Дурака валяние

Вячеслав Михайлович Ренью, 2018

Лженаучный труд о теории и практике стихосложения. Со спорными выводами, примерами и без задач. Основная задача книги – поднять настроение согражданам, ибо в этом, по мнению автора, состоит общечеловеческий долг и главная миссия добропорядочного гражданина. Книга является зеркалом к сборнику стихов «Монолог по душам»

Есть двое…

Вообще-то, по русскому обычаю лучше соображать на троих. Исторически это связано, скорее, с финансовой стороной вопроса. В такой комплектации во времена соцреализма было гораздо удобнее, сбросившись по рублю, удовлетворять возросшие духовные потребности населения. Однако поэты — народ не меркантильный, и финансовые потери их мало интересуют. У них в данной категории стихотворений, как правило, преобладают двое: автор и предмет, на который направлены все чувства и мысли. Стихи пишутся для себя и для партнёра, потому что… переполняет. Творения порождены, скорее, чувством, а потом уже мыслью. Как правило, такие стихи очень чувственны, экспрессивны, искренны и чистосердечны.

С данной категорией творчества в своей жизни, думаю, более или менее сталкивался каждый. Однако стоит помнить, что сюда же относится не только творчество, порождённое любовными отношениями мужчины и женщины. Любить можно и… маму, деда, сына, дочь. Тому масса историко-литературных примеров. Забавные герои Винни-Пух и Пятачок созданы, между прочим, Аланом Милном для любимого сына Кристофера Робина. А сколько стихов посвящены плотской любви. И всё же романтическая любовь полов — вне конкуренции.

Двое

Есть двое: как всегда — Она и Он.

Им хочется, чтоб всё сложилось так:

Дыхание с дыханьем в унисон,

А сердце непременно с сердцем в такт!

Их встреча неспроста. Их встреча — шанс!

Одно смущает — вдруг не повезёт?

И души не познают резонанс

Стихийным совпадением частот…

Их мучают проблемные дела,

Им некогда заняться между тем,

Соединив дыханья и тела,

Настройкой колебательных систем.

И катится по судьбам век земной,

Безжалостно размалывая Нас!

А счастье? Счастье рядом. За стеной.

Вот только с ним, к несчастью, диссонанс.

***

Рисовал весь день художник

Облака портрет.

Не беда, что с неба дождик,

Там, за тучей, свет.

Он просил продлить свиданье!

Не жалея сил,

Неземные очертанья

Краской наносил.

Слева небо, справа небо,

Солнца мандарин.

Я спешу туда, где не был, —

В храм седых вершин.

Я спешу, а дымкой тает

Светлый профиль твой.

Ведь тебя не привлекает

Небо над Землёй.

Там всё зыбко и неясно,

Ветра круговерть.

Там волшебно, но опасно,

Ног не держит твердь.

Там свободы дым клубится

И чудес приют,

Но в полёте даже птицы

Гнёзд своих не вьют.

Слева небо, справа небо,

Солнца мандарин.

Снова в сказочную небыль

Я иду один.

Так надеялся на встречу

В сладко-звёздной мгле.

Жаль что ты проводишь вечер

С кем-то на Земле.

***

Дрожало бедное окно

От сотен тысяч острых жал.

Вдруг стало белым днём черно,

Метелью холод пробежал.

Но буря мир ломала зря,

Её угрозы — ни о чём.

Ведь счастье, радость и тепло

Дарило мне твоё плечо.

Вращало время тьму и свет,

Июльский зной пришёл в дома,

На месте кот, камин и плед,

Но нет тебя. Зима. Зима.

Пара

Вместо торта сухая тартинка,

Остальное схомячил лукавый…

Наши чувства — два старых ботинка:

Мятый левый и порванный правый.

Износилась душа до предела!

Не поможет ни крем, ни мочалка.

Мы, как обувь, что всем надоела,

Но которую выбросить жалко.

Наши бантики — вышли из моды.

Мы липучки неправильно носим.

Безусловно, ещё не уроды,

Но с намёком на раннюю осень.

Новой обуви — горы и кипы,

Стала модной во всём скоротечность.

Мы же — знаем друг друга по скрипу,

Ведь совместно исхожена вечность.

И ближайшие миль эдак двести

Не поднимут ликвидность товара!

