Господа офицеры. (Из армейского юмора)

Геннадий Мурзин

Российская действительность уникальна, как и своеобразны армейское офицерство, юмор профессиональных служивых людей, их ирония и сарказм. Всего этого предостаточно в коротких рассказах Геннадия Ивановича Мурзина, собранных автором в книгу под названием «Господа офицеры». Юмор, понятно, специфичен, так как он армейский, по-мужски дерзкий и прямой.

Реформатор

Главный армейский генерал, обуянный реформаторским зудом, сидит на новом месте и ёрзает, ёрзает. Что-то ему покоя не дает. Сидит и думает. Над чем? Ну, например, над вопросом, чем бы этаким заняться, чтобы народ подивить. Ага, идея! И в духе времени.

Приказывает созвать к нему всех младших генералов. Стоят младшие генералы, трусовато поглядывают на гневом полыхающее лицо главного армейского генерала, животики утягивают и думают: «Не избежать, кажись, пиздулей». Короче, ждут своего, положенного по армейскому статусу.

А главный армейский генерал, тем временем, топнув ногой, начинает речь.

— Вы, — кричит, — вконец обрюхатились на казенных-то харчах! В мундиры, — кричит, — уже не влазите! Ну, — грозит кулаком, — покажу вам, научу справному несению службы родимому отечеству!

Младшие генералы стоят смирнёхонько — и ни гу-гу: привычные к разносам, знают, как в таких моментах себя вести. Высунешься — запросто получишь по сусалам.

Шеф же, окончательно войдя в раж, продолжает речь.

— Поглядите, — кричит, — в окно, что на дворе-то?!

Один из смельчаков, из придворных, видать, решился на ответ.

— На дворе, товарищ главный армейский генерал, солнце, тепло, сухо — благодать.

— Благодать, тупица ты этакий? Я те покажу благодать… Запомнишь на всю оставшуюся жизнь!

— Виноват, товарищ…

Товарищ обрывает по-товарищески:

— Закрой хайло, когда старший по званию говорит!

— Слушаюсь!

— То-то же! На дворе, безмозглые твари, не семнадцатый век, а, учтите, двадцать первый. А в армии что, толстопузые вы мои? — Не дождавшись реакции, сам же и отвечает. — В армии — дремучая старина, — младшие генералы переглядываются, понять ничего не могут, куда клонит шеф, на что намекает. — Вот, допустим, солдатские обмотки…

Кто-то (из тех, что поближе к выходу) тихо бурчит:

— Не обмотки, а портянки…

— Разговорчики в строю! — обрывает шеф поползновения в сторону демократии, однако поправляется. — Портянки в наше время для солдатика — это все равно, что лапти для суворовской армии, — младшие генералы согласно кивают и одобрительно гудят. — Приказываю: отныне солдат должен носить носки.

И уходит в войска соответствующая директива. Шла она, шла, в конце концов, достигла солдатика, получившего, вместо портянок, носки. Крутит их солдатик перед собой, разглядывая, хмыкает.

— Побегаю, — рассуждает он, — денек по плацу и что будет? Ремок! А после? — солдатик чешет затылок. — Разве что босиком… Для армейского бюджета, — практично считает он, — какая экономия! И сапоги целы, и носки чисты. Чего с ногами случится? Для их же пользы… Древние люди тыщи вёрст босыми хаживали и ничего… — оптимистично заканчивает служивый свой монолог.

…И завершился долгий век русской портянки. Помянем ее!