LIBERTÉ

Вячеслав Солопов

Перед выпускником Лётно-Космической Академии открыто множество путей. Мир кажется простым и ясным, а предстоящая жизнь – интересным приключением. Всё изменяется в один миг. Будущее полно утрат, боли и предательства. Суждено ли ему пройти через уготованные судьбой испытания и не сломаться при этом? На что он готов пойти, чтобы перестать быть безвольной пешкой в чужих руках и обрести истинную свободу? Герой книги не стремится найти ответы на эти вопросы. Он просто пытается выжить…

Глава 2. В которой герой пытается перевести дух, но лишь сбивает дыхание

Убранство каюты на мой непритязательный взгляд было излишне помпезным. Ещё ночью после того, как отец вручил мне свой неожиданный и щедрый подарок, я внимательно изучил всё что касалось предстоящей поездки и потому знал, что обстановка внутрикорабельных помещений будет далека от привычной. Однако, моя готовность оказалась мнимой. Одно дело представлять себе что-то базируясь на чужих головизионных записях и совсем другое воочию созерцать окружающее тебя причудливое смешение стилей и гармонию красок, ощущать шелковистость натуральных тканей и вдыхать аромат подлинных благовоний, столь контрастирующий с резким и приторным запахом казённого освежителя, до дурноты въевшегося в мои воспоминания об отхожих местах альма-матер. Очевидно, делая мне этот подарок, отец примерял его под себя. Только он с его чувством вкуса смог бы оценить по достоинству труд декораторов и стилистов, создавших интерьеры корабля и воздать должное их мастерству. Мне же это было, увы, недоступно. В моём небогатом лексиконе для описания роскошного убранства, в которое я был погружён и растворён без остатка, имелась только пара-тройка весьма убогих эпитетов, наиболее подходящим из которых можно было с большой натяжкой счесть — «шикарно».

На видном месте в каюте лежала интерактивная, красочно иллюстрированная брошюра. В бессодержательной рекламной манере в ней рассказывалось о конечной цели нашего путешествия. Пролистав её, не нашёл ничего нового для себя. Стало даже как-то обидно, оттого что приобщение к удивительному явлению вселенского масштаба оценивается с позиции зрелищности, а его посещение, цитирую: «потрясающий способ насладиться незабываемым отдыхом в атмосфере исключительного комфорта и захватывающих развлечений, восхититься буйством неистовых сил дикой природы и оказаться на передовом рубеже науки, стать соучастником раскрытия тайн Вселенной, не лишая себя при этом удобств пятизвёздочного отеля. Отдых на Яньян — не только подчеркнёт вашу незаурядность, но и позволит внести личный вклад в развитие мировой науки!» Далее следовала сноска, перейдя по которой каждый желающий мог ознакомиться с условиями договора о частном спонсорстве, возможностях прибыльного инвестирования средств и получении именного сертификата, подтверждающего участие в программе финансирования научных разработок. Вот так Яньян — редчайшая из жемчужин изученной части Галактики, с лёгкой руки автора рекламной брошюры была низложена до уровня ошеломляющего природного шоу, а планета, чья экосистема представляла собой исключительный феномен требующий пристального внимания и трепетного с ним обращения, рассматривалась как источник дохода.

Даже по меркам бескрайней Вселенной Яньян была уникальна. После Земли — колыбели Человечества, единственной формы разумной жизни, она занимала второе место среди чудес света и в том, что она также принадлежала Земной Федерации — была историческая справедливость. С момента открытия, Яньян как магнит притягивала к себе различных специалистов и оставалась местом паломничества: генетиков и биологов, иммунологов и вирусологов… Она не подвергалась массовому терраформированию. Все строения: жилые комплексы и туристические отели, исследовательские станции и научные лаборатории, покоились на сейсмостойких платформах под непроницаемыми куполами, оставляя не тронутой поверхность планеты. Продолжительность туристического сезона на Яньян подчинялась сложным правилам небесной механики. Эти же правила и изменчивое расположение планеты по отношению к каждому из четырёх светил её звёздной системы, создали на Яньян поражающих размеров эволюционный котёл с переменной силой тяжести. В межсезонье планета выглядела непримечательной, ничем не отличимой от множества других. Окружающая её атмосфера не могла спасти от леденящего холода или испепеляющей жары ни животных, ни растения. Вся видимая жизнь на ней замирала, впадала в спячку, прячась в пещеры, закапываясь в берлоги и норы, подчас уходящие вглубь поверхности на несколько сотен метров. С наступлением благодатной поры планета за считаные часы преображалась. Наружу пробивались молодые побеги растений, чьи древние корни тянули соки с невероятных глубин. Сквозь толщу поверхности проклёвывались семена. Разбуженная безумством флоры просыпалась фауна и вскоре вся планета кишела разнообразными формами жизни. Всё что только могло, почковалось, плодилось и плодоносило, питалось или становилось пищей, погибало и паразитировало охваченное лихорадочными процессами роста и размножения, и, конечно же, набиралось сил, запасая впрок жизненные соки, чтобы пережить время невзгод. Но самым парадоксальным и удивительным было вовсе не это. Вся жизнь на Яньян эволюционировала невиданными нигде до этого темпами. От года к году появлялись и исчезали новые виды животных и растений. Крылатые твари становились бескрылыми, бескрылые отращивали жабры и делались двоякодышащими, хищники обогащали свой рацион переключаясь на иные виды пищи и меняли способы охоты, травоядные становились всеядными, паразиты превращались в полезных симбионтов, а самостоятельные животные деградировали в паразитов. Одни виды мельчали, другие превращались в исполинов, микроскопические насекомообразные сосуществовали с наземными медузообразными существами, размерами ничуть не меньше земных динозавров мезозойской эры.

