Северная сага. Хирд

Вячеслав Олегович Калинин (2024)

Приключения героев продолжаются. Время становления и подготовки к активным действиям прошло. Настало время платить по счетам. Пора помочь юному ладожскому княжичу Гостомыслу отомстить за смерть его отца. И приступить к разработке плана по возвращению Полоцка его законной наследнице Ингигерде. Тем более, что в Полоцке нашелся современник конунга Хельги, Ратибор, который обещал в этом помочь. Правда, сначала нужно набрать побольше воинов в хирд, ведь враг очень серьезный. Но Хельги с Ратибором уже все придумали.

Глава 3

Всем войском сразу решили на Альдейгью не идти, нечего медведя в берлоге дразнить. Хитростью город брать нужно. Иначе запрутся бояре в детинце и выковыривай их потом оттуда. Только людей побьют зазря.

Есть надежда, что мятежники не знают еще о том, что Гостомысл позвал на помощь нурманнов. Поэтому конунг предложил такой план. На своем флагманском драккаре он идет в Альдейгью, спокойно причаливает к пристани и высаживается на берег. Его усадьбу, скорее всего, никто не трогал, не настолько он знаменит в городе, и с князем его вряд ли бояре ассоциировали. С малым хирдом самых опытных хускарлов Хельги постарается, если пропустят, конечно, войти в детинец. Типа, правителям подарки несет после фризского вика. А там — по обстоятельствам. Сразу всех резать или повременить с этим, конунг решит на месте. Главное — ворота удержать и княжеский терем взять. Остальное войско, вместе с княжичем, скрытно высаживается неподалеку от Альдейгьи и по сигналу рога врывается в посад, захватывает подворья предателей-бояр, а также их прихвостней. Грабить и убивать простой люд и лояльных Гостомыслу жителей конунг строго-настрого запретил. Добычи и так достаточно будет, ладожские самозванцы-правители совсем не бедные.

Княжич тут же воспротивился предложенному плану. Ему самому хотелось первым ворваться в свой город.

Конунг вздохнул. Мальчишка этот Гостомысл! И попытался объяснить княжичу, что как только его увидят в городе, будет потерян эффект неожиданности.

Княжич уперся.

Хельги задумался. Через пару минут лицо его прояснилось, и он сказал:

— Тогда вот как сделаем. Ты, княжич, чужие доспехи нацепишь и лицо под закрытым шлемом скроешь. И пойдешь со мной. Откроешься, когда я скажу! По-другому никак, я своих людей попусту губить не буду! Решай, согласен или нет? Или мы уходим, не обессудь!

— Согласен! Но я в первых рядах биться буду за свое право княжить!

Понятно, что героем юноша хочет быть, славы воинской жаждет. Чтобы никто потом не говорил, что князь за спинами дружинников прятался и наемных викингов.

— Гуннар, присмотришь за княжичем! — распорядился конунг. — Не отходить от него ни на шаг!

— Я тоже с княжичем пойду! — выступил Белотур. — Сам его обороню!

— Нет, воевода, только княжич со мной пойдет! — отрезал Хельги. — И так рискуем быть узнанными, а еще ты лезешь. Не беспокойся, прикроем мы его!

— Все нормально, Белотур! — подхватил Гостомысл. — Ты моих гридней поведешь. И проследишь, чтобы посадских людишек попусту не обижали!

— Ярл Сигурд возглавит засадный хирд, — продолжил конунг. — Белотур, приставишь к каждой полусотне по гридню, чтобы подсказывали, кого бить, а кого не трогать. Смышленых дай, чтобы не напутали чего в суматохе.

— Хорошо, я сделаю так, — проворчал воевода.

Он остался недоволен планом, так как боялся за княжича и не вполне еще доверял нурманнам. Особенно этому, свею, ярлу Биргеру. Но, похоже, что и сам конунг свею не очень-то доверяет, Белотур это чувствовал. И опытным глазом заметил, что за хирдом Биргера негласно приглядывают доверенные люди конунга. Ладно, только бы Ладогу взять, а там видно будет. В конце концов, Доброга за своего побратима Хельги поручился.

