Если что, я в соседней комнате

Герцель Давыдов

В книге рассказывается о Джули Блант – актрисе драматического театра Виндзора. В начале ноября она покупает три картины малоизвестного художника, датированные 1929, 1932 и 1939 годами. Пытаясь разобраться в скрытых смыслах полотен, Джули все больше погружается в прошлое. Перед ее мысленным взором проходят большая любовь, чудовищные погромы, ставшие спусковым крючком холокоста, расставание и трагедия – все, что пришлось пережить автору этих холстов и его семье после прихода к власти нацистов.

ВТОРАЯ ГЛАВА

СУББОТА

Назавтра, несмотря на дождь, мисс Блант, как и планировала, после полудня направилась к небольшому полутораэтажному дому мистера Гоулда. Таких зданий было немало в городе.

В дверях она столкнулась с Чаком, он уже успел рассказать мистеру Гоулду о последних событиях и приготовлениях к премьере. Коллега мисс Блант после приветствия сообщил, что режиссёр очень взволнован, так как возлагает на постановку большие надежды.

— Успех непременно будет, — сказала мисс Блант, попрощалась с Чаком и прошла в дом.

Она разулась, повесила на вешалку промокший плащ и поставила зонт в специально отведённое место, после чего направилась в просторный кабинет мистера Гоулда, где тот проводил большую часть времени. Слева размещалась богатая библиотека; справа у окна стоял письменный стол, а напротив входа располагался камин, рядом с которым находились два кресла и маленький стол, заваленный книгами и газетами.

В это субботнее утро мистер Гоулд, как обычно, сидел в кресле у камина. Голову худощавого старого джентльмена уже давно покрыла седина. Он внимательно смотрел на языки пламени, о чём-то размышляя, пока не услышал голос мисс Блант:

— Добрый день, мистер Гоулд.

Увидев Джули, он заулыбался и даже поднялся, чтобы обнять её.

— Вам не стоило вставать…

— Джули, прошу тебя, никогда больше не говори так! Джентльмен должен вставать в присутствии дамы, — ответил режиссёр с доброй улыбкой.

— Мистер Гоулд, вы не перестаёте меня удивлять. Даже при такой суете, сопровождающей премьеру, вы не теряете расположения духа.

— Грусть — это плохо, — наставительно произнёс режиссёр. — За свою долгую жизнь я многое понял и усвоил несколько уроков, и самое важное — что нельзя грустить и отчаиваться. Надо радоваться каждому мгновению. Жаль, что осознание этого приходит в пожилом возрасте.

Хозяин кабинета приглашающе указал Джули на мягкое коричневое кресло, стоявшее ближе к стеллажам с книгами. Дождавшись, когда мистер Гоулд займёт второе, актриса произнесла:

— Вы, как всегда, правы, мистер Гоулд. У меня нелёгкая судьба. В раннем детстве я осталась одна, меня воспитывала тётя, я пережила много трудностей, и порой возникали мысли свести счёты с жизнью, но всегда появлялся кто-то, кто помогал преодолеть сложный период. Знаете, как я называю таких людей?

— Как? — спросил режиссёр.

— Ангелы. Да-да, именно ангелы. Хоть я и не религиозный человек, но убеждена, что они существуют и в человеческом обличье спускаются на землю, чтобы помогать людям пройти через испытания. А вы верите в ангелов? Верите в бога?

Мистер Гоулд улыбнулся и ответил:

— Знаешь, в жизни часто встречаются люди, которые по непонятным причинам стараются помочь, направить к чему-то. А как их называть — ангелы или как-то иначе, это неважно. По поводу твоего вопроса о вере в бога… Я родился в еврейской семье в Польше и младенцем вместе с близкими пережил холокост. Они были брошены фашистами в концлагеря и погибли, а я и мама остались живы, потому что нас спрятала польская семья. Я мало что помню из того времени, — мистер Гоулд сделал паузу, после чего задумчиво продолжил: — Всю свою долгую жизнь, из-за ужасающих событий холокоста, я сторонился религии, поскольку был убеждён, что бога просто не существует, и человек — сам хозяин своей судьбы, но сейчас чувствую, что у всего происходящего есть некий план. Как ни печально это осознавать, но с годами понимаешь, что ты практически не управлял своей жизнью, тебя всё время кто-то куда-то направлял, ты был актёром в глобальном спектакле, называемом Жизнью, а кто режиссировал этот спектакль — бог или какие-то другие силы — мне не известно.

