Бухарские миражи

Голиб Бахшиллаевич Саидов

Книга предназначена для тех, кто интересуется не только историей Бухары. Авторы попытались охватить широкую палитру областей: историю, архитектурные памятники, этнографию, фольклор, литературу, музыку. Словом, всё то, без чего невозможно представить себе облик одного из древнейших городов Средней Азии, вобравшего в себя всё многообразие культур сопредельных стран и канувших в вечность мировых цивилизаций.

Часть I — История

Медресе Халифа Ниязкула, более известное как «Чор-Минор»

«Не ищите напрасно той Бухары, о которой так живописно и красочно поведал нам некогда Л. Соловьёв в своей замечательной книге «Повесть о ходже Насреддине».

Не тратьте зря своё время, расспрашивая стариков про названия кварталов, которые так подробно и добросовестно описала в середине XX-го века в своей монографии известный востоковед О. Сухарева.

Не пытайтесь искать благообразных седобородых старцев, учеников и потомков суфийских шейхов, обследуя окрестности комплекса Бахауддина Накшбанди, расположенного к югу от Бухары.

Прекратите нарушать покой усопших на кладбище Имама Абуҳавси Кабир, тщетно надеясь среди скромных могил и надгробий повстречать каландара или дервиша с деревянным посохом и отличительной остроконечной шапкой на голове.

Не стоит зря закидывать свою голову кверху, в надежде увидеть белого аиста, гордо восседающего в своём высоком гнезде, сооружённом на верхушке пятисотлетнего тутового дерева, расположенного у Ляби-Хауза, на вершине минарета Калян или на кобальтовых куполах медресе Мир-и-Араб. Последний аист покинул некогда славный город в конце 70-х годов прошлого века.

Все это бесполезно. Ибо, Бухара уже давно умерла. Окончательно и бесповоротно. И не нужно тешить себя былым величием некогда славной цивилизации, миражами, надеждами на несбыточные мечты и строить иллюзии».

Вот такую, или приблизительно такую неутешительную и суровую оценку дал нынешнему состоянию Бухары один из наших приятелей — знаток, специалист и признанный авторитет в области краеведения и истории среднеазиатских народов. И как бы ни больно было слышать подобную характеристику, как бы мы ни старались найти и поставить в противовес альтернативную и оптимистически выдержанную картину, всё же, во многом, если исходить из объективных реалий, сложившихся к сегодняшнему дню, вынуждены (отчасти) согласиться с его утверждением.

И действительно: как в сегодняшней Одессе непросто найти настоящего одессита, как в Санкт-Петербурге — отыскать настоящую питерскую семью — достаточно сложная задача, так и в самой Бухаре не так то просто найти сотню-другую настоящих бухарских семей, бережно сохраняющих и передающих своим детям культурное наследие и традиции, которые и составляли славу и величие некогда Благородной Бухары.

«Лицом к лицу лица не увидать,

— Большое видится на расстоянии…»

— сказано известным поэтом С. Есениным. И это очень верно: только очутившись в 1984 году в России и прожив несколько десятков лет в Ленинграде-Петербурге, я стал с годами нежнее относится ко всему тому, что связано с Бухарой. К памятникам старины, на которые смотрел некогда сквозь пальцы, настолько привыкнув к ним, что почти не замечал их.

Гуляя сегодня вдоль набережной Невы и любуясь прекрасной панорамой города, я ловлю себя на мысли, что, наверное, точно также и петербуржцы, в тысячный раз проходящие через Александровский сад и не обращающие внимания на примелькавшийся памятник «Медному всаднику» и далее — на величественный Исаакиевский собор, тоже не отдают себе отчёта в том, что живут рядом с живой историей, которой так будет недоставать, случись им надолго покинуть родной город.

Хоть и трудно не согласиться с нашим товарищем в его оценке, даваемой сегодняшней Бухаре, что-то все-таки удерживает от того, чтобы полностью разделить столь пессимистический вывод. Потому, что не всегда внешние видимые процессы отражают истинное состояние дел того или иного города или региона. Наверное, настоящую оценку можно дать лишь со временем, лет через пятьдесят-сто, не раньше. Вот почему мы с тревогой, надеждой и со слабым оптимизмом смотрим в будущее родного города. Вот почему мы решили поделиться с вами тем, что имеем в своём скромном хурджине-мешке, чтобы и вы имели возможность, улыбнуться с нами, порадоваться или взгрустнуть о том, о чём собираемся вам поведать.

И пусть, приехав в Бухару и пройдясь по улочкам старого города вы не найдёте того, чего ожидали увидеть. Не нужно разочаровываться. И не усматривайте в этом нашей вины. Поверьте, всё то, о чем мы расскажем вам ниже, всё это есть и никуда не исчезало. Только не для всех Бухара готова раскрыть свои тайны и прелести. Потому что она не терпит высокомерия и хвастовства, гордыни и самодовольства, тщеславия и снобизма.

Покоритесь и уничтожьте свою гордыню, покайтесь и припадите низко к стопам древнего города. Так низко, чтобы смешаться со священной пылью её узких улочек и дорог, растворившись в безвестности. Чтобы не осталось ни капли своего эго, своего «я». И быть может тогда, она позволит вам лишь немного, приоткрыть завесу истинности и святости, оберегающей её многие тысячелетия и дающей ей полное право именоваться Бухоро-и-Шариф, то есть «Благородная Бухара».

И если вам повезёт, то очень возможно, что вы познакомитесь с настоящей бухарской семьёй, отличающейся не только своим гостеприимством, щедростью и открытостью, но и самыми главными качествами истинных бухарцев — скромностью, деликатностью и своеобразным оригинальным юмором.