***

Флагманский драккар конунга плавно вышел из-за поворота реки и устремился к пристани. Их заметили со сторожевой башенки, но тревогу поднимать не стали. Корабль-то всего один идет, а только у причалов стражи с полсотни воев наберется. Понятно, что они викингам на один зубок, случись заваруха. Но они смогут связать нурманнов боем и задержать минут на пять хотя бы, а там уже гридь боярская подтянется.

Но нет, не грабить идут сюда нурманны. Вон, мирный белый щит на мачте отсвечивает, да и носовой фигуры страшного чудища заморского не видно — шкурами укрыто чудище.

Признали нурманнский корабль вои. Это Хельги Скогатт вернулся из дальнего вика, подворье у него в городе свое имеется. Все знали, что подворье это ему князем Буривоем было пожаловано, за какие-то заслуги или дела. Наместник с боярами велели не трогать подворье это, не захотели новые правители с нурманнами ссориться. Подумали и решили, что им же дороже будет. Отберут — так другие северные гости обидеться могут, перестанут торговлю с Ладогой вести. Да и крепкое то подворье. Его обитатели — не какие-то купцы, холопы, да смерды. Много там воинов живет, причем как викингов, так и варягов. Хоть и старые они, в основном, такие как Трувор, дядька Доброги, да Эйрик, дед Харальда Вигге, но драться с ними никто не рискнет. Бояре — люди расчетливые, во всем выгоду да барыши ищут. А тут какая выгода? Злато с серебром вряд ли на подворье Хельги найдется, да и не отдадут его просто так, без боя, вот и потеряют бояре дружинников зазря. Поэтому и не тронули усадьбу Хельги, когда сторонников старого князя в городе щемили, тех, кто боярскую власть признавать не хотел.

Не всех, правда, сторонников побили. Десятка три отроков с детскими под предводительством опытного варяга Азгуда заперлись на учебном подворье и заняли оборону. Глупцы, не поняли еще, что наместник Пожега и боярский совет — власть теперь. Но и тут Пожега проявил осторожность — городские дружинники, подчиненные совету, только осадили учебный детинец, штурмовать пока не спешили. Пожега хотел поморить отроков голодом, а потом предложить перейти к нему на службу. Отроки пока держались стойко, изредка постреливая по осаждающим из-за высокого частокола. Пускай. Больших запасов пищи у них там нет, а на одной воде долго не просидишь. Сдадутся, как миленькие. Бояре даже поспорили меж собой, сколько осажденные продержатся. Пожега говорил, что самое большее — две седмицы. А пока пусть голодают.

Народу, жителям города, как свободным, так и не свободным, было, в принципе, наплевать на все это. Город жил своей обычной жизнью. На торгу все продавалось и покупалось, купцы торговали по-прежнему, в полях велись работы, рыбаки ловили рыбу, охотники охотились. Даже налоги остались те же. А вся эта княжеско-боярская возня для обычного люда была далека. Нет, побили, конечно, некоторых, кто под горячую руку попал. Ну так не всех подряд же.

Так что, на сошедшего на берег Хельги внимания никто особо и не обратил. А он, тем временем, в сопровождении большого десятка хускарлов, отправился на княжеское подворье. То, что все в бронях и при оружии, тоже никого не смутило. Нурманны так всегда по городу ходят.

Другая часть хирдманов, еще десятка два, двинулась к подворью Хельги. Шли толпой, весело болтая и обсуждая громко, как будут развлекаться после дальнего похода. Совершенно обычное и соответствующее обстоятельствам зрелище. На драккаре осталось человек десять. Тоже норма для викингов, корабли свои стеречь самим, не доверяя местной страже.

***

Наместнику уже доложили, что в Ладогу вернулся ярл Хельги. Еще ему сообщили, что ярл пришел только на одном драккаре. И викингов с ним едва ли четыре десятка наберется. Видать, накостыляли ярлу франки, еле ноги унес, да еще и корабль один потерял. Это очень хорошо! Значит, с ним можно не церемониться. А ночью, когда все эти нурманны перепьются от счастья, что вернулись живыми, можно поместье захватить. Сил теперь у Пожеги хватит. А если своих дружинников окажется мало, то городских воев привлечет. Согласятся, от добычи никто не откажется. А поместье и главные ценности, злато и серебро, наместник Пожега себе присвоит. И, со временем, сам князем станет. Не сейчас, позже. Сначала надо лишних бояр устранить. По одному, постепенно, чтобы другие не спохватились. А там… Ух! Пожега аж прищурился от своих мечтаний.

