Тайна монаха Алдо. Роман с элементами истории

Галина Хэндус

Третья часть трилогии: «Музей Совести».Захватывающий роман-детектив с элементами истории. Здесь нет примитивных бытовых убийств, а если и льется кровь, то на улицах средневековой Италии. Эта книга для любителей истории и психологических головоломок.Книга – лауреат международной литературной премии «Золотое Перо Руси», Москва, 2021.

Глава 2 Монах Алдо

ИТАЛИЯ. 19.. ГОД

«Мало кто знает мое настоящее имя, мои гениальные открытия, жизнь, потраченную на служение добру и правде. Только недавно я понял своим ограниченным умом, что добро каждый живущий на Земле понимает по-своему. Для кого-то добро — воспитать чужого ребенка, для кого-то — подать кусок хлеба голодному, для кого-то — донести истину до жаждущих. Я, монах бенедектинского ордена, получивший при пострижении в монастыре Террачито имя фра Алдо Дженарро Россо, отношу себя к третьей категории дающих добро.

Моя истина в том, чтобы найти и доказать правду о вере и привлечь новых адептов, но не принуждением, а убеждением. Что есть убеждение? Только правда, принесенная сомневающемуся в раскрытых ладонях. Эту правду можно увидеть, попробовать на вкус, ощутить ее сладость и принять в сердце веру в единственно верного Бога.

Такова моя истина.

С этой тетради я начинаю подробное описание одной незаметной жизни и одного великого открытия. Нет, на этих страницах будет описана не жизнь бренного человеческого тела, а жизнь бессмертной души, вызванной Создателем на Землю для великих дел. Не знаю, в чьи руки попадет моя искренняя исповедь, но заранее заклинаю — не сметь отдавать ее дальше в злые руки завистников, сребролюбцев или гордецов. Грешникам не понять честных устремлений, и только чья-то открытая честная душа будет знать, что же делать с бесценным сокровищем, которое я желаю подарить человечеству. Знаю точно, что не смогу в спокойной старости дожить годы, отпущенные Создателем. Мое земное существование прервет злая воля неизвестных людей. Уже сейчас я чувствую за спиной их злобное, отравленное слюной ненависти к просвещению дыхание. Но, пока я жив, внимательно впитывай, неизвестный читатель, историю жизни одного из тех, кто боролся за светлое будущее людей.

Призываю любого человека думать!

Несведущему читателю покажется, что в лежащих перед ним рукописях царит хаос, но это не так. За так называемым хаосом находится определенный и строгий порядок. Каждая из книг посвящена теме, которую я счел важной. Между строк часто вписаны отдельные размышления, нечаянно пришедшие на ум мысли или отдельные, не очень понятные на первый взгляд зарисовки. Некоторые темы переплетаются между собой похожестью друг с другом. Нет, читатель, я не повторяюсь и эта похожесть тебе только кажется. Внимание и понимание — вот чего требует моя рукопись.

К каждой теме я подхожу с полной ответственностью за будущую критику, за сомнения и обвинения в невероятных обманах и инсинуациях. Время покажет, кто окажется прав: верность моего озарения, кликушество завистников или скрытые манипуляции тайных служителей Зла. Но уже сейчас я готов принести на алтарь свое честное имя, именем Господа поклясться, что именно моя правда окажется единственно верной…

Прошу читателя не путать два разных понятия — веру в Создателя и церковь, считающую себя его наместником на земле. Веру я защищать не собираюсь — она или есть или ее нет. Обличать церковь — задача неблагодарная, опасная и даже бесполезная, похожая на стрельбу из пушки по воробьям. Такой цели я не ставил, хотя критики на этих страницах читатель встретит достаточно. Церковь — структура не только властная, но и коммерческая. Я, как любой верующий, должен ей подчиняться, выполнять беспрекословно правила и ритуалы. Но как я могу носить в душе идеалы правды, если перестал верить в святость Матери-Церкви? В учении христианства содержится масса гуманистических идей. Церковь веками внедряла их в сознание верующих, но и скрывала правду, целенаправленно истребляла тех, кто осмеливался посягнуть на ее богатство или власть. Симония, гомосексуализм, целибат, инквизиция — все это негативные стороны борьбы за власть и богатство. Церковь обрядила обман в белые одежды целомудрия и выдает его веками за единственную правду. Сложно, очень сложно несведущему человеку разобраться в этих перипетиях. Сложно найти незаметную тропинку правды, теряющуюся на протоптанной дороге лжи и обмана. Но я — человек сведущий и смог, слава Создателю, найти единственную правду, скрытую за могучими стенами католической веры. Об этом пишу, оставляю о себе единственную память с надеждой, что мой голос будет когда-нибудь услышан.