И тогда вы не только увидите настоящую Бухару, но и полюбите её всем сердцем, потому, что она умеет быть благодарной и хранить верность и дружбу на долгие века. Оставляя взамен нам надежду. Надежду на новую встречу, надежду на новые свершения, надежду на лучшую и достойную человека жизнь. Ведь надежда всегда умирает последней.

Как известно, «историю пишут победители». Смешно, но — по иронии судьбы — высказывание это приписывается не кому-либо там, из древних мудрецов или античных греческих философов, а Антону Дрекслеру — основателю и первому председателю НСДАП, после которого партию нацистов возглавит небезызвестный персонаж, позорно закончивший свои дни весной 1945 года в своём бункере. А потому вполне понятна позиция отдельных скептиков, с известной долей иронии и сарказма относящихся к так называемой «объективной истории».

Ещё более чётко и недвусмысленно, со свойственной ему солдатской прямотой, охарактеризовал эту науку французский император Наполеон Бонапарт: «История — это проститутка, которая спит в постели с победителем»

И тем не менее, настоящая история — как факты без комментариев — безусловно существует. Как существовали во все времена и те, кто пытался облечь её в красивую и привлекательную этикетку с тем, чтобы заставить нас с вами проглотить эту «конфетку».

Возвращаясь к нашей теме, мы также, вынуждены хотя бы в общих чертах коснуться истории среднеазиатского региона и тех государств и народов, населяющих эту обширную область междуречья, охваченную реками Сыр-Дарья и Аму-Дарья. Ибо, без знания собственной истории (как было уже сказано выше) сложно двигаться в верном направлении.

А «нАчать» — как замечательно было некогда сказано одним из наших советских лидеров — следует по всей вероятности с самых азов, то есть, «Ab ovo», что в переводе с латыни означает «с яйца…»

Загадочная страна Маргуш

«Гонур-депе» (туркм. «Серый холм»)

Ещё до недавнего времени, об этой цивилизации было почти ничего неизвестно. Однако, в начале 70-х годах прошлого века, благодаря стараниям советских археологов, научное сообщество, а вслед за этим и всё человечество откроет для себя неведомую прежде уникальную цивилизацию, не уступающую по своей ценности ни Месопотамской, ни Харрапской центрам культуры. Чуть позже она станет известной всему мира, как Маргиана или страна Маргуш.

Своё название она получит по реке Мургаб, которая берёт своё начало в предгорьях Гиндукуша и течёт по территории совеременного Туркменистана, недалеко от древнего города Мерва (совр. г. Мары), теряясь в знойных пустынях Кара-Кума. И именно в дельте этой реки, в 1972 году, Маргианской археологической экспедицией под руководством Виктора Сарианиди, будет обнаружено городище бронзового века (2300 лет до н. э.) — «Гонур-депе» (туркм. «Серый холм»). По своей значимости, это можно сравнить разве что с открытием Трои Генрихом Шлиманом. Ничуть не меньше.

Гонур-депе был самым крупным поселением в Маргиане и общерегиональным зороастрийским центром. Это был столичный город, со своим дворцом и несколькими храмами, способными конкурировать с сооружениями Ассирии и Вавилона. Судя по разным источникам, площадь древнего городища колеблется от 25 до 50 га.

В 1996 году в 350 м к западу от центральной части был найден Большой некрополь, который раскапывался 10 лет и дал сведения почти о 3000 погребениях. Весной 2004 года на восточном берегу Главного бассейна были обнаружены 5 царских могил в виде подземных домов, сформировавших вместе с тремя огромными грунтовыми ямами-котлованами, где были похоронены животные и слуги, царский некрополь. В 2009 году были найдены ещё 3 царские могилы. В каждой из гробниц, не раз ограбленной в древности, удалось найти прекрасные образцы искусства, богатые золотые клады, а самое ценное — сохранившиеся фрагменты декоративного убранства передних фасадов гробниц мозаичные панно с сюжетными композициями. Эти мозаики, выполненные в технике, сочетающей живопись по штукатурке с каменными мозаичными вставками, на сегодняшний день являются самыми ранними сюжетными мозаичными картинами в мире.

В научном мире, вся эта территория определяется как Бактрийско-Маргианский археологический комплекс (англ. Bactria—Margiana Archaeological Complex) — одна из цивилизаций бронзового века, которая существовала на территории восточного Туркменистана, южного Узбекистана, северного Афганистана и западного Таджикистана с XXIII по XVIII вв. до н. э. — в одно время с Индской цивилизацией в Пакистане и Древневавилонским царством в Месопотамии.

Арии и зороастризм

Заратустра, со звёздным глобусом в руке. Фрагмент картины «Афинская школа» худ. Рафаэль Санти

Ещё за 4000 тысячи лет до рождения Иисуса Христа, иранцы и индийцы принадлежали одной группе людей — Арии. На каком-то этапе они разделились: одна ветвь этой группы двинулась в сторону Индии, другая — на Запад — в сторону современного Ирана. В то время, как подавляющую часть территории планеты Земля можно охарактеризовать эпохой бронзового века, в Центральной Азии уже зарождалась уникальная цивилизация. В Египте велась интенсивная добыча полезных ископаемых, в Вавилоне — расцветал интерес к общественным наукам, делались новые научные открытия…

Именно в это время, в районе Средней Азии и современного Афганистана родился Заратустра («Зартушт», перс.). Впрочем, точное место его рождения до сих пор неизвестно. Заратустра говорил на старо-авестийском языке и жил в восточной части Иранского плато. Научный консенсус по вопросу времени жизни также отсутствует.

