Сборник романов и повестей

Геннадий Леонидович Копытов

«…Так и мы, когда любим, то не перестаем задавать себе вопросы: честно ли это или нечестно, умно ли это или глупо, к чему поведет эта любовь и так далее. Хорошо это или нет, я не знаю, но что это мешает, не удовлетворяет, раздражает – это я знаю…» Чехов А. П. Книга содержит нецензурную брань.

1

Январь-февраль 1942 года. Лесной аэродром Ржавец в лесу под Калугой, полевые аэродромы — Грабцево и Перемышль… Тяжелый бомбардировщик ТБ-3 казался огромным, неуклюжим и странным. Широкие плоскости крыльев дрожали, когда самолет разворачивался на взлетной полосе и низко подсвеченный режущим леденящим светом, садящегося в заснеженный ельник солнца, подруливал к третьему батальону, стоящему повзводно. Тридцать девять метров размах крыльев — летающая ярмарка! Появилось сомнение, что он вообще способен летать!

Капитан Суржиков Михаил Иосифович остро припомнил неудобные тренировочные прыжки с ТБ-3 в позапрошлом году. Его бойцы выползали из тесных лючков на плоскости крыльев, справа и слева от фюзеляжа, а он, будучи тогда комроты, зависал сверху над ними, на самом гребне. Выпускающий комбат руководил процессом выброски, выставляясь налету наполовину туловища из носовой пулемётной турели. Самым отвратительным было десантирование из боковых фюзеляжных турельных лючков. Туда набивали бойцов похудее, чтобы легче было протискиваться в узкие проемы. Проталкиваясь через их тесноту всегда к горлу подкатывало удушье. После взлета и выхода на плоскости, до момента сваливания с крыла, их еще минут десять трепал жестокий ветер на скорости 200 км в час, пока все выбрались и расположились на плоскостях и корпусе бомбардировщика.

Тогда был октябрь, внизу на аэродроме было +8, а на высоте 1000 метров, под шквальной струёй, морозило до минус десяти! Ледяной ветер жег лицо, вышибал безостановочные слезы, было тяжело дышать… Сейчас он опешил и расстроился, что придётся в такой холод собачий (минус тридцать пять, это без учета ветрового напора) мотаться на плоскостях в ожидании десантирования! Бойцы могут обморозиться… Но приказ есть приказ. Будем с ТБ-3 прыгать…

Но «ТэБеха» прокатилась дальше по полосе. И там обслуга принялась плотно набивать его нутро десантными мешками с оружием, подвешивать под корпус два противотанковых орудия калибром 45 мм… На просеке ровными грядками лежали парашюты «Ирвин"и ПД7. Десантники 8 бригады 4 парашютно-десантного корпуса готовились к погрузке на десантирование в немецкий тыл. Два батальона — 452 бойца.

— Надеть парашюты, подогнать ножные и грудные обхваты! — командует комбат. Десантники в белых маскхалатах накидывают на себя по два купола. На спину основной, спереди запасный. Под подвесные ремни основного парашюта пристраивают автоматы ППШ или ППД. На некоторых бойцах короткие карабины Мосина с оптическими прицелами и без них. Оружие стволами вниз, плотнее к бедру.

На заснеженную площадку, один за одним стали приземляться ПС-84 (ЛИ-2). В войсках их упорно называли «Дугласами». Двеннадцать бортов. Это были машины гражданской авиации срочно снятые на нужды фронтовой операции. Капитан, вытолкнув морозный дым, кричит:

— На погрузку, в колонну по два марш! И двухрядная змея потекла из леса на поле к останавливающимся и разворачивающимся крылатым машинам.

Вдруг заработали зенитки прикрытия и две счетверки «Максимов» на шкворенных установках с разных точек. — Воздууух!!!… Какая жуткая мерзкая команда, хуже неё только миномётный обстрел и выход из-под артиллерийской вилки! Десантники бегут к лесу. С запада низко из-за леса заходят две пары «Хенкель — 111» и «Юнкерс-88» и сеют черные, крутящиеся черточки бомб, будто гадят злобные железные птицы. Достигая земли эти палочки дергаются и вспухают грязно-белыми пучками разрывов. Взрывы пересекают, запоздало начавшие разбегаться к лесу, самолеты.

Один вдруг подрыгивает вверх, словно попытался взлететь прыжком, тут же валится косо вниз винтами, шасси при падении ломаются, фюзеляж продолжает, криво вращаясь, скользить по снегу, а плоскость крыла с красной звездой, замедленно летит кувыркаясь вверх, как белый тетрадный плохо склеенный самолетик…

— По самолетам противника, огонь! Сквозь гром взрывов и стрельбы орет капитан. Видит, как его десантники дружно перестают бежать, кидаются в снег на окраине леса и лежа на спине, открывают огонь в небо. Самолеты с черными крестами улетают, к сожалению, без потерь.