Итак, неизвестный читатель, в твоих руках история одной жизни. Мое странное и, скорее всего, нежеланное появление на свет окутано мраком тайны. Родители мне неизвестны. Младенец мужского пола родился в несчастливый день. Может быть поэтому мать решила отказаться от меня, чтобы не отягощать и без того тяжелую жизнь с мужем или без него? Правды мне не узнать. Родившийся в тайне, я посвятил жизнь тайным исследованиям, и в конце жизни, скорее всего, растворюсь также в тайне…

Еще в детстве я четко представлял руки моей матери, когда смотрел на ловкие руки монашек, которые стряпали, стирали или шили. Представлял руки женщины, которую никогда не видел. Никогда не чувствовал ее прикосновения, не слышал ее голоса. Не чувствовал ее любви и обожания. Мне также не довелось почувствовать ее ненависть или равнодушие. Ни одно из самой широкой палитры человеческих чувств не коснулось меня даже легким ветерком. Женщина, подарившая мне жизнь, была и останется лишь тенью и тайной. Густой далекой тенью. Тайной, в которой растворилась моя дальнейшая жизнь. Я так хотел, чтобы ее руки обняли меня, погладили по голове, прижали к груди. Мне не нужно было слов. Мне нужна была любовь и теплые нежные руки моей матери…

Жаловаться грех, поэтому возношу хвалу Создателю, что подкидыша нашли добрые люди. Они же определили меня на воспитание в сиротский дом при бенедиктинском монастыре, расположенном в двух днях езды от Рима. Большой каменный дом стоял в отдалении от монастыря, но пройти туда можно было только через крепкие дубовые ворота. Сиротский дом часто посещали монахи по каким-то своим делам, но постоянно там жили и работали только сестры-монашки. Они качали головами и осуждали местных женщин, приносящих сюда под покровом ночи новорожденных младенцев.

Не могу судить людей за их поступки.

Каждый из них выбрал свой путь в жизни.

С самого детства я находился в окружении монахинь и монахов. И если первые относились к нам строго и, на мальчишеский взгляд, порой жестоко, то вторые издалека притягивали недоступностью и ореолом тайны. Мне импонировали их проповеди апостольской бедности, аскетизма и любви к ближнему, из которых я понимал основное: они дарили жаждущим беднякам не кусок хлеба, а знание, внимание и любовь. Только по прошествии лет стало ясно, что мне, ребенку, катастрофически недоставало родительской любви и я тянулся туда, где мог найти ей замену. Искренне было внимание монахов к подкидышам или нет, не играло решающей роли. Оно было и мы, растущие, как сорная трава, тянулись к нему, как к источнику воды. Ведь даже сорняк нуждается в теплом ветре, воде и ласковых лучах солнца.

Мне также нравился внешний вид монахов: темно-коричневый шерстяной хабит, перехваченный на поясе белой веревкой с тремя узлами и привязанными к ней четками; лежащий на спине длинный капюшон и сандалии на босу ногу, в которых они ходили даже зимой. Хотя монахи передвигались в основном с накинутыми на головы капюшонами и опущенными книзу головами, от них

веяло непонятной загадочной силой, а закрытые под одеждами фигуры и скрытые взгляды были для нас, мальчишек, окутаны мистическими тайнами. Эти тайны будоражили воображение, наполняли сердце сладкой истомой, будили фантазии и наполняли жизнь хоть каким-то смыслом.

Еще учась в школе, я принимал активное участие в жизни церковного прихода Террачито, где имел счастье жить. Мне очень хотелось быстрее подрасти, стать священником, узнать и причаститься к тайнам церкви. Исподволь я изучал, каким образом проводятся службы и мессы, посещал больных прихожан, помогал в организации любых мероприятий прихода, заучивал псалмы, читал Библию и Евангелия, пел в хоре.

Моя активность не осталась незамеченной.

Аббат прихода Отец Жакомо взял меня под личную опеку и стал ненавязчиво усиливать и направлять желание стать священником. Он терпеливо объяснял важность трех обетов, обязательных к исполнению для монашеского пострига: девство, послушание, нестяжание, то есть бедность.

Мне несложно было выполнять обеты, чтобы с трепетом встать на путь пастыря Церкви Христовой. Два года терпеливо проходил испытания новиций³⁾ Дженарро Россo, чтобы вступить в монашеский орден… Наставник часто оставался со мной наедине. Мы разговаривали не только на библейские темы или о жизни монахов в аббатстве. Отец Жакомо готовил меня к постригу, часто заводил откровенные разговоры о молодых женщинах, отвращал от соблазна к ним. По его представлениям они являлись самым страшным воплощением дьявола на Земле. Он объяснял смысл целибата⁴⁾ и время от времени ласково снимал руками юношеские грешные движения моего неопытного тела. Так он брал на себя грех, который тянет мужское естество к женскому. Не верить наставнику я не мог, потому что относился к нему не просто, как к учителю, но как к отцу. В этом состоял второй обет новиция — послушание. Подчиняясь отцу Жакомо, я верил всему, что бы он ни говорил или совершал: наставник от Бога не мог быть лгуном.

Обет нестяжания был самым легким — я не имел личных вещей и не хотел от жизни ничего, кроме знаний, к которым тянулся с тех пор, как обучился грамоте и латинскому языку. До сих пор мне не открылась тайна тяги к знаниям — это одна из загадок моего рождения. Возможно, ее вложил в меня незнакомый отец. Но возможно это Создатель сделал меня сиротой при рождении, чтобы определить настоящее место в жизни и наилучшим образом реализовать начертанную и уготовленную судьбу. Кто знает?

