Папа, напиши о Чупакабре! Деревенский детектив

Глеб Карпинский

«Папа, напиши о Чупакабре!» – это необыкновенная юмористическая история наших дней, повествующая о летнем отдыхе семьи успешного московского писателя на одном из южнорусских хуторов. Столкнувшись с нравами местных жителей, он еще к тому же теряет смартфон вечно недовольной жены и ведет самостоятельное расследование вместе со своей двенадцатилетней дочерью. Чем все это заканчивается, Вы узнаете в этой книге.

3. Как я ждал дочку

Скоро запыхавшаяся дочь вернулась, и еще издали прокричала мне этот проклятый код, отчетливо проговаривая каждую цифру.

— Вот черт! — развела руками почтальонша. — Время ожидания уже вышло. Нужно по новой подтверждать.

Очередь обреченно вздохнула и переключилась на бытовые разговоры.

— Прихожу в сарай, — говорила одна хуторянка с замученным лицом. — Батюшки рОдные, а там гусята штабелями лежат! Я за мужем в хату. Пока растолкала, приходим, а их и след простыл.

— Это клыса, — закивала головой какая-то бабка, не выговаривающая из-за своей беззубости букву «р». — Ты ей, дочка, в зоомагазине конфетки специальные купи вкусные. Я так своих вывела…

— Да, какая крыса, Матрена Степановна! Птица уже подращенная была, по килограмма два, должно быть, каждая тушка.

— Ну тогда кошка! — предположил усатый мужичок в кепке, по-глупому улыбнувшись.

— Да какая кошка, дурень! Говорю тебе, каждая тушка по килограмма три живого веса, а гусят штук пятнадцать было…

— Ну значит, несколько кошек, — засмеялся все тот же мужичок.

— Молчи! — обиделась пострадавшая.

— Это Ножик за старое взялся, — вмешалась в спор только что вошедшая на почту худющая тетка в белом халатике. И когда все взгляды были устремлены на нее, она уверенно заморгала. — Ну этот сидевший… на днях вышедший… Я к нему пришла намедни, прививку хотела от туберкулеза впендюрить, а он меня чуть не зарезал, сволочь…

Очевидно, это была местный фельдшер, помешанная на прививках и жутко озлобленная на тех, кто от них отказывается.

— Да, что ты брешешь, Танька! Какой Ножик!? — раздались голоса из толпы.

— Говорю, это Ножик! — настаивала фельдшер, чуть ли не зашипев от злости, точно змея.

— А я говорю, не Ножик! — уперлась в бока пострадавшая. — Ренат (участковый) изучал следы в огороде и сказал, что зверь этот, примерно вот такого роста, но не лиса… Прямоходящий, когтистый и плоскостопие на правой лапе.

— Батюшки, батюшки… — кто-то запричитал в толпе и стал креститься.

— Так ты ему конфетки эти купи, — все заладила Матрена Степановна, известная в округе сторонница всевозможных ядов. — Покидай везде по углам, дочка. Авось окочурится… Я своих клыс всех так повывела… и соседских тоже… Где купить-то? В зоомагазине в станице купи и делов-то… Да вот одна, кажется, завалялась… — и бабушка стала обыскивать себя в поисках отравы.

От этого всего добродушия мне стало в прямом смысле жутковато, и я старался держаться поближе к стойке, с надеждой поглядывая на посылку на коленях современного Печкина.

— Что делать-то? — спросил я похитительницу чужого добра. — Может, свой номер вобьете?

— Ага, нашел дуру! Ты посылку заберешь, а потом скажешь, что не брал, а мне потом отвечать… — возразила почтальонша. — К тому же нужен код подтверждения с того номера, который я уже ввела в программу. Я же его уже вбила, а как поменять, не знаю. Так что давай двигай за телефоном. Другого варианта нет. Видишь, люди ждут.

Люди, действительно, ждали и смотрели на меня с мрачными лицами. Между тем, эта беззубая бабушка шептала им на ухо.

— Говолю, в таких делах только конфетка поможет.

Так что надо было решать возникшую проблему, как можно быстрее.

— Ну что съездишь еще один разок? — обратился я к дочери. — Привези телефон, чтоб сто раз не бегать.

— Угу… — понимающе кивнула она.

Находиться в такой враждебной обстановке было невыносимо, и я вышел на дорогу, где ко мне подъехал на велике Васька со скрученным в рулон поролоном. Как оказалось, поролон ему этот выдала администрация, как социальное пособие официально безработному. Предлагали еще на выбор ватный матрас, но он отказался, заявив: «На кой он мне ватный? Вата слеживается. А вот поролон в хозяйстве везде сгодится. Из него губки для мытья посуды даже можно сделать».

