Неотвратимость

Геннадий Демарев

Предлагаемая повесть не имеет ничего общего с жанрами ужасов или мистики. Наверное, потому что рядовой человек живёт в такое время, когда становится ужасной сама реальная жизнь. Бывает в ней немало эпизодов, которые стоит отнести к понятиям рока, фатума, неотвратимости. Именно неотвратимость движет главной героиней, направляя её на заработки в Польшу. Оставив детей на попечение свекрови, она надеется заработать на чужбине средства для лечения сына. Автор со знанием дела рассказывает о перипетиях, ожидающих типичного выходца из бывшего Союза в Западной Европе. Незнание языка, законов, неравноценность нашего человека перед европейским законодательством в сравнении с местными гражданами – всё это способно привести к падению, инвалидности, психическим аномалиям. У главной героини, после всех перипетий, жизнь всё-таки нормализуется, да только существует НЕЧТО, которое исключает дальнейшую спокойную судьбу…

Если слишком долго смотреть в бездну, бездна начинает всматриваться в тебя.

Ф.Ницше

1

В эту ночь было необходимо выспаться, как никогда, но сон почему-то упрямо отказывался заключить её в свои ласковые объятия. С самого вечера Ирина вертелась в постели, словно малое дитя, пытаясь уснуть хотя бы на часок, но задремать удалось только под утро. Это состояние выдалось тревожным и напряжённым; оно ещё сильнее растревожило и истощило её. Наконец, на какой-то минуте, подчиняясь всевластному первобытному инстинкту, существо Ирины напряглось, словно струна, и замерло в ожидании чего-то неизвестного и страшного. А в следующий миг мирную тишину, царившую в доме, пронзил телефонный звонок. Всё ещё находясь в состоянии тяжёлой сонливости, женщина открыла глаза и неуверенной рукой нащупала примитивную «Nokia», которую недавно приобрела в комиссионном магазине.

— Я слушаю… — окликнулась она уставшим, хрипловатым голосом.

— Ира, ты уже проснулась? — послышался чей-то решительный, немного резковатый женский голос. — Через полчаса выходим!

Сонливость и усталость словно рукой сняло. Опрометью вскочив из тёплой постели, Ирина включила свет и, подчиняясь многолетней привычке, взглянула на настенные часы, которые, ничего не подозревая, невозмутимо стучали секундной стрелкой, как будто хотели сказать: «Не-едь, не-едь!»

Было четыре часа — как раз то время, когда человеку сильнее всего хочется спать. Какая сила, какой неодолимый фатум способен вытащить человека из собственного дома, чтобы швырнуть в вихрь неизвестности?..

Умыв на скорую руку лицо, Ирина одевалась быстро, как солдат, на ходу пытаясь припомнить, не забыла ли о чём-то важном. Но нет, всё находилось на месте — и сумка с вещами, и пакет с бутербродами, и документы. Стараясь не разбудить детей, сопевших в соседней комнате, она собралась, на миг задержавшись перед зеркалом ради того, чтобы привычными движениями подкрасить губы дешёвой помадой. Ох, уж те губы!

Измученная ежедневными обязанностями, она уже давно не обращает внимания на то, что они утратили былую упругость, а вокруг некогда выразительных серых глаз наметились предательские морщинки, придающие к её визуальному возрасту лишние лет пять. С некоторых пор жизнь пошла кувырком вместе с былыми надеждами, покоем и радостями.

Завершив сей привычный ритуал, женщина поднесла вещи к входной двери и тихонечко, на цыпочках приблизилась к детской комнате. «Деточки мои! — едва не плача, вскричало всё существо. — Как же я смогу вас оставить?» Она всматривалась в их личика, стараясь впитать в себя, запомнить даже самые незначительные их черты. В эту минуту, — наверное, почувствовав сквозь сон тревогу матери, — проснулась Василинка. Потирая глаза ручонками, она казалась сейчас какой-то особенно маленькой и беззащитной.

— Мама, ты уже уезжаешь? — словно очаровано прошептала девочка, приподнимаясь в кроватке.

— Да, милая моя, — не своим, а чужим, неестественно сдавленным голосом ответила мать, крепко обнимая ребёнка.

Невесть откуда в горле появился тяжёлый комок, который не позволял дышать. Хотелось расплакаться, махнуть рукой на идею с отъездом, слиться с этой крошечкой жизни в единое целое, чтобы никогда-никогда не расставаться.

— Так надо, доченька, — прошептала она, целуя её. — Очень надо… Но ведь тебе уже целых девять лет, потому ты должна понимать такие обстоятельства.

— Ты нас не бросаешь? — не отводя взгляда от маминых глаз, спросил ребёнок.

— Что ты! Как бы я сумела вас бросить?! — едва не плача, вздохнула Ирина. — Пройдёт всего несколько месяцев, и я снова буду с вами.

Скрипнула соседняя кровать — это проснулся двенадцатилетний Васенька. В своё время она умышленно одарила детей такими именами, — для того, чтобы в ласкательной форме они звучали одинаково — «Вася», «Василёк». В отличие от сестрёнки, паренёк не просил маму остаться, ведь понимал, что та отправляется в далёкую Польшу вовсе не из-за большой любви к путешествиям, а исключительно по причине хронического безденежья.

— Всё будет хорошо, мама, — уверил он, обнимая её. — Ты не волнуйся, будь спокойна.

Наконец, послышался неопределённый звук со стороны входной двери, означающий появление свекрови. Для Ирины свекровь, а для детей — какая-никакая бабушка. Невзирая на свой преклонный возраст, эта женщина всё ещё выглядела проворной и полной энергии.

— Там Вера дожидается, — не утруждаясь приветствиями, произнесла она. — Пора… коль уж решила ехать.

— Да, да… — растерянно ответила невестка. — Бога ради, мама, следите за мальчиком. Ведь знаете же, что у него больная почка…

— Не беспокойся, мне всё известно, — отмахнулась старуха. — Ступай уже, не то, чего доброго, опоздаете.

Ещё один прилив прощания с детьми, ещё один вздох, ещё один взгляд, исполненный невыразимой тоски. Наконец, её рука подняла увесистую сумку, которая показалась слишком тяжёлой, словно кто-то, стремясь сыграть плохую шутку, наполнил её кирпичами. Уже выйдя на улицу, Ирина не удержалась и оглянулась, несмотря на то, что по опыту знала, что так делать нельзя. Даже детские сказочки, к которым она питала пристрастие до сих пор, подтверждали это правило. Например, шёл себе герой к какой-то цели, шёл, но оглянулся — и всё, надежды на будущее приказали долго жить. Да и Орфея боги предостерегали, чтоб не оглядывался, когда будет забирать свою Эвридику из подземного царства…

Та последняя картина, выхваченная взглядом из-под призрачного света сквозь тяжёлый сумрак осенней утренней слякоти, не оставит её сознание ни на минуту: дети, прижавшись к бабке, стояли на крыльце старого дома и смотрели вслед матери глазами, наполненными невыразимой тоской…