Пути Господни неисповедимы…

Время новиция пролетело незаметно в трудах и закончилось торжественным принятием в орден. Новиций Алдо Дженарро Россo стал после пострижения полноправным монахом. Отец Жакомо считал, что я один из немногих, кого Господь наделил особенным даром к знаниям. Именно поэтому он уделял мне особое внимание, давал неоценимые советы, предлагал поддержку. Только благодаря ему, а также прилежанию и послушанию, я смог подготовиться и поступить в Папский университет Святого Креста.

— Алдо, сын мой, — напутствовал он меня перед расставанием, — старайся в жизни смотреть на шаг вперед. Господь оценит каждую праведную попытку, каждое деяние и пошлет тебе благословение. В этом святом месте, находящемся под властью Святого Престола, ты научишься особой миссии налаживания диалога между Церковью и современными культурами. Мы, дети Матери-Церкви, должны везде иметь глаза и уши, уметь отделять зерна от плевел⁵⁾ и доносить до людей единственную правду. Тебе предстоит пройти испытание длиною в шесть последующих лет. Это будет только начало на пути к истине. Ты справишься с непростым заданием, определенным Создателем. Поверь в себя, как я верю в тебя и в твое великое предназначение.

На время учебы мы расстались. Отец Жакомо остался в приходе Террачито обучать других новициев, а я уехал в Рим изучать философию, богословие и другие интересные мне и угодные Господу науки.

Годы учебы оставили в памяти неизгладимые впечатления и я посвятил им много страниц дневника. Написаны они на двух языках — латыни и итальянском. Коротко поясню ясный для меня, но непонятный для читателя пространной рукописи выбор.

Почему латынь?

Письмо и разговор на латыни особо поощрялись в университете Святого Креста. Бо́льшая часть культурного наследия античности дошла до нас через латынь и греческий, поэтому знание языка является ключом к овладению огромным культурным наследием, существующим более трех тысячелетий. Латынь дисциплинирует ум, помогает понять составляющие других языков. Этим красивым языком пользовались все без исключения писатели, философы и поэты древности. Без нее не освоить древнюю литературу.

Без понятия культуры прошлого невозможно понять современные культуры, расшифровать дошедшие до нас сокровища, которые таятся в историях отдельных Церквей, в манускриптах и эпиграфике, хранятся в архивах, библиотеках и музеях. Латынь мне начал преподавать отец Жакомо в приходе во время школьного обучения. В Риме я мог уже неплохо изъясняться и писать на возрождающемся из мертвых языке. Латынь — язык церкви и я, как ее служитель, не могу пройти мимо этого знака благодати. Отождествляющий себя с Матерью-Церковью, отождествляет себя с ее языком.

Почему итальянский?

Объяснения не требуются — это мой родной язык. В письме я могу передать оттенки переживаний, что недоступны мне или трудно переводимые с других языков. Родной язык всегда будет иметь преимущество перед любым другим. Его слышит младенец с рождения, впитывает с ним родительскую любовь, внимание семьи, чувство родины. Но даже без родителей родная речь является для любого из нас частью родины, дающей силу. Остальные записи дневников я все же буду вести на немецком. Причину раскрывать долго, возможно, и не интересно. Но нет, объясню позднее мой выбор, когда вернусь к теме структуры дневника.

Говоря об итальянском языке, я скрыл еще одну причину, почему захотел писать на нем часть дневника. В университете, к огромному счастью, у меня появился друг-итальянец Викензо Джентиле, приехавший в Рим с северо-запада Италии.

Хотя на его родине в Турине имелся один из Папских университетов, Викензо вбил себе в голову обязательно обучаться в Риме. Так судьба свела меня с прекрасным и верным другом под крышей университета Святого Креста. Внешне мы ненамного отличались друг от друга: Викензо был таким же худощавым, как я, но выше головы на полторы. Мы оба имели одинаковые слегка волнистые темные волосы. Мой друг, в отличие от моих почти черных, получил от родителей притягивающие необычностью серо-зеленые глаза.

На мелких деталях задерживаться не стоит — под длинным хабитом они не столь важны, да и в глаза бросается не личность, а необычность одежды монаха. На этом наши внешние различия заканчивались. Зато по интересам мы были похожи на братьев-близнецов. Много времени мы проводили с другом в библиотеке университета на виа деи Фарнези, изучали святые книги, заучивали тексты хоралов, тщательно готовились к урокам общей церковной истории или теологии.

