Скажи мне что-нибудь хорошее

Вячеслав Козырев

Пятидесятилетний Дмитрий на новой работе познакомился с тридцатилетней Ларисой, у которой не складывалась личная жизнь. Неожиданно они влюбились друг в друга и попытались разобраться в своих отношениях.

© Вячеслав Козырев, 2023

ISBN 978-5-0059-9414-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОНЕДЕЛЬНИК

Дмитрий Михайлович Грибов проснулся от весёлого птичьего щебета. С минуту он лежал неподвижно, затем потянулся, вылез из-под одеяла и подошёл к окну. Новая неделя начиналась с прекрасного весеннего утра. На дворе стояло начало апреля. Скукоженный снег, прячась в тени, ещё надеялся отлежаться в плотных, покрытых грязной пористой коркой кучах, но уже не мог противостоять яркому солнцу, и безудержно лил тонкие слёзы — ручейки. Воробьи, стараясь не упустить ни капельки тепла, растопорщили крылья и сушили свои пёрышки, не обращая ни малейшего внимания на развалившихся неподалёку кошек.

Грибов умылся, побрился и, вытерев лицо полотенцем, ещё раз посмотрел на себя в зеркало. Зеркало, по просьбе жены, они купили большое, по пояс, и в нём отразился упитанный мужчина небольшого роста, с едва наметившимся животиком и стриженной «под ёжика» головой. Седые виски и морщины говорили о приличном возрасте. Действительно, в следующем году у него намечался юбилей — пятьдесят лет. Подмигнув своему отражению — для полтинника он выглядел совсем неплохо, и, напевая: «Как замечательно в России по утрам…», на мотив популярной песни, Грибов вышел из ванной комнаты и столкнулся с женой Тамарой. Невысокого роста, шатенка с карими глазами и длинной, до пояса, косой, она была на два года моложе его. Красавица в юности, с осиной талией, она за последнее время слегка располнела и, переживая по этому поводу, старалась держать себя в форме.

Проживали они в обычной трёхкомнатной квартире, состоящей из большой проходной гостиной, где на раскладном диване спал глава семейства, и двух маленьких комнат. В одной располагалась жена, с самого детства, проведённого в коммуналке, мечтавшая иметь свой отдельный угол, а вторая, детская, после замужества дочери и её переезда к мужу, пустовала. Поначалу Грибовы загорелись идеей устроить в ней маленький спортзал, однако прикинув, в какую сумму обойдётся покупка тренажёров, от этой затеи отказались. Затем хотели перенести туда все свои книги и письменный стол, превратив в рабочий кабинет, но на семейном совете решили оставить всё как есть, чтобы при необходимости пристроить на ночь приезжающих погостить родственников или друзей.

Дмитрий подхватил жену на руки и, завопив, что было мочи: — Балы, красавицы, лакеи, юнкера! — закружил её по комнате.

— Отпусти, оглашенный, задушишь, — смеясь, попыталась высвободиться жена. — Я ещё не умывалась.

— Выкуп! — продолжая дурачиться, поставил её на пол Грибов.

Она чмокнула его в нос и вывернулась из объятий.

— И это всё? — словно провинциальный актер, воздев руки к потолку, трагически прошептал Дмитрий и строгим тоном учителя биологии добавил: — Вот-вот; то у них ванная, то голова болит, а потом выясняется, что незаметно на Земле исчезла целая нация.

— Я тебя поздравляю! — торжественно проговорила Тамара.

— С чем?

— Сегодня ровно три месяца, как ты работаешь на новой работе.

— Это надо отметить! — рванулся к ней Грибов.

— Потом. — И она юркнула за дверь ванной.

Грибов прошел на кухню, поставил чайник и принялся нарезать булку. Достал из холодильника масло, сыр и коробочку с красной рыбой. Приготовив бутерброды, уложил их тесным кружком на тарелку, подхватил закипевший чайник и принялся разливать чай.

Появилась жена. Она выдвинула из-под стола недавно купленные напольные электронные весы, осторожно встала на них и огорчённо повернулась к мужу.

— После выходных хоть не взвешивайся, опять на целых двести грамм поправилась. С утра до вечера только ешь и ешь. Скорее бы лето: речка, огород, сразу б похудела.