— А почему вы взяли меня тогда, сжалились над начинающей актрисой? — Джули решила задать вопрос, который мучал её уже давно.

— Нет, это было бы непрофессионально с моей стороны. Режиссёр в первую очередь смотрит на человека, пытаясь разглядеть его потенциал, его внутренний мир, а тебя я взял, так как посчитал, что ты станешь хорошей драматической актрисой. И, как видишь, я оказался прав.

— Спасибо за предоставленный мне шанс. Познакомившись с вами, я начала по-другому смотреть на многие вещи.

Взглянув на актрису, мистер Гоулд заметил:

— Джули, ты должна понять, что театр — не главное в твоей жизни, ты ещё молодая и должна стараться создать семью.

— О чём вы говорите, мистер Гоулд?! — воскликнула Джули. — Мне уже сорок, а в таком возрасте сложно к кому-то привыкнуть. Кроме того, вы же знаете, какие сейчас пошли мужчины: таких джентльменов, как вы и Чак, практически не осталось. Вы для меня — как отец, а Чак — как брат.

— У тебя всё ещё впереди, — повторил мистер Гоулд.

Мисс Блант печально покачала головой:

— Я совсем одинока и никогда по-настоящему не любила. Всё, что у меня есть, — это работа в театре. Личная жизнь не сложилась: когда-то мне очень нравился один парень, он так красиво ухаживал… Но незадолго до свадьбы он встретил другую, бросил меня и женился на ней. С тех пор я одна.

Мистер Гоулд ничего не ответил.

— Если бы не вы и театр, то не знаю, что сейчас было бы со мной… — добавила Джули.

— Ты прекрасная актриса и я благодарен судьбе, что ты продолжаешь играть в моих постановках, — сказал режиссёр. — Ты бы могла выступать на лучших сценах страны, но осталась здесь.

— Вы же знаете, что я много раз отпрашивалась у вас, ездила на пробы, но меня никуда не взяли.

Режиссёр вздохнул и сказал:

— Я устал тебе повторять, что у этих снобов абсолютно нет вкуса, они ничего не понимают в театре. Ты прекрасная драматическая актриса, и если они этого не разглядели — значит, им недостаёт профессионального мастерства.

Джули посмотрела на режиссёра и, стесняясь, произнесла виновато:

— Мистер Гоулд, я хочу ещё раз поехать в Лондон и попробовать себя в роли Гертруды в новом спектакле «Глобуса». Честное слово, это будет последняя попытка.

— Да, конечно, я не против, ты замечательная артистка и достойна работы в лучших театрах. А когда ты хочешь ехать? — поинтересовался мистер Гоулд.

— Пробы в понедельник, а если меня утвердят на роль, то репетиции начнутся через два месяца, в январе.

— Я предполагал, что пробы будут после премьеры, но ты хорошо знаешь роль, так что я не возражаю.

— Спасибо! Я поеду заблаговременно, утром. Пробы днём, а вечером я успею прийти на репетицию.

— Мы и так много репетируем, ты вполне можешь взять выходной на один день.

— Обещаю вам, это в последний раз. Если и в этот раз меня не возьмут, я перестану пытаться. В понедельник решится моя судьба.

Режиссёр взглянул на расстроенную Джули и, стараясь подбодрить её, сказал:

— Судьбы решают не какие-то там театральные режиссёры, а мы сами, и если тебя не возьмут, ничего страшного. Жизнь на этом не заканчивается. У тебя есть прекрасная роль Рахели, и ты сможешь ещё много лет радовать публику, исполняя её. Посмотри, какие программки мы подготовили, Чак только что принёс их из типографии.

Джули взяла театральную программу, главная страница которой была посвящена их предстоящему спектаклю, взглянула на неё и задумчиво спросила:

— Мистер Гоулд, вы уверены, что спектакль удастся? Мы вчера беседовали с мистером Дрейсоном, он не совсем разделяет ваш оптимизм, предлагает не торопиться и перенести премьеру на месяц, чтобы мы смогли провести больше репетиций.

Мистеру Гоулду не совсем нравилась эта идея, он даже выбрался из кресла.

