Ведьма. Пробуждение

Галина Чередий, 2022

К чему может привести банальная просьба заболевшей коллеги навестить ее пожилую родственницу? Потерей времени? Возвращением домой на пару часов позже? Как бы не так! Для меня это обернулось пережитым страхом и отнюдь не желанным знакомством с миром, чьи законы в корне отличаются от привычного. Он населен массой странных и по большей части опасных существ, и я, оказывается, его часть, хоть и не подозревала об этом никогда. И, судя по всему, после этого неприятного открытия обратной дороги для меня нет. Придется учиться выживать в этом мире не людей, искать союзников или хотя бы тех, в чьи планы не входит убить тебя или использовать.

Глава 9

Я не просто тонула — шла на дно как камень. Удар об воду и мгновенный лютый холод вышибли и те остатки воздуха в легких, что оставались после дистанционного удара чокнутой когтистой бабы. Так что удушье накрыло моментально. В груди, куда и так как будто прилетело раскаленной болванкой, заполыхало адски, ничего не способные различить в кромешной тьме глаза лезли из орбит, я беспомощно колотила руками и ногами, не понимая, где верх, где низ, и силы заканчивались так стремительно, что даже запаниковать времени не нашлось. Просто вдруг все тело сковало ледяным оцепенением, как будто батарейка села, и сознание стало гаснуть. Ну вот и все. Мама, Ленка, я вас люблю.

«Все» наступило, но как-то незавершенно. Оно длилось и длилось, в смысле я как будто зависла в нигде, и окончательного выключения разума никак не наступало. Наоборот, ко мне словно начали возвращаться некие чувства. Слух уж точно, хотя, возможно, это и были уже какие-нибудь посмертные галлюцинации.

«Гос-с-с-подарка-гос-с-с-подарка наш-ш-ша приш-ш-шла», — зашумело или, скорее уж, зажурчало, почти как тогда под душем прямиком у меня в мозгах. Едва слышно, бесполо, но почему-то мне почудилась радость в этих словах. Которых вполне может и не быть.

«Приш-ш-шла-а-а-приш-ш-шла, с-с-спать-почива-а-ать до тепла, до вес-с-сеннего с-с-солныш-ш-шка». Уже погромче и отчетливее и да, совершенно точно с радостью. Если можно говорить «точно» о глюках утопающей.

Чего? До какого еще весеннего солнышка? Конец ноября на дворе!

«Ус-с-сни, ус-с-сни, ис-с-сцелис-с-сь, изменис-с-сь, угомонис-с-сь», — продолжало, а точнее уж, продолжали нашептывать в моей голове. Потому как этот звук более всего напоминал целый хор шепотков. И еще меня стало мягко-мягко так покачивать, на самом деле успокаивая и утягивая в состояние холодного безразличия. Все, что произошло только что, осознание, что я умерла или умираю прямо сейчас, каждое событие моей жизни, лица знакомых и родных плавно, но неумолимо стали удаляться, или вернее уж, растворяться, как акварельные рисунки, упавшие в текучую воду.

А почему в текучую? Разве я говорила так? Скорее уж, в проточную. Откуда взялось это «текучая»? Это не мое… не мое… не мое… Не. Мое!

— Не хочу я засыпать! — закричала я в своей голове. — Не хочу угомониться! Мне наверх надо! Я жить хочу! Наверх!!!

Последнее я прямо-таки проорала, ощутив, как ледяная вода заполнила легкие.

«Гос-с-сподарка…» — зажурчали мне в ответ уже испуганно, опять цепляясь этим вкрадчивым звуком мне в мозг, но я уже не собиралась поддаваться.

— Наверх! На сушу! — приказала то ли самой себе, то ли этим шептунам и с новой, невесть откуда взявшейся силой заколотила руками и ногами. Причем силы этой было много, кончаться она не собиралась, да и понимание, куда плыть, появилось. Я снова видела свет где-то там впереди, смутно, но, однако же, этого было достаточно для ориентира.

«Гос-сподарка-а-а, не ос-с-ставь! Не покинь с-с-снова в безмолвии!»

Кого, кого, блин, я не должна покинуть?

— Отпустите!

«С-с-слыш-ш-шать поклянис-с-сь!»

— Да кто вы такие, чтобы я вам клялась!

«С-с-служить будем! Верой и правдой! Только не откажис-с-сь!»

— Не откажусь!

«Клянис-с-сь!»

— Сначала вы! — Откуда это взялось-то в голове?

«Клянемс-с-ся с-с-служить! Каждой каплей живой клянемс-с-ся!»

— Клянусь вас слышать, кто бы вы ни были! Наверх!

