Ведьма из Карачева. Невыдуманная повесть

Галина Сафонова-Пирус

«Ведьма из Карачева» – рассказ моей матери о своей жизни. А была она ровесницей века (1903—1994), и все перипетии его прошли через её судьбу. Читатель узнает, как жили крестьяне до революции 1917 года и после неё (раскулачивание, коллективизация), о жизни в оккупации во время Великой Отечественной войны, о тяжелых послевоенных годах. Особенностью повествования является то, что я старалась сохранить слова и местный выговор (Брянская область).

Глава 9 Рождество твоё, Христе Боже наш…

Всё лето пробегала я на фабрике и началися холода. Нужно одёжу теплую покупать, обувку, а за что? Вот и оставила меня мамка дома. Ох, и отоспалася я, отлежалася на печке! А к самым морозам и праздники подошли, Рождество Христово⁴². И ждем же мы, бывало, этот праздник! Если нет у кого обувки, так родители хоть лапти сплятуть, ведь обязательно надо было бежать христославить! И уже с вечера перед праздником двери никто не запирал. Ребята в город бегали, а мы, девчонки, только по деревне христославили, и выходили из дому после двенадцати ночи. Как вбяжишь кому в хату, так и затараторишь сразу:

— Рождество твое, Христе Боже наш… воссиямиро свет разума… тебе, солнце, кланяемся… неба звезда служащая… Господи, слава тебе! — Оттараторим и: — Тетенька, дяденька с праздником вас! С Христом, Рождеством!

Вот и дадуть кто по копейке, кто по две, а богатые и по три давали. Сунеш в вязенку эти денежки и бяжишь, бяжишь дальше. Целая улица детей! Потом праздновали на эти деньги, и кто больше нахристославил, тот заливных конфет покупал… А такими они были. Делали их с кулак, обсыпали маком, орехами и каждая цельную копейку стоила. Но вкусна-а была!

Какие ишшо праздники были… Да праздников много праздновали. Рождество светлое пройдёть, Святки начнутся, святые вечера. Этими вечерами бабы уже не пряли, не шили, а девчата только гадали да гуляли. Потом Крещенье подходило. И какой же этот праздник торжественный был! Отслужуть, бывало, молебен в церкви, а потом и движется ход к речке. Хоругвь несуть, певчие поють, ну а мы, девчонки, идем следом и смотрим. Ох, и холодина ж всегда была на Крещенье! Самое лютое время зимы, синим аж все кругом станить… А батюшка голой рукой крест высоко-о несёть, и мы всё дивилися: как же это можно на таком холоде голой рукой крест столько держать?.. Дойдёть этот ход до речки, отслужить батюшка молебен возле проруби, а потом и окунёть в нее крест. И уже после этого считалося, что вода теперь в реке освещенная, иорданская, и все начинали ее черпать. Бросимся и мы за ней, зачерпнем и тут же домой ла-та-та. Мы ж настынем на морозе-то, когда с ходом идем, вот теперь и побягим сразу… Да этой водой крешшенской потом всё опрыскивали… скотину, какая заболеить, корову, когда телиться начнёть. Если захвораить кто, этой водички выпить дадуть, умоють ею, побрызгають. Был и у нас такой веничек из обмолоченной ржи и дед возьмёть его, окунёть в эту воду, побрызгаить… Вроде, и лучше станить. Что ж, докторов, чтолича, звали? Всё на Божью помощь только и надеялися… А что в Карачеве… В Карачеве на Крещенье всегда войска собиралися, парад устраивали и говорили, что сходилися там солдаты в фуражечках и сапожках… Нет, увидать мне их не довелося, куда нам! Одёжа-то пло-охая была. Только всё дивилися мы, когда подруги рассказывали: и как можно терпеть в фуражечках да сапожках такой мороз?.. Ну да, и гадали под Крещенье. И сколько ж гаданий разных было! Но самое первое считалося вот какое: в двенадцать часов ночи берем кувшин, привязываем к нему веревку и идем к колодцу. Черпаем воду из него и всё приговариваем: «Берем воду на ворожку, замочи, чёрт, ножку, берем воду на ворожку…» А потом отливаем ложкой каждый под своей дверью и опять: «Чуй, чуй, собачка, где, в каком краю мне замужем быть?» А в нашем карагоде гуляла Шурка, сестра моя троюродная, и такая боевая была! Раз так-то зачерпнула воду, начала ташшыть её из колодца да кричить:

— Девчат, помогите скорей! Никак кувшин не выташшу, видать чертей нацеплялося!