Самых горластых отравить надобно. Есть у Пожеги холоп один, из ромеев. У жрецов в Скирингссале наместник его выкупил, давно, еще, когда сам с караванами своими торговыми ходил. Те ромея этого в жертву богам своим нурманнским принести хотели. Пожеге раб чем-то приглянулся, он разговорился с ним и понял, что ромей может быть очень полезен. И не прогадал.

Звали ромея Афанасием, что в переводе с ромейского означало «бессмертный». Подходящее имя… Из лап нурманнских жрецов только бессмертный вырваться и мог… Раб своему новому хозяину был сильно предан, не раз выполнял тайные поручения, как грязные, так и не очень. Пожега его даже освободил и приблизил, сделал главным своим помощником и телохранителем. Вот и теперь пригодится, с его помощью и отравит Пожега конкурентов. А кого не отравит — того ромей стрелой снимет. Очень хорошо он воинским наукам оказался обучен, особенно стрельбе из лука. Да и на мечах, пожалуй, равных ему в Ладоге не было. Жаль сейчас его в городе нет, отправил его Пожега в Белоозеро к наместнику тамошнему, подмогу просить.

Пожега скривился, вспомнив, что ему доложили о большом отряде нурманнов, которых видели на реке. Интересно, кто это и где они? Не Хельги же за них приняли?! Так ведь он на одном драккаре пришел. Где же тогда остальные? Или у страха глаза велики? Непонятно…

***

У ворот княжьего терема стояло несколько воинов, все незнакомые. Похоже, что пришлых в дружину успели набрать бояре. Конунг назвал себя и сообщил, что несет дары для наместника. Их всех пропустили во двор, предупредив, что в терем только шестеро могут войти. Остальные викинги в дом и не рвались, им наоборот двор и нужен был. Точнее, ворота, надвратные башенки и стена. Страже про это, естественно, не сообщили. За старшего конунг оставил Гуннара, а сам, с Харальдом, замаскированным княжичем и тройкой хускарлов поднялся по ступеням в терем.

Отрок проводил их в большой зал. На высоком княжеском кресле восседал разодетый в парчу и шелка боярин Пожега, наместник ладожский.

Боярин нахмурился, увидев викингов, но, когда отрок сказал, что конунг Хельги принес подарки, лицо его разгладились и даже выдало какое-то подобие улыбки. Пожега встал, величаво спустился с помоста и протянул руку за дарами.

Конунг подал знак, и один из хускарлов передал ему отрез дорогой тяжелой ткани, расшитой золотыми и серебряными нитками. Пожега такому подарку не обрадовался. Он ожидал, что нурманн преподнесет меч, или кинжал, или секиру какую-нибудь, а тут тряпка. Бабский дар какой-то. Не понравилось такое неуважение наместнику.

— Ты чужой здесь, конунг! — заявил Пожега. — Уходи из Ладоги! И забери своих нурманнов, вам здесь не рады!

— А вот тут ты ошибаешься, боярин! Моя усадьба здесь, и городок Пограничный дарован нам с побратимом Доброгой князьями Буривоем и Гостомыслом!

— И где те князья теперь? — философски спросил боярин, зевнув во весь рот.

— Прямо перед тобой, недоумок! — Гостомысл сорвал с головы шлем и вышел вперед из-за спины конунга.

Боярин раскрыл рот и беззвучно захлопал губами, как глупая рыба, оказавшаяся на берегу.

— Не ожидал? Уже похоронил меня, небось, предатель? — Гостомысл был сильно взбешен.

Боярин взял себя в руки и наставительно произнес:

— Ты молод еще, Гостомысл, чтобы со мной, боярином ладожским, наместником, так говорить!

— Наместником?! И кто же тебя тут поставил, наместник?

— Уважаемые люди ладожские! — с вызовом ответил боярин, выпятив грудь.

Гостомысл подошел к нему вплотную, грозно взглянул в глаза и прошипел:

— Ко мне обращаться — князь! А ты — никто здесь, навоз с моих сапог!

Наместник Пожега открыл рот, набирая воздух, чтобы крикнуть воям «Хватай Гостомысла!», но неожиданно со двора зазвучали тревожные свистки и раздались крики дружинников.

