Мистер Блох, или Благое безумие

Геннадий Деринг

Кто он, «мистер Блох»? Резидент спецслужб? Мутант-гуманоид? Посланец потусторонних сил? Или авантюрист, обладавший секретами духовного воздействия на человеческую психику? Этого так и не удалось установить ни политикам, ни учёным, ни силовикам республики Рутиния, хотя «мистер Блох», проникнув в руководящие сферы, СМИ и, наконец, в святая святых – в Семейный Совет Безопасности, действовал средь бела дня, грубо нарушая исторически выверенное, неуклонное поступательное движение суверенной державы.

ВЕЩИЙ СОН

Всенародно избранному президенту Рутинии, гаранту конституции, Главнокомандую-щему Вооруженными силами, Председателю Семейного Совета Безопасности, другу Билла и Жака, названному брату Мишеля и Слободана Рурику Хероновичу Дубовику рассказали историки, что Пётр Великий имел обыкновение ежедневно, несмотря на тяготы Северной войны и бесплодные переговоры с тупым султаном Мустафой Вторым, употреблять за обеденной трапезой совокупно с Лефортом, Гордоном, канальей Меньшиковым и солдафоном Шереметевым пару-другую бокалов отборного лафита.

Эту полезную привычку Дубовик уточнил. Его отец Херон Вавилович Дубовик, механик, изобретатель вечного двигателя, о чём будет рассказано ниже, «Шато Лафит» откровенно презирал и всю жизнь заряжался исключительно свекольным первачом собственной выгонки, называемым по-русски «Бурячихой», а по-английски — «Turned-up eye» («Вырви глаз»). В отличие от «Лафита», «Бурячиха» не требовала подогрева, ибо изначально имела градус открытого огня. Много Дубовик перепробовал спиртсодержащих напитков, особенно став президентом, но ни один напиток не шёл в сравнение с отцовским по крепости и вызываемым эффектам. Испробовав папашиного абсента, все эти Шереметевы и Меньшиковы немедленно бы повалились под стол во главе с императором. О Гордонах и Лефортах нечего и говорить, их бы и в щели не нашли, а не то чтобы что…

х

На другой день после распространения первых слухов о м-ре Блохе, в обед Рурик Херонович принял обычную норму 70-градусной «Бурячихи» и, отобедав, лёг почивать на диван, точнее — в специальный президентский диван, о котором уже упоминалось, представлявший собой как бы громадную плетёную корзину. В своей Корзине (во всех документах эта мебель писалась с прописной буквы) Дубовик всегда спал безмятежно, как спал когда-то в детстве в настоящей ивовой плетюхе вместе с любимым котёнком Трофимом. Вообще, всю жизнь он спал хорошо. Сон немного нарушился в институтские годы, но он нашёл средство быстро засыпать: читал на ночь учебник по физике и неизменно отключался на параграфе «Понятие шестимерного пространства». Президенство, особенно поначалу, тоже тормозило засыпание: в голову лезла разная демократическая бяка, но он оборонялся от навязчивых мыслей «Бурячихой», и находил, что это лучшее средство против любой демократии.

Для недопущения инсомнии (нарушений сна) и поддержания иллюзии ивовой плетюхи, главврач ЦКБ академик Пичугин подкладывал Дубовику в постель клубок, которым Дубовик перед сном играл, представляя его себе котькой Трофимкой. На непредвиденный случай в Корзине всегда дежурила полулитровая ёмкость «Бурячихи» с резиновой соской. В качестве ортопедической подушки использовался известный всему миру чемоданчик с красной кнопкой и маркировкой «А». Иногда Дубовику показывали во сне какую-нибудь несуразицу, но едва очнувшись, он благополучно её забывал.

И на этот раз Дубовик кочумарил крепко, можно сказать мёртво, как пеньку продавши, что называется. Но на этот раз приснилась Дубовику такая откровенная ахинея-галиматья, что он запомнил её во всех подробностях.

