Одинокая лисица для мажора

Галина Чередий, 2022

Самодовольный мажор, существующий исключительно ради погони за собственными сиюминутными удовольствиями. Разочарование для родителей, слабовольный эгоист, плюющий на все и всех циник, – вот что видят в нем практически все окружающие. Дерзкая девчонка, нахалка, не желающая следовать чужим правилам и всегда выбирающая бежать от всего, что ее не устраивает. Капризная обуза – вот что, по ее мнению, усматривают в ней люди вокруг. Обуза, от которой она их предпочитает освобождать, не дожидаясь, когда это сделают за нее. Одна случайная встреча на дороге. Чужая ошибка, втянувшая их в опасный круговорот общих событий. Кем они выйдут из него? Все теми же или уже совсем иными, да и были ли они такими, какими казались себе и другим?

Глава 5

Рокси я звонить сам сто раз зарекался. И ездить с ней увидеться себе сразу же запретил, еще в камере полицейского участка, когда стало понятно, что меня на этот раз уже по-любому депортируют. Ибо себя любимого мне жаль. А каждый даже телефонный разговор с ней за это время — это та еще сессия мазохизма. Или, скорее уж, самоистязания, ведь не Рокси же выступала в этих контактах творцом боли. Но ее источником. А я боль не люблю. Любить не люблю, но за каким-то хером на нее раз за разом нарываюсь. Во всех смыслах. Вот, наверное, потому-то и поперся все же в тот загородный коттеджный поселок, где теперь живет моя подруга, предварительно выхватив очередную дистанционную п*здюлину от предка. Улечка меня вчера все же подставила, где-то светанувшись с этим своим идеальным возлюбленным, и сие дошло до ее папаши, а тот не замедлил капнуть и моему предку.

Дура, бля. Я ее как человека подвез до хаты любовника и сам, следуя условиям новой игры, поехал домой и провел унылый вечер в одиночестве, заливаясь пивом и дымя в потолок. Даже шлюх вызывать не стал. Я так-то ими в принципе брезговал всегда, но уровень брезгливости стремительно падал с возрастом. Как только ты начинаешь отчетливо понимать, что сам по себе не штучная редкой ценности цаца, а обычный ленивый пох*ист, каких вокруг как грязи, сразу начинаешь на окружающих смотреть по-другому. Шлюхи, да? А я кто? Они хоть ради того, чтобы себя прокормить, а я из чистой скуки и неспособности даже пожелать завести нормальные отношения. Короче, суть в том, что я торчал дома, а этим двум дебилам приспичило сходить к другу на днюху. Где их вместе и срисовали. А в итоге крайний я.

Остановившись перед воротами нужного дома, я помедлил. Сидел и смотрел перед собой, желая малодушненько всякой хрени. Чтобы Рокси поменялась, став страшной. Вес набрала сильно, запустила себя, черт знает, что угодно. Чтобы вот глянул на нее новую раз — и попустило меня. Чтобы больше не я справлялся день за днем с ее исчезновением из моей жизни, а она все вроде как испортила. Или как совсем уж из области фантастики — открывается калитка, и моя Рокси, точно такая, как была, выскакивает мне навстречу, повисает на шее и просит увезти ее отсюда, из этой медвежьей берлоги, куда позволила себя утащить.

Не сбылось ничего. Калитка действительно распахнулась, но появилась не Рокси, а мрачный Гризли. Сука, я подзабыл, или он за это время еще заматерел, хотя куда еще, бля, и так человек-гора. Уставился на меня неприветливо, сложив свои здоровенные ручищи на груди. Будто держал себя от потребности дать мне пинка, с ходу отправив в обратный путь. Мне даже похорошело от этого как-то. С одной стороны, что нервирует его мой приезд, вон как зенками всего ощупал оценивающе с ног до головы, причем не так уже, как раньше. Будто я таракан какой или прыщ назойливый на жопе. Хотелось польстить себе, что узрел он во мне типа угрозу, но это, конечно, хрень. А с другой — как-то потеплело на душе за подругу. И это она еще переживала чё-то там, что чувства поугасли и медведина ее поостыл? Да-да, прямо вижу по этому “убью на х*й, если что” взгляду, как он поостыл. Его, походу, как тогда, в самом начале, переклинило на ней, так клин тот пожизненным и стал.

— Смотрю, ты рад меня видеть, Камнев, — ухмыльнулся я, вылезая из тачки. — Красной дорожкой для дорогих гостей чисто по бедности не обзавелся?