Похоже, что кто-то из хирдманов конунга не выдержал и начал нападение раньше сигнала. Хельги чертыхнулся и выхватил оба клинка, отравив в ад, Вальгаллу или Ирий, кому куда нравится, сразу двоих боярских дружинников, стоявших ближе всех.

Харальд с хускарлами и княжич Гостомысл моментально среагировали и тоже атаковали охранников Пожеги. Сам боярин так и стоял с открытым ртом, и даже не догадался заорать. Или испугался до потери голоса, или не понял, что происходит.

В один миг викинги порубили всех, кто находился в зале. Только Пожегу и еще одного боярина пока пощадили, бить не стали, а быстро скрутили, заткнули им рты и бросили за помостом.

Хельги высунулся в окно и выкрикнул на скандинавском только одно слово:

— Ворота!

И дунул со всей мочи в рог, подавая сигнал к общей атаке.

Но Гуннару эта команда была не нужна. Он и так уже понял, что нужно атаковать и не дать гридням закрыть тяжелые, окованные железом, ворота детинца. Хускарлы из его отборного десятка разом бросили копья в воротную стражу и дружинников, стоявших на надвратных башенках и стене. Ни одно не пропало даром, ведь дружинники, все, как один, смотрели в сторону посада, откуда раздавался шум боя, и не ожидали нападения со спины. Пятеро хирдманов выхватили из налучей луки и открыли стрельбу по зазевавшимся на стене ладогжанам.

Гуннар в два длинных прыжка оказался у ворот и порубил оставшихся отроков, только удивленно разворачивающихся на щелчки тетив и свист стрел.

Несколько викингов ломанулись вверх по лестнице, ведущей на стену, добивать раненых дружинников.

Через две минуты боя ворота и стена были захвачены.

Конунгу с княжичем пришлось труднее. В тесных полутемных коридорах терема толкалось больше гридней, чем на стене. Да и качеством они явно превосходили воротную стражу. Конунг оставил Харальда с тремя хускарлами держать проход в зал, а сам с княжичем рванул наверх, зачищать терем.

Харальд поступил просто. Встав в ряд и перегородив весь коридор стеной щитов, викинги начали умело работать копьями. Побили сразу чуть ли не с десяток, пока дружинники не сообразили поступить также. Бой остановился. Ни викингам, ни боярским воям теперь было друг друга не достать. Так и стояли, выкрикивая поносные слова.

Конунг в это время осторожно поднимался по винтовой лестнице. Показались ноги двух дружинников, спускавшихся ему навстречу. Хельги длинным движением клинка срубил их, и прыгнул выше. Скатившихся вниз раненых добил следовавший за Хельги княжич. Конунг очутился в пустой комнате с небольшими окошками. Из нее вели три двери в разные стороны. Дождавшись, когда Гостомысл поднимется, он спросил у него:

— Куда дальше?

— Эта дверь ведет в покои отца, — княжич указал на левую дверь. — Эта — в мои. А третья — кладовая.

— Тогда пошли княжеские покои сначала проверим! — конунг рванул на себя левую дверь.

Оттуда сразу же вылетело два копья. Хорошо, что нападавшие были готовы к такому повороту. Швырнув в ответ свои сулицы, Хельги с Гостомыслом ворвались в первую комнату, просторную светлицу, в которой их встретили три гридня с оружием в руках.

— Интересно, что они здесь делают? Охраняют кого-то важного? — подумал Хельги.

Сам он в это время швырковым ножом срезал первого врага и сошелся со вторым противником. Гостомысл взял на себя третьего.

Соперник попался конунгу умелый. Сотник, не меньше! А то и воевода какой-нибудь. Но двумя руками одновременно работал не самым лучшим образом, больше прикрываясь топором в левой и нападая мечом с правой.

Хельги сделал обманный выпад, а сам снизу резанул противника по ногам. Сильно зацепить не получилось, но самым кончиком клинка все же достал, распорол кожаные портки и взрезал мышцу на бедре. Кровь из раны полилась активно, видать, крупную артерию задел.

Результатом следующей серии ударов стало вспоротое предплечье врага. Кольчуга с длинными рукавами того не спасла, только кольца разлетелись в разные стороны. Добрая франкская сталь в очередной раз показала себя!