Явилась будто бы к нему в Корзину как бы какая-то тварь, короче, кикимора наподобие гномика или, как выражается молодёжь, тролль, ростом с небольшую куколку, но ничем не отличную от нормального человека: на головке — цилиндрик, в одной ручке — тросточка, в другой — объёмистый сидорок. И эта козявка, сложив свои пожитки в ногах у Дубовика, прыжками напоминавшая блоху, поливала его из хрустального лафитника бальзамирующим раствором — смолой с каким-то воняльным маслом — и, обнаглев, примеряла ему на лицо гипсовую маску. Нахально скача по всенародно избранному телу, тролль приговаривал: «Страхов много, а смерть одна» и «Смерти и блохе не избыть».

Болтая, тварь разматывала «Трофима» и опутывала Дубовика с головы до ног толстыми нитками, слой за слоем. Опутав, плескала бальзамом. В результате президент, Предсемсовбеза и Главнокомандующий Вооружёнными силами должен был превратиться в куколку, чтобы, как уверял пройдоха-гном, в дальнейшей жизни, в результате плебисцита насекомых, претвориться в бабочку и, начав по законам реинкарнации новую жизнь, опылять цветы.

Разумеется, Рурик Херонович возмутился наглым поведением тролля: «Ты что меня хоронишь, леший?! Я, слава богу, жив. А вот ты сам-то, пупс, живой ли? Или только придуриваешься?». На что пупс вежливо возразил:

— Позвольте представиться: мистер Блох, Христиан Октавианович, международный эксперт по вопросам жизни и смерти. Что я могу ответить на ваш вопрос? Когда-нибудь всех нас объединит общее небытие. В разное время это коснётся каждого. Лично вы, Рурик Херонович, лимит свой исчерпали: подурачились, подиволюдничали, винца с хлебцем попили, сколько уже можно? Да вы не волнуйтесь. Сказано: смерть, не имеет к нам никакого отношения, когда мы есть, а когда смерть наступает, то нас уже нет. Назначьте преемника — и дело с концом.

Дубовик опешил. Однако собрался с мыслями:

— Слушай, кикимора международная, что значит, «всех нас объединит»? Кого с кем? Я всё же страной управляю, указы издаю, законы подписываю. А ты кто такой? Блоха! Банник-овинник! Преемника ему назначь!!! Тоже сказанёт, как в бочку это самое… — Дубовик удержался от грубости. — Старобабского что ли преемником назначить?

— Можно и Старобабского, — как будто ждал этих слов, быстро подтвердил «эксперт». Через три месяца выборы, народ решит, кого куда девать…

Дубовик даже закашлялся во сне:

— Народ? Решит куда меня девать?!

— По коронкам будут сличать. У кого американские — тот чужой, того на Новодевичье. А у кого отечественные коронки, того упокоят на Красной площади, как героя, погибшего за идеалы…

— Гы-гы! А у меня какие коронки?

— У вас американские. Вас на Новодевичье отнесут.

Что характерно, Дубовик вполне себя контролировал. Даже спящий, он не забывал о случающейся с мужиками белочке, когда по локтям бегают зелёные чертенята. Надо будет посоветоваться, планировал он во сне, с лепилой, академиком Пичугиным.

Блоха успокоила:

— Подумаем, что с вами делать, дорогой Рурик Херонович. Вы у нас — клиент специфический. Rara аvis. Редкая птица. Может быть, зубик мудрости полечим вам для начала… С вышестоящими посоветуюсь.

Дубовик обиделся всерьёз:

— Какой зубик? С какими ещё вышестоящими? Я здесь вышестоящий. Черть знает что, бёныть!

С этими своими справедливыми словами Дубовик очнулся.

— Ишь, какая загогулина! Черти — понятно. А блохи к чему на что? — бормотал, приходя в себя, Дубовик.