Надо жить умеючи. Архетипы нового века

Геннадий Мурзин

Три архетипа, созданные автором, положены в основу этой книги. С одной стороны, главные герои разные, а с другой стороны, если внимательно и непредвзято приглядеться, у них немало общего. Каждый из них избрал один принцип: надо жить умеючи. Избрав, твердо его придерживаются. Тот же столичный градоначальник, решивший поспорить с природой. Или, скажем, хозяин губернии, чуть не ставший президентом Уральской республики. И, наконец, могущественный чиновник, перемудривший самого себя.

Счастливая семейка

1. Мужичок в кепке

Итак, вот она, та самая счастливая из самых счастливых семеек. В ней, то есть в счастливейшей семейке, — трое сознательных членов.

Во-первых, главарь клана, мужичок в кепке; мал росточком (впрочем. его ныне живущие покровители не выше), однако шустрый до ужаса, живчик этакий; правда (прошу пардону за постоянные оговорки), еще каких-то четверть века назад о нем никто и слыхом ни слыхивал. Да, был никем, средним инженеришком на одном из столичных заводов, однако стал… И это куда важнее. Видимо, боролся по-настоящему, чтобы из одного класса перейти в другой. И перешел. Время тогда благоприятствовало таким: бури бушевали в стране и выживали лишь самые счастливые.

Поначалу мужичок в кепке держался в тени, осторожничая, присматривался к окружающей обстановке. Не пацан, чтобы горячиться. а под пятьдесят уже тогда было. Соображать должен был, взвешивать все «за» и все «против». Сообразив, наконец, вступил в игру. Весьма хорошо, профессионально повел свою партию. Прежде всего, удачные ставки сделал, поставив на ту лошадку, на которую тогда следовало. Лошадка, после упрямой и потливой гонки, оставив позади всех конкурентов, у которых были куда большие преимущества, пришла первой. Значит? Приз — в кармане у игрока, то есть у того самого мужичка в кепке. На него обратили внимание: мал, дескать, да удал.

Тот, который в результате отчаянной борьбы за выживание, за личное и общественное счастье, тогда оказался на Олимпе, глядя сверху вниз (русским богатырем он смотрелся, если не Ильей Муромцем, то Алешей Поповичем точно), похлопав покровительственно мужичка в кепке могучей дланью по плечу, приблизил к себе. Ну, а тот, то есть мужичок в кепке, не будь дураком, смекнув, что и почем, принялся за верную службу. А богатырь? Смотрит на служивого и нарадоваться не может: таких-то преданных слуг у него, на которых можно опереться, — раз, два и обчелся.

А мужичок в кепке того больше старается. На площадях, при скоплении народа столичного орет здравицы, бывало, так, что из одного неприличного места, кажется, росток подается. Про таких при царях-императорах говорили: без лести предан. Ну, а преданность нуждается в поощрениях.

Богатырь, надобно заметить, душой щедр был и своих людей обласкивал, в том числе и мужичка в кепке. Так что вскоре он стал на глазах полнеть и розоветь. А это о чем свидетельствовало? О том, что мужичок в кепке, похоже, зажил лучше прежнего, счастливее.

Не прошло и года, как мужичок в кепке стал уже столичным градоначальником. Предшественник-то был, конечно, прожженным демократом и либералом (Павлов его фамилия), но управленцем оказался ни к черту, точнее, ни Богу свечка, ни Черту кочерга. И что? Ушли его.

Новенький градоначальник, засучив рукава, принялся за вверенное народом дело. И не зазнался: по-прежнему славил почем зря главного государственного правителя, то есть того самого русского богатыря, похожего на Алешу Поповича.

Но… До поры, до времени. Будучи в ином статусе, вновь стал присматриваться к внутренней государственной кухне, к закулисью, значит. И не мог не сообразить, что в окружении покровителя его не всё ладно. Да и сам покровитель, несмотря на внушительную по-прежнему внешность, стал сдавать, побаливать, терять былое могущество и мощь богатырскую. Хуже того, стал заговаривать, что ему пора уйти на покой. Этого делать он не должен был. Главный государственный правитель должен был сначала всех скрутить в бараний рог, чтобы окружение даже помыслить о чем-то худом боялось, а тут же… Телевидение, пресса полощут почем зря, а он — хоть бы ухом повел в их сторону. Будто так и надо, так и должно быть в новой исторической обстановке.

