Перерождение

Галина Чередий, 2018

Кто такие оборотни? Этот вопрос не волновал Аврору до тех пор, пока она не вышла как-то вынести мусор на ночь глядя и не подверглась нападению кошмарной твари, выбравшей ее в качестве жертвы для совершенно особенного случая. Но монстр напрасно обманулся маленьким ростом и хрупким сложением девушки. Исполнять роль ягненка для заклания она категорически не согласна. Внимание! Героиня – язва. Герой – настоящий кобель. Прямо с хвостом. И между ними не искры – натуральный пожар! Содержит нецензурную брань.

Глава 20. Провокаторша

Риэр зло прищурился, сверля меня взглядом, и словно по обнаженным нервам омыло ощущением близости к непосредственной опасности, воплощением которой он являлся. Однако вместо страха это пробуждало некий почти нездоровый азарт, какого прежде никогда не испытывала, и я уставилась в ответ и провела ногтями вниз от его груди к животу, оставляя еле заметные красные полосы. Но только основание ладони наткнулось на уже повлажневшую, гладкую твердую плоть, как Риэр молниеносно схватил за запястье и вздернул его вверх, одновременно стремительно разворачивая нас и вжимая теперь меня в плитку, еще хранившую тепло его тела. Мстя ему за это, я оставила четыре новые отметины на другой стороне его торса, наслаждаясь конвульсивным сокращением рельефных мышц под моим нажимом и щекочущим прикосновением темных жестких волосков, но и вторая рука была схвачена, и теперь Риэр вздернул меня выше, так что кончики пальцев на ногах едва касались пола.

— С чего ты решила, что я вообще хочу с тобой играть, наглый ты пупс! — проворчал он, впрочем, теперь совсем не внушая мне опасений. Скорее, вдруг стало как-то горько и… смешно, что ли. Надо же, кобель, окучивающий, как я понимаю, целую толпу баб, пытается убедить меня, что счел недостойной своего высочайшего внимания! Вот только что же тогда он пялится так плотоядно на мою приподнявшуюся в таком положении грудь? И отчего этот взгляд ощущается откровенной бесстыдной лаской, от которой я начинаю задыхаться?

— О, нет? — нахально фыркнув, я изогнулась и, чуть подтянувшись, быстро обвила его бедра ногами, провокационно прижавшись к налитому кровью стволу, и тот отреагировал серией коротких, но мощных содроганий. — Я так и подумала, что это больше всего похоже на твердый отказ!

Риэр откинул голову, позволяя мне насладиться видом его нервно дернувшегося кадыка, протяжно выдохнул и пробормотал что-то невнятно-злое, и от этого в мое и так бесконтрольно разгорающееся возбуждение будто щедро плеснули чего-то взрывоопасного. Бедра дернулись сами собой, создавая влажное трение, призванное хоть немного облегчить это затянувшееся поджаривание заживо. Но стало только хуже, и я сдавленно зашипела и потерлась уже абсолютно осмысленно. Да наплевать, если кое-кто тут намерен изображать из себя нечто неживое, то пусть пеняет на себя, когда я эгоистично использую его тупо как предмет для собственного удовлетворения! Но подлый альфа решил лишить меня и этого. Навалившись так, что едва могла вдохнуть, он полностью лишил меня возможности ерзать на нем, хотя от давления его твердости и ритмичной пульсации прямо в самом чувствительном моем месте я чуть не рванула как граната.

— Соображаешь, на что нарываешься, пупс? — угрожающе прошептал Риэр мне на ухо, отпуская наконец руки. — Доведешь сейчас — и потом сама пощады просить будешь!

— Разве что для тебя! — огрызнулась, офигевая от собственной дерзости.

Господи, кто бы мне сказал, откуда все это вообще во мне взялось! Я, конечно, никогда не была прямо уж тихоней и целомудренной паинькой, но что бы самой на мужика бросаться, провоцировать, дразнить? Да я, собственно, никогда и не пробовала себя в роли инициатора секса, считая его занятием довольно приятным, но не тем, ради чего можно вести себя как маньячка какая-то или навязчивая прилипала. А вот сейчас такое чувство, что меня порвет и наизнанку вывернет, если долбаный Риэр не сделает уже хоть что-нибудь сам или не даст сделать мне.

— Знаешь, я игнорирую твои жалкие покусывания только потому, что знаю, как ты сейчас себя чувствуешь, и понимаю, что такое контролировать никак нельзя. — Опустив голову, Риэр неторопливо облизал шею от уха до ключицы и обратно, вызвав в глубине моего живота десятки разнившихся по своей силе тягучих судорог, вынудивших откинуть голову, подставляясь еще больше, и начать жадно хватать внезапно обжигавший воздух. — Первый раз пустить кровь — ни с чем не сравнимо. Заводит, лишает любых тормозов и контроля, заставляет почувствовать себя кем-то всемогущим. Такое не повторяется, пупс, хотя возбуждать не перестанет никогда.

