Мариуполь. Назад в будущее

Вячеслав Ворон, 2023

Действие романа происходит в городе Мариуполе в трех временных континуумах. Пятница 9 мая 2014 года. Центральная улица города Мариуполя. Шествие Бессмертного полка. В городе орудует банда, состоящая из приехавших с Киевского майдана националистов. На танке они направляются к местному РОВД. Завязывается бой. Выстрел из танка приводит к тяжелой контузии главного героя Виктора, лейтенанта милиции. Ответный выстрел сослуживца Виктора из автоматического оружия в сторону нападавших националистов тяжело ранит в голову главного антигероя Маргелюка. Их доставляют в нейрохирургию города. Оба персонажа находятся в пограничном состоянии – глубокой коме. Неизведанные возможности головного мозга человека приводят сознание каждого из них в прошлое. Пятница 9 мая 1941 года. Осенью 1941 года город Мариуполь оккупируют немецкие захватчики. Дальнейшие события разворачиваются в городе, оккупированном нацистами и неонацистами, в 1941, 2014, 2022 годах соответственно.

Глава 10

Олеся вернулась в отделение к вечеру. С собой она привезла книги по медицине, «тормозок» с едой, зубную пасту, лак, смывку для ногтей и коробку шоколадных конфет «Стрела». Санитарки, зная её пристрастие к шоколадкам, прозвали Олесю «Конфетесой» и при каждой встрече по-доброму подначивали ее. Она не обижалась, ей даже нравилось её конфетное имя, было в нём что-то такое величественное.

Олеся была яркой девушкой 21 года, напоминавшей известную киноактрису британку Одри Хёпберн. Иссиня-чёрные волосы, карие глаза с огромными завитыми ресницами, точёные носик и скулы, пухлые девичьи губы, белоснежная улыбка и, наконец, длинная аристократичная шея не оставляли равнодушным ни одного молодого человека в городе. За ней ухлёстывали самые завидные женихи. Но брат строго охранял её девичество, и некоторые потенциальные претенденты, зная служебное положение Виктора, даже побаивались приближаться к красотке. Так она росла, как красивый домашний цветочек в горшочке.

В апреле Олеся закончила медучилище и готовилась к поступлению в институт. Мечтала о карьере нейрохирурга. Нет, Олеся не собиралась копаться в мозговых извилинах скальпелем. Она хотела стать учёным, который может разгадывать тайны головного мозга исключительно научным методом. Конечно, эксперимент она не отвергала. Чтобы стать большим учёным, нужно иссечь не один мозг. И как раз нейрохирургия в этом вопросе лучше других специальностей отвечала её амбициям. Поэтому она согласилась присматривать за парнем, у которого пуля прострелила голову и которому Никита Витальевич, её кумир в нейрохирургии, успешно провёл столь сложную операцию.

Она прекрасно понимала, насколько ювелирной должна быть работа нейрохирурга при столь серьёзных травмах. Мало было присоединить отколовшуюся часть черепной коробки. До этого нужно было сшить те поврежденные участки, через которые прошла пуля. А это метры нервных окончаний! Олеся всегда обращала внимание на то, что доктор Мазай упоминал имя Бога: и до, и во время, и после операций. Ей, молодой современной девчонке, упоминание Бога казалось эдаким атавизмом. Её атеистические взгляды на материальный мир отвергали откровения больных о чудесном исцелении от того или иного недуга после крещения или мольбы об выздоровлении. Она считала, что если и произошло исцеление без помощи врачей, то это скорее неизученные резервы человеческого организма, нежели божественный промысел. Но, Олеся не оставляла надежды, по возможности, поговорить об этом с Никитой Витальевичем. Ей было не понять, как нейрохирург, научное светило, человек прооперировавший тысячи людей, уповает на какого-то Бога.

…Олеся вошла в больницу через центральный вход. В регистратуре она узнала, что её брат Виктор находится в тяжёлом состоянии в той же палате интенсивной терапии, где лежит и больной с простреленной головой.

Оставив всё, что привезла с собой в регистратуре, девушка опрометью, в полуобморочном состоянии, бросилась по лестнице на второй этаж, где находилась палата.

Брат лежал на медицинской кровати с подключёнными всевозможными датчиками. Тут же стояли мониторы, которые контролировали и показывали текущее состояние организма. Лица Виктора из-за бинтов и лейкопластыря, наложенных на раны, видно не было. Из носа его торчали катетеры, в рот была вставлена эндотрахеальная трубка для интубации, а к рукам подключены капельницы. Поодаль, у окна, лежал парень с простреленной головой, также весь перебинтованный, с подключённым датчиками, катетерами и капельницами.

Олеся присела у кровати брата и еле слышно заплакала. Она не заметила, как сзади к ней подошел доктор Мазай и положил ей руку на плечо. Доктор погладил её рукой по голове, пытаясь успокоить. Олеся, повернувшись к нему и уткнувшись в профессорский халат, зарыдала в голос. Мониторы от датчиков молодого пациента заморгали и начали выдавать импульсы мозговой активности. Никита Витальевич указал ей, что необходимо уйти из палаты, так как, по его мнению, данные на мониторах регистрируют возбуждение, что в состоянии полного покоя недопустимо. Олеся послушно согласилась, утёрла рукой слёзы и вместе с доктором вышла наружу.