— А мне нравится, — хмыкнул он в ответ. — По крайней мере, есть за что подержаться. И потом, ты же не толстеешь. А если так переживаешь, возьми старые механические. Они, глупые, граммы не показывают. Будет постоянный вес — шестьдесят пять кило, и никаких плюсиков. И настроение сразу поднимется.

Быстренько покончив с завтраком, он выбрался из-за стола, вернулся в комнату, оделся и направился в прихожую.

— Я пошёл, до вечера.

— Стой! — крикнула ему вслед жена. — Ты в какой рубашке?

— Какая лежала, такую и одел, — удивился он.

— Я же тебе другую приготовила, — рассердилась она. — Рядом с диваном положила, вечно влезешь в одно и то же.

— Какая разница, — пожал плечами Дмитрий. — Она вроде чистая.

— Тебе нет, а мне есть, переодевайся.

Без четверти восемь он толкнул тяжёлую входную дверь и вошёл внутрь. Большая гранитная вывеска на фасаде здания сообщала любознательному прохожему, что здесь располагается филиал НИИ «Проммаш», проектирующий механизмы для подачи и перемещения различных грузов. До этого он работал начальником цеха на небольшом механосборочном заводике, который обанкротился, и сюда, в отдел внедрения, его устроил бывший однокурсник, а ныне главный инженер этого самого филиала Александр Александрович Китяев или попросту Сан Саныч.

Грибов поднялся на лифте на третий этаж и остановился в дверях своего отдела, скептически разглядывая пустое помещение: четыре стола с мониторами, кульман с незаконченным чертежом, огромный стеллаж с книгами и папками, в углу старенький принтер и ксерокс. Большая стрелка настенных часов дёрнулась и замерла на цифре восемь. Рабочий день начался.

— Здравствуйте Дмитрий Михайлович! Доброе утро Дмитрий Михайлович! — раздались за его спиной запыхавшиеся голоса, и мимо начальника прошмыгнули две милых женщины: техник Марина Голубева и чертёжница Дарья Ивановна Иванова.

По Марине, молодой симпатичной девушке с маленьким носиком кнопкой и пухлыми губками, сходила с ума вся сильная половина института. Мило улыбаясь, она так приветливо встречала каждого входящего к ним сослуживца, что даже самые невзрачные на вид мужичонки, принимая эту улыбку исключительно на свой счёт, млели от счастья и разворачивали пошире плечи, дабы казаться мужественней и выше ростом. И хотя понемногу до всех дошло, что она никого не выделяет из общей массы своих поклонников, всё равно, стоило ей остановить первого встречного мужчину, слегка коснуться его руки и томным голосом спросить: «Вы мне не поможете?», как тот не раздумывая соглашался на любую глупость. Она увлекалась аэробикой и фитнесом и, обладая идеальной фигурой, обожала облегающую, подчёркивающую её достоинства одежду: яркие цветные кофточки с большим вырезом и такие же яркие, крупные украшения, однако при этом не казалась вульгарной.

Дарья Ивановна или как её называли за глаза с лёгкой руки местного острослова Синичкина «Вановна», представляла собой полную противоположность Марине. Весь её рабочий гардероб состоял из костюма темно-вишнёвого цвета с длинной, ниже колен юбкой и пары чёрных брюк. Неодобрительно поглядывая на Маринкины декольте, она предпочитала закрытые блузы и тонкие свитера тёмных тонов. Она растила позднего ребёнка, а заодно тащила и мужа; пьяницу и бездельника, любителя посидеть в скверике с такими же, как и он, дружками и порассуждать о значении крепкой мужской руки в семье. Правда, дома, он вёл себя тише воды ниже травы, опасаясь лишний раз рассердить свою дражайшую супругу, державшую мужа в ежовых рукавицах. Он работал сторожем в какой-то фирме, денег домой практически не приносил. Однако Вановну такое положение дел вполне устраивало и на недоумённые вопросы она незменно отвечала: — У ребёнка должен быть отец.

Выдохнув нестройным хором: «Успели», они сразу же успокоились, аккуратно развесили по вешалкам свои пальто и шапки и, усевшись по местам, принялись не торопясь готовиться к началу нового рабочего дня.