С удовольствием вспоминаю незабываемое время, проведенное с Викензо. Учеба — учебой, но жизнь вокруг бурлила и звала попробовать на вкус ее незнакомые стороны. Нам хотелось хоть немного приобщиться к светской жизни, сияющей вокруг соблазнительными огнями. Нас удерживали от этого не только строгие правила, которым должны следовать студенты университета, но и то, что в монашеском одеянии мы не могли расхаживать по Риму, глазеть по сторонам или, не приведи Господь, участвовать в веселье. К счастью или наоборот, к несчастью, мы с Викензо были послушными студентами и не смели нарушать установленные порядки. Единственное, что мы себе позволяли — иногда пройти от пьяцца ди Сант-Апполинаре, на которой располагалось наше общежитие, по виа ди Монсеррато, повернуть на тихую виа Джулия, зайти в незаметное для многочисленных туристов кафе и заказать по большой чашке капучино с куском тирамису. Для нас каждое тайное посещение кафе становилось настоящим праздником — долгожданным, редким и радостным…

Sto scrivendo in Italiano⁶⁾…

Быстро и незаметно учеба в университете подошла к концу. С Викензо к этому времени наши пути разошлись — с разрешения ректора он отправился в один из монастырей на юге Италии. Там он должен был окончательно принять решение — учиться дальше или работать с братьями на благо католической церкви. У меня были иные планы — продолжить учебу, подняться на очередную ступень знаний и закрепить этим прилежание. Последующая цель — получить титул доктора богословия. Видение большого будущего стояло у меня перед глазами. Оно активно толкало вперед и даже самые скучные тексты казались теперь занимательными и интересными.

Дальнейшее обучение продолжалось еще два года. Лекции, семинары, промежуточные экзамены, общение с неординарными людьми — обычный процесс. Учился я всегда охотно, новые знания вливались в меня быстро и органично. Этим я всегда гордился и отличался от других студентов. К тому же моя цель получить ученую степень все время стояла перед глазами, ненавязчиво и незаметно подталкивала в спину.

Время учебы закончилось.

Я успешно сдал общий экзамен и смог защитить большую, трудоемкую письменную работу, приравненную в светском обучении к объему и содержанию кандидатской. Мои знания были оценены по достоинству, я получил степень лицензиата, чтобы с течением времени превратить ее в докторскую степень.

Возвращение в приход было радостным, как свидание с семьей после долгой разлуки. В глазах братьев-монахов не было зависти или порицания, в них читалась гордость и радость за мои успехи. Наставник Жакомо определил для меня испытательный срок. Я получил назначение диакона. Через полгода усердных молитв и практического служения Господу я прошел у епископа рукоположение в сан.

Мечта сироты исполнилась — я принял сан священника.

Груз и ответственность учебных занятий отошли на второй план. Их место, вместе с буднями священнослужителя, заняли мысли и сомнения, мучающие много лет. Появилось свободное время, чтобы прислушаться к себе. Мне необходимо было знать, что же таится за настойчивым желанием стать священником — воспитание среди монахов, истинное предназначение или шутка судьбы?

Не каждый из нас готов задать себе вопрос о собственной жизни. Обычно люди живут по инерции, не желают заглядывать ни в завтрашний день, ни в собственный внутренний мир. Меня же эти вопросы волновали больше всего.

И здесь появился следующий интересный вопрос — откуда и почему возникла потребность узнать это? Что случится, когда ответы будут получены?

Какая сила заставляла мой ум так напрягаться?

Откуда они возникли, почему вытягивают следующие вопросы? С этого времени, что бы я ни делал — читал проповеди, совершал таинства крещения и миропомазания, отпускал грехи желающим исповедаться или заключал браки — мысли о моем предназначении на Земле не давали покоя. Они видоизменились, перестали быть спорадическими. Теперь они не оставляли меня ни на минуту. Голову посещали смутные подозрения об особенности судьбы, о каком-то особом задании, заготовленном высшими силами только для меня. Вопросы не оставляли ни на минуту, будоражили ум, будили фантазии и однажды ночью пришло озарение… Тебе, читатель, не понять до конца моих тогдашних переживаний. До сих пор помню необычное ощущение душевного подъема и непонятного счастья, посетившие меня. Но — все по порядку!

Ich schreibe auf Deutsch⁷⁾

Накануне того знаменательного дня в одной из библиотек мне в руки попались отдельные переводы трудов русского ученого о биосфере, написанные им в конце XlX века. Для меня, как исследователя и философа, труды эти были тем более замечательные, что тема исследований лежала на стыке научного, религиозного и философского мировоззрения. Перед моим взором уже открывались неисследованные глубины для мыслительного процесса, поисков и открытий! Сердце застучало быстрей, а голову охватило приятное чувство наконец-то найденной правильной идеи. Читатель простит неровные сумбурные строки — давешние воспоминания до сих пор тревожат душу…

Суть статей, оказавшихся в моих руках, следующая. Более ста лет назад автор

выдвинул теорию ноосферы⁸⁾ и определил ее, как единое информационное поле Земли.

Что это, как не мудрость вселенной?!

Для неспециалиста тема сложная и непонятная, но у меня, получившего отличное философское и богословское образование, упала пелена с глаз и открылось второе дыхание. Именно здесь скрывалось то интересное, куда тянуло мой пытливый ум со страшной силой. С этой минуты я загорелся идеей как можно полнее изучить не только эту, но и другие теории ученых о строении вселенной. Ночное озарение оказалось не столько неожиданным, сколько оглушительным по притяжению. Душа рвалась к новым знаниям, требовала больше информации.

Теперь нужно было перейти от теоретических размышлений к практике. Мне пришлось тщательно подготовиться к встрече с наставниками, объяснить им практический интерес к необычной теме и пользе ее для моих исследований на благо католической церкви. Их согласие на путешествие в незнакомую и враждебную коммунистическую страну я получил быстро. Только там, на родине великого ученого Вернадского, находились нужные мне документы и книги. Уже сейчас я чувствовал прикосновение пальцев к новым страницам, жаждал увидеть открытую дверь, за которой спряталось великое знание.