Не лучше и ближний круг. Все стали плести интриги, толкаясь локтями, затеяли возню за место под солнцем. Иные вынашивали мысли взлететь на Олимп, спихнув ослабевшего правителя.

Мужичок в кепке, глядя на возню, понял: его лошадка, на которую он ставил и выигрывал, выдохлась и плетется еле-еле. Что делать? Одно: чтобы не оказаться в проигрыше, надо менять игру. И он начинает публично пофыркивать на своего вчерашнего покровителя; вместо прежних хвалебных од и здравиц, полилась из его уст хула. И такая, что… С подачи мужичка в кепке заговорили о том, что семья правителя погрязла в коррупции, что жиреет до неприличных размеров. Конечно, никаких конкретных фактов не было (во всяком случае, в вездесущем списке журнала «Форбс» среди самых богатых россиян ни одной фамилии членов этой семьи не значилось), но… Главное облить помоями, а пусть-ка они отмоются потом. К тому же у русских есть поговорка: дыма без огня не бывает.

Этот правитель, оболганный своими же соратниками, ушел в отставку. Уходя, попросил у народа прощения, если что-то сделал не так.

Его место занял другой, но с благословения уходящего. Более того, уходящий создал приходящему решим наибольшего благоприятствования, стало быть, укрепиться на вершине властной пирамиды последнему было проще пареной репы.

Пришедший, оглядевшись и оправившись от свалившегося нежданно-негаданно счастья, поманил пальчиком мужичка в кепке и шепнул на ушко:

— Помню… Хвалю… Молодчина…

Мужичок в кепке, ухмыльнувшись, сделал вид, что не понимает нового правителя, и заскромничал:

— Так это… Ну… Рад стараться, конечно, но… Не за что… Пока не заслужил…

Новый правитель, чуть-чуть сердясь, прервал:

— Не валяй Ваньку! Кто, как не ты, первым повернул паруса своей шхуны, изменил курс, выбрав самый правильный?

Мужичок в кепке понял сплошные аллегории, но, опустив махонькие глазки и продолжая скромничать, заметил:

— Не только я… Были и другие.

— Верно, были, но ты, как шкипер, оказался проворнее и ловчее всех; сразу разнюхал, где и с кем тебе будет счастливее, штурвал крутанул смело и в нужную сторону.

— Знаете ли…

Новый правитель прервал: он не любитель слушать чужие разглагольствования, он любит, чтобы другие внимали ему.

— Ловок, ничего не скажешь, ловок… Видел, как твои меткие хуки справа и хуки слева чувствительно бьют по старому правителю, бьют по самому больному его месту.

— Не хотел… Как-то само собой получалось…

— Не оправдывайся… Не стоит, ибо одобряю и приветствую… За что ценю… Я и сам с отвращением смотрел на происходившее в той «семье»…

— Но…

— Да, молчал… Тактику такую выбрал… Дал возможность таким, как ты, высказаться, самоопределиться… Мне надо было понять, с кем ты, товарищ, и на чьей платформе стоишь.

— И… поняли? — зондируя почву, осторожно спросил мужичок в кепке.

— Из наших ты…

— То есть… Ну…

— Ты, как и я, на дух не переносишь дерьмократов и либералов.

— Да я бы… Да если бы… Всех их, как клопов, передавил!

По скукоженному лицу нового правителя пронеслась молнией ядовитая ухмылка.

— Придет время — всех, по одному перещелкаю.

Услышав этакое откровение из уст нового правителя, мужичок в кепке возрадовался и почувствовал себя счастливее прежнего. Потому что понял, что птицу удачи, именуемую еще фортуной, он вновь крепко держит в своих руках. Поверил, но боялся, что все это всего лишь сон, а не реальность. Вот это напрасно: новый правитель явно стал демонстрировать и с первых же шагов суровую реальность. Окончательно уверовав, что дело имеет не с мистификацией, мужичок в кепке развернулся во всю ширь своей широкой натуры. Ему в этом никто не мешал, да и если бы посмел кто с ним бодаться, получил бы по рогам — со стороны нового правителя-единомышленника, который привык в доску своих не сдавать, чего бы ему это ни стоило. За ценой не стоял, не стоит и стоять не будет. И это вызвало у мужичка в кепке особенное почтение, можно сказать, даже преклонение, ибо сам был таким.

Конец ознакомительного фрагмента.