А под противником, тем временем, уже лужа крови собралась, из бедра набежала. Время уходило, и конунг решил рискнуть. Видя, что сотник выдыхается, он немного приоткрылся, создав противнику видимость возможности для удара. Сотник повелся. Конунг отбил его укол мечом левой руки, сделал шаг вперед и мастерски вонзил свой клинок противнику прямо под подбородок.

С последним, оказавшимся послабее в плане подготовки, Гостомысл тоже справился.

В следующей горнице нашлась одна лишь симпатичная перепуганная девица. Увидев викингов, она тут же хлопнулась в обморок.

— Так вот кого они тут охраняли! — воскликнул конунг. — Княжич, кто это? Знаешь ее?

— Знаю. Дочь Пожеги это, Горица. Себе заберу, наложницей сделаю!

— Потом решим! Пока что тут пусть полежит, — бросил конунг. — Дальше пошли!

Быстро проверив оставшиеся помещения покоев князя, которые состояли еще из пяти горниц различного назначения, и обнаружив их пустыми, они вернулись назад и ворвались в светлицу княжича. Тоже пусто. И в кладовых никого не оказалось.

— Вниз! — заорал конунг. — Поможем Харальду.

А на Харальда наседали уже с двух сторон, заблокировав в проходе. Конунг подоспел вовремя. Оказалось, что большой зал имеет скрытую дверь, через которую вошли защитники и незаметно подкрались к викингам со спины. Хорошо, что бойцы все были опытные, не попались так просто. Но заблокировали их качественно.

А вот ладогжан конунг с князем застали врасплох. Сразу же зарубили троих, а остальных добили копьями хускарлы. Оставались только те, кто уперся в проходе напротив Харальда.

— Копья бросай! — скомандовал Хельги, и в щиты ладогжан полетели тяжелые трофейные подарки. Три-четыре копья в каждый щит, и он уже становится неподъемным по весу. А после этого остается только делом техники заколоть врагов. С чем Харальд сотоварищи успешно справились.

Оставив Харальда с бойцами перепроверить все клети и помещения первого этажа, конунг с князем выскочили во двор. Там уже все закончилось, детинец был взят. Шестнадцать викингов побили семь с лишним десятков дружинников, как потом выяснилось, когда подсчитали. Причем, гридней не из последних. Сами, при этом, получили только несколько ранений, ни одно из которых не было критичным. Поправятся и встанут в строй все.

В плен взяли двух предателей-бояр, одного их сотника-воеводу и шестерых гридней. Сотник сражался отчаянно, спрыгнув со стены во двор, но к нему подкрались сзади и оглушили древком копья. Шлем его получил серьезную вмятину, но голова не треснула, крепкая оказалась.

— Раздеть их всех до исподнего, крепко связать и стеречь! Княжич их потом судить будет! — отдал Хельги распоряжение. — Гуннар, с десятком остаешься здесь. Запри ворота и выстави стражу. Мы в посад поспешим, к нашим! Да, там в тереме еще пара бояр, их тоже во двор вытащи! И за дочерью Пожеги присмотри, чтобы не сбежала, она в светлице наверху!

— Понял, конунг! — кивнул Гуннар.

— Пошли, княжич, подсобим нашим воям, укажем, чьи подворья брать в первую очередь, а то они без нас такого наворотят! — усмехнулся Хельги и подмигнул Гостомыслу.

Княжичу было не до смеха, ведь это его город сейчас грабят нурманны, поэтому он озабоченно закивал и нацепил на голову свой открытый золоченый шлем. Нашел он его висящим на поясе у Пожеги и сразу отобрал. Теперь уже не нужно было скрывать своего лица.

***

Воинство конунга, которым временно командовал ярл Сигурд Бочка Мёда, высадилось неподалеку от города, там, где указали Белотур с Доброгой. Укромная заводь вместила все корабли, а густой лес скрывал их от любопытных глаз. От тех, кто пойдет мимо по реке, флот не скрывало ничего, но это было неважно. Для охраны кораблей остался полный экипаж снекки, двадцать пять хирдманов, которые остановят любого проплывающего. Никто не проскочит. Беглецов из города, если такие по реке пойдут, викинги тоже перехватывать будут. Честные от княжича не побегут, а предателей всех бить нужно.

Сойдя на берег, хирд, совместно с остатками княжеской дружины, выдвинулся на позиции. То есть на самый край леса, выходящий к полям. Дальше, за полями, начинались посадские постройки. Засели в засаде не скученной толпой, а растянувшись в длинную цепочку, чтобы охватить большую часть городского посада.

