Земля обетованная

Гавриил Яковлевич Кротов

Это уже шестая из опубликованных книг Гавриила Кротова, который ни одной из своих книг не увидел, потому что свободного книгоиздания ещё не было. Она посвящена воссозданию государства Израиль в двадцатом веке и его первому руководителю Давиду Бен-Гуриону.

Деня

Самуил Борисович Гурвиц был цадиком. Почему он был цадиком? А почему ему не быть цадиком, если у него отец и дед были цадиками, — точно так же, как в семье портного дети становятся портными, а в семье часовщика сын становится часовщиком. Чтобы быть кем-то, надо хорошо знать своё дело, а это получается тогда, когда знакомишься с делом в детстве.

Дедушка Берко тоже был цадиком. Ему уже перевалило за сто, а сколько сейчас, он сам не помнит. Но кажется, что он был современником Уриеля Акосты, а может быть, и царя Давида, потому что о них он рассказывал такие подробности, какие можно знать, только прожив вместе всю жизнь. Дедушка Берко был глух. Это мешало ему выполнять обязанности цадика, но не мешает рассказывать.

Самым внимательным слушателем его рассказов был его маленький внук Деня, сын Самуила Борисовича. Слушать дедушку интересно: он знает евреев в Испании (и сам когда-то жил там), был он и в Палестине, и в Африке… Да где он только не был? Дене кажется, что дедушка не кто иной, как сам Вечный Жид.

Вот Дене явно не везёт в жизни. Он не только не был ни в Испании, ни в Палестине, но даже не бывал на центральных улицах Плоньска, потому что русские и польские хлопчики бьют еврейских детей, попавших на их улицу. А уж если говорить начистоту, то даже на своей улице Деня бывает редко. С грудного возраста он пробовал болеть всеми болезнями подряд. Даже названия всех болезней запомнить трудно. Да и зачем? Интересней знать, какие ещё есть болезни на свете, каких Деня ещё не пробовал, но которые, конечно, не минут его.

Если уж говорить совсем начистоту, то Дене даже нравится болеть. Во-первых, все стараются тебя угостить самым вкусным и сладким, и не только домашние, но и соседи. Во-вторых, сколько угодно можно слушать дедушкины рассказы. А если дедушка задремлет, можно слушать, как братишка Беня заучивает Тору. Странно только, что он повторяет одно и то же несколько раз подряд, и Дене приходится подсказывать ему. Он-то давно запомнил, что учит Беня, так же как помнил все молитвы, которые читают отец и дедушка.

Ещё интересней стало, когда братишка Беня поступил в гимназию. Это вам не Талмуд — тут и география, и история, и арифметика, а особенно алгебра и геометрия. А Деня по-прежнему запоминал всё и так наловчился, что мог на память повторить газетную статью, прочитанную отцом вслух. Как-то незаметно изучил он испанский, французский и мавританский языки. Без знания этих языков трудно было бы понимать рассказы дедушки: он часто переходил с одного языка на другой.

Когда Дене исполнилось тринадцать лет и он стал совершеннолетним, все болезни вдруг покинули его. Или запас их кончился, или… Словом, пора идти в школу. Учить там ему почти нечего: всё это Деня знает наизусть. А разве плохо помогать слабым в учёбе, быть помощником учителя? А плохо ли быть служкой в синагоге? Тут, хоть ты уже и не больной, а каждый старается угостить самым что ни на есть сладеньким. Всем нравился умный, смышлёный мальчик, немного слишком подвижный и, пожалуй, озороватый, так на то он и ребёнок. Пусть потешится, пока не стал раввином. А что Давид Гурвиц будет раввином, в этом никто не сомневался, даже сам раввин.

Деня не был жадным и всегда делился угощением с самыми бедными товарищами. Нет, на одно он был жадным — на книги. Он их покупал, выпрашивал или просто читал у прилавка книжной лавочки. Углубится в книгу и не замечает, что делается вокруг: драчка ли, ссора ли, происшествие какое — ему это неинтересно, как давно знакомое. Только слушать ругань торговки пирожками тёти Фиры он любил, поражаясь, как при такой быстроте произносимых слов она успевала выбирать слова самые необычные, острые, а из них сплетала самые замысловатые пожелания своим недругам. И вдруг внезапно переключалась на восхваление своего повара и тех покупателей, кто почитал её продукцию, да ежё платил не рядясь.

Остальная жизнь мало интересовала Деню. В неё всё так обычно и знакомо! Вот если ему попадалась задача, решение которой пряталось в путанице чисел и действий над ними, тут можно было жить настоящей жизнью, которую Деня любил.