд:

— Ты яко пидор вырядился.

— Отрадно это слышать от т-тебя, — длинноволосый злорадно ухмыльнулся и открыл дверь на улицу. Вдруг, он резко развернулся и кинул в кучу грязных и порванных вещей одну монету.

— На кой? — спросил Стефано.

— Служанке. Заработала.

Они сидели в столовой. Парни взяли себе по пинте пива и по тарелке гречневой каши на молоке. Стефано всё никак не мог осилить свою порцию. Его напарник оказался в этом деле куда проворнее. Он вообще, казалось, был скор во всём. Сытно позавтракав, Фабрицио предпочёл заняться своей экипировкой, а конкретнее — пистолем. Это был пистолет с колесцовым механизмом, похожий на тот, которым обладал капитан ландскнехтов, но несколько меньше размерами, украшен жемчугом и обделан золотом. Сейчас длинноволосый усердно взводил пружину механизма небольшим ключом. До этого он уже успел смазать дуло и протолкнуть туда пулю шомполом под размер ствола.

— А что ты сказал тому… мужику? — обратился Стефано к новому знакомому.

— Предупредил, чтобы он не смел доложить о произошедшем местному рихтаржу.

— А… — юноша чавкнул. Он ужасно вёл себя за столом, не соблюдая практически никаких мер приличия. И даже пролив на себя немного пива, предпочёл просто забить на это, — А что энто у тебя за ерунда такая?

Мужчина фыркнул, не отрываясь от своего занятия. Он не спешил отвечать.

— Дорогая наверное, да? — продолжал парень надоедать товарищу, словно пятилетний ребёнок, — Золото тут, блестяшки энти…

— Этот пистоль настолько дорогой, что лишние пару грамм золота или несколько жемчугов не играют роли… — наконец, отозвался Фабрицио, закончив возиться с оружием. Он аккуратно запихнул его за пояс, затем резко схватил кружку и выпил оставшееся пиво залпом, — Ты ещё долго? — несколько сердито спросил мужчина, наклонившись к столу. Впрочем, ответа он не стал дожидаться, — Жри быстрее и выходи во двор. Я буду ждать.

Длинноволосый поднялся из-за стола, учтиво поклонился хозяину постоялого двора, красивой девушке и другим гостям, после чего спешно удалился из столовой. Стефано постарался доесть завтрак так быстро, как это возможно. В конце концов, задерживать себя и своего «друга» ему не хотелось. Вычерпав ложкой из тарелки всё, что только можно было, юноша поднёс посуду к губам и выпил остатки молока, после чего и крупицы гречки слизал со дна. Он бросил всё, как есть, и шумно вышел на улицу. Фабрицио уже ждал верхом на лошади.

— Залазь, — огласил гордый всадник, гладя кобылку. Животное довольно фыркнуло и стукнуло копытом по земле. Стефано отнёсся с недоверием к идее прокатиться верхом.

— Но я не умею… — робко сказал юноша, подходя к лошади. В его движениях чувствовался некоторый страх перед неизвестностью. Мало ли, копытом стукнет? Хотя такой трудолюбивый мальчик наверняка за свою недолгую жизнь должен был познакомиться со всеми видами скота.

— А тебе и не надо что-то уметь, — ответил длинноволосый, поправив шаперон, — Всадник — я. Быстрее, если хочешь успеть попасть в город до темноты.

Парень беспрекословно поспешил выполнить настойчивую просьбу товарища. Ему было сложно запрыгнуть на лошадь из-за её роста, а Фабрицио не спешил слезть и помочь юнцу. Однако он давал дельные советы:

— Ногу в стремя. Держись за седло. Резко оттолкнись от земли.

В конце концов, общими усилиями удалось посадить Стефано на лошадь. Тут же, не раздумывая ни секунды, длинноволосый пнул каблуками сапог бока кобылы и она рысью отправилась в путь. Постоялый двор остался позади, а парочке предстоял внушительный путь.

Что вы, действительно не слышали о таком городе? О, как жаль… Вот Стефано, к слову, тоже не слышал. Он-то кроме Рима и Неаполя, небось, вообще ничего не слышал. Но Фабрицио, судя по всему, был куда умнее в этой степи. Как и в остальных, впрочем, тоже. Всадник гордо восседал на своей кобыле, покачиваясь в седле в такт ходьбы лошади. Юноша, в свою очередь, телепался позади. Он вжался в заднюю луку задницей и руками. Прямо своими длинными грязными ногтями. Но седло было обшито дорогой и прочной кожей, потому никаких повреждений после неопытного мальчонки не осталось.