Насколько мне известно, на Яньян действовали на постоянной основе три исследовательских института. Все они представляли интересы крупнейших научных сообществ Федерации, расположенных в Гарварде, Оксфорде и Пекине. Финансируемые частными и зарубежными государственными корпорациями лаборатории находились под неусыпным контролем Бюро Федеральной Безопасности. Все совершаемые ими открытия являлись общим достоянием. О том сколько существовало на планете закрытых ведомственных лабораторий, я не могу даже и предположить.

Туристические маршруты к Яньян обслуживались единственной компанией, целиком монополизировавшей это исключительно прибыльное направление. Учитывая популярность курортов планеты не только среди жителей Федерации, но и других миров, для обеспечения максимального уровня комфорта и поддержания привилегированного статуса планеты были закуплены современные имперские судна класса «Балейна». Неприятное происшествие, чуть напрочь не сломавшее первоначально намеченные планы, лишило меня возможности внешнего осмотра корабля. К моему глубокому сожалению, из открытых источников о судах данного класса я смог почерпнуть только скудные сведения самого общего характера. И хотя судам Империи, впрочем, как и Содружества, Альянса и других вероятных противников, был отведён отдельный двухгодичный курс с обязательной сдачей экзамена, класс «Балейна» в учебной программе удостоился лишь краткого упоминания, а виной тому его исключительная принадлежность к гражданскому флоту. Лайнер, на борту которого мне предстояло провести ближайшие три дня, согласно правилу именования частных судов носил исконно федеральное название «Лейкленд». Прокладывая оптимальный маршрут с учётом его слабых гипердвигателей, можно было проделать всего три прыжка и сэкономить уйму времени, но из почерпнутой ранее информации я знал, что от Танну до Яньян, нами будет совершено восемь гиперпрыжков сплошь через, как гласила реклама — «живописнейшие места Галактики». Даже зная, что на самом деле это не так, я решил не упустить заявленное зрелище и пометил для себя часы посещения специально оборудованной обзорной палубы.

Согласно корабельному расписанию приём пищи осуществлялся три раза в день и это, если не принимать во внимание бесплатные напитки в баре и возможность перекусить в буфетной. На «Лейкленд» знали толк в том, как угодить пассажирам первого класса. Всё верно, отец не поскупился, хотя я был бы не менее счастлив провести путешествие и в бизнес-классе. Экономического класса на линиях, обслуживающих курорты Яньян, попросту не существовало, что лишний раз подчёркивало элитарность туристического направления.

Расположение судовых помещений также явственно давало понять, что деньги здесь, впрочем, как и везде, являются главным жизненным мерилом. Из схематического изображения корабля, которое я вращал перед глазами, следовало, что палуба первого класса основательно отгорожена от других непривилегированных пассажиров, служебными и машинными помещениями, кубриками членов команды и каютами комсостава. Два имевшихся шлюзовых отсека тоже были разделены на отдельный, для путешественников первого класса и смешанный, для персонала и туристов попроще. Аварийный шлюз на схеме помечен не был, равно как и многие другие служебные помещения. Однако в носовой надстройке судна без труда угадывалось расположение капитанской рубки, верхнего мостика и штурманского отделения, а под нижней палубой бизнес-класса наверняка располагались трюмы. В центральной надстройке рядом с обзорной палубой на схеме горел значок в виде красного креста, традиционно обозначая расположение медицинского блока. Особо для пассажиров на схеме были помечены: парикмахерская, косметический салон, сейфовое помещение и целая россыпь магазинов. Не без удивления я отметил наличие купального бассейна, спортивной площадки и театрального салона. Если назначение первых двух помещений было предельно ясно, то вот третье поставило меня в тупик. В целом скудные сведения корабельного информатора, рассчитанные лишь на сугубо специфические нужды туристов, оставили после себя массу вопросов, и я решил при оказии напроситься на частную экскурсию, втесавшись для этого в доверие к кому-нибудь из членов команды, воззвав к его лучшим чувствам и сыграв на общей причастности к негласному лётному братству. И в случае успеха задуманного, не преминуть возможностью лично осмотреть скрытые от взоров праздной публики, но интересующие меня служебные и машинные помещения «Лейклэнда».

