Заметки о неспортивном поведении. И не только о спорте

Георгий Зобач

Книга от человека, который больше полувека отдал спорту. Повести и рассказы из спортивной и околоспортивной жизни. 70-е, 80-е и 90-е прошлого века – они все дальше отодвигаются от нас, забываются. Давайте-ка вспомним вместе, как мы жили в те времена…Многие произведения уже печатались: «Крестоносцы», «Отец, тренер, зверь», «Суворовец», «Сын офицера» и другие в первой, второй, третьей и четвертой книгах «Заметки о неспортивном поведении». Произведение для широкого круга читателей.

Как отец из семьи уходил

В этот день я задержался в школе после уроков, потому что в три часа надо было на секцию по легкой атлетике, которую вел наш учитель физкультуры Виталий Павлович. И домой пришел в шестом часу. Родители были уже дома.

Отец в комнате складывал вещи в большой чемодан. Этот чемодан я помню еще с малых лет. Иногда мы с сестрой туда забирались, играя в прятки. Из Норильска, набитый посудой, с полотенцами, шторами и другими тряпками, он приехал в поселок в контейнере со многими вещами, телевизором «Заря» в металлическом корпусе, радиоприемником «Звезда 54» и другими, с которыми родители не хотели расставаться

— Опять генеральная уборка перед праздниками?

— Нет! Ухожу, все, достала меня твоя мать. Не дает спокойно после работы полежать!

Я уселся на диван. Достал из портфеля какой-то учебник, открыл его и может даже он был передо мной вверх ногами, я ничего не понимал. Конечно среди моих одноклассников и друзей были неполные семьи, и что такое развод, я знал. Но я не видел, чтобы мои родители ругались, как некоторые семьи, живущие в нашем доме или соседних домах. И если бы кто-нибудь в этот момент со мной заговорил бы, слезы, наверное, покатились бы по щекам. На душе скребли кошки. Из головы вылетело, что завтра будет торжественная линейка посвященная очередной годовщине Октябрьской революции. И надо было бы маме сказать, что нужно приготовить мне белую рубашку и шелковый пионерский галстук. Из кухни в это время мама крикнула отцу, что полотенца в шкафу внизу. И через минуту сама вошла в комнату, глаза были заплаканные, посмотрела в чемодан. Качнула головой, мол, забирай.

— Ты посуду возьми, хоть какую на первое время.

Собрав чемодан, отец накинул плащ. Он немного помялся около выхода, видимо думая, как он будет один без нас. Затем быстро прихватил в подмышку коврик — соломку, свернутый в трубочку и стоящий в углу, и вышел.

Я тоже оделся и пошел на улицу. Нет, я не побежал за ним, просто дома сидеть было тяжело. Как назло, на улице никого из друзей не было. Я сделал два круга вокруг наших трех домов. Дождь продолжал моросить. В голове у меня было тоже пасмурно. Почему разошлись? И как теперь будем жить?…

Посидев некоторое время под детской горкой, направился к дому. Войдя в подъезд, заглянул в каморку к дяде Коле дворнику. Домой идти не хотелось. Приоткрыв дверь увидел, что он спит. Развернулся и поднялся на второй этаж к себе.

К моему большому удивлению родители ужинали. Мама за столом, а отец, как обычно, с тарелкой в руках перед телевизором. Пока я раздевался и усаживался за стол, из разговоров родителей понял, что отец просто относил вещи погорельцам. На днях на соседней улице полностью сгорел деревянный дом барачного типа.

На душе отлегло. Но как говорят некоторые: неприятный осадок от шутки остался.