— А Синичкин, как всегда, опаздывает, — недовольно произнёс Грибов.

В самом деле, не хватало последнего члена коллектива — Леонида Сергеевича Синичкина. Этот лежебока ещё ни разу не пришёл на работу вовремя, однако специалистом он был, каких поискать, и, помучившись, на него в конце концов махнули рукой. Он мог с одного взгляда определить слабые места разрабатываемого механизма и сразу же выдать предложения по их исправлению, но, решив проблему, тут же терял к ней всякий интерес. Он ко всему относился легкомысленно, и даже на неоднократные предложения пойти на повышение, всплеснув руками, с притворным ужасом восклицал: «Взвалить на себя кучу забот и относиться ко всему этому серьёзно? Да вы что? После пяти я не могу думать о работе. Лениво». После пяти он предпочитал «немножко думать за себя», посещая выставки, различные театральные и кинопремьеры. Лёня много читал и имел скверную привычку ухватить за пуговицу в коридоре кого-нибудь из сослуживцев и, безмятежно глядя в глаза, задать невинный вопрос: — Старик, ты всё знаешь. Как думаешь, есть ли смысл снова перечитать Блаватскую? — и уже вслед быстрой трусцой удаляющейся спине прокричать: — Кстати, ты не слышал, когда откроется выставка в Художественном музее?!

Одно время он увлекался оккультными науками, восточной философией и прочитал уйму книг от древнегреческих стоиков до мыслителей современности. Из всего этого он сделал один вывод и неуклонно его придерживался: всё в этой жизни предопределено и произойдёт само собой, так что нечего надрываться, а нужно просто жить и желательно в своё удовольствие.

Другой причиной не забивать голову работой была увлечённость Леонида женским полом.

— Наверняка опять по девкам бегал, — сухо заметила Вановна. — Уже сороковник разменял, а всё до сих пор по барам и дискотекам болтается.

— А после весело проведённой ночи рабочее утро наступает мучительно рано, — ехидно добавила Марина.

— Это его проблемы, уже пять минут девятого, и, если этот донжуан будет и дальше…

— Нехорошо наговаривать на бедного подчинённого, — раздался безмятежный голос и из-за угла вывернулся худой и длинный, словно жердь, «нарушитель порядка». В одной руке он держал перед собой двумя пальчиками за воротник кожаную куртку, а в другой — плоский пластиковый дипломат. Толстый, светло-серый свитер, светлые джинсы и белые кроссовки придавали ему легкомысленно-щегольской вид, которому Грибов втайне слегка завидовал. Особенно смущали кроссовки: Дмитрий никак не мог понять, как Леонид умудряется в такую слякоть не посадить на них ни единого пятнышка.

— Я даже не задерживаюсь, — с самым невинным видом продолжал Синичкин. — Уже несколько минут я безуспешно пытаюсь просочиться мимо вашей широкой спины, однако вы так задумались, а сами знаете, беспокоить начальство во время тяжких дум некультурно и даже опасно. Вдруг в вашей гениальной голове родилась светлая мысль, и я её спугну. Вы же пренепременно обидитесь, а что может быть страшнее гнева любимого руководителя?

Грибов посмотрел на эту сонную, улыбающуюся, довольную жизнью физиономию, покачал головой, снял куртку и прошёл к своему столу, стоящему в самом конце помещения у окна.

Между тем дамы выдвинули нижние ящики столов и разложили перед собой последние достижения косметической индустрии. «Малый набор художника-портретиста», — как-то заметил вредный Синичкин. Наводя красоту, они умудрялись попутно делать ещё тысячу дел: не умолкая ни на секунду, обмениваться последними новостями; наводить порядок в сумочках, три-четыре раза поправить причёску и, конечно, поставить кипятиться чайник.

— Э, Мариночка, — удивлённо протянул Грибов. — Вы снова подстриглись и осветлились?

— Никак вы заметили? — лукаво улыбнулась она.

— Обижаешь, — снисходительно ответил Дмитрий Михайлович. — На моей памяти, за то время, что я здесь работаю, вы уже в пятый или шестой раз меняете свою боевую раскраску.