Своё пристанище к этому времени я успел обстоятельно изучить. Имевшиеся в нём: спальня, кабинет, совместный гальюн с душевой и прачечной; целиком исчерпывали все мои нужды. От номера «люкс» занимаемая мною каюта отличалась отсутствием гостиной и ещё такой незначительной мелочью, как отдельная ванная комната. Однако царствующая вокруг «ярмарка тщеславия» и здесь внесла свои коррективы, поместив мою каюту в самом конце непрестижной хвостовой части корабля.

От виртуального информатора я выяснил, что питаться мне предстоит за четырнадцатым столиком на шесть персон и моими соседями по столу будут две семейные пары: Би—Кей Смитсон и Джей—Си Смит, а также одна сразу крайне заинтриговавшая меня особа, значащаяся в корабельном списке как баронесса Алита де Хардинес. Внутренне я скрестил пальцы в надежде, чтобы она не оказалась пышнотелой матроной преклонного возраста, решившей развеяться от опостылевшего ей супруга на яньянском курорте.

Отпущенное до трапезы время я провёл с пользой, разложив свой немудрёный скарб из багажа на полки в прикроватной тумбе и развесив обмундирование на плечиках в шкафу, скрывавшемся за головизионной панелью нешуточных размеров. В очередной раз полюбовавшись своей парадной формой, решил, что будет нелишним уточнить у стюарда, сколько времени займут услуги прачечной и при возможности сдать обмундирование в чистку, при необходимости безвылазно переждав требуемое время в каюте. Из выходной одежды у меня имелись в наличии лишь местами потёртая повседневная форма и парадная, ношением которой я откровенно злоупотребил в последние дни. То старьё, в котором я без стеснения ходил в Хайтауне, годилось исключительно для Хайтауна, и я не рискнул бы показаться здесь в таком виде. Имелась у меня мысль пройтись по магазинам в портовом районе на Танну, но где теперь тот Танну? Спасибо, что, вообще, успел на свой рейс и сейчас вместо того, чтобы заниматься нудным переоформлением билетов и нетерпеливо ожидать объявления вылета, следующего на Яньян рейса, я, приняв душ, сижу в своей каюте и рассуждаю о пустяках.

Все мои представления о быте и нравах богатых жителей за пределами Федерации строились на просмотре нескольких популярных сериалов и картин. В соответствии со сложившимися у меня стереотипами, я в полной уверенности полагал, что прийти вовремя или чуть раньше обозначенного срока в их среде не принято и может быть расценено как моветон. По корабельному расписанию на обед отводилось целых два часа! За последние пять лет учёбы в Академии я не мог припомнить, чтобы мой самый продолжительный приём пищи длился дольше пятнадцати минут. Поэтому насильно промаявшись минут двадцать сверх положенного, я покинул свою каюту и с деланной неспешностью направился в ресторан.

По пути я не встретил ни единой живой души не считая коридорного, стоявшего у выхода в холл, из которого наверх вели две широкие лестницы. Прежде чем я, замешкавшись, вспомнил какой из них надлежит воспользоваться, коридорный с лёгким полупоклоном предложил сопроводить меня сделав приглашающий жест в направлении правой. Я вежливо отказался и во избежание дальнейших возможных недоразумений активировал проводника. Стоило приблизиться на расстояние трёх шагов, как двухстворчатые двери ресторана разошлись в разные стороны и передо мной предстало обширное роскошно обставленное помещение, центральная часть которого была занята различных форм и размеров столами. Бросив быстрый взгляд, я с удивлением обнаружил, что вопреки моим ожиданиям места за ними отнюдь не пустовали.

