Дурная привычка
Случилось, что шофёр Владимира Ильича заболел, и ему дали другого. Это был весёлый, обаятельный парень Вася. Его сразу все полюбили.
Сев за баранку, он оттёр кепкой пот со лба и сказал:
— Ну и жара нынче!
И весело выругался, да так, как даже при дамах непозволительно, а тем более при Ильиче. Ильич сделал вид, что не слышал. Он только ответил, тоже весело:
— Ничего, спадёт!
И они поехали.
Шофёр молчал недолго, а потом снова помянул жару и опять выругался — точь-в-точь как в первый раз. Ильич и на этот раз сделал вид, что не слышал.
— Молодец, Вася, — сказал он. — Хорошо ведёшь машину.
Вася подумал, что вождь, должно быть, не очень хорошо слышит. Он остановил машину и прокричал, наклонившись к Ильичу:
— Жарко, а?
— Да жарковато, — согласился Ильич.
И тут Вася опять выругался, прямо Ильичу в ухо. Ильич уже не мог делать вид, что не слышал. Хлопнув дверцей, он вышел из машины. Минут через десять он вернулся с кружкой холодного кваса.
— Вот, — сказал он, — это помогает от жары.
Вася залпом выпил квас, крякнул — и они поехали.
Некоторое время Ильич молчал, а потом наклонился к Васе и загнул такое, что Вася чуть-чуть не наехал сначала на дом, потом на дерево. Он резко притормозил.
— Вот это да-а! — Он глядел на Ильича и с некоторой растерянностью, и с неподдельным восхищением. — Такого я даже от нашего брата-шофёра никогда не слышал!
— Вот видишь, — сказал Ильич, посмеиваясь. — Выражаться матерно и я умею, но только этого не делаю. Нехорошо это. Надо бы тебе эту привычку оставить.
После этого случая Вася совершенно преобразился. И курить бросил, и пить. Его даже узнавать перестали.
И не только при Ильиче, но даже при дамах он больше не выражался матерно.