— Время такое, — ядовито заметила Вановна. — Мужики нынче исключительно на яркое бросаются.

— Закон природы, — подал голос Леонид. — Биология, седьмой класс. «Раздел зоология. Рыбы, птицы, насекомые».

— Сам ты… птица, — недовольно буркнула Дарья Ивановна, достала из шкафа посуду и, разлив по чашкам кипяток, посмотрела на Грибова.

— Дмитрий Михайлович, вам чай или кофе? А хотите, могу травок заварить, лечебных — сама собирала.

— Спасибо, я завтракал.

— А я не успел, — встрепенулся Леонид, протянул руку и ловко стянул чашку с кофе.

— Ах ты обормот! — рассердилась Вановна. — Пускай тебя твои девки кормят. Я что, должна на тебя свои деньги тратить?

— Вопрос поставлен некорректно, но правильно! — поднял вверх указательный палец Синичкин и отхлебнул небольшой глоток. — Эх, замечательно! А насчёт денег? Денег нет. До получки ещё два дня. Зато есть пирожки. Оп-ля. — И он с видом бывалого фокусника вытащил из дипломата большой пакет. — Домашние.

— С капустой? — Вановна с сомнением понюхала пирожок.

— Да ладно, не отравит, — усмехнулся Грибов.

— Он-то нет, зато его могут, — фыркнула Марина и, откусив кусочек, подтвердила. — С капустой.

Она доела пирожок, тщательно вытерла пальчики и, понизив голос, с таинственным видом посмотрела на окружающих. — А вы слышали новость? Нашего директора в пятницу вызвали в главную контору. Говорят, дали такую накачку.

— Не в курсе, — отрицательно покачал головой Грибов. — Хотя, если это правда, то скоро придётся побегать.

— От судьбы и начальства не убежишь, — рассудительно заметил Синичкин, внимательно разглядывая кофейный осадок. — Девушки, а можно повторить? Кстати, если верить знакам, проступившим на этой гуще, сегодня в универмаге скидки!

Телефонный звонок прервал их мирную беседу. Дмитрий Михайлович поднял трубку и услышал голос Китяева.

— Не занят? Зайди на пару слов.

— Иду, — Грибов положил трубку на место и поднялся. — Я к начальству,

— Вы там надолго? — тотчас полюбопытствовала Марина.

— А что?

— Можно, мы в «Универмаг» слетаем? — она умоляюще сморщила носик. — Посмотрим, что завезли?

— И опять пропадёте на целый день, как в прошлый раз? Тогда тоже обещали на минутку, а сами во сколько появились? А?

— Ой, что вы, одним глазком, и сразу назад.

И они тут же, пока он не успел передумать, исчезли.

Завидев Грибова, хозяин кабинета слегка привстал в кресле. Это был высокого роста, представительный мужчина с тяжёлым, проницательным взглядом. Возраст и сидячий образ жизни основательно подпортили его некогда стройную фигуру, а аккуратно расчёсанные поредевшие волосы с трудом скрывали большую лысину. Вот уже почти десять лет он сидел в этом кресле и фактически тащил на себе всю черновую работу. Но, по его мнению, жизнь складывалась удачно. За это время сменилось три руководителя НИИ, и ни одному не пришла в голову мысль поменять «главного». И хотя начальство большей частью не любит умных замов, стараясь по возможности от них избавиться, Сан Саныч сумел сработаться со всеми директорами, неукоснительно следуя своему принципу — никогда не влезать в вопросы, задевающие самолюбие шефа. В остальном он пользовался почти неограниченной властью. За тяжёлый характер его не любили, зато побаивались и уважали.

— Как дела? — поинтересовался он, протягивая для рукопожатия руку. Лицо, обычно серьёзное, сейчас просто распирало от избытка чувств. — Освоился?

— Более-менее, — ответил Грибов.

— А я себе новый автомобиль купил! — восторженно выпалил Китяев. — Внедорожник.

Он подошёл к окну и поманил Грибова.

— Видишь, вон тот, чёрный.

— Здорово! — восхитился Грибов, разглядывая машину.