И чем нетерпеливей жаждала душа новых открытий, тем оглушительней оказалось разочарование и огорчение: получить разрешение на посещение Советского Союза мне не удалось.

Итальянскому монаху отказали в визе.

Новость оказалось оглушительной. Неблагодарное дело — строить догадки о причинах отказа. Никому никогда точно не узнать, что находится в головах бюрократов. Нельзя быть злобным или неблагодарным. Теперь, по прошествии времени, беру все претензии назад и благодарю Создателя за тот отказ. Если бы я даже смог приехать в загадочный, скрытый за железным занавесом Советский Союз, книг бы там все равно не нашел.

Объяснение здесь самое простое.

После отказа в визе желание познакомиться с трудами профессора Вернадского не пропало. Пришлось довольствоваться тем, что есть и начать тщательные поиски книг в Европе. Запросы на интересующие меня труды вначале полетели в крупные библиотеки Италии. Ждать всех ответов пришлось несколько месяцев. Каждый из них был неутешителен — мне сообщали, что в Советском Союзе книги этого автора не публиковались, и соответственно ни в Италии, ни в странах Европы их нет.

Что оставалось делать монаху-исследователю? Я поблагодарил судьбу за время, которое сэкономил на поисках несуществующих книг. Несмотря на разочарование, понятие ноосфера и связанная с ним интереснейшая информация, почерпнутая из опубликованных журнальных статей, четко отпечаталась в голове. Глубоко убежден — именно с этого интереса начался путь, к которому стремилась моя душа. После знакомства с работами русского ученого я смог найти конец нити, накрученной на тугой клубок моего предназначения в жизни.

Quia tu es, Deus, fortitudo mea!⁹⁾

Непосвященному в тайны науки читателю объясню в двух словах идею русского профессора, простую, как все гениальное. Она заключается в догадке: мир, окружающий человека, состоит не из вакуума, а представляет собой энергетическое поле. Да, это поле нельзя увидеть или потрогать, но в нем содержится вся доступная и даже недоступная информация. Абсолютно вся! Грубо говоря, информация пронзает воздух!

Идея накрыла меня смелостью и гениальностью.

Она проникла в каждую клетку тела, наполнила энергией действия. Теперь я искал любую возможность, чтобы не просто расширить знания, но заняться практически темой. Для этого нужно было изучить теории о строении вселенной, отыскать забытые древние знания — в них наверняка отыщутся какие-то доказательства зачатков этой идеи.

Мысли — отражение поисков нашего ума.

Наверняка идея русского ученого возникла не на пустом месте и он также обращался в исследованиях к древним источникам.

С моим знанием латинского языка было не так сложно разобраться в первоисточниках. В самом начале мне показались весьма интересными две теории Пифагора¹⁰⁾. В первой философ не просто рассуждал о переселении душ, но доказывал их практическое возвращение, что само по себе очень интересно.

Являлась ли его информационная модель предположением или почти подтвержденным фактом — предстояло еще изучить.

Вторая теория оказалась еще смелее. Пифагор доказывал, что звуки музыки, вырываясь в пространство, преобразуются в мельчайшие частицы и сохраняются в воздушных полях. Ум обычного человека не сможет понять сложности и необычности сказанного, но для меня открылся в откровении философа потаенный смысл. Сегодня эти поля ученые называют энергетическими, но вычислил-то их математик еще до рождения Христа!

Разве можно пройти мимо такого чуда?

Великий мудрец и ученый запретил излагать необычные теории письменно. Почему — не знает никто, но передавал он свое учение последователям только устно. Возможно, Пифагор сам испугался открытого огромного знания? Возможно побоялся, что силы Зла, а не Добра смогут воспользоваться ими? Скептики скажут — если от великих предположений не осталось письменных доказательств, то со смертью Пифагора ушли в небытие его смелые теории. О, нет, это не так. Через две с лишним тысячи лет обе теории полностью подтвердились в Хрониках Акаши¹¹⁾. Мистика? Не более мистика, чем доказанный факт связи мозга человека с космосом. Ах, как захватывающе!

Душа трепетала в предвкушении большого открытия.

Исследовательская работа ждала меня и требовала официального разрешения. Пришлось обратиться к Его Преосвященству — без его согласия невозможно отлучаться из прихода так часто, как необходимо. Вскоре меня ожидала часовая аудиенция. За это время нужно было доходчиво и подробно рассказать об исследованиях, направленных на благо католической Матери-Церкви, просить о благословении и поддержке.

Я долго готовился к встрече, волновался. На стол Его Преосвященства лег список городов и монастырей для посещения, а также перечень материальных затрат на путешествия, нужные приборы и бытовые мелочи. Благодарение Господу — аудиенция прошла успешно. Все письменные просьбы были удовлетворены, а короткое время спустя я получил официальное разрешение на исследования в области энергетических полей.

Какое великое счастье!