Говорят, что это был единственный ребенок, который во время рождения не плакал, а смеялся. Во многих традициях принято полагать, что ребёнок плачущий при рождении, распознаёт смерть как конец жизни, а тот кто смеётся, сознаёт свою праведность.

В это время, среди населения встречались различные верования во множество богов. Однако, в основном всё сводилось к почитанию воды и огня, у которых люди просили защиты и помощи. И прежде всего, от диких варваров, которые совершали набеги на мирное население, уничтожая их дома и грабя собранный урожай. В такое непростое время жил Заратустра.

По наступлению же им совершеннолетия, отец обяжет сына, носить на поясе шнурок, что являлось знаком священнослужителя в этой древней традиции. Тем не менее, уважая родных и близких, он не примет религиозные традиции своей семьи, пытаясь найти свой ответ. В итоге, получив благословение семьи, он покинет дом, отправившись на собственные поиски.

Свыше 10 лет он проведёт в скитаниях, пока на его пути не встретится Ахриман (злой дух), который попытается сбить Заратустру с праведного пути. Однако молодой скиталец выстоит и не подастся чарам колдовства. Здесь невольно напрашиваются аналогии с Христом в пустыне, где его испытывал сам сатана. Выдержав экзамен, Заратустра заручается поддержкой Ахура-Мазды и начнёт проповедовать своё учение и заповеди, среди которых основными являются: «Благие мысли — благие слова — благие поступки». Но чтобы проповедовать свою религию, нужна необходимая поддержка и желательно со стороны какого-нибудь могущественного и влиятельного правителя. И скоро он предстанет перед одним из таких царей, где в ходе дискуссии с местными мудрецами, покажет себя с лучшей стороны, заручившись благосклонностью самого правителя.

На примере факела и обыкновенной чашки, он наглядно продемонстрирует перед монархом и его придворными ЧТО такое БОГ (свет от факела), олицетворяющий истинного бога Ахура-Мазду, и ЧТО такое ЗЛО (тень от чашки) — воображаемый Ахриман — которого на самом деле нет, если чашку поднять и всё далее отдалять от стола, приближая к источнику. Таким образом, тень пропадает, растворяясь, а — следовательно — вместе с нею исчезает и само Зло.

Тем не менее, завистливые «учёные мужи», видя в новичке опасную для себя угрозу, сумеют сплести интригу, в ходе которой Заратустра будет обвинён в колдовстве и, лишившись монаршей милости, будет брошен в темницу. Где и проведёт в заключении немало времени.

Наконец, в один из дней, у царя заболеет любимая лошадь. Горе правителя будет безутешным: ни конюх, ни лучшие доктора, никто не в состоянии будет справиться с этой болезнью. И тогда, Заратустра вызовется вылечить животное. Обратившись к своему верховному богу Ахура-Мазде, он совершит чудо, после чего, обрадованный повелитель примет новое учение, а вслед за ним его примеру последуют и все его подданные. Такова вкратце красивая легенда.

Кушанское царство

«Рабатакская надпись»

На рубеже эпох (I в. до н.э и нач. I в. н.э), с развалом и окончательным упадком династии Селевкидов, на смену ей приходит Кушанское царство.

Примерно в 129 г. до н. э. китайский посол по имени Чжан Цзянь посещает Центральную Азию и обнаруживает, что народ, называвшийся в китайских текстах юэчжи, уже занял значительные территории по берегам реки Окс. Позднее юэчжи захватывают земли южнее Окса, и один из их кланов создаёт царство, известное в истории по его имени, Кушанское царство (кит. Гуйшуан, I—III вв. н. э. — древнее государство на территории современной Средней Азии, Афганистана, Пакистана, Северной Индии, период расцвета приходится на 105—250 гг. н. э.) Кушанское царство было основано кочевым индоиранским народом тохаров, кит. юэчжи — «люди луны», пришедшим с территории, на которой сейчас находится Синьцзян-Уйгурский автономный район). С I по IV в. н. э. Кушанское царство являлось доминирующей силой, как в политическом, так и в культурном аспекте в Средней Азии и Афганистане.

Обилие глиняных черепков кушанского периода в Бухарском оазисе, во многих искусственных могильных курганах, указывает на процветающую экономику тех времен. Возможно, именно в этот период можно найти признаки самых ранних свидетельств существования древних поселений на территории нынешней Бухары. Вполне возможно, что название Бухара (на тюркских диалектах «букар») стало производным от «вихара» (общепринятое название буддистских монастырей). Более того, писатель периода Саманидов, аль-Хорезми, говорит, что «аль-бухаром» называют храм индийских идолопоклонников.

Древнейшие крепостные стены Бухары, носившие название Канпирак — («Старушка»), раскинувшиеся на 250 километров вокруг оазиса, вполне вероятно начали возводить еще до нашей эры, хотя археологические свидетельства пока не дают твёрдой уверенности. Стены опоясывали орошаемую часть оазиса и служили защитой как от песков пустыни, так и от враждебных кочевников. Фрагменты стены, особенно в восточной и юго-восточной частях оазиса, сохранились и по сей день.