С того места, где укрылся Сигурд, почти у самого берега, были хорошо видны причалы. Вон и драккар конунга виднеется. Сигурд видел, как Хельги неторопливо спустился на пристань и, в сопровождении полутора десятков хирдманов, отправился в детинец. Никто их не остановил. Небольшой хирд не испугал стражу. Все шло по плану.

Сначала конунг должен занять ворота в детинец, дать сигнал к атаке и удерживать позиции до подхода подкрепления. Потом они вместе захватят или заблокируют терем и начнут грабить подворья бояр и других отступников, на которые укажут воевода Белотур и его дружинники.

По оценке Сигурда время еще было. Пока конунг зайдет в терем, пока поболтает с боярами, пока выйдет, не торопясь… А уже после, неожиданно, начнет захват ворот.

Вдруг с дальнего от ярла края леса раздались крики. Несколько десятков викингов выскочили из укрытий и понеслись в сторону посада.

Сигурд сплюнул от злости.

— Собака Биргер не выдержал! Там же конунг с княжичем сейчас влипнут!

Ничего не оставалось делать, как отдать команду начать общее наступление. Нужно было спасать конунга.

***

Ярл Биргер сидел за большим кустом и размышлял. Он был уверен, что при распределении усадеб, предназначенных к разграблению, его хирду достанутся самые нищие и убогие. Ни Сигурд, ни, тем более, конунг, не дадут Биргеру захапать лишнего. Он для них никто, только что присоединившийся случайный союзник. Поэтому надо все брать в свои руки. Следует не дожидаясь звука рога, команды конунга, ворваться в Альдейгью и начать грабеж с самых богатых домов. Ярл знал, где они расположены. В его привычку всегда входило подмечать зажиточные дома во всех местах, где он когда-либо бывал. Неважно, друзья там жили или нет. Так, на всякий случай. И вот этот случай настал, знания пригодились.

Биргер прекрасно понимал, что атакуя раньше сигнала, подставит под удар Хельги и Гостомысла. Но, немного подумав, здраво рассудил, что это будет ему только в плюс. Если их там убьют, то у него появится шанс возглавить все войско и самому стать конунгом Альдейгьи. Ведь с Хельги, наверняка, погибнут и Харальд с Гуннаром. А с Сигурдом он точно справится. И больше никто не рискнет бросить ярлу Биргеру вызов, потому что равных ему воинов просто не останется! Надо действовать, пока не поздно.

Биргер крикнул своим хольдам, отдавая команду к началу наступления. Кормчий Рёгнвальд, давний советник ярла, попытался остановить своего вождя, но тот лишь отмахнулся от него, заорав уже во весь голос:

— Вперед, хирд! Потрясем Альдейгью за жирную мошну!

И бросился через поле к домам, выхватив меч.

***

Сигурд, ведя свой хирд за собой, пронесся через весь посад очень быстро, но все равно не успел. Когда они подбежали к воротам детинца, оттуда на встречу им вышли сам конунг Хельги, княжич Харальд и четверо хускарлов. Чуть лбами не столкнулись.

— Кто посмел выступить раньше сигнала? — сходу заорал конунг. — Нас чудом не порубили!

— Так уж и чудом… — проворчал Харальд. — Просто мы — лучшие, и твоя удача, конунг, велика! Поэтому мы и победили!

Сигурд выдохнул — конунг с княжичем живы, а это — главное. И ответил:

— Это Биргер, собака, вперед побежал. От жадности, небось, пограбить ему захотелось! Зря ты его взял, конунг!

— Хрен с ним, потом разберемся! Некогда сейчас, надо город в свои руки брать. Веди, княжич!

Резко разросшийся отряд конунга побежал по улице, ведущей к терему учебного подворья, которое, по имеющейся информации, было осаждено боярскими дружинниками. Конунг и князь решили, что освободить их — дело первоочередное. Еще три десятка воинов, пусть и отроков, не помешает.