Моё запоздалое появление не осталось незамеченным. Смутившись, я в несколько скованной манере проследовал к своему месту стараясь делать вид, что не замечаю обращённые на меня критически и беспардонно оценивающие взгляды. Обогнув пару увлечённо беседующих компаний, я остановился у единственного свободного углового места за столом под номером четырнадцать, имевшим, на моё счастье, простую прямоугольную форму и сел на заранее предусмотрительно отставленный ресторанной обслугой стул, радуясь возможности занять его без необходимости тревожить соседей. После чего позволил себе обратить внимание на них. Прямо напротив меня расположилась молодая женщина, нет, пожалуй, совсем ещё юная девушка, чей раздражённый взгляд был в упор направлен на меня. Как только я сосредоточил на ней своё внимание она выдала какую-то непонятную фразу на незнакомом мне языке и, хотя смысл произнесённых ею слов оставался совершенно неясен, тембр и интонация её голоса неоднозначно давали понять, что она чем-то недовольна. Оставшиеся четверо соседей не обращавшие на меня до этого момента практически никакого внимания, прервали свою оживлённую беседу и также уставились в мою сторону. Не оставалось ничего иного, кроме как, изобразить на лице вежливую улыбку и донести до сведения окружающих, что, к сожалению, я не владею языком, на котором ко мне обращаются. Убедившись, что мой ответ не произвёл на девушку никакого впечатления я произнёс то же самое на унилингве. Выслушав меня, она слегка закатила глаза и негромко, но демонстративно что-то произнесла всё тем же раздражённым тоном. Стоявшая с правой стороны и чуть поодаль от моей собеседницы невысокая, миниатюрно сложенная девушка, которую я вначале не заметил, а затем не разобравшись, принял за ресторанную обслугу, почтительно, но без подобострастия наклонилась к ней и произнеся шёпотом несколько фраз, вновь выпрямилась и замерла в прежней позе. Пока я смотрел на это новое действующее лицо, моя соседка немного поддёрнула левый рукав платья обнажив широкий золотистого цвета браслет, обхватывающий её запястье и несколько раз провела по нему пальцами правой руки, после чего опять обратилась ко мне и едва ли не одновременно с её голосом я услышал:

— Простите, офицер, я не разбираюсь в ваших знаках различия! Хочу уведомить вас, что, принимая решение воспользоваться услугами данного судна, я пребывала в полной уверенности, полагая, что члены экипажа и прислуга столуются отдельно!

Синтезированный голос, раздававшийся из наручного коммуникатора, ошибочно принятого мною за ювелирное украшение, был весьма хорош, но звучал монотонно, будучи неспособным передать присущую моей собеседнице экспрессивность и напористость речи.

Не могу сказать, что произнесённое в мой адрес оставило меня равнодушным. Тем не менее сообразуясь с правилами хорошего тона и приложив все усилия к тому, чтобы вежливая улыбка не покинула моё лицо, я произнёс:

— Простите, мадам, что не успел вам вовремя представиться. Меня зовут Дэвид Брэнсон, я лейтенант Военно-Космического Флота Федерации. Как и вы, я гость на этом корабле и волей счастливой случайности ваш сотрапезник на всё время полёта.

— Но я не мадам! — глаза собеседницы гневно блеснули.

— А я не член экипажа. — парировал я в ответ, всё ещё стараясь сохранять улыбку.

Пару секунд девушка буквально сверлила меня глазами, а затем внезапно рассмеялась.

— Алита. Алита де Хардинес, — отсмеявшись произнесла она. Её электронный переводчик оставил это без внимания. Мои ответы он также игнорировал, видимо, передавая вербальную информацию своей хозяйке каким-то другим способом.

— Рад нашему знакомству, баронесса! — я приподнялся и чинно склонившись над столом, поцеловал милостиво протянутую мне изящную ухоженную ручку. Именно так в моём представлении и надлежало поступить при подобных обстоятельствах. Стыдно признаться, но для того, чтобы всё это выглядело как можно непринуждённее я предварительно неоднократно отрепетировал эту сценку у себя в каюте.

— Зовите меня просто Алита.

— Почту за честь, баронесса! — бодро выдал я, с опаской отмечая, что на этом мои великосветские заготовки стремительно подходят к концу.

Судя по лицам наблюдавших за нашей беседой соседей, я понял, что ни моя речь, ни язык, на котором говорит Алита им незнакомы. Поэтому был вынужден вновь обратиться к Алите.

— Прошу прощения за мою бестактность, вас не затруднит помочь мне представиться остальным?

— Зачем? — Алита с недоумением посмотрела на меня. — Ведь это дубли!

— Дубли? — непонимающе переспросил я.

— Да дубли, — повторила она. — То есть, конечно, вернее говорить клоны, но ведь конечной сути это не меняет.

Произносила она это так, будто сказанное ею всё объясняло. Видя моё непроходящее непонимание Алита добавила, но уже медленнее как для несмышлёного ребёнка.

— Ну клоны. Из Содружества.

Так вот, значит, что показалось мне странным, когда я впервые мельком увидел их лица, но в тот краткий момент не придал этому особого значения, на подсознательном уровне отметив их возможное родственное сходство. Впрочем, если бы я дал себе труд поразмыслить чуть дольше, когда увидел их фамилии в корабельном списке, то, возможно, догадался бы об этом сам.

Повернувшись к клонам, я протянул руку сидящему рядом мужчине и назвал своё имя и фамилию. Без колебаний он в ответ пожал её и также представился. Затем ритуал повторился со вторым мужчиной. Дамам я приветственно кивнул и на этом формальная процедура знакомства была окончена.