Именно при господстве этой династии, наряду с зороастризмом, начинает распространяться также и буддизм, отголоски которого в той или иной мере можно и до сегодняшнего дня найти в отдельных элементах живописи и архитектуры стран Центральной Азии. И это несмотря на то, что государство было основано кочевым индоиранским народом тохаров (кит. юэчжи). Причём, на монетах этого периода можно встретить элементы множества сопредельных культов: как Будды, так и Митры, и даже богов из греческого пантеона. Можно предположить, что такая терпимость, по всей вероятности, была обусловлена прежде всего исходя из политических соображений: занимая центральную и важную часть великого шелкового пути, мудрые цари руководствовались далеко идущими стратегическими целями, стараясь вовлечь в зону своего влияния как можно большее количество народов, населяющих сопредельные империи. А империй этих, по большому счёту, на тот период было всего четыре: это Рим, Парфия, Китай и собственно само Кушанское царство.

В Кабульском музее хранится так называемая «Рабатакская надпись», найденная в 1993 году на одной из скал, при раскопках в афганском посёлке Рабатак, недалеко от известного археологического памятника Сурх Котал. Эта надпись, сделанная на бактрийском языке греческим алфавитом, связана с правлением царя Канишки, правившем на рубеже I — II вв. н.э. в эпоху наивысшего расцвета Кушанского царства. В этой надписи, в частности, говорится также и о том, что правитель «выпустил эдикт на греческом и на арийском языках». Вполне вероятно, что в правление этого царя кушанский письменный язык был упрощен при помощи видоизмененного греческого алфавита. Потому что найдены как греческие, так и кушанские легенды на ранних монетах Канишки, тогда как на более поздних этапах правления Канишки греческие надписи уже исчезли.

Следовательно, можно предположить, что в период правления этого государя, наряду с греческим алфавитом, доставшимся в наследство от правления селевкидов, появляется и своя письменность, а главное — сохраняется «свой» язык. То есть, тот самый бактрийский (ныне «мёртвый») язык, на базе которого (по мнению некоторых лингвистов, Ю. Якубов и др.) в IX — X вв. будет впоследствии и создан язык дари/фарси.

Что касается эфталитов, то эти вторгшиеся с восточных окраин кочевники унаследовали не только роль кушанов, но, похоже, и их язык. Или, выражаясь точнее, они переняли иранский диалект Бактрии, использовавшийся кушанами и, соответственно, называвшийся кушано-бактрийским. Поэтому, было бы правильным разделить историю этой большой восточноиранской территории на кушанский и последовавший за ним позднее эфталитский периоды. В персидском эпосе Фирдоуси «Шахнаме» («Книга царей»), земли кушанов в нескольких местах сопоставляются, по всей видимости, с Бухарским оазисом, что не кажется неожиданностью даже позднее, при власти эфталитов.

Иран и Туран

Согласно народному эпосу, иранский мир делится на собственно сам Иран, как правило, идентифицируемый с Иранским нагорьем, и Туран — территория севернее Амударьи, соответствующая нынешней Центральной Азии. Эпический Иран — это страна мировых царств, первое из которых было основано Каюмарсом, легендарным соответствием первочеловека Гаюмарта, персонажа зороастрийской мифологии. Согласно преданию, иранский царь Фаридун поделил мир между тремя своими сыновьями. Старшему Салму достался запад ойкумены (согласно другой традиции, крайний Восток — Китай), младшему Эраджу — Иран, а Туру, среднему сыну царя — северные земли, которые и стали именоваться Тураном. Тур вместе с Салмом предательски убили Эраджа, заманив его в Туран. Фаридун, узнав о гибели любимого сына, не простил Тура и повелел вырыть грандиозный ров на границе между Ираном и Тураном, который превратился в реку Амударью. В наиболее распространенной версии иранского эпоса, зафиксированной в поэме Фирдоуси, туранцы, потомки Тура, изображены извечными антагонистами царей Иранского нагорья.

В более поздние времена туранцами называли саков, массагетов, кушан, парфян, эфталитов и другие восточно-иранские народы. Термин обозначал практически всю Среднюю Азию, где проживали эти народы. В персидской литературе широко освещена тема многовекового противостояния Ирана и Турана.

Со времен Ахеменидов название «Иран» закрепилось за государствами западно-иранских народов, создавших мощные централизованные империи. Страна восточно-иранских народов — Туран — была политически раздроблена на отдельные государства такие как: Согд, Бактрия, Хорезм, а также между степными ираноязычными племенами саков, сармат, юэчжей, массагет и других.

Если в авестийскую эпоху степь и пустыни, окружающие междуречье Амударьи и Сырдарьи, называли Тураном, то в средние века и вплоть до начала XX в. — это самое аму-сырдарьинское междуречье — то есть историческую Согдиану, принято было именовать Мавераннахром (что, в переводе с арабского «ма вара ан-нахр» — «то, что за рекой или — другими словами — Заречье»). Другие известные названия Фараруд (Вараруд) перс. или лат. Трансоксания (Трансоксиана), обозначаемое в переводе примерно то же самое.

Сиявуш

«Свадьба Сиявуша и Фарангис». Миниатюра из рукописи «Шахнаме» Абулькасима Фирдоуси

С упоминания имени этого легендарного героя, мы наконец вплотную подходим к истории Бухары. Сиявуш (авест. «чёрный конь»; перс. Сиявуш); в иранской мифологии сын легендарного царя Ирана Кей-Кавуса и отец Кей-Хосрова. В поэме Фирдоуси (935—1020 или 1030гг.) он выступает как образец чистоты, оклеветанный мачехой и погибший на чужбине. В образе героя Сиявуша можно заметить образ умирающего и воскресающего божества, которому поклонялись в Средней Азии до её исламизации.