— А то, — гордо подбоченился Сан Саныч, — японец, куча наворотов. Полный привод, компьютер, подогрев во всех местах — не машина, а картинка. Завтра утром жди: я за тобой заеду. А в выходные встретимся, обмоем покупку, иначе лёгкого пути не будет. Как ты на это смотришь?

— Без проблем.

— Значит, договорились. Я так себе и помечу: «Грибовы, суббота, семь часов». — С меня пару бутылок бодрящего, за вами что-нибудь пожевать и Эльке домашний тортик.

Дмитрий Михайлович вернулся в отдел и понял, рабочий день в самом разгаре: женских пальто на вешалке не было, а Леонид сидел на телефоне, обзванивал знакомых и каждому, понизив голос до едва слышного шёпота, по большому секрету сообщал:

— В конце месяца в город приезжает театр. Из области. С новой постановкой. Остался последний билетик.

— Звонили наши дамы, просили передать, они почти идут, — доложил он, зажав трубку ладонью. — А вы, Михалыч, пойти не желаете? У меня на всякий случай отложена лишняя парочка.

— Естественно, мог бы и не спрашивать, — ответил Грибов.

Он уселся за стол, достал очки и, стараясь скоротать время до обеда, отрыл на компьютере приложение с играми, но тут же передумал: плохой пример для подчинённых, и открыл сайт журнала «Новости науки». Одолев почти половину, не спеша направился в буфет и слегка перекусил. Вернувшись назад, принялся слоняться по отделу, надеясь отвлечься от глухого ворчанья желудка.

— Что, общепит бастует? — посочувствовал Синичкин, с интересом наблюдая за маетой начальника.

— Не люблю столовку, — поморщился Грибов. — То ничего, а то вдруг прихватит. Вроде и готовят неплохо, а всё равно не сравнить с домашней едой.

Поглазев в окно на прохожих, он снова принялся за чтение.

В третьем часу в дверь ворвались взъерошенные Маринка с Вановной и едва не сбили с ног решившего пойти прогуляться Синичкина. В руках они держали по здоровенному пакету.

— Ой, Дмитрий Михайлович, — наперебой затараторили они прямо с порога, — вы извините, мы немного подзадержались, но там давали такое!

— Пёстрое и с бантиками? — с невинным видом посмотрел на потолок Леонид.

— Тебе этого не понять! — отрезала Маринка и повернулась к начальнику. — А можно мы ещё в архив к Лариске слетаем, она обалденный крем себе отхватила.

— К кому? — оторвался от компьютера Грибов.

— Ну как же? — с изумлением уставились на него обе женщины. — Логова. Такая молоденькая, с короткой стрижкой.

— Не знаю.

— А это всё оттого, что вы мало интересуетесь коллегами по работе! — язва Леонид и тут не упустил случая вклиниться в разговор.

Грибов снял очки и недоуменно уставился на Леонида.

— Я в архиве встречал только Риту.

— И вам крупно повезло! — заметил Леонид.

— В смысле?

— Лариса совершенно скандальная особа, шуток не понимает.

— Порядок она любит, — проворчала Вановна. — А некоторые, не будем пальцем показывать на кое-кого из здесь присутствующих, вместо того, чтобы дело говорить, зубы скалят да людям голову морочат.

— Ой, вот только не надо сочинять. У вас, у женщин, вообще с чувством юмора туго, — выпрямился Синичкин. — Понимаете, Михалыч, зашёл я как-то раз в архив, гляжу, у Лариски мось… пардон, личико кислое. Рядом Рита, тоже не образец радости. Так я всего-то и сказал, что нельзя жить с таким унылым видом — это плохо отражается на здоровье и личной жизни. А организм должен вырабатывал эндорфины.

— Чего? — удивлённо уставилась на него Вановна.

— Гормоны счастья. Очень помогает хорошая музыка, обнимашки-целовашки или что-нибудь сладенькое — лучше тёмный шоколад. Чувствую, я для них не авторитет. Ладно. Предложил почитать восточную эзотерику, на худой конец, сказки. Так эта дама как раскричится, целую трагедию создала. Прямо Жорж Санд, а не скучный работник заштатного архива.

— Пустобрёх, — сердито выпалила Вановна и вслед за Мариной выскочила за дверь.

