Псевдоним украденной жизни

Галина Романова, 2021

Иван Сергеевич Корнеев, следователь на пенсии, живет вместе с внучатым племянником Сашей, стажером в полиции. Двадцать пять лет назад отец Саши, Валера, исчез при непонятных обстоятельствах, а его мать Лиза сбежала. Тогда Валера и два его друга, Сергей и Денис, промышляли нехорошими делами. Однажды они продали машину, которая была угнана у криминального авторитета, и это стало переломной точкой. Последствия того давнего преступления до сих пор горьким эхом отзываются в судьбах многих людей, даже, казалось бы, совсем к нему не причастных… Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений. В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь. Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание. Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!

Глава 7

Алла с Александром уже в четвертый раз подходили к углу дома, но разворачивались и снова возвращались на заснеженную липовую аллею. Они бродили по ней уже два с половиной часа и все время разговаривали. Говорила, правда, все больше Алла. Рассказывала ему о Валере Хлопове.

— Я могу быть необъективной, Сашка. Потому что была страшно влюблена в него. Они на нашу школьную дискотеку как-то пришли втроем. Все крутились вокруг Лизы.

— Это та женщина, которая оставила меня в роддоме?

Другими словами ее назвать язык не поворачивался. Он ее заранее презирал и знал, что никогда не станет искать с ней встречи.

— Да. Это та женщина, которая бросила тебя, даже не взглянув, — не стала подыскивать более мягких слова Алла. — Она дрянь. Всегда ею была и, думаю, осталась. Если жива.

— А может быть иначе?

— С ней все может быть… — Алла взяла его под руку и слегка тряхнула. — Ладно… Давай, расскажу, как я в Валерку влюбилась.

— И как же?

— А с первого взгляда! — Алла тихо рассмеялась. — Он стоял такой… Необыкновенный! Прямо передо мной. Волосы кудрявые, белоснежные. Как у тебя, Сашка! Ты очень на него похож. Очень! Глаза голубые. Губы улыбаются, а взгляд строгий такой. И спрашивает меня: а чего это малая на дискотеке для взрослых дяденек и тетенек делает? Хотела ответить, что дискотека-то школьная, и мне, а не им, тут самое место. Но язык словно отсох. А когда он меня за руку взял, я чуть в обморок не упала.

— Вывести хотел?

— Не-а. Поцеловал мне руку, представляешь! Ты, говорит, малышка, береги себя. Вон сколько красоты тебе Бог подарил. — Алла опустила взгляд на свои толстые колени, выглядевшие еще толще из-за плотных зимних штанов. — Видел бы он меня сейчас. Ужаснулся бы.

— Ладно тебе, Алла. Ужасаться нечему, кроме лишнего веса. Лицо у тебя по-прежнему красивое.

Он остановился, отошел на пару шагов, оглядел ее всю — от замшевых ботинок на грубой толстой подошве до вязаной шапки с огромным меховым помпоном — и сказал, как гвоздь в крышку гроба забил:

— Ты просто очень толстая, Алла.

— Прямо так вот: очень толстая?

Она хотела обидеться, да не смогла. Парень говорил правду. Не издевался, не насмехался, просто констатировал факт. Она и сама об этом знала. Любила иногда обмануть себя, уговаривала, что не все так плохо, есть люди намного толще ее, и они не парятся из-за лишнего куска хлеба или пирожного. А она всего-то четыре конфеты съела.

— Да. Ты очень толстая, — ответил Сашка. — Жрать надо поменьше, Алла. А то тортики у тебя, как расходный материал. Выбрось все. Переходи на нормальную еду. И будет тебе счастье.

— Уверен?

— Уверен. — Он поводил руками вокруг ее лица. — Ты же очень красивая. Просто тебя стало очень много. Обещаешь?

— Что?

— Что перестанешь себя уродовать?

Она подумала и качнула головой.

— А теперь расскажи мне еще про отца. Ты все больше о своей любви к нему говорила, а как и что тогда произошло — ни слова.

— Ох…

Что она могла ему сказать такого, чего не знал его дед? Повторять сплетни двадцатипятилетней давности? Не станет она этого делать. Это парня заведет в такие дали, откуда он тоже может не вернуться, как и его отец. И она решила, что на сегодня хватит откровений.

— Мы домой попадем сегодня, нет? — Алла рассмеялась и глянула на часы. — Скоро десять.

— Думаешь, дед меня заругает и накажет?