Однажды иранские богатыри Тус, Гударз и Гив находят в роще у границы с Тураном девушку, которая бежала от своего отца (она оказывается туранкой, внучкой Гарсиваза). Богатыри спорят, кому она достанется, и приводят её к царю Ирана Кей-Кавусу, который, увидев её красоту, забирает девушку себе в гарем. У них рождается сын Сиявуш, который воспитывается у героя Рустама в Забулистане и учится у него воинскому искусству. Когда Сиявуш вырос, он приезжает в столицу. Отец даёт сыну во владение Кухистан. Умирает мать Сиявуша, он оплакивает её.

Старшая жена Кавуса Судабе влюбляется в юношу и просит Кавуса, чтобы тот навестил её. Кавус не возражает, и Сиявуш посещает покои Судабе, они беседуют, после чего Судабе советует Кавусу женить юношу. Вскоре Сиявуш вторично посещает покои Судабе. Царица признаётся ему в любви и предлагает выдать за него замуж свою дочь. Когда он в третий раз приходит к ней в покои, Судабе пытается его соблазнить, но он отвергает ухаживания мачехи.

Тогда Судабе, разорвав на себе одежду, обвиняет Сиявуша в том, что это он пытался посягнуть на ложе отца. Кей-Кавус доверяет сыну, допрашивает Судабе, изучает, чем пахнет от Сиявуша и от Судабе, и убеждается, что она лжёт.

Однако Судабе, прибегнув к помощи колдуньи, утверждает, что у неё был выкидыш, а виновником этого стал Сиявуш, и показывает тела двух мёртвых младенцев. Кей-Кавус расследует дело, привлекая для этого консультации астрологов, допрашивает колдунью и устанавливает, что никакого выкидыша не было.

Тем не менее Судабе настаивает на своём, и отец решает подвергнуть Сиявуша испытанию огнем, чтобы подтвердить его невиновность. Сиявуш с помощью волшебного вороного коня и панциря невредимым проходит сквозь огонь. Кавус гневается на жену и хочет повесить её, но Сиявуш просит отца помиловать Судабе, что тот и делает.

«Нет: ну надо же, какая сучка!» — воскликнет в праведном гневе кто-либо из читателей. И знаете — авторы полностью солидарны с подобным возмущением.

Далее, в Иран вторгается туранское войско Афрасиаба. Сиявуш просит отца отправить его в поход, Кавус даёт согласие. Сиявуш вместе с Рустамом выступает, посещает по пути Забул (Кабул), Герат, Балх. У Балха происходит успешный для иранцев бой, о котором Сиявуш сообщает в письме отцу и получает ответ.

Гарсиваз (брат Афрасиаба) прибывает в стан Сиявуша для переговоров. Рустам и Сиявуш обдумывают речь посла, после чего Сиявуш заключает с Афрасиабом договор о перемирии и получает 100 знатных туранцев в заложники. Сиявуш отправляет к Кавусу Рустама с посланием.

Когда Кавус узнаёт о перемирии, он гневается и приказывает прислать к нему заложников в цепях и возобновить наступление на врага. Когда Рустам выражает недовольство, Кавус отсылает его в Систан и назначает полководцем Туса.

Сиявуш, получив послание Кавуса, совещается с Бехрамом и Зенге и решает вернуть заложников, нарушив приказ отца. Понимая, что его за это может ждать наказание на родине, он отправляет Зенге для переговоров к Афрасиабу, тот привозит послание туранского царя. Сиявуш вверяет войско Бехраму, пишет письмо отцу с объяснением своих действий и переправляется через реку Джейхун, оказавшись на туранской земле.

В общем, таким образом, Сиявуш оказывается на территории современного бухарского оазиса.

Цитадель правителей города (Арк) — был построен именно этим славным мужем.

Советская Бухара

Бухара, после взятия её войсками М.В.Фрунзе.

Мы сознательно вынуждены пропустить огромный пласт истории, включающий в себя отдельные значимые периоды (начиная от завоеваний Александра Македонского и его свадьбы на дочери местного вельможи Равшанак /Роксаны/, до принудительного насаждения Ислама /8 век н.э./ и нашествия кровавых орд Чингис-хана /13 век/, а также, последующих вслед за этим нескольких правящих династий) с тем, чтобы подойти поближе к современной картине, сложившейся в ходе новейшей истории за последние 100 лет.

А именно, к последнему штурму Бухары, под натиском большевистской армии, во главе с «красным стратегом» М. Фрунзе. После чего, собственно, склонится к закату жизнь бухарского эмирата, как самостоятельной и независимой государственной единицы на политической карте мира.

Штурм столицы начнётся 30 августа, а завершится лишь 2 сентября. Решающую роль в этом сыграет артиллерийская и авиационная бомбардировка крепости Арк, жилых кварталов и мечетей. Использовались в том числе и химические снаряды. Штурм приведёт ко многим жертвам, а затем войска большевиков учинят в городе самый настоящий грабеж. Вот лишь только одна выписка из доклада Совинтерпропу члена «тройки» Реввоенбюро А. Машицкого:

«Революция, оказавшись неподготовленной, превратилась в форменное выступление Красной армии, ничем не прикрытое, нарушившее все представления о праве бухарского народа на самоопределение, и Бухара фактически оказалась оккупированной страной. По Бухаре было выпущено несколько миллионов пуль и несколько тысяч пушечных снарядов, из которых было немалое количество и химических. Сила артиллерийского и пехотного огня была настолько велика, что возможность перехода бухарских солдат на сторону революции сама по себе отпала. Бухара в центре и в местностях, прилегающих к вокзалу, оказалась совершенно разрушенной. Уничтожены исторические памятники. Повреждены мечети, а некоторые из оставшихся в целости (2/3 из них) были превращены в казармы и конюшни. Начатые пожары и грабежи оказали самое вредное влияние не только на настроение народных масс, но и на Бухком (самых преданных делу революции товарищей), которые возмущались и открыто говорили, что Бухару «грабят большевики».