На белом поле полыхают две машины ПС-84, и ТБ-3. Черный коптящий дым от них низко стелется над землёй, прижимаемый начавшейся метелью… Машины тушат. Из «Дугласа» летчики успели выпрыгнуть, и бессмысленно смотрят, как шустрый легкий танк Т-37 сталкивает их обгоревший, разорванный аэроплан, с почернелой и проплавленной земли, в овраг…

Комбриг генерал-майор Левашов принимает решение продолжить погрузку десанта в оставшиеся машины. И батальон не полным составом загружается и самолеты один за одним взлетают в темнеющее небо. Также идет погрузка и отправка посадочного десанта второй волны с аэродромов Домодедово и Люберцы. Их должны десантировать в 35 км от линии фронта в районе деревень: Озеречня, Комово, Андросово.

У первых двух батальонов задача самая сложная-захватить плацдарм, просто большую площадку с ровным полем, подготовить её в инженерном отношении, то есть создать полевой аэродром, и встретить десант второй волны, который высаживается посадочным способом. Удержаться до их прибытия…

Капитан смотрит в иллюминатор. Внизу ничего не видно. Ровно гудят двигатели, где-то, далеко на горизонте бледно розовеет остывающая заря. Обшивка внутри ледяная, голыми руками не дотронешься!… Будто летит Михаил домой из Бессарабии, после её освобождения, в Москву. Лейтенантом… В отпуск.

Закрыть глаза и ничего будто нет. Ни 25 бойцов в белых маскхалатах с такими же побелевшими лицами, обтянутыми ушанками, ни нервных летунов… Цветущие яблоневые и вишневые бескрайние сады…

Самолёт дернуло, накренило, бойцы повалились с лавочек в проход. Хлопки за бортом, яркие вспышки, как молнии, что-то застучало по крыльями справа… Линия фронта. Их засекла немецкая ПВО и обстреливает несколько минут, пока пролетали в зоне досягаемости немецких зенитных орудий. Все напряженно ждали налета фашистских истребителей…

С каждым хлопком за бортом у капитана ёкает внутри, непроизвольно напрягаются мышцы пресса, но предательски расслабляется нутро. «Не обделаться бы,«дергается капитан: «если меня так припекает, а я тетерев шуганый и стрелянный, то каково этим мальчишкам? Которые летом школу закончили, а месяц назад еще в клубы деревенские бегали, девочек на трезвую пригласить на танцы стеснялись. А потом успели только раз крепко, по взрослому, зацеловать в губы свою деревенскую красавицу, потискать её грудь большую и нежную, около её калитки, и она не оттолкнула сегодня его руки… И всё, вот она уже бежит за строем грустных мальчишек, ищет, что он обернётся, и ей жутко, что может свидеться уже не придется! А он не смотрит, боится, что эта девочка, ставшая такой близкой, вдруг увидит его слезы…»

Но пронесло, видимо помог ложный десант из брёвен на парашютах севернее Вязьмы, отвлек на себя авиацию противника. Внизу треугольник из костров, капитан вопросительно кивает пилотам, те смотрят в полетную карту, переговариваются, машут отрицательно. — Не то место. Ложные костры! Неделю назад две группы нашей разведки скинули на такие площадки. Обе группы были уничтожены фашистами. Кто-то сдал им наши условные посадочные знаки…

После этого система сигнальных ночных огней сильно усложнилась. Это были сложные, заранее оговоренные фигуры. В это раз была буква «Г» из семи костров. Через какое-то время команда, зум и красная моргающая лампа.

Суржиков прошел по салону, проверил пристегнутые к тросу карабины.

— Приготовиться к прыжку! Капитан прощелкнул свой карабин рядом с коушем натяжки троса, открывает дверь — ледяной ветер рвет и замораживает его лицо, руки, даже сквозь рукавицы, а через секунду уже перестаёт чувствовать тело. Язык с трудом ворочается. Тело немеет. Бойцы встают, нервный озев, смех, матюки. Мальчишки. Такие напряженно-сосредоточенные простые русские лица. Вот у этого лицо все в веснушками, а у этого нос вздернут, а губы бледные сжаты. Кто они? Вчерашние студенты, школьники, трактористы, пацаны со двора.

Подходят к обрезу двери, его рука на плече бойца, хлопок по спине: — Пошёл, пошёл, пошёл…

Бойцы вереницей проваливаются в чёрный мрак за дверью, как будто в ад. Их сразу сносит влево ледяной шторм потока. «Кэп» проверил встёжку своего карабина, дернул за фал, тросик пружинисто скакнул вниз-вверх, и крепко прихватив края дверного проема, рванулся вперед, в чёрный ледяной поток за бортом…