Что за хрень он нес и сколько еще собирался доканывать меня этой гребаной неподвижностью? Ярость и вожделение уже достигли предела, о существовании которого я в принципе не подозревала, и мне настолько нужно стало освобождение, что я вполне была готова вырвать его зубами, если этот проклятущий альфа не даст мне его добровольно. Инстинкта самосохранения или понимания несоизмеримости наших сил в пределах досягаемости разума просто не осталось.

— Слушай, если ты из тех, кто так долго запрягает и любит перед сексом обстоятельно поболтать, то я могу смотаться на кухню выпить чайку и вернуться, когда ты закончишь с этой своей прелюдией! — сквозь зубы прорычала я, извиваясь всем телом в тщетной попытке получить хоть чуть необходимого движения, а потом, окончательно озлившись, цапнула Риэра за подбородок. Сильно. Жалкие покусывания, говоришь? Пустить кровь?

Реакция была мгновенной. Риэр издал какой-то нечеловечески-вибрирующий звук и резко крутнул бедрами, врываясь в меня безошибочным кратким движением. Никакой тебе помощи рук, как у моих прежних партнеров, и поиска идеального угла. Толчок — и он уже внутри, пусть совсем немного, но достаточно, чтобы вырвать у меня вскрик.

— Долбаный ты снайпер! — прохрипела, пытаясь опуститься и получить еще больше. Кажется, еще совсем немного, самую малость, и вот оно счастье, ослепительное и сносящее крышу, пусть и примитивное и кратковременное.

— Тише, Рори, мелкая ты кусачая засранка! — сипло прошептал альфа, впиваясь пальцами в мои бедра и снова лишая подвижности. Да сколько можно-то!

Мои зубы клацнули в миллиметре от лица успевшего отклониться Риэра. Ладно, понятно: дважды один и тот же маневр с этим мучителем не срабатывает.

— Спокойно, говорю, дикий ты мой пупс, — рассмеялся он, доводя меня до бешенства, и опустил на себя еще немного, опять заставляя громко всхлипнуть от ядерной смеси жгучего наслаждения и болезненной предельной наполненности. — Когда я трахаю женщину, она должна на утро млеть от удовольствия и вспоминать только его, а не охать и ходить в раскорячку. Прояви терпение — и будет тебе счастье, Рори.

Терпение? Какое может быть терпение, когда все тело уже трясет и сводит внутри и снаружи, когда пот ручьем, когда в глазах мутная пелена, когда вот-вот сердце выпрыгнет через рот и легкие взорвутся. Для удовольствия он трахает! Женщин. Кобелище самодовольный! Окончательно озверев, я полоснула сверху вниз по спине Риэра ногтями обеих рук и, добравшись до его напряженной, как деревяшка, задницы, вонзила их намеренно сильно.

— Ах ты ж зараза! — зарычал альфа и вогнал себя в мое тело таким мощным толчком до предела, словно просто не мог противиться этому. — Ну, сама напросилась! Ты у меня так выть будешь, что соседям завтра в глаза смотреть не сможешь!

— Много текс… — хотела опять съязвить я, но заткнулась на полуслове, задохнувшись.

И да, Риэр, конечно, был скотиной, хамом и кобелем, но кобелем высшей, мать ее, пробы. И обещания он свои исполнил. Заставил и кричать, и выть, и рыдать в изнеможении, и просить пощады. Знать не знала всю жизнь, что есть столько на моем теле чувствительных мест и до какой степени бесстыдства могу дойти за одну только ночь. И закончилось то сексуальное безумие, в которое он меня окунул с головой, только потому, что в какой-то момент я просто вырубилась, окончательно измотанная. И очнулась от того, что Риэр бесцеремонно тряс меня за плечо, требуя проснуться.

— Подъем, пупс! — бодро скомандовал он.

Надо же, ночью я была «Рори», «детка», «дикий котенок», «сладкая девочка» даже, а сейчас снова пупс?

— Ну, давай же проснись! — недовольно проворчал уже полностью одетый альфа. — У меня куча дел, и я не могу дожидаться, пока ты выспишься!

— Да в чем дело-то?! — скрипуче возмутилась я, потрогала слегка саднящее горло и села, осматриваясь в практически разгромленной нами спальне.

— Я обещал перед уходом поведать тебе основные правила выживания в твоем новом качестве, пупс. Поэтому пойди, не знаю там, умойся, холодный душ прими, кофе выпей, но только живее. Я расскажу все один раз и повторяться не собираюсь. Прослушаешь — пеняй на себя!