Здесь, пожалуй, будет небезынтересным, привести отдельные воспоминания наших бабушек, в памяти которых эти события оставят неизгладимый след на всю оставшуюся жизнь.

«Бабушка моя, прекрасно помнившая захват большевиками Бухары, а также первые декреты и указы новой власти о конфискации, изъятия золота и прочих ценностей у обычного населения, с последующими арестами и репрессиями… по понятным причинам не могла испытывать особой любви к партии коммунистов и ленинцев.

Когда же, репрессировали самого Ф. Ходжаева, бабушка была откровенно шокирована этим известием.

— Шумо фаҳмидет ми? («Вы слышали?») — обратилась она к своей старшей дочери. И на недоуменно-вопросительный взгляд, пояснила — Файзулло хўҷая манакашба пулямўта монда паррондан! («Файзуллу-ходжу, приставив к виску пулямёт, расстреляли!»)…

Однажды в далеких 60—70 гг. прошлого века, будучи уже повзрослевшим пионером-школьником, кивнув на экран телевизора, я привлеку внимание своей родной бабули к кадрам из кино-хроники:

— Ана-ана, бинет: Ленина нишод додаштен! («Вот-вот, смотрите: Ленина показывают!»)

Бросив коротко убийственный взгляд на лысого вождя, она лишь тихо процедит сквозь зубы:

— Илоҳим хонед сўзад, ҷувонимарги бальшевой… («Чтоб /твой/ дом сгорел, проклятый большевой…»)

— А ведь, она оказалась права. — обратит внимание на пророчество бабушки мой приятель. — От большевиков и их страны даже точки не осталось на политической карте мира!

— Да, всё так… — печально улыбнусь я ему в ответ — Но ведь, бабушка до этого события не дожила…»

(А. Иноятов)

«Брат мой, являлся отчасти продуктом той ещё, старой буржуазной системы, который не успел толком, по-настоящему, заразиться коммунистическими идеями и лозунгами, и у которого, по всей вероятности, был приобретён стойкий иммунитет против любой пропаганды и идеологии. Очень возможно, что всё это ему передалось с генами от предков, и в первую очередь, от моей тихой и неприметной бабушки (по материнской линии), прекрасно помнившей приход большевиков и захват войсками М. Фрунзе старой Бухары осенью 1920 года.

— Мучико омдан! («Мужики пришли!») — это словосочетание накрепко останется у неё в памяти до конца своих дней, поскольку, именно в этот период, бухарцы любыми способами постараются вывести своих жён, сестёр и дочерей за пределы города (в окрестности и кишлаки), избавив тем самым свои семьи от насилия и позора со стороны пришедших «освободителей».

И, если моё поколение, будучи первоклассниками, на полном серьёзе гордилось октябрятской звёздочкой, а потом — в четвертом классе — искренне рыдало, если не находило своей фамилии в списке претендующих, носить гордое звание «пионер», то поколение моего брата лишь снисходительно посмеивалось над колдовскими обрядами и шаманскими ритуалами советских неофитов. Нет: там, конечно-же тоже, хватало своих «павликов морозовых» и просто, верящих в светлое будущее. И — тем не менее — среди отдельных учеников были и такие смышлёные ребята, которые прекрасно понимали, что переть против огромной идеологической махины им явно не по плечу. А потому, приняв правила игры и стиснув зубы, они также как и остальные, были вынуждены носить на груди эти непонятные атрибуты и символы.»

(Г.Саидов)

Между прочим, в 2020 г. Бухара «отпраздновала» своеобразный юбилей, если исходить из «советского летосчисления»: ровно 100 лет тому назад, а именно — 8 октября 1920 года — большевиками была провозглашена Бухарская народная советская республика — Ҷумҳурии Халқии Шӯравии Бухоро — государство, возникшее после ликвидации Бухарского эмирата 2 сентября 1920 года. Которое просуществует всего 4 года. После чего, в сентябре 1924 г. V Бухарский Курултай Советов, приняв решение о преобразовании Бухарской Народной Республики в Социалистическую, вынесет решение «О национально-государственном объединении народов Средней Азии». В решении провозглашалось, что поскольку «воля трудового народа — закон Советского государства», то V Всебухарский Курултай Советов торжественно объявляет «Верховную волю народов Бухары — узбеков и таджиков — о создании ими (совместно с узбеками Туркестана и Хорезма) Узбекской Социалистической Советской Республики, частью которой является автономная область таджиков». В особом Пункте решения V Бухарского Курултая Советов говорилось, что Курултай «устанавливает решительную необходимость для социалистического Узбекистана и Туркменистана — в целях социалистического строительства, обороны от империализма и по международному братству трудящихся — примкнуть к Союзу Советских Социалистических Республик».

Таким образом, вместо существовавших трёх ханств (Хорезмского, Бухарского, Кокандского) плюс Туркестана, решением большевиков (в результате национально-государственного размежевания) на территории Средней Азии вскоре возникнут несколько союзных республик, которые «добровольно» вольются в «дружную семью народов СССР». Ну, а после распада СССР (в 1991 г.), эти самые республики превратятся в независимые страны (Туркменистан, Узбекистан, Таджикистан, Киргизстан и Казахстан).