— Чего это она сегодня? — с недоумением посмотрел им вслед Грибов.

— А, наверно опять со своим поскандалила, — отмахнулся Синичкин. — Пьёт он у неё. В своё время на приличном месте сидел, а когда социализм обрушился, не сумел перестроиться, с тех пор с бутылкой и подружился. Вановна его пытается образумить, да без толку. Тихий он, она его по морде лупит, а он только головой мотает.

— И чего она его держит?

— Говорит, жалко, пропадёт один, хотя, по-моему, она в любом случае его не бросит. Ей уже за сорок, считай, большая часть жизни прожита, если разведётся — будет обычная пожилая тётка, а так все вокруг сочувствуют, восхищаются её самопожертвованием: какой никакой, а смысл жизни.

— А эта Лариса?

— Была в декрете, потом сидела дома с ребёнком. Ей тридцать один год, второй раз за мужем, один ребёнок. Да бог с ней, вы лучше скажите, раз уж у нас сегодня такой легкомысленный день, то давайте и я чуток пораньше исчезну, выкуплю билетики, а то, не ровен час, уплывут.

— Можно подумать, если я скажу «нет», ты успокоишься, — взглянул на простодушно хлопающую глазами физиономию Грибов. — Мёртвого достанешь. Шагай.

— Есть, — козырнул Синичкин и исчез.

Грибов снова уселся за компьютер, ожидая окончания рабочего дня. Наконец часы пробили пять. В дверь, продолжая на ходу обсуждать свои покупки, влетели возбужденные женщины, быстренько собрались и, помахав ручками, убежали.

Дмитрий Михайлович поднялся, надел куртку и вышел на улицу. Он перешёл на другую сторону, миновал несколько домов и направился к огромному зданию банка. Здесь на втором этаже работала секретарём его жена.

Она уже ждала и, передав ему хозяйственную сумку, сообщила:

— Звонила Наталья. Они завтра приедут на недельку.

Дмитрий Михайлович удивился. Дочь жила в соседнем городе и в гости вроде не собиралась.

— Что-нибудь стряслось? — с тревогой спросил он.

— Да ничего, голос бодрый. У неё скопились отгулы за сверхурочные работы, да и у Александры в школе каникулы, вот и решила нагрянуть — показать внуков. Хорошо вчера борщ сварила — на два дня хватит. Сашенька его уплетает за обе щёки, а вот Никитку даже не знаю, чем и кормить.

— А ты его меньше балуй. Небось в садике всё подряд ест.

Последующие два часа Грибовы ходили по магазинам. Дома Дмитрий принялся выкладывать из пакетов на стол закупленные продукты, а Тамара опустилась на стул и с наслаждением вытянула ноги.

— Устала, сегодня какой-то сумасшедший день, куча народа. Ты чайник не поставишь?

— Запросто, — согласился он. — Но поесть-то тоже надо. Борщ будешь?

— Лучше свари картошки, а заодно приготовь салатик. Помидоры и огурцы в холодильнике.

— Отдыхай.

Он повязал фартук и принялся готовить ужин. Накрыв на стол, уселся и развернул газету.

— Опять читаем во время еды? — попыталась пресечь это безобразие жена. — Сколько можно повторять: во время еды противопоказана негативная информация, пища плохо усваивается.

— А я невнимательно. Кстати, здесь пишут про марсианские каналы, говорят, воду обнаружили.

— Ну-ка, дай посмотреть, — заволновалась жена.

— А пищеварительный тракт? — насмешливо переспросил он. — Да, тут ещё одна любопытная статья: «Регулярный секс продлевает жизнь». Особенно это касается мужчин.

— У тебя с этим проблемы?

— Пока нет, но, — он поднял вверх указательный палец, — шестой десяток — это уже возраст, и скоро, сама понимаешь…

— Да тебе ещё пятидесяти нет, болтун.

— В следующем году стукнет, поэтому, чтобы твой муж подольше не превратился в старую развалюху, врачей нужно слушаться, они плохого не посоветуют.

— Вот завтра дети приедут, тогда действительно, будет не до секса.

— Как, и ты до сих пор сидишь? — в притворном ужасе воскликнул Дмитрий. — А время уходит. Живо в ванну!