— Питер звонил мне сегодня, справлялся о моём здоровье, и я заверил его, что всё пройдёт на высшем уровне, и переносить премьеру нет необходимости.

— И что он вам ответил?

— Пожелал удачи и сказал, что ему всё больше нравится наша постановка. В ней масса загадок, непредсказуемых поворотов, и зрителю будет над чем подумать.

— Кстати, а почему вам так приглянулось именно это произведение?

Подойдя к заваленному бумагами письменному столу, мистер Гоулд взял одну из книг и протянул её Джули.

— Прошлой весной после одного из наших выступлений ко мне подошёл молодой человек и сказал, что он — писатель. Помнится, так волновался, что с трудом произнёс своё имя. Затем вручил мне эту книгу со словами: «Почитайте, там описана прекрасная история любви». Я торопился, но взял рукопись, поблагодарил автора, и мы распрощались.

— До постановки я даже не слышала об этом писателе, — сказала мисс Блант, рассматривая красочную обложку: «Акива и Рахель. История великой любви».

— Равно как и я на тот момент… — ответил режиссёр и продолжил: — Так вот. Я убрал рукопись на полку и совсем забыл о ней. Как ты знаешь, я регулярно посещаю книжные магазины и покупаю книги, которые планирую прочитать. В тот вечер я подготовил два новых томика, начал читать один из них, но книга показалась мне настолько неинтересной, что уже на пятой странице я её закрыл. Вторая тоже не впечатлила, я и её отложил в сторону. Пошарив на полке в надежде найти что-то новое, я наткнулся на забытую книжку того юноши. Взяв её, я подумал: «Видимо, и здесь меня ожидает разочарование. Наверняка будет скучно и неинтересно, и я не дойду даже до пятой страницы». Однако, к моему удивлению, я так увлёкся сюжетом, что закончил читать в пять часов утра со слезами на глазах. Эта книга произвела на меня такое впечатление, что на следующий день я её перечитал и решил сделать по ней театральную постановку.

Слушая режиссёра, мисс Блант продолжала листать книгу, временами вчитываясь в тот или иной отрывок. Затем она спросила:

— А что, автор так хорошо пишет?

— Он ещё молод, и ему нужно шлифовать мастерство, но сама история любви главных героев необычайно красива. Как выяснилось позже, роман написан по историческим фактам, а сама история любви между Акивой и Рахель произошла в Иерусалиме около двух тысяч лет назад. Она была практически забыта, но автору удалось вдохнуть в неё вторую жизнь, он так грамотно выстроил сюжет, что сопереживание героям возрастает и возрастает до самой кульминации.

Глядя на собеседницу, которая долистала книгу до конца и принялась читать послесловие, мистер Гоулд продолжил:

— Эта книга не о религии, как может показаться на первый взгляд. В ней рассказывается о трансформации личности и силе человеческой любви, о роли женщины в судьбе мужчины. О том, что любовь способна творить чудеса и даже из обычного неграмотного пастуха, который только в сорок лет начал изучать алфавит, может получиться один из великих мудрецов всех времён. Акиве удалось добиться этого только благодаря любящей жене Рахель, которая на протяжение всего пути помогала и поддерживала мужа. Она отправляла ему деньги, чтобы Акива продолжал учиться, хотя все говорили ей посмотреть правде в глаза, бросить этого пастуха, который не учится, а забавляется с другими женщинами. Но она верила, несмотря ни на что.

Немного подумав, режиссёр добавил:

— Не знаю, удастся ли ему написать что-либо более достойное, но это произведение у него получилось — он прочувствовал героев. Знаешь, это всегда видно — писательское отношение к персонажам. Оно непременно читается… иногда, может быть, не вполне явно, между строк, но — читается.

— Тут я с вами согласна, — сказала Джули. — Когда писатель не погружается в сюжет, в персонажей, как бы гениально ни была написана книга, это сразу чувствуется.

Мисс Блант положила книгу на стол и задумчиво посмотрела на режиссёра.

— Через некоторое время я пригласил его в театр, и мы договорились о постановке… Вот, собственно, и всё. В процессе работы над постановкой, я внёс некоторые изменения в сценарий, чтобы придать ему динамичности, хоть и старался максимально приблизить наш спектакль к оригиналу. А по поводу твоего вопроса, удастся спектакль или нет, то я считаю: это будет или оглушительный успех, или громкий провал.