Возвращаясь же к истокам возникновения новой — советской — Бухарской республики, необходимо отметить, что в среде самих местных революционеров и реформаторов возникнет немало принципиальных споров и существенных трений по поводу видения будущего Бухары.

Помимо БКП (Бухарской Коммунистической Партии), одним из лидеров которой являлся Абдулкадыр Мухитдинов, в свержении эмира в Бухаре принимала участие также и организация младобухарцев-революционеров во главе с Файзуллой Ходжаевым. Между БКП и этой организацией существовала своего рода конкуренция. Все молодые реформаторы были выходцами из зажиточного сословия купцов, получили своё образование в Турции и являлись в основном сторонниками джадидизма («обновленчество»).

Абдулкадыр Мухитдинович Мухитдинов — видный и активный государственный деятель революционного движения, заместитель председателя БКП. На момент ареста народный комиссар снабжения Узбекской ССР, ранее первый председатель СНК Таджикской АССР. Позже будет обвинён в буржуазном национализме.

Файзулла Ходжаев (возглавлял правительство Бухарской Народной Советской Республики /1920 — 1924/ до момента её вхождения в состав Узбекской ССР, а после был назначен председателем Совета Народных Комиссаров Узбекской ССР /1924—1937/), являясь сторонником создания Великого Туркестана (вдохновленный идеями Ататюрка), на все резонные доводы его оппонентов (в числе которых были А. Мухитдинов, М. Ашрафи, А. Алиев… справедливо полагая, что предание забвению родной письменности и языка неизбежно повлечёт за собою и смерть государства как такового), открыто заявлял: «Нет такого языка!» (читай «персидского») — мол, он пришел к нам из Ирана. Несмотря на то, что со временем, будет доказано совершенно обратное. Но, как известно, уже будет поздно: когда Ф. Ходжаев — согласно пророческим словам отдельных революционеров («Революции пожирают своих детей» — приписывается Ж. Дантону) — сам вскоре попадёт в жернова большевистской мясорубки и будет расстрелян в рамках «бухаринского процесса» по делу «антисоветского право-троцкистского блока» (в 1938 г.)

Народная память в свойственной ей жестокой и язвительной манере обыграет деятельность отдельных «героев», охарактеризовав и подытожив их революционный пыл: ещё долгое время в среде бухарцев будут передаваться из уст в уста сочинённые экспромтом стишки-прибаутки, полные иронии, сарказма и усмешек.

Гави гавлоқ Муҳиддин,

Файзулло хўҷа, ту бе дин:

Модарата фурўхти,

Бухороя ба урус доди.

Аввал ҷаҳонгир меши,

Баъд — ҷавонмарг меши!

Мухиддин, ты бык и мерин,

Файзулла ходжа — без веры:

Сперва мать свою продал,

Русским Бухару ты сдал.

Властелин вначале грозный,

Сдохнешь молодым позорно!

О нации и языке

В контексте упоминаемой нами истории, невозможно обойти стороной также и ещё одну болезненную тему, как «узбеки» и «таджики» и несмолкающие споры, непосредственно возникающие уже в наши дни.

Согдийцы начали принимать ислам с приходом арабов в конце седьмого века, хотя на протяжении восьмого века существовало сопротивление арабам и их вере. Если история — это летопись битв, то битва на горе Муг стала определяющим моментом. Здесь, в 722 году Деваштич, согдийский царь, был захвачен и распят арабскими воинами хорасанского эмира Саида аль-Хараши.

Долгое время принято было считать, что согдийский язык не сохранился во втором тысячелетии. Однако открытие советскими этнографами отдаленной таджикской деревни со странным местным языком наводит на мысль об обратном. По словам этнографов, жители долины Ягноб говорят на языке, происходящем от согдийского.

Процесс начала формирования этноса, впоследствии ставшего основой узбекской нации, особенно активизировался в XI — XII веках, когда Средняя Азия была завоёвана объединением тюркских племён, возглавляемых династией Караханидов. Последней волной тюркоязычных кочевников, влившихся в состав населения этого района явились дештикипчакские узбеки, пришедшие в конце XV века вместе с Шейбани-ханом.

По последним генетическим генеалогическим тестированиям из Оксфордского университета, исследование показало, что генетическая примесь узбеков имеет промежуточное положение между иранскими и тюркскими народами с редкими монголоидными элементами³

Тюркская история часто рассказывается в рамках своего рода паттерна в истории Центральной Азии, делающего упор на различия и взаимодействия между кочевниками и земледельцами. Ранее представленная как простая дихотомия, она теперь признается за упрощение, а историки и этнографы проводят переоценку своих ранних характеристик народов и их образа жизни.

Ещё печальнее осознавать свою беспомощность, когда речь заходит о странах, образовавшихся на бывшем постсоветском пространстве. Стереотипы, сложившиеся относительно истории народов, заселяющих территорию современной Средней Азии, выглядят и вовсе удручающе.

Взять, хотя бы, такую проблему, как противопоставление одной нации другой. Она могла возникнуть только на политической почве, когда законные правительства были свергнуты и на смену им пришла ленинская гвардия, с её идеологической составляющей и, соответственно, вытекающим отсюда решением «о национальном размежевании…». С последующей политической чехардой, закончившейся в истинно большевистском духе — гонениями, репрессиями и расстрелами лучшей части народа. А затем к «стенке» встанут и сами исполнители, «старболы» и прочие «ленинцы».