Пока мы обменивались приветствиями я успел немного их рассмотреть. Мужчины внешне отличались друг от друга как два фото одного и того же человека, сделанные с промежутком в десять лет или немногим более того. Небольшие проседи, поперечные морщинки на лбу и наметившиеся залысины, безошибочно указывали на разницу в возрасте между ними. Что же касается женщин, то если не сильно приглядываться они могли, пожалуй, сойти за сестёр-близнецов.

— Зачем вы это сделали? — Алита с вызовом смотрела на меня.

— Не можем же мы трое суток просто делать вид что не замечаем их? — как можно более примиряюще ответил я, нарочно построив свой ответ так, чтобы не вызвать у неё очередной приступ раздражительности.

Алита фыркнула, но ограничилась лишь этим, переключив свой интерес на стоящую перед ней тарелку с салатом.

Осмотрев стол, я убедился, что передо всеми исключая меня, стояли тарелки с лёгкими закусками и салатами; бокалы тоже не пустовали. С моего появления в зале я видел несколько раз официантов, но все они обслуживали других пассажиров обходя наш столик стороной. Я всё обдумывал как привлечь к себе внимание кого-нибудь из них, когда заметил в правом углу перед глазами мигающую иконку с надписью «меню». Выругавшись про себя, я оформил заказ, стараясь выбирать только знакомую пищу, и вскоре появившийся официант с подносом сноровисто сервировал передо мною первые из заказанных блюд.

Клоны весело переговаривались меж собой, дамы время от времени негромко смеялись, мужчины степенно обменивались репликами как старые знакомые. Интересно, они действительно давно знают друг друга или их общительность — результат успешных генетических экспериментов по подбору партнёров на совместимость?

Алита молчала, рассеянным взглядом осматривая помещение и поигрывая бокалом с аперитивом. Девушка за её спиной всё так же стояла в прежней позе не поднимая глаз. Я поймал себя на том, что поглощаю еду с привычной скоростью, только когда на тарелке оставались жалкие остатки. Не глядя на меня, Алита демонстративно отставила тарелку с недоеденной пищей, и я тут же последовал её примеру. Не заставивший себя ждать официант убрал использованную посуду и расставил новые блюда. Он также ловко подхватил предусмотрительно отложенные мною в сторону вилку с ложкой, заменив их на новые столовые приборы, завёрнутые в белоснежную салфетку из плотной натуральной ткани. Когда он ушёл, Алита доверительным тоном сообщила:

— Если бы вы знали, сколько времени я потратила на то, чтобы выучить правила этикета и вот итог, — мило улыбаясь, она слегка развела руки над столом. — Они меняют приборы с каждой переменой блюд!

— Не расстраивайтесь, баронесса. Вы всё ещё можете воспользоваться своими знаниями, чтобы наставлять меня. Боюсь мои познания в этом предмете безнадёжно далеки от совершенства.

— Вы шутите, лейтенант. Не могу поверить, чтобы офицер был не обучен таким простым вещам, — притворно воскликнула баронесса и в который уже раз подряд одарила меня улыбкой. Про себя я отметил, что ямочки на её щеках нравятся мне гораздо больше, чем нахмуренные брови.

Этот обед был самым долгим за всю мою жизнь и ещё, возможно, он был самым счастливым. Отобедав, клоны ушли, оставив нас одних, но отсутствие их компании нас не огорчило. Ресторан постепенно пустел, гости покидали его один за другим, а мы всё ещё общались, болтая ни о чём, не стесняясь разговоров о пустяках. Алита изредка смеялась, подкупающе естественно прикрывая ладошкой очаровательный рот. Я тайком любовался тонкими чертами её лица, золотистыми прядями волос, окаймлявшими высокий благородный лоб, чистой белоснежной кожей и полными чувственными губами. Время летело приятно и незаметно. Расстались мы только в холле. Перед тем как уйти Алита на прощание одарила меня очередной улыбкой сказав при этом:

— До встречи, Дэвид! И прошу вас в следующий раз не опаздывайте.

Предупреждение для меня было явно излишним. Единственным моим желанием было увидеть её вновь и как можно скорее. Упустить по собственной воле это мгновение я бы попросту не смог.

***

Не буду в подробностях описывать охватившее меня целиком и без остатка чувство. Не все могут честно признаться даже перед самим собою в том, что по-настоящему испытывают в такие моменты.