— Я для этой цели зато зубозакатывательными машинками обзавелся, — буркнул он неприветливо, многозначительно глянув на свой громадный кулак. — Двумя. А тебе ветер странствий, как погляжу, был на пользу. На человека нормального становишься хоть немного похож. Подкачался вон и по морде больше словить не ссышь.

— А я никогда этого не ссал. — Я встал прямо перед ним, испытывающе уставившись в глаза. — Ну что, фейс-контроль, пропустишь с Рокси повидаться или теперь ты ссышь, что она на меня другими глазами посмотрит?

Он пренебрежительно ухмыльнулся и посторонился.

— За языком следи, не вздумай при моих детях матернуться.

Дети. Да. У моей Рокси и этого амбала теперь есть дети. Двое. Как их там? Она мне говорила по телефону. Я не запоминал. На кой? Ну не в состоянии я воспринимать подругу-оторву мамашей с парочкой висящих на ней спиногрызов. Не вяжется это в моей голове.

Оказалось, эти самые спиногрызы на ней не висели, они по ней ползали.

Камнев повел меня вокруг дома на задний двор. Там, среди молодых, явно недавно посаженных деревьев, было расстелено несколько одеял, на которых валялась куча игрушек, и посреди этого бедлама лежала на животе Рокси. Один из мелких потомков Гризли сидел на ее спине, терзая волосы, теперь лишенные прежнего черно-красного контраста, другого она распластала перед собой и делала нечто весьма странное. Заголив живот мелочи, она утыкалась в него лицом, сильно дуя в кожу и издавая крайне, я бы сказал, непристойные в нормальном обществе звуки, от которых оба карапуза заходились в смехе. Да и сама Рокси хохотала, ей-богу, как хорошенько дунувшая. Я пялился на это, честно пытаясь понять, в чем тут прикол и чего же так весело, потом покосился на Камнева и даже чуток подзавис. Остро заболело в груди почему-то не от взгляда на женщину, которую не видел столько времени, но не забывал ни на день. А от того, как выглядел мужик, который ее у меня отнял. Он пялился на происходящее на тех одеялах с абсо-бля-лютно счастливой тупой улыбкой во всю его мрачную харю и явно забыл о моем существовании в этот момент. Я не имел никакого значения, весь, сука, мир не имел никакого значения. Только женщина, его женщина, занимающаяся какой-то дурацкой херней с его же детьми. Я чуть не пошатнулся, будто мне под дых саданули с ноги. От осознания, что у меня-то так точно не будет никогда. Не дано подобное таким циничным мерзавцам и ленивым ниочемышам. Потому что за такое мужику побороться надо. Он в свое время боролся и еще как. Пер, не признавая никаких препятствий, отвоевывая Рокси у всего мира и у нее самой. А я был рядом с ней столько времени и не делал ни-че-го. Вот поэтому она теперь его, а я стою тут, никому никуда не вперся, навестить заехал. Краем глаза глянуть, как другим хорошо.

Был импульс развернуться и свалить к хренам, был. Но тут Рокси обернулась и нашла глазами своего Гризли. Первого его, конечно, а потом и меня.

— Длинный! — она ловко так перевернулась, ссаживая мелкого с себя, легко вскочила на ноги и пошла навстречу. Проходя мимо Камнева, скользнула ладошкой по его груди, от чего он резко вдохнул, и подмигнула. — Давай, папа-медведина, твоя очередь веселиться, — и только потом развела широко руки, обнимая меня.

Свободная, изрядно помявшаяся от валяний по одеялам белая футболка, черные штаны для йоги, растрепанные беспорядочно малявочными руками волосы, пирсинга всего как не бывало. А она, оказывается, блондинка. Точнее, светло-русая. А я и не знал никогда. И что улыбаться она может вот так, не знал.

— Роксана Миргородская и обнимашки, — проворчал я, осторожно обнимая ее в ответ. Естественно, под пристальным, практически убивающим взглядом ее мужа. И даже осознавая, что взбешу его, опустил лицо в ее волосы, вдыхая полной грудью разочарование и узнавание напополам. Рокс пахла и собой, знакомой, и уже совершенно иначе одновременно.

— Камнева я теперь. — Рассмеялась она. — И если бы кто-то не свалил так быстро из страны, то должен был бы стать свидетелем этого превращения в ЗАГСе.