— Мы постараемся не подвести вас, — уверила Джули. — Чак тоже делает всё, чтобы подготовиться к премьере.

— Да, Чак много работает, — согласился мистер Гоулд. — Если бы не он, не знаю, как бы я справлялся. Он успокоил меня, сказав, что к премьере практически всё готово, а то, что осталось подобрать из реквизита — подсвечники, пару кружек и прочую утварь — я сам хотел купить на блошином рынке: ведь нужно подобрать нечто особенное, то, что будет передавать атмосферу той эпохи, а на складе ничего подходящего не нашлось.

— Вам что, обязательно этим заниматься самому, могли бы отправить кого-нибудь? — поинтересовалась мисс Блант.

— Джули, ты же знаешь мой метод работы, я должен контролировать весь процесс: от того, как правильно выстроить свет в каждом акте и до покупки недостающего инвентаря. У хорошего режиссёра в каждой сцене всё должно быть тщательно подобрано, продумано до мелочей, поскольку малейшая деталь — часть большого действия, и она не должна отвлекать внимания зрителя от главного. Этому я научился у своих театральных наставников.

— А блошиный рынок по каким дням работает?

— Только по выходным — в субботу и воскресенье до четырёх часов. Я собирался пойти с утра, только сердце прихватило, — режиссёр приложил руку к левой стороне груди. — Сейчас отпустит — и соберусь. Ты составишь мне компанию?

— Уже три часа, а вы сегодня неважно выглядите, — обеспокоенно сказала Джули. — У вас красное лицо, наверное, давление подскочило. Вы отдыхайте, а у меня сегодня выходной, и нечем себя занять. Я сама пойду за кружками и старинными подсвечниками, а вы, пожалуйста, постарайтесь соблюдать постельный режим.

Режиссёр разделял опасения Джули, что если его состояние и в самом деле ухудшится, мистер Дрейсон перенесёт премьеру на неопределённый срок. Он решил прислушаться к просьбе не выходить из дома.

— Хорошо! Мне, наверное, и в самом деле лучше прилечь. Я сейчас напишу тебе список необходимого реквизита для спектакля, и желательно купить это всё сегодня, так как завтра я планирую провести ещё одну репетицию.

— Завтра же выходной!

— Я попрошу Чака вызвать звукорежиссёра, осветителя и других работников, мне хочется пройтись по всему материалу.

— Хорошо. Надеюсь, к завтрашнему дню вы будете чувствовать себя гораздо лучше, а если ваше состояние останется прежним, то вам следует соблюдать постельный режим ещё несколько дней.

— Уверяю тебя, что я буду в полном порядке, — улыбнувшись, произнёс мистер Гоулд и добавил: — На тумбочке лежат деньги. Возьми, сколько тебе нужно.

— У меня есть. Давайте я куплю всё необходимое, а потом вы мне отдадите.

— Не понимаю, как у тебя ещё что-то остаётся от той мизерной зарплаты, которую вы получаете в театре.

— Это искусство. Мы же деятели искусства и должны хорошо владеть своим ремеслом, — пошутила Джули.

— Так, возьми деньги и не спорь со своим режиссёром! — Мистер Гоулд показал на невысокую старую тумбу у двери. — А то у меня от переживаний может ещё выше подняться давление, хотя, по-моему, дальше уже некуда.

— Вы всегда умели работать с актёрами и заставить сделать так, как вам нужно.

Они рассмеялись.

Мисс Блант отправилась на блошиный рынок, находившийся в четырёх кварталах от дома мистера Гоулда, по дороге любуясь старыми улочками и скверами. Подойдя к месту, Джули увидела всего два ряда, где торговцы предлагали старые вещи, монеты и прочие товары того же толка. Закупив всё необходимое, она уже собиралась покинуть рынок, но, проходя мимо пожилой женщины, торговавшей картинами, остановилась. Внимание Джули привлекли три развёрнутых холста без рам.

Она интересовалась живописью и уже давно собиралась украсить ей стены своей квартиры. Почему бы не начать воплощение мечты сейчас? Джули подошла ближе, чтобы лучше разглядеть холсты. Женщина заметила её интерес:

— Здравствуйте, мисс. Какая из них вам понравилась? Если возьмёте все три, сделаю скидку.