Мысли мои были запутаны, а сам я пребывал в возбуждённо приподнятом настроении. На ужин пришёл даже чуть раньше положенного срока. В отличие от жидкого ручейка пассажиров, меланхолично и размеренно втекающих в ресторанные двери, я, не чувствуя под собой ног от ожидания новой встречи, почти что влетел в зал ресторана и первым занял место за нашим столом. Алита появилась немногим позже по-прежнему в сопровождении немногословной спутницы, как и прошлый раз вставшей позади своей госпожи. Клоны пришедшие последними застали нас с Алитой уже всецело поглощёнными беседой друг с другом и ни обращающими внимания ни на кого вокруг. Впрочем, для моей прелестной собеседницы это было вполне естественно. Признавая за клонами или как она их величала, «дублями», право находиться за общим столом, Алита наотрез отказывалась признавать их, заслуживающими любых даже малейших знаков внимания. Тот факт, что клонам хватило средств на то, чтобы приобрести себе место среди достойных членов общества, не делало их от этого хоть сколько-то желанными или упаси бог, равными. Сделав соответствующие выводы, я со своей стороны избегал затрагивать эту тему даже вскользь, дабы вследствие неминуемых разногласий избежать и намёка на конфликт.

Если прежде я думал о том, как буду коротать свой досуг во время перелёта, заполняя хоть чем-нибудь долгие перерывы между трапезами, то сейчас не мог представить себе другой возможности, кроме как, проводить всё свободное время в обществе Алиты.

Наш ужин подходил к концу, когда девушка поинтересовалась моими планами на вечер. Узнав, что на этот счёт у меня нет никаких определённых идей, она на мгновение нахмурилась, но тут же спросила, каково моё мнение относительно новой картины с романтическим названием «Здесь покинутая», которую будут давать сегодня вечером. Вовремя сообразив, к чему задан этот вопрос, я ответил, что ещё не видел фильма и в том случае, если она желает посетить сегодня салон, то я с превеликим удовольствием составлю ей компанию для совместного просмотра.

Ненадолго расставшись, мы встретились, как и договаривались у театрального салона. Алита опять переоделась в новый наряд. В этот раз на ней было тёмное как ночь облегающее вечернее платье и выглядела она в нём настолько очаровательно что я даже не пытался скрыть эмоции, тут же безотчётно отразившиеся на моём лице. Столь откровенная реакция не осталась незамеченной, вызвав у неё довольную улыбку. За Алитой, как и всегда неотлучно следовала невысокая девушка, сменившая этим вечером своё скромное одеяние на роскошное платье, возможно, самую малость уступающее наряду её госпожи или хозяйки. Также она изменила причёску. Прежде забранные в пучок на затылке густые чёрные волосы были распущены и уложены в нечто высокое и замысловатое с ниспадающими локонами. Случись нам встретиться сейчас впервые, я мог бы ошибиться, приняв их за прелестных сестёр или беспечно прогуливающихся подруг. Как ни странно, за всё время общения с Алитой, я так и не удосужился узнать кем в действительности является эта девушка и почему постоянно и неразлучно сопровождает её. Отметив данный факт, решил обязательно задать этот вопрос, как только представится подходящий случай.

Подойдя ближе, баронесса критически осмотрела меня и вроде бы уже хотела о чём-то спросить, но в последний момент, видимо, передумала и, между нами, ненадолго повисла неловкая пауза. Внезапно будто повеяло холодком и внутри у меня исподволь возникло нехорошее ощущение. К счастью, длилось оно недолго, потому как Алита, молча взяв меня под руку, решительно увлекла вслед за собой внутрь полумрака салона.

Как оказалось, под необычным и красивым названием «театральный салон», скрывался обыкновенный головизионный зал, с той лишь разницей, что рассчитан он был на гораздо меньшее количество зрителей и оформлен куда как более шикарно, нежели чем все те, что до этого мне довелось посещать. Наша компания заняла один из центральных островков с тремя креслами. Спутница Алиты на этот раз не осталась стоять подле неё, а уверенно присела на свободное место и даже позволила себе отпустить негромкий комментарий, после которого между девушками завязалась беседа, прервать которую я так и не решился вплоть до начала сеанса. К своему удивлению, не мог не заметить, что беседуют они на равных, по крайней мере, внешне не проявлялось никаких признаков неравенства в их социальном статусе, а в этом вопросе, как я уже успел для себя уяснить, Алита была до чрезвычайности щепетильна. Подобная ситуация оставляла обильную пищу для размышлений и предоставила возможность строить различные гипотезы на сей счёт.

До какой степени я был неправ, самоуверенно отнеся головизионный зал к разряду заурядных, стало понятно с первых минут фильма. Различия явно скрывались не столько во внешней отделке, сколько в установленном головизионном оборудовании. Развернувшееся вокруг нас действо поражало своей реалистичностью и потрясающей красотой. Вращающиеся на триста шестьдесят градусов кресла позволяли при желании полностью охватить всю прелесть происходящего вплоть до мельчайших и незначительных деталей. Несмотря на откровенно мелодраматичную направленность картины, её просмотр доставил мне настоящее удовольствие, безусловно, более зрелищного, нежели чем содержательного характера. И хотя главная героиня, которую играла Келен Райт, на мой предвзятый взгляд непрофессионального критика была, как всегда, малоубедительна в своей роли, она честно отыгрывала стереотипы, так полюбившиеся её многочисленным поклонникам, к числу которых я себя не относил.