Саша накинул капюшон поверх бейсболки, не спасающей от ледяного ветра, и незаметно передернулся. Надо было так вырядиться! Куртка короткая, термобелье не надел. Продрог до последней кости. Губы синие, и из носа вот-вот потечет. Но он настырничал. Не хотел показать слабину.

— Я уже большой мальчик, Алла. — Он глянул на нее сверху вниз. — Могу гулять, сколько хочу, с кем хочу и где хочу.

— Даже большие мальчики, Саша, способны заболеть. Оно тебе надо? Особенно теперь, когда мы с тобой так много выяснили. Все. Хватит. Идем. Ветер усиливается. — Она схватила его за рукав и потащила во двор, на ходу приговаривая. — И дед тебя, конечно же, не заругает. Он будет страшно рад, что ты не съехал, а вернулся домой. И точно захочет обсудить с тобой всю эту историю, объяснить причины, по которым… Так! А это что такое?!

Они как раз завернули во двор и встали как вкопанные. У их подъезда, разгоняя темноту неоновыми вспышками, стояли машины «Скорой помощи» и полиции. Человек десять зевак, взявших в кольцо специалистов, работающих на месте происшествия. Алла насчитала семерых: двое со «Скорой» и пятеро из полиции. Отдельно от толпы стоял Сашкин дед. В накинутом на плечи старом бушлате, с непокрытой головой, ссутулившийся, он показался Саше таким стареньким и беспомощным, что, выпустив руку Аллы, он тут же бросился к нему.

— Дед! Дед, ты в порядке?! — схватил его за плечи Саша, пытаясь заглянуть в глаза.

— Сашка? — Иван Сергеевич поднял на него бледное лицо и вздохнул с присвистом. — Второй раз за два дня испугали меня, понимаешь! Разорались: труп у подъезда. Убили!.. Я уж подумал…

— Да ладно тебе, дед. — Он неожиданно привлек старика к себе и крепко обнял. — Мы с соседкой Аллой гуляли.

— Хорошо. Идем в дом, Саша. Холодно. И нос у тебя ледяной. Коллеги разберутся.

— А кого убили, дед?

Он попытался заглянуть за спины зевак, в согбенных над трупом фигурах узнать кого-то из своих.

— Идем в дом, — строго глянул на него дед и, крепко ухватив за руку, потащил к подъезду в обход толпы зевак и полицейских.

Саше все же удалось рассмотреть группу, прибывшую на место происшествия. Лица не были знакомы, значит, из соседнего райотдела. Получается, убили у его дома, но на чужой земле.

Они вошли в подъезд, подождали Аллу.

— Ужас! — выдохнула она, как только за ней закрылась тяжелая дверь. — Кого убили?

— Коллеги разберутся, — повторил Иван Сергеевич.

Он призывно мотнул им головой, и они гуськом начали подниматься на третий этаж.

— До свидания, — вежливо улыбнулась Алла, доставая ключ от своей двери.

— Идемте к нам, — неожиданно позвал Иван Сергеевич. — Негоже сейчас вам одной. Идемте, Алла. Попьем чаю. Вы промерзли насквозь. Оба…

Ах, как хотелось ей свежей сдобы, которую выставил Иван Сергеевич на стол! Витые ароматные булочки, блестящие от глазури, с маком и с сахаром. К ним протертая с сахаром клюква в фарфоровой вазочке диковинной формы. Алле почудилась голова единорога, а там кто знает. Коробку конфет открыли ее любимых: с орехами и в вафельной обсыпке. Не чаепитие, а пытка.

— Нет, спасибо, Иван Сергеевич, — вымученно улыбнулась Алла в ответ на предложение скушать булочку. — Я буду чай. Просто чай…

Она запросила зеленый с жасмином. Без сахара!

— Отличный выбор, — едва слышно похвалил ее Сашка, усаживаясь за стол рядом с дедом.

— Итак… — Иван Сергеевич разложил на темной льняной скатерти веснушчатые ладони и погладил грубую старинную ткань. — Где вы были?

— Гуляли по аллее. Тут за углом, — ответил ему внук и потянулся ко второй по счету плюшке.

Алла чуть не всхлипнула, с неожиданной завистью рассматривая его впалый живот. Как не в себя ест! Вот порода! Валерка тоже, она помнила, ел много, но всегда оставался худым. Сильным, жилистым и худым.

— Гуляли и говорили, — подвел черту Иван Сергеевич и глянул на них.

Они покивали.

— О чем?

— Об отце. О женщине, которая меня бросила, — проговорил Саша, запивая булку чаем. — Алла знала их.

— Их все знали. Город не такой большой.

