По существу дела. Приговор 1968 года за антисоветскую деятельность

Гавриил Яковлевич Кротов

В этой уникальной книге собраны статьи автора, которые легли в основу заведённого на него дела, приведены тексты его выступлений на заседаниях суда, приговор и кассационное заявление в Верховный суд. Всё вместе даёт достаточно типичную картину работы юриспруденции послесталинских советских времён.

Редактор Виктор Гаврилович Кротов

© Гавриил Яковлевич Кротов, 2020

ISBN 978-5-4498-4502-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Фото на обложке из семейного архива: первый год

заключения после первого приговора (после второго

переодели в полосатую одежду особо строгого режима).

Редактор: Виктор Кротов

Отзывы на книгу можно прислать по адресу:

[e-mail]

Предисловие

Автор этой необычной книги, тексты которой, спустя много лет после его ухода из жизни, сошлись в этом сборнике воедино, — педагог по призванию. Он подтвердил это десятилетиями педагогической деятельности в самых разных условиях, добиваясь замечательных результатов.

К сожалению, как нередко у нас бывает, для него педагогические победы иногда оборачивались резким противодействием тех, кому его активность мешала жить спокойно и выполнять свои педагогические обязанности спустя рукава. Об этом рассказывают некоторые из приведённых в приложении книг.

Но особенно трагическим образом завершилось его участие в работе группы, занимавшейся подготовкой… педагогического раздела проекта новой Программы КПСС. Этот парадокс требует объяснения.

Известно, что в начале послесталинского периода советского строя шла активная подковёрная борьба за власть. Особенно весомые шансы на победу имели два политика: Никита Хрущёв и Вячеслав Молотов. Педагогу Гариилу Кротову не повезло дважды. Во-первых, он оказался не в той команде. Обе они работали над Программой КПСС (речь идёт лишь о тех, кто занимался педагогическим разделом, об остальных мне ничего не известно), но одна разрабатывала, условно говоря, «хрущёвский вариант», а другая — «молотовский». Во-вторых, способы расправы с теми, кто не на твоей стороне, после смерти Сталина видоизменились, но не ушли в прошлое. Непонятно, на каком уровне после победы Хрущёва было принято решение избавиться от тех, кто оказался волею обстоятельств не на той стороне, пусть они и не участвовали в политической борьбе, но произошло именно это.

Видимо, те, кто осуществлял такую «зачистку», были предупреждены, что политические дела нежелательны для Хрущёва, разоблачавшего сталинские методы. Во всяком случае, судьбы тех, с кем отец участвовал в педагогических разработках, были разнообразны. Комитет государственной безопасности (КГБ) был тогда всесилен и изобретателен. Я слышал от отца об одном из его коллег по этой работе, который был убит на улице неизвестными, и о другом, который после обработки на Лубянке мог только повторять таблицу умножения. Способ устранения отца из общественной жизни был ориентирован на то, что он работал в школе, в доме пионеров, в пионерлагерях. Нетрудно было найти достаточно девочек, которых можно убедить дать показания против учителя (вернее, оговорить его), потому что он вообще плохой человек (как известно серьёзным дядям из КГБ). Если не убедить, то чем-нибудь припугнуть, или вообще скомандовать «так надо!». Короче говоря, оформить учителя по неотмываемым статьям за растление и изнасилование — это вопрос техники. В ход пошли и угрозы обвиняемому: если он не даст признательные показания, ничего этим не изменит, а вот его жене и детям придётся плохо. С другой стороны, пытались давить на жену — чтобы она отреклась и осудила. Но с этим ничего не вышло, хотя пущенные в ход клевета и грязь причинили ей немало боли.

Лишь оказавшись в местах отбывания наказания, отец получил эфемерную «свободу» писать ходатайства и заявления в государственные органы. Но это был горох об стену. Став совершеннолетним и постепенно сориентировавшись в ситуации, я тоже писал в прокуратуру, в партийные и правительственные инстанции, так что формулировки дежурного отфутболивания были мне хорошо знакомы.

Тогда отец решил говорить о том беззаконии, которое продолжало твориться и после Сталина, во всеуслышанье. Писал статьи, давал читать их другим заключённым (среди которых находились, естественно, и стукачи). Пересылал их нелегальными путями на волю (некоторые тексты вроде бы даже печатались в газетах Югославии, которая подчёркивала свою относительную независимость от СССР). Предлагал жене участвовать в их распространении (от чего она уклонялась) и даже прийти с детьми в Югославское посольство, которое якобы готово было обеспечить нашу эмиграцию в Югославию. Почти всё умело перехватывали профессионалы из КГБ. Впрочем, время от времени они для надёжности делали обыски и в нашей комнате. Жену иногда вызывали на допросы, и она рассказывала мне, что её хвалили за отказ от участия в агитационной активности мужа, за нежелание эмигрировать. Хотя вместе с тем упрекали, что она упорно отклоняла их предложения развестись с мужем — заочно, по облегчённой процедуре.

Вот что мне показалось необходимым рассказать во введении к этому сборнику текстов отца, для которого и само повторное судилище послужило возможностью высказаться о своём отношении к происходившему в стране.

Виктор Кротов