Ее правда. Я улетел за неделю до их росписи. Хотя мог и остаться. Но не захотел. Тогда я все еще был уверен, что она совершает ошибку. То есть ради правды, я хотел быть в этом уверен. Но так-то понимал, что ничего подобного. Рокси причалила к нужному берегу, и ее мытарства по штормовым морям завершены. Чему сейчас получаю подтверждение.

Дальше все пошло… ну, странно опять же. Это чувство, когда ты встречаешь кого-то столь значимого, и он вроде бы точь-в-точь тот же, за исключением несущественных мелочей, но вообще другой. И разговор у нас пошел легко, никакой скованности, словно и не было ни этих месяцев, ни кучи событий, поменявших все. Это опять была моя Рокси. Моя, но то и дело искавшая взглядом огромного мужика, возившегося с детьми. Своего мужика и своих детей. И каждый раз что-то такое мелькало на ее лице… Шокирующая меня смесь счастья и тревоги. Как если бы она могла в любой момент запрокинуть голову и рассмеяться от счастья или же броситься к ним и вцепиться, не готовая отпускать ни за что.

Я рассказал ей все, у нас же не было раньше секретов, включая самые интимные. И про бои, и про то, что меня пнули из Англии за них, и про то, что мой отец затеял с этой свадьбой и соединением двух семейств. Я не боялся осуждения. Это Рокси.

— Хер… — она снова покосилась на своих. — Ерунда полнейшая с этой свадьбой. Не будет ее.

— Да уже все договорено, — безразлично пожал я плечами.

— Пф-ф-ф! — фыркнула она пренебрежительно. — Ни черта не выйдет. Я тебя знаю.

— Ну а вдруг выйдет? Хоть в чем-то я должен же состояться. Вон хоть в роли осеменяющей марионетки.

— Не, Антох, такие, как мы с тобой, в неволе не размножаются, — засмеялась она.

— Да? — я многозначительно зыркнул на Гризли.

— Это, дружище, не неволя. Это добрые руки. И они творят чудеса. Причем не важно, тебя в них принимают или ты ими кого-то окружаешь. Эффект одинаково мощный.

— Советуешь попробовать? — ухмыльнулся я.

— Такое не пробуют, это тебе не кулинарная экзотика. В это, что в ту реку — вошел, и все. Или плыви до того берега, или признавай, что не тянешь, и назад поворачивай.

— Или тони? — скривился я.

— Я тебе утону, Длинный! Выплывешь! Ты у нас выносливый и вон еще окреп. Главное, берег-то чтобы тот, что надо, был.

— Бл…лин, Рокси, кончай это словоблудие, — заржал уже полноценно. — Реки-берега-заплывы.

— И то верно. Пойдем, что ли, я тебя обедом отравлю.

Уезжал я через пару часов, ощущая себя окончательно растрепанным, заблудившимся к хренам. Все, что ныло и до того, обострилось еще больше. Ходишь-ходишь по холоду, существуешь в нем, привык, а тут раз — и тебя в тепло пустили. Причем в такое, о существовании которого ты не знал и, по сути, понять не можешь, почему оно есть. В чем оно? Как и откуда берется из простых слов, дурацких вещей, прикосновений. Короче, посидел ты, чуть пригрелся, так и не врубившись, в чем весь изюм, а уже обратно пора. В холод. И резко такой злостью накрыло. Такой, что нет сил ее внутри удержать. Выплеснуть надо такое, а то порвет. И тут как подарок свыше — какой-то долбо*б на начисто затонированной девятке подрезал меня. Да так, что еле среагировал. Я оскалился, уже зная, кто же станет мишенью для моей прущей наружу злости. А претендент на щедрую порцию п*здюлей еще и стремительно тормознул метрах в ста впереди. Правильно, чего оттягивать неизбежное.

Водила, оказавшийся коренастым золотозубым кавказцем, вывалился из колымаги и, походу, подкатывал в их обычной борзой манере к какой-то рыжей длинноногой телке в коротких джинсовых шортах и тяжелых шузах с металлическими носками. На первый взгляд ничего так, трахабельная, но мне сейчас не она была нужна. А боль, чужая и своя. Усмехнувшись предвкушающе, я выбрался из тачки и пошел к ним. Шел не за телкой, но чудны дела твои, господи, уже через две минуты отъезжал от остановки с рыжей нахалкой на пассажирском сиденьи. С охрененно съедобной во всех местах, при ближайшем рассмотрении, нахалкой, чей бесстыжий взгляд откровенно вещал мне, что разочарован я не буду. Как там у хиппи? “Make love not war “. *битесь вместо того, чтобы бить морды? Звучало не так, но главное же что по сути верно.