Согласие Ватикана многое меняло в монашеской жизни. Я мог теперь свободно ездить на интересующие меня конференции, знакомиться с нужными людьми, приглашать их в монастырь, а также в любое время ездить в Рим, работать в открытом архиве Ватикана, выписывать в закрытых отделах библиотек нужные книги. Там же, в библиотеках, я встречался и вел беседы с учеными других стран, пополнял копилку знаний.

Знания вливались в меня благодатью божьей!

К беседе с Его Преосвященством я готовился долго и тщательно. Еще старательней я отнесся к исследованиям не очень знакомой мне области энергетических полей. Священнику, связанному с учением о душе, мне необходимо было подготовить мой внутренний мир для новой деятельности. Душа всегда откликается на эмоции, приходящие в нее с мыслями. Мы не видим их, и даже чувствуем не всегда, но они существуют и с этим нужно считаться. Началась непростая подготовка. Вначале я стал тщательней контролировать мысли — они не должны больше скакать, как зайцы в загоне, а следовать строго в том направлении, которое я укажу им своей волей. Следующим шагом стало чтение разнообразной мистической, эзотерической и демонологической литературы. За короткое время я смог очистить разум от посторонней информации и проблем, меня не касающихся. Мои занятия уложились на страницах дневника в две строчки, но стоили мне многомесячных усилий. Практическим итогом упражнений и новых знаний можно гордиться — я смог успешно провести несколько сеансов экзорцизма.

Для того, кто читает эти строки и не знаком с обычаями католической церкви, объясню подробней. В данном случае речь идет об очень древнем и сложном ритуале, который входит практически во все культуры и религии под разными названиями. Действия, проводимые священником, направлены на изгнание из человека чуждых ему тонкоматериальных сущностей или попросту бесов, дьявола или кому что больше нравится. Этот вид ритуала был тогда выбран не случайно. Как исследователь, я хотел доказать, что невидимые ду́хи не просто существуют на поле воображенной человеком реальности, но могут заражать мысли других людей, как инфекцией. Выражаясь примитивным языком, кашель больного гриппом обязательно заразит близко окружающих его людей. Только микробы гриппа в данном случае заменяют больные мысли.

Отвлекся, возвращаюсь к ритуалу экзорцизма. Почти во всех случаях мне удавалось определенными манипуляциями изгнать нездоровые мысли из головы больного. Ими он мог заразиться от других, получить как проклятие, посыл ненависти, зависти или откровенной лжи. Отрадно видеть ясные глаза излечившегося от черных мыслей человека!

Еще до проведения сеансов экзорцизма мне было ясно: ритуал является доказательством существования невидимого, но мощного проявления мыслительной деятельности человека. Как положительные, так и отрицательные, наши мысли составляют энергетическое поле земли.

Обычное волшебство?

Волшебно многое, чего мы не понимаем. Сказано в Евангелии от Луки: «А в это время Он многих исцелил от болезней и недугов и от злых духов, и многим слепым даровал зрение…«¹²⁾ Чудо? Конечно. Но чудо только для тех, кто не обладает моими знаниями. Они, как эхо, приходят из древних знаний священных книг. Вспомни, незнакомый читатель, об изгнании семи бесов из Марии Магдалины. А сколько подобных случаев описано в рукописных книгах монастырских библиотек… Все ясно указывает на то, что информационное поле, открытое и озвученное русским ученым, существовало, как минимум, во времена Христа, а скорее всего и раньше, с тех пор, как Господь изгнал Адама с Евой из Рая.

О, какая великолепная мысль!

В дневник невозможно вложить всю последовательность происходящих событий, но я стараюсь по возможности изложить если не полно, то хотя бы понятно. Моя несокрушимая и абсолютная вера в успех толкает вперед, помогает добиться быстрых результатов. Надеюсь, что читающий эти строки проникнется огромностью и важностью сделанных мною открытий.

Ego latine scripto ¹³⁾…

Согласно теории информационного поля идеи и мысли не только носятся в воздухе, но притягивают единоверцев и соратников. Эта аксиома привлекала новых людей, интересующихся моими философскими и научными разработками. Одни внимательно прислушивались, пытались чем-то помочь, добавить что-то свое. Другие не соглашались, сердились и так же быстро исчезали, как приходили. Нормальный процесс — он отсеивал невежд и оставлял профессионалов.

Теорией информационного поля я занимался многие годы, пока не накопил достаточно знаний, чтобы перевести их в практическое применение. Встречи с учеными, долгие разговоры и обсуждения интересной темы не остались без последствий. Меня долго мучили сомнения о правомерности единственной идеи, которая не выходила из головы. Наконец я набрался смелости и произнес:

Машина времени.

Речь здесь идет не о фантастических мечтаниях, а о техническом воплощении. Идея машины времени была единственно моя, но в одиночку претворить ее в жизнь невозможно. Нужны соратники, имеющие знания теоретической и практической физики. Нужны люди, которые верят в идею, как безоговорочно верю в нее я.

Вера — вот что объединяет людей.

Вера во что угодно — в то, что Земля вертится, в то, что душа человека бессмертна, в то, что существует ад… Важен сам факт веры! Я верил, поэтому смог найти соратников.