Мы как завизжали!.. Да бяжать. И кувшин этот бросили, и веревку.

Как ишшо гадали… Да вот так: пойдем, сымем курицу с нашести, принесем в хату, положим перед ней ржи, пеньки, шшепок каких, а потом сидим и смотрим: если она начнёть рыться в пеньке, значить, муж прядильшык будить, в зерне — хлебороб, ну а если сидить эта курица и ни на что внимания не обрашшаить, значить — пьяница попадётся или больным окажется… А еще на колы гадали, у нас же горка колами была огорожена, и вот подбяжишь к ним да как со всего размаху обхватишь эти колы!.. А потом и шшытаешь: молодец, вдовец, молодец, вдовец… Кто последний, за того и замуж выйдешь. Еще и обувку с ног бросали. Сымешь да через забор и бросишь, а потом подскакиваешь к ней и смотришь: в какую сторону носом смотрить, в ту замуж и пойдешь… А раз так-то побросали мы, вышли смотреть, а смотреть и не на что. Ребяты посхватали нашу обувку и унесли. Ну, потом манежили⁴³ нас, манежили да говорять:

— Этот — туда-то смотрел, этот — туда-то…

Но самое-самое гадание было такое: ставишь перед собою и позади по зеркалу, зажигаешь две свечки по бокам и смотришь… Шура Кулабова раз так-то сидела-сидела да как хлопнить по столу:

— Видела! Луг, луг зеленый и Митроха по нём идёть. — А Митроха этот был такой здо-оровенный и бураломный⁴⁴ малый! — Неужто, за Митроху выйду?

А ну и не за Митроху вышла… И моя мать рассказывала, что так-то раз гадала по зеркалу и видела своего мужа… Да нет, глаза там, лицо отчетливо не видела, а вот смутно видела: выходить будто из какого-то лесу в красной рубахе и боком, боком из кустов-то лезить… Не, мне ничаво не мирешшылось, сколько ни смотрела. Правда, раз так-то и рошша заблистала… А то, бывало, смотрю-смотрю, пока голова не закружится, и ни-ичего не увижу.

Много праздников было. После Крещенских Сретенье подходило, потом — Масляная. Блины жарили, рыбу, игры на улицах разные затевали, ребяты по хатам ходили, молодых водой обливали. Придуть, вот и готовь им угошшение, а если муж скупой попадется и заартачится, то выволокуть его молодуху на улицу и водой обольють. Вот тогда сраму то!.. А возле церкви «Всех святых» столько народу сходилося и такие кулачные бои устраивали! Потом Загвины начнутся, тогда уже семь недель скоромного не ели, а незадолго перед Пасхой, в Чистый Четверг, к вечерне ходили, стоянием это называлося. И со свечками обязательно, для них еще фонарики такие делали, чтобы огонек домой донести. И если сберегуть, то им на верии⁴⁵ и прокоптють крестик… от сатаны что б… или враг какой не пролез бы. Ну, а под Пасху, до того, как вынясуть плашшаницу⁴⁶, в церкви можно было и часы почитать. На аналою обязательно Евангелие лежало, и кто грамотный, тот и подойдёть, почитаить полчаса, час. Громко, вслух… у кого голос хороший. На Пасху мно-ого народу сходилося к церквам со всех деревень, но не было такого, чтоб подралися. Ну а мы, девчонки, пообегаем все церкви, а потом обязательно в город побегим, в Казанскую, она же я-ярко освешшалася! Как раз напротив нее Кочергин жил, купец первой гильдии, он-то и подвел к ней электричество. Ох, и красива ж была! Как придешь в эту церковь, так вся полыхаить! А иконы какие были, а певчие! Помню, так и дожидаешься, когда «Аще во гроб» запоють, ведь тогда над царскими воротами выходили три мальчика и как запоють! Аж душа замирала!.. После Казанской церкви опять к Тихонам своим направлялися. Прибягим, да и забьемся где-нибудь в уголок. Мы же наморимся за ночь-то и так спать захочется! А в ней тепло, певчие поють, да и освещена была еле-еле, вот и поспишь в уголке. Потом освятим пасхи и пойдем на кладбишше разговляцца. Придешь, покрышишь яичка на могилочку, от пасхи кусочек отломишь и тоже покрышишь. Там же много птиц было, вот они и помянуть… И Вознесенье хороший праздник был. Взрослые друг к другу в гости ходили, песни пели, а мы, девчонки, кукушку хоронить отправлялися. Соберем денег, конфет купим, пряников и пойдем ватагой за этой кукушкой на Петлин луг… И какой же он прекрасный был! На нем же столько цветов разных цвело, счету нет!.. Ищем-ищем в траве кукушку, найдем, наконец, выроем это растеньице… Да корень у него был… ну, как человечек какой! Человечек и все тут. Нарядим эту кукушку в платье, в фату и станем хоронить. Похороним, придем домой, а ребятишки отроють, прибягуть следом, расскажуть… а бабки ишшо и зашумять на них: какой грех то, мол, сотворили! А нам опять надо её зарывать… Потом Троица подойдеть, наш девичий праздник. И к нему обязательно всем девкам белые платья шили с разными бантами, а хаты убирали березовыми ветками. Они ж как раз к тому времени распускалися и такой запах от них в хате стоял!.. Светлый, радостный праздник был. А за Троицей — Тихоны подходили, потом — Петров день, Ильин день, Большой Спас… это когда яблоки можно убирать. Так что сколько ж праздников праздновали!.. А что после революции? После расправилися со всеми праздниками, как и с буржуями. Помню, тогда я уже снова на фабрике работала. И было голодно, холодно, а как раз Пасха ранняя подошла. Но приоделися мы, в церковь сходили, пришли домой, глядим… Бяжить с другого края деревни Наташки Моськиной сестренка:

