Святой Франциск Ассизский

Гилберт Кит Честертон, 1923

Гилберта Честертона по праву признают классиком английского детектива. Но мало кто знает, что писал он не только о католическом священнике отце Брауне. Его легкому журналистскому перу принадлежал трактаты о христианстве, например, «Вечный человек» и исторические исследования о католических святых Фоме Аквинском и Франциске Ассизском. Как говорил сам Честертон о святом Франциске: «Этого великого и поразительного человека можно рассматривать как историческое лицо и воплощение общественных добродетелей и как единственного в мире демократа». И совершенно точно заключение автора, что святой Франциск обогнал свой век и предвосхитил все лучшее, либеральное, доброе, что только есть в современном мире.

Глава 1

Как писать о святом Франциске

В наше время в нашей стране очерк о святом Франциске можно написать одним из трех способов. Писатель должен выбрать, и я выбрал третий — по-видимому, самый трудный. Точнее, он был бы самым трудным, если бы два других не были невозможны.

Во-первых, он может рассматривать этого великого и поразительного человека как историческое лицо, воплощение общественных добродетелей. Он может описать святого народолюбца как единственного в мире демократа (и окажется прав). Он может сказать (хотя это и очень мало значит), что святой Франциск обогнал свой век. Может сказать (с полным основанием), что святой Франциск в то же время предвосхитил все лучшее, либеральное, доброе, что есть в современном мире, — любил природу, любил животных, жалел бедных, понимал духовную опасность богатства и даже собственности. Все, чего не знали до Уордсворта^[4], знал святой Франциск. Все, что открыл нам Толстой^[5], само собой разумелось для святого Франциска. Его можно представить читателю не просто добрым, а гуманным, первым героем гуманности. Многие считали его утренней звездой Возрождения. И, по сравнению со всем этим, его аскетическую набожность можно не принимать во внимание; можно отмахнуться от нее, как от неизбежной в его век случайности, которая почему-то не привела к несчастному случаю. Можно счесть его веру суеверием, досадным предрассудком, от которого не мог освободиться даже гений, и прийти к выводу, что несправедливо осуждать Франциска за самоотречение и нечестно ругать его за безбрачие. Ведь и с такой отдаленной точки зрения он останется героем. Даже так найдется что сказать во славу человека, который отправился к сарацинам, чтобы прекратить крестовые походы, и защищал птиц перед императором. Можно объективно и учено описать ту силу, которая отразилась в картинах Джотто^[6], в поэмах Данте^[7], в мираклях^[8], положивших начало нашему театру, и во многих других, столь ценимых нами вещах. Можно писать историю святого, обходя Бога. Это все равно, что писать о Нансене, ни словом не упоминая Северный полюс.

Возможна и другая крайность. Религиозный энтузиазм может стать героем книги, как был он героем францисканства. Можно писать о вере как о реальности, какой она и была для реального Франциска. Можно отыскать особую, суровую радость в парадоксах аскезы и святой нелепице смирения. Можно испещрять бумагу печатями стигматов^[9] и расписывать посты как схватки с драконом, пока в смутном современном сознании святой Франциск не станет суровым, как святой Доминик^[10]. Короче говоря, можно сделать негатив, на котором тьма и свет поменяются местами. Для глупых все это будет непроницаемо, как ночь; для большинства умных — невидимо, как серебро на белом. Такую биографию святого Франциска не поймут те, кто не верит, как он, и поймут лишь отчасти те, кто не любит, как он. Одни сочтут его слишком плохим, другие — слишком хорошим для этого мира. Но так написать я не могу. Только святой может описать жизнь святого. Мне это не под силу.

Наконец, можно попытаться сделать то, что попытался сделать я, хотя, как я уже говорил, возникнут новые трудности. Можно поставить себя на место беспристрастного и любознательного современного человека. Я сам был таким и еще не до конца изменился. Можно для начала стать на точку зрения людей, которые восхищаются в святом Франциске тем, чем вообще привыкли восхищаться. Другими словами, можно предположить, что читатель по меньшей мере стоит на уровне Ренана и Мэтью Арнольда^[11], и, исходя из этого, попытаться объяснить ему то, чего не объяснили они. Можно объяснить непонятное через понятное. Можно сказать: «Этот человек действительно жил на свете, и многим из нас по душе его жизнерадостность, его милосердие и щедрость. Но были у него и некоторые другие качества, ничуть не менее искренние, которых мы не понимаем и даже боимся. Однако это человек, а не семья и не племя. То, что несовместимо для нас, вполне совместимо для него. Не можем ли мы, используя то, что мы знаем, понять эти, другие стороны, столь темные для нас и до смешного непохожие на все, что любят теперь?» Конечно, я не надеюсь решить такую сложную психологическую задачу в моем коротком, поверхностном очерке. Я просто хочу сказать, что буду все время обращаться к дружественному и непосвященному читателю. Я не рассчитываю ни на большее, ни на меньшее. Материалисту безразлично, можно ли примирить эти противоречия. Верующий вообще не увидит здесь противоречий. Но я пишу для обычного современного человека, не враждебного, не скептического, и разрешаю себе надеяться, что привычно живописные, подкупающие черты Франциска помогут мне хоть немного показать его сущность. Я надеюсь, что читатель чуть лучше поймет, почему поэт, воспевающий солнце, прятался в темной пещере; почему святой, жалевший Брата Волка, был столь суров к Брату Ослу^[12]

Конец ознакомительного фрагмента.

Примечания

4

Уордсворт Уильям (1770–1850) — знаменитый английский поэт, воспевавший природу.

5

Все, что открыл нам Толстой — Честертон имеет в виду учение о непротивлении злу насилием, которое развивал великий русский писатель Толстой Лев Николаевич (1828–1910).

6

Джотто — Анджиолетто ди Бондоне (1266–1337) — знаменитый итальянский художник. Есть портрет святого Франциска его работы.

7

Данте Алигьери (1265–1321) — величайший итальянский поэт, автор трилогии «Божественная комедия». Повествование о святом Франциске входит в третью часть «Божественной комедии» — «Рай».

8

Миракли — средневековые спектакли, сюжетом которых были чудеса из жизни Христа, Девы Марии или святых.

9

Стигматы — особые знаки (язвы), появлявшиеся у глубоко верующих людей в тех местах, где тело Христа было пронзено гвоздями.

10

Святой Доминик — Доменико Гусман (1170–1221) — основатель ордена проповедников (доминиканцев), настаивал на строгом соблюдении предписанных монахам трудов и постов. Позднее в руках доминиканцев оказалась инквизиция.

11

Ренан Жозеф Эрнест (1823–1892) — французский филолог, историк христианства, автор книги «Жизнь Иисуса», в которой Иисус выведен как реально существовавший в истории человек. Арнольд Мэтью (1822–1888) — английский поэт и критик, разоблачитель «викторианства».

12

В «Цветочках» Франциска Ассизского рассказывается, как он обратился с проповедью к «Брату Волку» и убедил его заключить мир с людьми. Свое тело Франциск называл «Братом Ослом» и не давал ему пощады.