Но Джули настолько пристально разглядывала холсты, что даже не услышала её. Она медленно переводила взгляд с одной картины на другую, изучая их. На первой, под названием «Медведь», датированной 1929 годом, изображены ясное утро в лесу и гонящийся за кем-то медведь. Второе полотно, называвшееся «Рыбы», запечатлело день и солнечные лучи, проходящие сквозь воду. В прозрачных волнах резвились две рыбки. Эта картина имела дату 1932 год. Третья же, от 1939 года, названная «Сова», изображала закат. Солнце плавно заходило за горизонт, зеленел густой лес, а на ветке дерева сидела сова…

Ещё раз тщательно рассмотрев картины, не слушая, что говорит их хозяйка, Джули поинтересовалась:

— Кто автор?

Развернув картину и прищурившись, женщина по слогам прочла: «Йозеф Шварц, Майнц».

— Вы продаёте картины и даже не знаете, чьи они? — удивилась актриса.

— Я далека от живописи, я простая доярка… — как бы оправдываясь, ответила женщина. — Мой отец умер в прошлом месяце, и когда я разбирала старые вещи на чердаке, то увидела эти картины. Он прятал их от властей.

— Каких властей?

Не обратив внимания на вопрос, продавщица продолжала:

— Он привёз их из Германии после войны. Там ещё часы были, и фляжка немецкого офицера. Забирайте эти три картины, часы и фляжку, всё за сто фунтов…

— Да не нужны мне часы и фляжка, тем более немецкого офицера, — ответила Джули. — Я хочу только эти картины. Сколько просите?

Подумав, пожилая женщина произнесла:

— Шестьдесят фунтов.

Мисс Блант не стала торговаться. Уплатив требуемую сумму, она свернула холсты и аккуратно уложила их в пакет вместе с прочими покупками.

Дома после ужина она повторила роль, а потом достала из шкафа купленные полотна. Разложив их на столе и прижав края книгами, чтобы снова не свернулись, Джули принялась разглядывать живопись с ещё бóльшим вниманием. Она никак не могла понять, почему эти картины так ей понравились. На самой ранней была надпись: «Майнц, Германия, 1929 год». Аккуратно свернув два других, Джули переместила холст с медведем в центр стола, придавила углы книгами и вновь принялась изучать. Часы показывали полночь, когда Джули, впечатлённая картиной, отправилась спать.

МАЙНЦ, ГЕРМАНИЯ, 13 НОЯБРЯ 1929 ГОДА

— Йозеф, почему ты не танцуешь, а сидишь и грустишь в столь важный для меня день? Твой лучший друг сегодня женится! — сказал мужчина лет тридцати, похлопывая по спине друга, сидящего за одним из столом в роскошном ресторане.

— Клаус, мне сейчас не до танцев. Я, наверное, влюбился, — задумчиво ответил худощавый молодой человек.

— Что это на тебя нашло? — спросил жених, одетый в дорогой белый костюм с красным галстуком-бабочкой. — Идём веселиться!

— Я вполне серьёзно. Скажи мне, пожалуйста, а кто эта красивая девушка?

— Какая? — не понимая, о ком именно идёт речь, переспросил Клаус.

— Стройная брюнетка с большими глазами, сидит одна вон там, — Йозеф кивнул в сторону стола у стены.

Устремив взгляд в указанном направлении, Клаус увидел подругу детства его молодой жены.

— Это Лия. Она работает учителем в школе. Кстати, еврейка, как и ты… но тебе лучше забыть о ней, так как она здесь не одна.

— А с кем же?

— С Паулем. Наверное, он куда-то вышел. Хотя обычно он не отходит от неё ни на секунду. Жуткий зануда… Кстати, они скоро собираются пожениться, так что поищи для знакомства других девушек. Видишь, сколько их здесь?

— Расскажи мне о Лие, — попросил Йозеф.

Сев рядом, Клаус Нольде налил стакан воды, чтобы утолить жажду и хоть чуть-чуть передохнуть от танцев, и произнёс:

— Она в раннем детстве с родителями переехала в Майнц, ещё могу сказать, что она не любит шумных компаний и предпочитает спокойное времяпрепровождение.

— А кто такой этот Пауль?