А там уже кипел бой. Осаждавшие учебный детинец, заслышав крики и звуки сражения в Ладоге, решили, что это Гостомысл вернулся в город, чтобы дать бой. И пошли на штурм терема с запершимися отроками. Еще минут пять-десять и отрокам настал бы конец, силы были явно неравны. Но штурмовавшие боярские дружинники никак не ожидали нападения со спины, да еще и отборных викингов. Три десятка дружинников викинги Хельги порубили сходу, остальные просто побросали оружие и бухнулись на колени, сдаваясь на милость победителям. Их тут же заперли в конюшне учебного детинца.

— Храбрые дренги! — заметил конунг, кивнув на израненных и оголодавших, но не сломленных отроков, вышедших навстречу своему князю. — Они достойны называться хускарлами!

— Княжескими гриднями, конунг! — улыбнувшись, поправил юный князь. — Я объявлю их гриднями на пиру!

И добавил уже громко:

— Азгуд! В бой не лезть! Остаетесь все здесь, охраняйте пленников! Моя власть теперь в Ладоге!

Одно за другим подворья мятежников захватывались и занимались малыми отрядами викингов, рассредоточившимися по городу. Даже несмотря на то, что к ним были приставлены дружинники князя, без ошибок не обошлось. Там, где нурманнам оказывали сопротивление, приходилось отвечать жестко и без раздумий. Ну не начинать же расспрашивать местных, за кого они — за князя или за наместника. Так что несколько поместий и усадеб попали под горячую руку и были безжалостно разграблены. Возможно, что в этом как раз княжьи люди были замешаны — мстили недругам. Но, как говорится, лес рубят — щепки летят.

Отличился среди всех опять ярл Биргер. Мало того, что не дождавшись сигнала ринулся в атаку, так еще и сдуру осадил усадьбу самого конунга, якобы по незнанию. За что и поплатился — чуть ли не треть своего хирда у стен положил. Старики Трувор и Эйрик разбираться не стали. Увидели со стен бросок чужих нурманнов и решили, что это наместник с боярами наймитов привели. Вот и вдарили дружненько со стен, кто чем мог. Хоть и старики с молодежью совсем зеленой, а из луков стрелять хорошо обучены. И предметы тяжелые на головы врагам швырять с высокого частокола. Нахрапом Биргеру их взять не удалось, он отступил в замешательстве, а тут и конунговы хирдманы во главе с Сигурдом и воеводой Белотуром подоспели. Остановили Биргера, который сдуру уже собирался усадьбу подпалить. Чуть не подрались, пока не разобрались, кто есть кто. Проводить дознание и экзекуцию на месте с Биргером не стали, некогда. Да и пусть конунг Хельги этот вопрос решает.

В то же время, многие жители встречали воинов с радостью — юный князь Гостомысл нравился людям, а отца его, Буривоя, крепко уважали. Сказывалось еще и то, что жадных бояр-купчин не любили, считая кровопийцами, наживающими добро за чужой счет. Да и обученных воинскому делу среди населения города было совсем немного. В основном, смерды, мастеровые, купеческие люди. Холопов вообще никто не спрашивал, естественно.

Конунг воспользовался ситуацией и расширил свое подворье — захватил и присоединил соседнюю усадьбу, которая ранее принадлежала одному из мятежных бояр. Возражений не последовало. Да и некому возражать было — бывший хозяин зарублен в княжеском тереме лично конунгом.

Наконец, сопротивление было сломлено. К вечеру весь город был приведен к повиновению, порядок и власть князя в Ладоге-Альдейгье восстановлены. Всех пленных собрали в одном месте — на княжеском подворье, которое Гостомысл занял по праву.

От основной толпы отделили зачинщиков мятежа — бояр и их прихвостней, родичей и ближников. Княжеский суд над ними князь Гостомысл решил провести сразу, не откладывая. Пожегу и еще семнадцать активных его помощников казнили, повесив на наскоро сколоченных виселицах, в назидание всем. Их имущество было поделено между всеми хирдманами конунга и дружинниками князя, как положено, по справедливости.

Ничего не досталось только людям ярла Биргера, как решили Гостомысл с Хельги, объяснив это тем, что Биргер нарушил приказ конунга. Биргер открыто, при всех, спорить не решился, но явно затаил злобу. Конунг, прекрасно понимая, что вопрос с ним нужно решать немедленно, настойчиво пригласил ярла и весь его хирд в свою усадьбу. Биргеру ничего не оставалось делать, как проследовать, куда было сказано. В сопровождении хирдманов конунга, под присмотром, они все проследовали к поместью.