Чуть покрасневшие и влажные глаза Алиты по завершении сеанса однозначно свидетельствовали в пользу того, что просмотренная картина вызвала в ней искреннее сочувствие судьбе главной героини.

Не сговариваясь, мы проследовали на ярус выше театрального салона и вышли на закрытую прогулочную палубу. После только что виденного нами насыщенного буйства красок, окружившая нас обыкновенная оранжерейная зелень, обрамлявшая обе стороны прогулочной дорожки, казалась смазанной и блёклой. Алита присела на ближайшую ко входу скамью. Я расположился возле неё, глядя как выдуманная фантазия фильма, постепенно отпускает её, и она возвращается в реальный мир. Никогда прежде не случалось мне встречать настолько чувственной и ранимой девушки как она. Сердце моё наполнилось такой нежностью, что, не удержавшись, я осторожно взял её за руку. К моей радости, Алита не предприняла попыток высвободить её. Подняв на меня свои всё ещё слегка припухшие глаза, девушка поинтересовалась, понравилась ли мне посещённая нами картина. В такой момент я и помыслить не мог, чтобы хоть как-то расстроить её, а посему отставив саркастические комментарии, напрашивающиеся в адрес любого фильма, который когда-либо удостоила своим непосредственным участием в съёмках Келен Райт, я ответил, что картина мне очень понравилась.

— Она, моя самая любимая актриса. Я все картины с ней смотрела, а некоторые, вы не поверите, даже дважды, — доверительно сообщила мне Алита.

— Мне она тоже очень нравится, — пролепетал я.

Удовольствовавшись моими пространными ответами, Алита внезапно переключилась на другую тему.

— Дэвид, а почему на вашем мундире нет эполет и вензелей? Ведь это ваш парадный мундир, я не ошибаюсь?

— Всё правильно, — удивился я столь резкому переходу от одной темы к другой, — Но упомянутые вами элементы не приняты в военной форме Федерации.

— Жаль, очень жаль. Они так красивы и вам, безусловно, пришлись бы к лицу. Кроме того, всем вокруг сразу было бы ясно, что вы офицер военного, а не гражданского флота.

— Алита, все и так видят, что я — офицер военного флота!

— Все жители Федерации, возможно, но много ли здесь таких?

Она была права, среди наших попутчиков я видел очень мало людей которых мог безошибочно отнести к числу своих сограждан. Может их большая часть следовала в бизнес-классе, но здесь они были в явном меньшинстве.

— Вот поэтому я перепутала вас тогда, ну вы помните. Я так рада, что вы не обиделись. Просто понимаете, ваша форма очень похожа на ту, что носят здешние… — Алита замолчала, пытаясь подобрать верное слово.

— Я вас понял, Алита, не продолжайте, — как можно тактичнее я прервал её.

— Вы не обиделись?

— Конечно же, нет. Просто раньше я не рассматривал эту ситуацию, с такой точки зрения. Честно говоря, мне это даже в голову не приходило.

— Дэвид, если мы с вами понимаем друг друга, то почему бы вам не одеваться во что-то менее провокационное? — и Алита, по-прежнему не вынимая свою ручку, немножко сжала мне ладонь.

Не оставалось ничего иного, кроме как, поведать ей о постигших меня злоключениях при перелёте на Танну. Весь рассказ Алита сочувственно кивала. Когда же я окончил своё повествование, она сказала:

— Бедненький мой, Дэвид, — при этих словах моё сердце затрепетало в груди, как только что пойманная птица в клетке. От волнения я резко захлопнул рот, чтобы оно ненароком не вырвалось наружу. — Вы не успели переоформить свой багаж, надеюсь, они вскоре переправят его вам на Яньян.

Сделанный Алитой вывод обескуражил меня, но я не стал её разубеждать.

— А давайте завтра мы подберём вам что-нибудь, более подходящее? Ассортимент местных магазинов — это, конечно, не бог весть что, но на первое время сойдёт.

Я ответил согласием на её предложение, и обрадованная моей покладистостью Алита воскликнула:

— Вот и славно, — а затем быстро чмокнула меня в щёку.