— Я познакомился с ним на двадцать пятом дне рождения Лии, куда нас с Тильдой пригласили ещё весной, и с тех пор я его избегаю. — Посмотрев по сторонам и убедившись, что никто из гостей торжества его не слышит, Клаус продолжил: — Пауль — учитель математики в школе, где работает Лия. Находиться в его компании просто невозможно: он постоянно поучает её, придирается ко всему, даже к мелочам. Доходит до того, что он учит, как вести себя, как стоять, как сидеть, даже как наливать воду в стакан… Но раз Лия всё это терпит — значит, он её устраивает. Так что поищи себе другую девушку. На немецкой свадьбе тебе вряд ли встретится ещё одна Лия, но красивых девушек здесь достаточно…

— Я хочу познакомиться именно с ней. Никогда не прощу себе, если этого не сделаю… Клаус, дружище, ты же понимаешь: эта девушка — именно мой типаж. Спокойная, красивая, нежная, с хорошими манерами и к тому же учительница. Она будет прекрасной женой и матерью. Ты согласен?

— Йозеф, я теперь понял, почему мы с тобой столько лет дружим. Дело в том, что нам нравятся разные девушки, — улыбнулся Клаус. — Мы и в университете всегда выбирали разных и никогда не конфликтовали по этому вопросу. Скажу тебе прямо, Лия не в моём вкусе: мне нравятся более раскрепощённые девушки, такие, как Тильда, стройные блондинки с голубыми глазами. Ну, ты меня понимаешь…

— Нет, не понимаю, — перебил друга Йозеф. — Я сейчас ничего не понимаю и ни о чём не могу думать. Все мои мысли — только о ней.

— А мои — лишь о том, чтобы это всё поскорее закончилось, и мы с Тильдой остались наедине. А если она увидит, что я подошёл к другой… Ты же знаешь, чем это может мне грозить.

— Вот что тебе точно будет грозить — это если Тильда узнает об интрижке с той блондинкой в Гамбурге прошлым летом. Как её звали? Марта, да? И если ты сейчас же не исполнишь мою просьбу, то этой ночью точно останешься наедине, но с самим собой.

— Перестань шантажировать меня той историей! — недовольно пробурчал Клаус. — Ты же знаешь, что я был пьян… и если об этом хоть что-то узнает Тильда, мне несдобровать.

— Даю слово, что перестану — с той самой минуты, как ты познакомишь меня с Лией. Пожалуйста, Клаус, сделай это ради меня, я тебя очень прошу.

— Ты что, решил жениться? — усмехнулся друг.

— Пока не знаю, но ничего подобного со мной раньше не случалось. У меня такое чувство, будто я встретил девушку из своих грёз. — Йозеф мечтательно закатил глаза. — Я должен с ней познакомиться, и ты можешь мне в этом помочь.

— Каким образом?

— Ты же знаешь её! Подойдёшь и представишь: «Это Йозеф Шварц, мой друг и коллега, тоже врач, он желает с вами познакомиться».

— А если появится этот зануда? — спросил Клаус.

— Тогда пройдём мимо и просто поздороваемся. Сделай это ради нашей дружбы.

— Ты всегда умел находить веские аргументы, — встав со стула и набравшись решимости, вздохнул Клаус.

— Спасибо, друг, — произнёс Йозеф, поднялся, застегнул верхнюю пуговицу пиджака и пригладил волосы.

— Только дай мне подумать, как сделать так, чтобы не испортить отношения с занудой. — Клаус наморщил лоб. — Если они поженятся и мы будем дружить семьями, то Пауль до старости будет напоминать мне, что я познакомил тебя с его невестой.

— Не волнуйся заранее, — усмехнулся Йозеф. — Она может в любой момент передумать.

— Пойдём, пока я не передумал. Постараюсь тебе помочь, но помни, что я делаю это только ради тебя, так как ты — мой лучший друг, а не из-за твоего подлого шантажа, — подчеркнул Клаус.

Они подошли к Лие, Клаус представил их друг другу. Йозеф внимательно рассмотрел девушку и, услышав нежный голос, подумал: «Вблизи она ещё прекраснее, нежнее и изящнее… Она — именно та, кого я всегда мечтал встретить».

* * *

Рано проснувшись, Джули долго размышляла об увиденном во сне. Она свернула полотно и убрала на шкаф в прихожей, решив, что сегодня же отнесёт холсты в багетную мастерскую. Ради этого она готова расстаться даже с оставшимися у неё в кошельке тридцатью фунтами.