— К нам солдаты пришли! Наташку забирають!

Гляжу, и к нам идуть с винтовками за плечами:

— Почему на работу не пришла?

— Праздник же, — говорю. — Как же?..

— Значит, молилась? В церковь ходила? — один заорал. — Теперь праздновать будешь, когда советская власть назначит! Ну-ка, собирайся.

Вот и повели нас с Наташкой… Как куда? Да в тюрьму. В ту самую, что после революции распустили. Привели, посадили… Комнатушка, правда, как и комнатушка, не такая уж и страшная. Лавочки стоять вдоль стен, стол посередке. Только на окошке — решетка. И вот как дали мы там реву! Уж так ревели, так кричали! Часа два, должно. Наконец, солдат с винтовкой вышел:

— Будете еще молиться?

Кричим:

— Не-е, дяденька, не будем!

— Ну, тогда идите. Пока отпускаю вас.

Выскочили оттудова опрометью⁴⁷! Прибежала я домой, а мамка:

— Чего зареваная такая, били тебя чтолича?

— Да не били, мам! А в тюрьме мы посидели!

По нашим-то понятиям, это ж срам какой!.. в тюрьме оказаться. Раньше-то, кого и осудють хоть на две недели, так до чего ж это ужасным казалося! Чичиха всё вином подторговывала, и вот раз наскочили на неё, забрали и повели в тюрьму. Так все дворы провожали до конца деревни! Видишь, как было!.. Ну, а тогда пришли к нам вечером ребяты, девчаты, а мы си-идим… И никакого настроения нетути. Вроде как оборвалося чтой-то в серёдке. А на первое мая… Пришли мы с Динкой как всегда, на работу, а там музыка играить, народ разодетый гуляить! Мы — домой скореича! Да дальними улицами, по заречью. Прибегаем, а мамка:

— Что вы? Кто вас напугал?

— Да мам, там же все праздник празднують, а мы — в ботинках солдатских…

Вот так-то и научила нас власть новая какие праздники праздновать, а какие — нет.

Примечания

42

Рождество — Один из главных православных праздников и отмечается 7 января (25 декабря по старому стилю).

43

Манежить — Томить, не позволять.

44

БуралОмный — Неадекватный, непредсказуемый.

45

Верия — Деревянная перекладина над воротами.

46

ПлащенИца — символ покрова Иисуса Христа.

47

Опрометью — Убегать быстро, в испуге.