Не успел я ещё хоть как-то отреагировать на это проявление девичьих чувств, как в моём поле зрения появилась покинувшая нас прежде спутница Алиты. Завидев её, Алита вынула свою тёплую ладошку из моих рук и сказала ей несколько слов, оставшихся на сей раз для меня без перевода. Выслушав её, девушка молча развернулась и снова ушла, оставив нас наедине. Посчитав данный момент наиболее подходящим и желая разрядить обстановку, я полюбопытствовал кем является Алите эта девушка и почему, она неизменно сопровождает её. Из дальнейших объяснений выяснилось, что немногословную девушку зовут Херминия. При Алите она состоит в качестве компаньонки и неотлучно пребывать всегда рядом с ней лишь одна из её многочисленных обязанностей. Несмотря на столь своеобразный статус, Херминия относится не к числу слуг, а к разряду наёмных высокооплачиваемых специалистов, оказывающих помощь юным барышням, подобно Алите покинувшим отчий дом ради путешествий. На родной планете Алиты такого рода специалисты большая редкость, но её папенька выписал Херминию из самой Империи, а иначе не видать бы Алите курортов Яньян как своих милых розовых ушек.

По мере того, как Алита рассказывала о себе, становилось всё более очевидным то, о чём я и сам начал догадываться чуть раньше, сопоставляя воедино обрывки наших разговоров и оброненных ею фраз. Будучи уроженкой одного из независимых миров, чья форма правления представляла собой классический неофеодализм, Алита являлась единственной дочерью графа, владения которого на его большую удачу оказались богаты залежами какого-то редкого металла или минерала, чего именно Алита не помнила, да и не считала такие, с её точки зрения, несущественные детали, заслуживающими труда их запоминать. Главное, что позиции её отца значительно упрочились в свете данных событий и это позволило ему внушительно расширить владения за счёт менее успешных соседей. Обойдясь без применения грубой силы, попросту скупив их земли. Это, в свою очередь, ещё больше увеличило его влияние среди местной знати. Прогрессивные взгляды графа, справедливо полагавшего что одного накопления капитала вовсе не достаточно для того, чтобы считать обеспеченным будущее своих отпрысков, заставляли его инвестировать в их образование. Звёздная система, в которой родная планета Алиты была единственным заселённым миром находилась под негласным патронажем Империи. Близость к имперским границам, амбициозные устремления и активные торговые операции её отца, позволили получить Алите прекрасное, по её собственной оценке, образование. Папенька никогда не скупился на учителей и при дворе всегда присутствовали лучшие преподаватели, которых ему удавалось заполучить для дочери и двух его законных сыновей. Её старший брат ныне третий год получал военное образование в Ахенаре, как особо подчеркнула Алита: «Самой столице Империи!» Младший братик пребывал на попечении домашних наставников и должен в будущем, по словам её отца, освоить стезю экономиста, дабы в надлежащее время принять на себя ношу управления финансовыми делами старшего брата — будущего наследника графского титула. Сама же Алита с папенькиного благословения была отправлена посмотреть большой мир. С какими целями осталось для меня совершенно неясным, так как неожиданную точку в нашей беседе поставила Херминия. Демонстративно подойдя, она молча встала напротив нас с немым укором глядя на Алиту. Моя прекрасная собеседница с сожалением вздохнула, позволила поцеловать ей на прощание ручку и как мне почудилось с нежностью во взоре пожелала спокойных снов, а затем неспешно удалилась сопровождаемая своей строгой компаньонкой. Я проводил глазами две ладно скроенные девичьи фигурки и как сомнамбула направился в свою каюту.

***

Уже лёжа в слишком широкой для меня кровати, совсем не способствующей, на мой взгляд, тому, чтобы отходить ко сну в одиночестве, я перебирал в памяти отдельные моменты наших сегодняшних встреч с Алитой. Временами блаженно улыбаясь собственным мыслям, а иногда в тревожном волнении думая о взаимности чувств. Впереди всего лишь два дня, а затем каждый из нас отправится к месту проведения своего отдыха. Слепая случайность что на миг свела нас вместе, теперь разлучит навсегда. От горьких мыслей становилось не по себе. Должен существовать какой-то выход. Возможно, следует открыться в том, что я испытываю к ней? Но что она подумает обо мне? Скоропалительность моих чувств может её отпугнуть, но разве лучше промолчать и потом весь остаток жизни корить себя за упущенный шанс? Потерять любимого человека из-за страха быть отвергнутым или показаться смешным? Глупо, всё так глупо! Конечно же, раз я люблю её, то, несомненно, должен открыться ей, а дальше пусть она решает, как надлежит поступить с моим чувством. Приняв такое решение, я начал было думать о том, что может случиться дальше, если Алита признается, что также любит меня. Помнится, моей последней мыслью была: «Интересно как отреагирует моя маменька, когда узнает, что её невесткой окажется баронесса», — но на этом, не дав полной воли пробудиться доселе дремлющему во мне честолюбию, я заснул.