Почему же тогда ходим вместе?

Потому, что с тобою мы — пара.

Такие игры

Мы с тобой поиграем немножко:

Аккуратно и ласково, нежно.

Ты, конечно, пушистая кошка!

Я — огромный бугай безмятежный.

В обстановке тепла и покоя

Мы дурачиться будем без дела.

Обниматься то лёжа, то стоя,

Ощущая волнение тела.

Я беспечно использую тапки,

Дрогнет стан твой девический хрупкий.

Ты же — когти нацепишь на лапки!

Зашипишь и покажешь мне зубки.

Удивлённо раскинув ладони,

Я копытом лягну тебя смело!

Побегу, но меня ты догонишь,

Оцарапаешь душу и тело.

Нож метнёшь, по случайности мимо,

И промолвишь у самого края:

— Возвращайся скорее, любимый!

Завтра снова с тобой поиграем.

Старая и новая любовь

В разлуке грустно было мне,

Когда на море и на суше

Перо в тревожной тишине

Соединяло наши души.

Свет лампы, точно тёплый плед,

Дарил надежду в стылый вечер.

Ложились строки, след во след,

Предвосхищая радость встречи.

Летели письма, как стрела,

О! Марки клеил я искусно,

И почта бережно несла,

К тебе мои земные чувства.

Пусть время медленно текло,

Больнее нас разлуки били,

Но романтично и светло

Друг друга мы с тобой любили.

Сегодня жизнь — сплошной контент,

Свиданья стали серым фоном.

И день и ночь, в любой момент

Доступна ты мне по айфону.

И письма, скрученные в нить,

К тебе мгновенно долетают,

Но мы не в силах оценить

Того, чего с лихвой хватает.

Доступная от «Аз» до «Ять»,

Мобильна каждая услуга…

Но мы перестаём скучать!

Скучать и нежно ждать друг друга.

Дороже слов

Тот человек, который приласкал,

С кем рядом не боишься темноты,

Кто брюки и рубашку постирал,

Дарил тебе подарки и цветы.

Кто кофе приготовил поутру,

Кто ради встречи — взял девятый вал,

Домой спешил и в стужу, и в пургу…

Да просто о тебе не забывал!

Кто детям на ночь сказку рассказал,

Лечил их, не жалея средств и сил.

Кто к поезду примчался на вокзал.

Рубил, крутил, паял, сверлил, лудил.

Кто стал надёжной бухтой кораблю,

К обеду приготовил щи и плов,

Тот сотни раз сказал тебе: «Люблю!»

И это всё дороже всяких слов.

Новогоднее лирическое

По домам старикашка бродит

И чудит, говорят, по пьяни.

Новогоднюю ночь проводит,

Исполняя поток желаний.

Покряхтит от жары и лени

Да одарит народ с избытком!

Подгоняя своих оленей,

Полетит над землёю прытко.

Он с плохими людьми — сердитый,

А к хорошим — совсем не строгий.

Без процентов даёт кредиты,

Не велит повышать налоги.

Он внимателен к каждой твари,

Пролезает в любую щёлку.

— Кто в подарок просил Феррари?

Наряжай поскорее ёлку!

Я, признаться, в него не верил.

Он нахохлился, точно кочет,

Ровно в полночь прошёл сквозь двери

И спросил: «Ну!!! Чего ты хочешь!?»

— Мне бы — тонны четыре денег,

Я согласен на самовывоз!

Не подумай, что я бездельник,

Я одёжек нашью на вырост!

Клад монет золотых и медных

Раздарю, разделю на части.

Малышам и зверушкам бедным

Обеспечу приют и счастье.

Он достал из кармана тару

С самой горькой и самой белой.

Мы махнули её на пару:

— Ну, а лично тебе что сделать?

— Я хочу быть пушистой вербой,

Чтобы руки ласкать любимой!

Я хочу быть собакой верной,

Охраняющей сны незримо.

Чтоб у ног её ночью зябкой

Завывание вьюги слушать.

Подносить меховые тапки,

Нос облизывать ей и уши.

Дай хотя бы наряд кошачий,

Проберусь огородом-садом,

Потому что никак иначе

Не получится быть с ней рядом.

Свидание

Я в белом и чёрном

Согласно погоде.

Я в грустно-прискорбном,

А вы мне — по морде!