— На кой мы вообще тащимся в энтот Мон… да… В Монду этую? — Стефано всё время задавал различные вопросы, аки настоящий малый ребёнок. Каждый следующий вопрос стремился переплюнуть предыдущий в своей глупости и ненадобности. Сначала такая любознательность раззадоривала длинноволосого, но после — бесила.

— Я же тебе, придурку, говорил, что у меня там дела, — ответил мужчина, не поворачиваясь. Плелись они достаточно медленно. Возможно, всадник просто не хотел загонять кобылку.

— О, а меня с собой возьмёшь? — с небывалым энтузиазмом вопрошал юнец.

— Обязательно.

Они ехали. Методично, сминая грязь и остатки снега.

— Давно метели не было… — подметил Фабрицио. При этом, в стороне от дороги всё было по-прежнему устлано белой пеленой.

— Скоро будет, — встрял парень, качнувшись в седле, — То всегда так вот: ежели нету метели долго, то скоро, значится, будет. В конце месяца, думаю.

— Уже конец месяца, весна на пороге, — поправил мужчина собеседника.

— А… — хмыкнул Стефано, предпочтя перевести разговор в иное русло, — Блядь, жопа горит… как ты энто выдерживаешь? — он почесал своё бедро, обильно сквернословя.

— Опыт, друг мой. И талант, — ласково отвечал Фабрицио. Его речь так и дальше колебалась от умилительной до уничижительной.

— Слушай, а вот я тебе рассказал, тама, про свою жизнь…

— Ну, — с интересом, будто спросил длинноволосый «и что дальше?», хотя и сам понимал, к чему ведёт его собеседник.

— А расскажи ты про себя, — Стефано вновь подвигался в седле, испытывая то ли боль, то ли зуд, — А то сидишь такой себе в корчме, яко тот хуй важный, меня от смерти спасаешь, а теперича в какую-то ебань тащишь незнамо зачем и на кой.

Он посмеялся. Мужчина этот, похоже, был не из тех, кто любит рассказать о себе да поподробнее. Но и отпираться смысла особого не было.

— Меня зовут Фабрицио, как ты уже знаешь, — улыбаясь, распинался длинноволосый, продолжая смотреть впереди себя, — Я принадлежу к знатному флорентийскому роду Альдобрандини

— Кого-о-о?! — воистину всполыхнул невежественный мальчишка, не разбирающийся во всяких благородных предметах. Таких, как история и геральдика.

— Не суть. Важно, что я — бастард. И это… — продолжал мужчина, но был перебит.

— Бастард — энто «ублюдок» по-вашнему, по-богатому? — спросил юноша, наклоняясь к собеседнику, подлезая чуть ли не подмышку ему.

— Да. Незаконнорожденный сын… Впрочем, и это не имеет значения. Меня выпнули со двора, когда мне исполнилось одиннадцать. А знаешь, что делают вельможи, когда их выпихивают со двора?

— Спиваются? — попытался угадать Стефано. И был практически близок.

— Это тоже. Они подаются в наёмники, разбойники — что в принципе одно и то же — или собирают войско и поднимают мятеж.

— И кто из энтих двух — ты? — нахмурив брови, спросил юнец.

— Оба, — немного подумав, молвил длинноволосый, — Вот уже многие годы я болтаюсь по всей Италии в поисках денег и однодумцев. Накопил на лошадь, доспех, оружие… и пару сотен наёмников.

— Ого, нихуяшеньки себе! — пошатнувшись, чуть не выпав из седла, вскрикнул юноша.

— Да ты даже не знаешь сколько это, — придержав одной рукой чуть не выпавшего спутника, сказал Фабрицио

— Ну… сто — больше, нежели пальцев на руках и ногах… — вновь закрепившись на лошади, глаголил он.

— Тоже верно. Осталось только грамотно этим воспользоваться. Во Флоренции у меня есть пару знакомых — они помогут мне. Думаю завершить последнее дело, перехватить отряд наёмников и под покровом войны… — Фабрицио резко замолчал. Возможно, он призадумался, стоит ли повествовать о своих великих планах какому-то неизвестному мальчонке, — А, впрочем, тебе это знать не надо.

— П-подожди… — Стефано не интересовало, что его новый знакомый отказался оглашать свой список дел. Его зацепила несколько иная реплика, — Нам-м… мордники? В-войны? Какой ещё войны?

— Ты не знаешь? — мужчина озадаченно хмыкнул, улыбнулся и сказал, — Но ты ведь сам рассказывал о немцах в своей деревне…

— А я ебу? Так, того-этого… А что за война?