Васька был парень неплохой, но ушлый, жуть. Я ему как-то в самом начале нашего приезда помогал с колхозного поля катить колесо прошлогодней соломы. Сейчас мы перекинулись с ним парой фраз, и я у него спросил, расквитался ли он хоть с одним из кредитов, которых он набирал с поразительной легкостью. Он беззаботно рассмеялся в ответ и сказал, что у него на примете есть еще один банк, который закрывает глаза на плохие кредитные истории и раздает всем деньги налево и направо.

— И что, дадут? — удивлялся я тогда.

— Дадут, если я приведу еще такого же клиента. Сам не хочешь попробовать? У них процент небольшой, без поручителя, до миллиона в день обращения…

— Нет уж, спасибо… — вежливо отказался я, чувствуя явный подвох. — Бесплатный сыр только в мышеловке.

— Ну, не хочешь, как хочешь. На жену, наверно, оформлю тогда. Она беременная, один черт, ни черта не делает, — чесал он свой косой подбородок.

Между тем, Настя уже бросила велосипед на обочине и скрылась за деревьями нашего дома. Я вздохнул, примерно прикинув сколько времени еще ее ждать.

Пока мы с Васькой дымили и обсуждали, что хуже слеживается поролон или ватный матрас, к нам подошел белобрысый парень. От него сильно разило дешевой брагой, а на впалой обнаженной груди висела фанерка — «Зарежу недорого».

— Салам, начальник! — прищурил он один глаз, поглядывая пристально на мою рубаху. — Что за кипиш? Дай «сигу».

Я покачал головой и указал взглядом на Ваську, свои-то я уже раздал, и тот угостил белобрысого.

— Душевно, а прикурить? — промычал тот, зажав выцарапанную из пачки сигаретку в зубах.

Васька дал ему и зажигалку, но у закуривающего долго не получалось прикурить, и он попросил кого-то из нас чиркнуть ему. Затянувшись в кулак этот подозрительный парнишка опять прищурился.

— А вы Жучку мою не видели? — спросил он, пошатываясь.

— Да вон она… — показал я на маленькую зашуганную собачонку, которая семенила по асфальту на оторванном поводке.

Парень подозвал ее свистом, но она, напротив, побежала совсем в другую сторону.

— Куда? Куда? — покачал головой он, а потом, махнув рукой, переключил свое вялое внимание на нас.

Помню, как мы немного потрепались о недавно установленной на повороте камере видеофиксации. Я возмутился, что на том месте нет предупреждающего знака, а сама дорога так раздолбана, что без заезда через сплошную просто не проедешь.

— Грамотно они все придумали, — согласился со мной Васька. — Я там на велосипеде-то проехать даже не могу.

— Это комерсов будут стричь, а то летают, как угорелые. Меня чуть вот вчера не сбили, — и белобрысый тут же сделал неприличный жест руками проезжающей мимо машине.

В ответ ему просигналили, но не остановились, предпочтя не связываться.

— Клевая рубашечка… — вдруг заметил мою обнову он. — А ты что, кОзак, из Воробьевки? Что-то я тут тебя раньше не видел…

Я попытался объяснить, что раньше все на Руси ходили так, но на меня равнодушно икнули.

— А где же твоя шашка, кОзак? Козак без шашки, что кочет без яиц. Вот смотри, какая у меня шашка! — И он достал из кармана огромный тесак, лезвие которого пугающе блеснуло на солнце.

Мы с Васькой немного опешили от вида холодного оружия, а белобрысый, довольный тем, какое неизгладимое впечатление он производит, хлопнул меня фамильярно по плечу и поплелся дальше своей дорогой.

— Если кого зарезать, обращайтесь… — крикнул он сидящим на лавке у забора бабкам, махая им своим внушительным тесаком, и те дружно закивали головками, как китайские болванчики.

— Вот, блин, зажигалку не вернул! — спохватился Васька. — Знаешь, кто это? Это Ножик, недавно из тюрьмы вернулся. Раньше крал все, что плохо лежит. А сейчас зарабатывает тем, что бабкам козлов режет.

Я тревожно посмотрел вслед недавно освободившемуся из мест не столь отдаленных.

— Ты это, с ним не ругайся, — предупредил меня Васька. — Его не зря Ножиком прозвали. Чуть что, за ножик хватается… И бензокосилку спрячь куда подальше, а то у Людки из восемьдесят третьего дома уже пропала.