Посланника грусти

Ободрите словом!

Явлюсь я, допустим,

В пурпурно-лиловом,

С кривой распальцовкой,

В крутом экипаже,

И буду неловко,

Комически важен…

Лиловое тело

Покажется глупым.

Ведь осень надела

Меха и тулупы.

И скажут: «Невежды,

Момент упустили!

Не носят одежды

В классическом стиле…»

Но дама сердилась

В порывах рефлекса.

Любовь — не сложилась,

Достаточно секса.

Под дождём

Стелется горизонт,

Мы по нему идём.

Плачет промокший зонт,

Горбится под дождём.

Робко пугаясь тьмы,

Город притих и всё ж…

Тайно следит, а мы

Падаем в сладкий дождь.

Город — смущённо-мил,

Не понимает: «Как?

Где прохудился мир,

Словно пустой башмак?»

Спрятав под листья дрожь,

Город не принял бой!

Вылился сладкий дождь

Только на нас с тобой.

Смяв водяной покров,

Ветер вздохнул и стих —

То ли от нежных слов,

То ли от губ твоих!

Жди её…

Нет лица на женщине спросонья!

Как бы ни был сладок её сон,

Утренняя встрёпанность воронья

Злит и грубо портит весь фасон!

Мечется у зеркала бедняжка,

Обалдев от внешности слегка:

С мыслями о лифтинге-подтяжке,

В поиске седого волоска.

Кисточкой колдует сокровенно,

Нанося то охру, то циан…

Контуры выводит вдохновенно —

Так, что отдыхает Тициан.

Что-то креативно пудрит, клеит,

Запахами мир её душист.

Всё на свете женщина умеет:

Повар, врач, заправский визажист…

Я же терпеливо и отважно

Жду, как ждут рассвета у огня.

Я ведь понимаю — это важно!

Для неё. А значит — для меня.

Разная любовь

Она не согреется тёплым чаем,

И плед без любимого давит грудь.

В разлуке Она по Нему — скучает!

Простая, по-женски святая грусть.

А день, в свою Лету никак не канет:

— Мой милый! Скорее бы ты пришёл!

Чтоб слушать, как ложка звенит в стакане,

Как задники тапок стучат о пол…

Ему улыбаться души не чая…

Но вечер внезапно задул свечу:

По нежному: «Я по тебе скучаю…»

Надрезал: «Я тоже тебя хочу!»

Панихида

Мой пульс стучал, как метроном,

Пока, построившись в колонны,

Мелькали тени за окном,

Носы, усы и панталоны.

Пока десятки жадных глаз

На шторы пялились в надежде,

Что ты на бис, в который раз,

Начнёшь снимать с себя одежды.

Я знаю: стоит мне уйти —

Они штурмуют двери смело!

Влезают даже по сети,

Сквозь Интернет лаская тело.

Крестов наставят в календарь

Насмешливо и нелюбезно.

Да так, что уличный фонарь

Дорогу освещает в бездну.

Печально падают цветы

На доски свежего помоста.

Цветами устилаешь ты

Мою дорогу до погоста.

Разлуку утопив в вине,

Меня хоронит повседневность…

Но ты «Люблю!» сказала мне,

И я воскрес. Скончалась ревность.

Лети

Мечтать. Летать. Смотреть и слушать…

И пусть границы не ясны.

Я отправляю твою душу

Туда, где сладко дремлют сны.

В долине снов размыты тени,

Особый цвет у фраз и слов,

Там воздух солнечно-весенний

Хранит от бурь букеты снов.

Там, на пути, тебя согреет

Моё спокойное тепло.

Чтоб пробуждение быстрее,

Светлее, радостней прошло.

Чтоб поутру, смутившись мило,

Сказала, не скрывая пыл:

— Как жаль, что я свой сон забыла!

Но знаю точно — ты в нём был.

Диалог

— Как твоя жизнь?

— Не ладится…

— Что?! Прямо всё ни в такт?!

— Кошка приходит гладиться,

Есть у нас с ней контакт.

Голуби, гости модные,

В луже устроят шторм.

Вечно они голодные —

Сыплю я птицам корм.

Пёс, улыбаясь, щурится,

Лижет то в нос, то в глаз…

— Что же тогда ты хмуришься?