— Самая настоящая война, мой маленький der Trottel³³. Король Франции вторгся в Италию, захватил Флоренцию и дошёл до Рима, — он хмыкнул, — Это то, что я знаю. Сейчас уже, наверное, он осаждает Неаполь, если верить твоему рассказу. И скоро в него войдёт.

— Интересно… А расскажи ещё что-нибудь о себе.

— Это я могу, хе-хе, — мужчина приятно хихикнул, — Знаю четыре языка. Упражняюсь с фальшионом, участвую в скачках. Торгую. Имел дело с двумя Папами.

— Ты видел Папу Римского?! — удивился Стефано.

— Двух, как я сказал. И не просто видел, а плотно общался. Я был в Лютеранском дворце… по делу.

— Охренеть! — столь радостно вскрикнул парень, будто он сам повидал Иннокентия VIII и Александра VI, — А-а-а правда, что у него над головою нимб, яко у Бога?

Эта фраза заставила всадника разразиться ужасным несдерживаемым смехом. Так смеялись наёмники, разорившие Pratis, но Фабрицио столь дьявольское ржание смог изобразить без отталкивающего эффекта и, возможно, даже несколько мило.

— У большинства понтификов, будь уверен, вместо нимба рога из черепа торчат, а из задниц — чертовские хвосты. Они их умело прячут — вот в чём суть.

— Да не может быть! — стал спорить юноша. Но как бы он не брюзжал слюной, переубедить куда более опытного собеседника ему никак не удавалось.

— Быть может, повидав хотя бы одного, ты поймёшь, о чём я, — подытожил длинноволосый.

— Я увижу Папу Римского? — обрадовался парень.

— Я не говорил этого, — попытался успокоить возбуждённого парня Фабрицио, — Но, да — они часто к нам захаживают. И я бы не радовался этому.

— К «нам»? — подловил Стефано всадника на слове.

— Я познакомлю тебя с моим деловым партнёром, — не стал ходить вокруг да около бастард Альдобрандини, — Его зовут Якоб, и он еврей.

— Пфф, — фыркнул юнец, откинувшись на заднюю высокую луку седла, — Евреи скряги и проныры. От них бедов не наберёшься — энто все знают. Они убили Иисуса.

— Но не этот. Не этот…

Остаток пути парочка провела практически в полном молчании. Единожды Фабрицио остановился и прислушался к окружению, после чего продолжил путь. Уже под вечер на горизонте показались величественные каменные городские стены.

— Мондрагоне, — сообщил мужчина. Стефано, услышав это, аж подскочил, а всю усталость как рукой сняло. Он распахнул перламутровые глаза, высматривая контуры серой крепости. По периметру города расположилось полдюжины башен, никак не меньше! Они возвышались над всем остальными миром и выпирали вперёд так, чтобы покрыть обзор каждого кусочка зубчатых стен. Всадник и его попутчик достигли ворот уже затемно, хотя не так уж и поздно, как казалось. Будь это летнее время, солнце до сих пор высилось бы на горизонте.

— Красотища! — восхищённо огласил юноша, задрав голову до максимально возможной позиции. Впрочем, их не впустили. Надвратный стражник кричал во всё горло:

— Закрыто! Приходите утром!

Повторять дважды не пришлось. Фабрицио ответил, да так громко и чётко, что чуть не лишил своего спутника слуха:

— Хорошо! Спасибо!

Он развернул лошадь и увёл её куда-то вбок от главной дороги, вымощенной брусчаткой. У Мондрагоне, словно у феодального замка, под стенами располагалась деревня, и в этой деревне было всё для комфортной жизни: дома, трактир, общественные купальни, ремесленники и торговые лавки. Жизнь здесь, наверное, так же, как и в городе, кипела безостановочно. В дневное время. Сейчас же, возможно, опасаясь войны поблизости, все тихо-мирно сидели по домам. И только из местного трактира валил свет, играла ненавязчивая весёлая музыка, а посетители поддавались танцам на улице. Не холодно ли?

— Кто здесь хозяин? — спросил, не слезая с лошади, Фабрицио у толпы, — Мне и моему спутнику пожрать и комнату.

Слово за словом, и напарники через некоторое время уже оказались в койках, а лошадь — в стойле. Ужином им стали шкварки с пивом. Они улеглись спать без задней мысли, пока на фоне постепенно стихало веселье. Даже деревня засыпала перед тяжёлым днём.

Примечания

33

(нем.) Идиот.