С течением времени вокруг меня образовалась небольшая группа единомышленников. Группа теряла членов, пополнялась новыми, то есть проходила естественный процесс отбора. В итоге в ней остались только те, кто по-настоящему поверил в меня, в мои идеи. Никто из нас не говорил открыто о смелых, и даже, на взгляд некоторых, сумасшедших планах. Наши беседы проходили в строго ограниченном пространстве и не выходили за его пределы.

Всем было ясно, что при наличии единого информационного поля идея создания машины времени рано или поздно обязательно вольется в поток, поэтому работать в выбранном направлении нужно особо осторожно. Через друзей по университету и при посредничестве наставника из Ватикана в Риме я познакомился с физиком-теоретиком из Германии. Его настоящее имя на страницах дневника не хочу писать по моральным соображениям, но для читателя представлю его под именем Мартин Фриш. Для пытливого читателя имя этого человека ненадолго останется тайной. Достаточно будет посидеть в научных библиотеках и поинтересоваться списком баварских ученых. Имя этого замечательного человека и прекрасного специалиста сразу выскочит из неплотно закрытой табакерки. Не хочу дальше развивать тему имени, оставлю ее тому, кто заинтересуется судьбой изобретения. Уверен, что даже из части осколков можно собрать четкую и правдивую мозаику всей картины…

Мартин Фриш не только выдающийся ученый.

Он быстро оценил мою идею построения машины времени и привел ко мне коллег. С ними мы встречались в стенах монастыря. Все они как один интересовались необычными изысканиями относительно теоретического предположения путешествий во времени, приносили новые идеи, активно дискутировали. Мы проводили много времени в беседах, рассуждениях и спорах, пока однажды не договорились, что было бы действительно неплохо воплотить идею в реальность. Ученые мужи подтвердили мои догадки: путешествия во времени в принципе не противоречат законам физики. Несмотря на теоретическую возможность путешествий во времени, наши ученые высказались все, как один, скептически относительно создания аппарата.

Неверие не означает невозможность!

Странно, но практическую часть воплощения идеи машины времени они представляли себе очень смутно. Они пожимали плечами, уходили от конкретных разговоров. Пришлось опять уменьшать группу, освобождаться от пессимистов — идея должна жить и развиваться, а не сохнуть на корню. Остались только те, кто верил в мою великую цель. Ученые подтвердили, что создание машины времени не противоречит законам физики детально разработанными планами, а это для меня самое главное! С этой минуты началась основная работа — воплощение мечты в реальность. К практической части проекта получил доступ только Мартин, не считая братьев-монахов, которых я сам лично тщательно выбрал для работы. Будущую машину времени я назвал темповизор, от латинского tempus — время и vision — видение.

Следующий шаг к мечте.

Настоящую правду о мечте и ее воплощении в жизнь нельзя открыть миру. Мир пока не готов встретиться лицом к лицу с правдой прошлого. Когда придет этот час и придет ли вообще — покажет будущее. Мои исследования и успехи окутаны тайной не по моей вине. Сегодня дневник оказался единственным свидетелем каждого шага моего гениального открытия. Поверь, незнакомый читатель — в этой рукописи ты увидишь, как в зеркале, каждую буковку огромной тайны. Здесь отражена не столько важная часть жизни неизвестного миру монаха, сколько поэтапное описание открытия, которое рано или поздно будет представлено человечеству. Оно узнает об этой тайне — в этом я абсолютно уверен. Как оно воспримет открывшуюся истину — не знает никто. Любое важное открытие делается не столько для удовлетворения амбиций исследователя, сколько для людей. Да, для блага людей. И даже атом, погубивший своим открытием массу людей, работал и работает сегодня для блага человечества…

Верю, что человек, в руки которого попадет эта рукопись, не сочтет ее скучной. Часто я садился за рабочий стол в ранние утренние часы. Тело еще спит, мозг после ночной работы устал, поэтому подсознание свободно водит рукой по бумаге и открывает читателю свои тайны. Одного за другим я потерял в этой жизни друзей и единомышленников. Родственников и родителей не имел и не знал. Рукопись и я — родственные души в одной связке.

Нет, жизнь души лежит на ее страницах.

Поэтому прошу прощения, что так много пишу о себе — больше рассказать мне о своей жизни некому. Итак, продолжаю говорить с будущим читателем, открывать ему не столько свой внутренний мир, сколько освещать дорогу, которая привела к созданию машины времени.

Дневник помогает мне четко выстраивать эмоции, которые я испытываю при работе над проектом. Мысли ложатся ровными строчками на листы, сильный стресс постепенно сходит на нет и перерождается в правильное решение. Иногда перечитываю прошлые записи и удивляюсь: неужели я тот человек, который пишет выдающиеся строки? В эти минуты приходит чувство гордости за вершины, которые я покорил, за каждый успех, за свое упорство в достижении цели. За каждой строкой дневника я воочию вижу себя настоящего, с гениальными мыслями, сильным характером, но и со слабостями.

Кто из нас без греха?

Время — один их немногих ресурсов, который невозможно возобновить, подзарядить или купить, поэтому дневник для меня — с пользой потраченное время. Я заношу туда часть упорядоченных долгими упражнениями мыслей, анализирую достигнутое, излагаю, каким должен стать следующий шаг. Эти записи — моя сегодняшняя реальность.