Всё хорошо у вас!

— Да уж. Вот, просто… сладу нет!

— Сын не звонил давно?

— Дети? Нет. Дети радуют.

Бизнес? В порядке!

Но!..

Сны посещают вещие,

Бесит любой пустяк…

— Ясно. С любимой женщиной

Что-то у вас не так.

Буркнул я вопросительно:

— Может… купить цветы?

— Знаешь, есть два спасителя…

— Кто же?

— Она и ты.

Микромир

Пятница. Поздний вечер.

Ты очень хочешь спать.

Значит, заняться нечем,

Буду стоять и ждать.

Буду решать загадки,

В чтении есть резон.

Спи, моя радость, сладко,

Я сберегу твой сон.

Ночь прошмыгнула мышью:

— Зайка! Вали отсель!

Всё. Твоё время вышло.

Освободи постель…

Коврик, кота, подушки —

Лучше в подъезд убрать!

Маленькие однушки,

Узенькая кровать…

Игорю Панфёрову

Нацелившись на мой фотоархив,

Наведались студенческие годы!

А вместе с ними, молод и красив,

Явился Он из той вчерашней моды.

Себя сжигая в чувственном огне,

Не думая о славе и богатстве,

Тот самый Он читал полночи мне

Поэму про студенческое братство.

Восторженно кривлялся визави,

Дарил эссе, стихи и эпиграммы.

И радовался сказочной любви,

Как первенцу неопытная мама.

Друзьям и их подругам дорогим,

Из солнечных сияний и цветочков,

Выстраивал дворцы! Пел звёздный гимн!

Рифмуя слово к слову, строчку к строчке.

Я, словно вечный странник на ветру,

Пролил слезу над творчеством поэта!

Но почему-то в памяти к утру —

Из виршей сохранилось только это:

«…Она взлетела — животом вперёд,

Подмяв собою робкие травинки!

Гордая, как камень! Буйная, как цунами!

Сорок шестой у неё ботинки…»

Ты и моя тень

Нежно играя твоими ресницами,

Тень моя сладко-ясна,

Так восхитительно плыть и кружиться ей

В зыбком дыхании сна.

Можно свернуться клубком под коленями,

Льнуть, как собачка, к руке.

Можно трещать смоляными поленьями

Или бурлить в котелке.

Отблеском света, янтарными крошками

Мягко ложиться на грудь.

И рассыпаться по телу горошками,

Словно вечерняя грусть.

Слушать любимого сердца дыхание,

Не напрягаясь ничуть.

Нежных волос уловив колыхание,

В сладкой истоме уснуть.

И, встрепенувшись, как колышки шаткие,

Разволноваться всерьёз…

Чтобы всю ночь твои самые сладкие

Сны охранять, точно пёс.

Моему деду

Краюшка горячего хлеба,

Картошка в мундире и рыба.

Он смотрит внимательно: «Ел бы».

Я ем и киваю: «Спасибо!»

Я ем и страдаю от скуки,

Чудной сорванец-непоседа,

И тянутся детские руки

В белёсую бороду деда.

Ладони колючи, как розы,

Пропахшие мёдом и чаем,

Похожий на Деда Мороза…

— Дедуль! На парад опоздаем!

Он молча надел старый китель,

Гранёную рюмку наполнил

И плакал. Солдат-победитель…

Таким я его и запомнил.

Вселенная

Не делится число прожитых лет

На путь, что сердцем пройден многократно.

Летит, пронзая бездну, звёздный свет

И светом возвращается обратно.

Темнее тьмы космическая гладь,

Разлука в этом мире изначальна.

Звезде к звезде не принято летать,

Ведь это может кончиться печально.

Стоит на страже, не жалея сил,

Вселенная, наполненная страхом.

Опасное сближение светил

Грозит для мирозданья полным крахом.

Расставлены ловушки чёрных дыр,

Стрелец и псы, опасные медведи…

Блюдёт покой и святость вечный мир,

Сварливые и скучные соседи.

Пошлю издалека тебе привет,

Как повод, чтоб однажды повстречаться.

Увы, не продают пока билет

В далёкий путь взаимных гравитаций.

И всё-таки: во сне и наяву,

Запреты и законы нарушая,

Не знаю где, но я — в тебе живу.

Не знаю как, но ты — во мне живая.