Вода вокруг будто уплотнилась, обхватила меня повсюду, как если бы десятки крепких рук подхватили меня и понесли. Сомневаюсь, что могла адекватно оценивать время, но показалось, что уже через долю секунды я очутилась на поверхности. А еще через мгновение вода отхлынула, оставляя меня на камне, в который было заключено людьми русло реки в городе. Налетел пронзительный ветер, и мне снова стало холодно. Гораздо, гораздо холоднее, чем раньше, просто адски. Я едва могла шевелиться, мокрая одежда сковывала движения и липла к замерзающему телу, не позволяя от себя избавиться. А мне ведь нужно еще вскарабкаться обратно к парапету, чтобы позвать хоть кого-то на помощь. Вряд ли меня услышат отсюда. Но мышцы каменели, обувь исчезла, босые ноги скользили по камням, и все усилия пропадали даром. Где-то наверху грохнуло. Кто-то петардами балуется, пока я тут замерзаю насмерть? Раздался невнятный визгливый женский вопль, еще один, и снова грохнуло.

— Помогите! — прохрипела я, ломая ногти в попытке уцепиться за щели между камнями. Набрала воздуха побольше и сил и заорала: — Помогите! Я здесь!

— Людмила? — раздался сверху мужской голос. — Живая.

Волхов. Зашуршало, и через секунду он был рядом со мной. Встал на колени и уперся ладонями в гранитные плиты, за которые тщетно цеплялась.

— На спину мне, живо! Обхватите шею и держитесь крепче!

— Я… не знаю, смогу ли держаться, — честно призналась, неловко забираясь, однако, на него.

— Я тебе не смогу! Живо обняла меня крепко и страстно, как любимого! — рявкнул он, и я подчинилась.

Его тело подо мной напряглось и рвануло с места вверх по крутому, почти отвесному склону. В какой-то момент, уже перед самым парапетом, мне показалось, что не удержусь и сорвусь обратно в воду. Но я ошибалась. Майор перемахнул со мной на мостовую набережной и скомандовал:

— Отпускай, Люда!

Но черта с два я смогла расцепить окоченевшие вкрай руки. Мужчина сам разогнул мои деревянные пальцы, у меня хлынули слезы от режущей боли в них, и я рухнула на брусчатку — ноги не держали.

— Терпи! — приказал он и подхватил на руки. — У меня машина тут в двух шагах. Прижмись давай!

— Про…промокнешь… — проикала я.

— Делай что сказал! — добавил Егор строгости в голос.

Я снова послушалась, и он сорвался в бег, таща меня перед собой. Ветер тут наверху лютовал еще больше, как если бы мстил за что-то. Меня заколотило крупной дрожью, зубы лязгали так, что я то и дело прикусывала язык, но боли не ощущала, только вкус соли.

— Сейчас, — пробормотал майор, ставя меня на асфальт, чтобы достать из кармана брелок и разблокировать дверь. — Быстро внутрь!

Быстро у меня не вышло, но кое-как залезла на сиденье, а он уже сидел на водительском и завел двигатель.

— Согреем мигом, — Волхов наклонился так, что почти улегся мне на колени, и принялся рыться в бардачке. Выудил флягу, сел ровно, развернулся и скрутил крышку.

— Ротик открываем, Люда! — отдал новый приказ и властно обхватил мой затылок, одновременно поднося горлышко к губам.

С первого глотка я не почувствовала ничего, только с третьего стало казаться, что он мне чистый терпкий огонь льет в рот. Я дернулась, но Егор удержал, вынуждая еще глотать. Когда отпустил, я зашлась в кашле, а как продышалась, тепло стало стремительно расходиться по окоченевшему телу, а майор рулил по улицам.

Сиденье подо мной быстро нагрелось, горячий воздух дул в грудь и лицо, в голове поплыло и зашумело, но мокрая одежда все равно не позволяла согреться.

— М… мне нужно п… переодетьс-с-с-ся, — выдавила сквозь цокотание зубов.

— Нужно. Снимай давай все с себя, — коротко глянул мужчина на меня.

— Что?

— Что слышала. Сними мокрые тряпки, — он затормозил под светофором и резко развернулся, потянувшись за чем-то на заднее сидение. — Вот укроешься.

Он вернулся в нормальное положение, кинув на свое колено клетчатый плед.

— Ну же, шевелись, Люда, или воспаление легких схватишь, — поторопил он.

— Меня могут увидеть, — буркнула я, но принялась раздеваться. Стыдливость легко сдавала позиции перед холодом. Он взрослый мужчина, и что у меня есть такого, чего бы он еще не видел. Да и на окружающих и их мысли о моем обнажении наплевать, здоровье дороже. Главное, чтобы на телефон никто не снял, как я телесами сверкаю, а то это нынче запросто. Народ такой стал, что умирать будешь, а тебе скорую не вызовут до тех пор, пока вдоволь не наснимаются.

Конец ознакомительного фрагмента.