Моя завтрашняя жизнь.

Дневник отражает мой внутренний мир, мысли, желания, будущее машины времени, отражает жизнь исследователя, философа, монаха. Каждой строке и букве я щедро дарю внимание и любовь. Эти чувства не исчезают и не теряются за строчками, а возвращаются назад, питают энергией, помогают думать и творить.

Sto scrivendo in Italiano.

***

Молчаливой любовью полны руки неизвестной мне матери. Знаю, что она до сих пор любит меня, брошенного сына. Ее руки тянутся ко мне, просят прощения. Как бы я хотел поцеловать ее ласковые руки, прижать к сердцу и сказать: мама, ты ни в чем не виновата.

Просто побудь со мной…

Два слова о ведении записей — на тот случай, если со мной все же произойдет несчастный случай и дневники попадут в незнакомые руки. Работая над таким грандиозным и тайным проектом, как машина времени, нужно рассчитывать на разные обстоятельства. Итак, каждая книга имеет номер, чтобы в будущем было проще ориентироваться. Дневник — еще бо́льшая тайна, чем темповизор. О темповизоре знают посвященные в проект, о рукописи не знает никто, кроме меня. Вступая в монашество, я принял целибат. Монастырь и все, с кем я общаюсь — основная часть официальной жизни монаха, дневник же — тайная возлюбленная, о которой не должен узнать никто.

Даже под страхом смерти.

А теперь, как обещал выше, возвращаюсь к объяснению по языкам. Решение оставлять записи на трех языках было тщательно обдумано. Если даже одна рукописная книга попадет в руки случайному человеку, который будет в состоянии разобраться только с одним из языков, часть тайн окажется ему недоступна. Размышляя об этом, третьим языком я хотел сделать английский, который знаю так же хорошо, как латынь, немецкий, французский и родной итальянский, но вовремя передумал. Английский язык, на мой взгляд, стал слишком расхожим, чтобы писать на нем и одновременно желать сохранить написанное в тайне. Нет, только не английский! Практически по той же причине я отказался и от французского.

Братья по ордену, работающие со мной, говорят на латыни и итальянском, они посвящены в тайну проекта, поэтому им мои записи просто неинтересны. Привлеченные к проекту ученые знают английский, но не знают ни латынь, ни итальянский. Остальных контактов, кроме представителей Ватикана, с которыми знаком только я, на данном этапе нет. С немцем Мартином мы говорим в основном на немецком, но тайну мою он также не знает. Несмотря на тесное сотрудничество, ни один человек из перечисленных групп о рукописи даже не догадывается.

Молчание — азбука безопасности.

Выбор третьего языка для рукописи дался легко. После однозначного решения Мартина стать не только помощником, но активным компаньоном в работе над темповизором, часть дневников я посвятил ему — в знак благодарности за беззаветную веру в фантастический проект.

Наивно полагать, что человек, прочитавший хотя бы часть дневника на знакомом языке не заинтересуется дальнейшими текстами. Кто-то посчитает дневник выдумкой мечтателя, кто-то заметками к будущей книге, но наверняка найдется тот, кто поверит каждой строке. В таком случае найти переводчика для остальной части записей не составит труда. Все это мне прекрасно известно и поэтому я веду записи на трех языках — пусть достойный читатель проявит усердие. Меня не оставляет тайная мысль, что если судьба приготовила мне печальный конец, то дневники попадут в честные руки серьезного человека и он сможет оценить не только исследования, но мою незаметную, скрытую от официальных признаний жизнь. Вряд ли с моей смертью кому-нибудь удастся восстановить работу темповизора по дневникам — об этом я позабочусь заранее. Но очень надеюсь, что если не все человечество, то хотя бы кто-то оценит научные исследования на его благо и развитие…

Теперь важное признание!

Много лет назад, когда теоретическая идея темповизора только зарождалась, я хотел посвятить ее развитию и процветанию Матери-Церкви. Через эту идею мне хотелось донести до каждого правду об истинной христианской вере. С годами приоритеты изменились. Мне стало понятно, что вера не имеет ни религии, ни национальности, ни страны проживания. Вера — внутренний стержень любого человека, направляющая его жизнь. У каждого она своя и каждый уверен, что она — самая лучшая и правильная. Нам нужно учиться не только жить каждому со своей верой, но и уважать веру других. Мое научное открытие должно служить сближению веры каждого человека, следовательно посвятить исследование только моей Церкви я не в силах. Мой темповизор принадлежит всему человечеству. Он призван служить жизни и миру на Земле. Не жду благодарности от всего человечества за заботу о нем. Если даже один человек положит цветок на мою могилу — этого будет достаточно для сына безвестных родителей…

О, Алдо, как ты сентиментален!

Впрочем, дневник — не мелодрама, а серьезный документ. В следующей книге под номером два я опишу устройство регистров орга́на, морского секстанта и ленты Мёбиуса. Далее я изложу, каким образом, соединяя несоединимое, можно теоретически поляризовать вакуум и высвободить огромное количество энергии, нужной для путешествий во времени. Практическая часть исследований и опытов обязательно найдет место на страницах последующих дневников».