Иван Сергеевич вдруг принялся тереть большим пальцем по самой большой веснушке возле ногтя указательного пальца, словно пытался ее стереть. Потом он остро глянул на соседку.

— А что вы знали о них, Алла? Что вы ему рассказали?

— Я? — Она неожиданно смутилась. — Да ничего особенного. То же, что и все.

— Вот именно! — резко перебил ее Иван Сергеевич. — В этом «то же, что и все» не было правды ни на грош, Алла! Это сплошь сплетни. И вы… И вы решили ему их повторить?

— Нет. Я ничего не повторяла. Я только говорила о своих чувствах к Валере. И все.

— О каких таких чувствах?! — Веснушки на старом лице сделались темно-коричневыми от красноты, поползшей на лицо старика.

— Я любила его. Была влюблена. Очень. — Она осторожно поставила на стол опустевшую чашку и уставилась на ее дно. — Когда он приходил к вам… Редко, но это случалось… Я нарочно выходила из квартиры и караулила его. Он узнавал меня, здоровался и всегда руку целовал. Как в первый день знакомства.

— Где вы познакомились?

Он прямо ее допрашивал, да! Но Алла не обиделась. Она понимала старика.

— В школе на дискотеке. Они явились туда все: Лиза и они трое. И Валера обратил на меня внимание. Он… Он хорошим был, Иван Сергеевич. Связался не с той компанией, да. Но к нему эта грязь как-то не липла. Он был лучше их всех.

— Потому и погиб, — проговорил он сдавленным голосом, покосился на Сашку. — Не могли мы с твоей бабушкой обо всем тебе рассказать. Ты был ребенком. Сиротой. И так нелегко. Что, погружать тебя во всю эту грязь?! Мы сами в ней не разобрались. А ты? Ребенок! Натворил бы дел подростком. Вот я и… пользовался властью. Грозил каждому, кто пытался глаза тебе открыть на правду. С годами желающих поубавилось. Потом и вовсе перестали эту тему мусолить. А Валеру… Валеру так и не нашли.

— Дед, я попросил майора Исхакова дело из архива запросить. Об исчезновении Валерия Хлопова.

— Зачем?! — Глаза старика сделались страшными, он резко встал и застучал кулаками по столу. — Зачем, Саша?! Зачем?! Ты не понимаешь!..

— Я хочу понять, — перебил его внук.

Он тоже встал и навис над стариком. Саша был выше на полторы головы. Минуту, может чуть меньше, длилась дуэль их взглядов. Потом дед сдался, тяжело опустился на стул.

— Что ты хочешь понять, Саша?

— Я хочу понять, узнать, куда он мог подеваться?

— Не узнаешь, — покачал головой Иван Сергеевич. — Я бился несколько лет, землю носом рыл. О выходных забыл. Ездил их маршрутом снова, и снова, и снова. Я держал взаперти его друзей. Находил любой повод, чтобы закрыть их на семьдесят два часа и в очередной раз вернуться к теме исчезновения Валеры.

— Что они говорили?

— Лишь разводили руками и говорили, что он сбежал. С деньгами. Но думаю, это вранье. Что-то они знали. Знали и молчали, потому что боялись говорить. Кого? Не знаю, не спрашивай. Но они стояли намертво.

— Почему ты решил, будто они что-то знали? Обычно люди так крепко молчат, когда у них вообще нет информации.

Сашкина рука потянулась за очередной плюшкой. Он поймал жадный взгляд Аллы и протянул ей:

— Будешь?

— Нет, — затрясла она головой.

— Молодец, — похвалил он тут же. — Характерная…

— У них была информация, сынок, — накрыл его руку своей ладонью старик. — И не у них одних. Тот, кто гонял им машины, тоже что-то знал и хотел этим сегодня вечером со мной поделиться. Видимо, его крепко прижали, раз он решил к бывшему менту сунуться… Шел, шел, но не дошел.

— Ты о ком, дед? — Саша с оттопыренной щекой напоминал больного флюсом.

— О том, чей труп сейчас увозят с нашего двора. — Дед глянул на внука и улыбнулся ему грустно. — Виталика Солдатова убили у нашей подъездной двери, Сашка. Его нашли с очень характерной раной в груди. Сильный удар ножом прямо в сердце. Четко между ребер. Никакой осечки. Так убивал только один человек в девяностых.

— Кто?! — Они вытянули шеи.

— Не знаю! — с горечью выпалил Иван Сергеевич. — Я долго бродил по его путаным следам, но так на него и не вышел. Может, тебе повезет?