Я рос и воспитывался в обыкновенной бухарской семье, а это означает, что начиная с колыбели, мог слушать исключительно таджикскую речь. Потом, уже став немного старше, также органично в наш дом вошли и остальные языки: русский, узбекский, татарский, еврейский. Потому, что наш 16-ти квартирный дом напоминал собою настоящий Вавилон: в этой «плавильной домне варилось» более десятка национальностей.

С детских лет, сколько я ни старался осилить узбекский язык, мне этого так и не удалось, о чем я теперь искренне сожалею. По «родному» языку (читай — узбекскому Г.С.) у меня стояла незаслуженно завышенная учителем «тройка».

А ведь, узбеки и таджики несколько столетий жили сообща, не делая никаких различий по этническому принципу. Для того, чтобы убедиться в этом, достаточно было заглянуть в любой из кварталов Бухары. Да что там — кварталы? На нашей лестничной площадке, состоящей из трёх квартир, жили арабы, узбеки и таджики. Причём, изъяснялись между собою исключительно по-таджикски, как это и принято было издревле в Бухаре.

Отец мой, являясь номерклатурным работником государственного аппарата, работал заместителем редактора газеты «Бухоро хакикати» («Бухарская правда») — идеологического рупора местного Обкома КПСС.

Помню, как я доставал его мучившими меня вопросами.

— Почему в паспорте я записан как «узбек», хотя с самого рождения все мы говорим по-таджикски?

В такие минуты, он неизменно хмурился, заслонялся от меня газетой и говорил мне, чтобы я поменьше задавал «ненужных» вопросов, а лучше шёл бы, учить свои уроки. И его понять можно: ещё свежи были в памяти мрачные картинки из детства, когда за его дедом явятся бравые молодчики в «кожанках» и упекут последнего в кровавые подвалы НКВД. Этот страх навсегда войдёт в кровь и плоть не одного поколения наших родителей. А затем, словно по наследству, достанется и на нашу долю.

Один урок я выучил на всю жизнь: политика — это грязь, со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Сегодня мне искренне жаль оба несчастных народа, которые на протяжении всей истории мирно сожительствовали рядом, «перевариваясь в общем котле» истории и дополняя друг друга своими лучшими качествами, пока на арену мировой истории не выскочили безответственные политики и волна оголтелого национализма и шовинизма захлестнёт этот несчастный регион.

Теперь, одни интеллектуалы плачут, что у них отняли Бухару и Самарканд, другие же — вынуждены изворачиваться и придумывать всякого рода легенды, притягивая факты «за уши», чтобы хоть как-то оправдаться в глазах у непредвзятого историка. У итальянцев есть в ходу неплохая поговорка: «Время — самый честный человек». Что ж, к сказанному вряд-ли можно что-то добавить.

Разве лишь, отметив тот факт, что прямо на наших с вами глазах продолжается сознательное уничтожение некогда уникальной цивилизации, давшей мировому сообществу такую плеяду известных имён, как: Фараби, Бухари, Рудаки, Ибн Сина, Беруни, Дакики, Фирдоуси, Руми, Саади, Шерози, Хайям, Низами… И ещё многих и многих прославленных мужей, которых объединяло одно — язык и письменность. То есть, произведения всех перечисленных выше личностей были написаны на языке фарси на основе арабской графики. И эта связь, как пуповина, связывала неразрывно народ со своей историей и культурой.

Таким образом, ушлые большевики очень быстро догадаются, что без серьёзного хирургического вмешательства тут не обойтись: тут нужна такая ампутация, чтобы клиент никогда бы не смог встать на ноги. И они рубанули под самый корешок, отрезав плодоносящий ствол и лишив последующие поколения своей родной письменности. Объявив (в 1920-х гг.) всю литературу на фарси, на основе арабской графики — контрреволюционной и заменив её сначала на латиницу, а уже в конце 40-х и вовсе, перейдя на кириллицу. Отрезав, таким образом, огромный пласт народа от своих кровеносных вен — источников родной письменности. В конечном счёте, лишив народ собственной памяти и сделав последующие поколения настоящими инвалидами. Причём — заметьте — сделано всё это было сознательно.

Для того, чтобы россиянин смог для себя отчётливо представить весь ужас содеянного, приведём лишь одно небольшое сравнение. Представьте себе, что вам объявляют о том, что (к примеру) с завтрашнего дня кириллица в России отменяется и все поголовно переходят на арабицу. Все книги, написанные на кириллице и прочих славянских языках отныне будут считаться контрреволюционными.

«Бред какой-то… — усмехнётся, возможно, кто-либо из наших читателей — А как быть с Пушкиным, Лермонтовым, Достоевским, Толстым? Вы что там, с ума все посходили?!»

Но ведь именно ЭТО было проделано большевиками с одной из древнейших цивилизаций! А потом и вовсе, исполосовав по-живому телу Средней Азии и нарезав (один бог ведает, по какому принципу?) на скорую руку границы вновь созданных республик. В результате чего, такие крупные центры (с преимущественно таджико-язычным населением) как Бухара, Самарканд, Карши… окажутся на территории только что созданного Узбекистана. В 1924 году в составе Узбекской Советской Социалистической Республики будет образована Таджикская Автономная Социалистическая Советская Республика. К ней отойдут (в основном) горные районы некогда восточной части Бухарского ханства. И лишь только в 1929 году её великодушно преобразуют в Таджикскую Советскую Социалистическую Республику. Ну, а уже после развала Союза, все эти советские республики объявят о своей независимости.

Если же говорить о более близких к нам по времени событиях, то, для любого государственного строительства нужны были народности. Тогда как в среднеазиатском регионе, в отличие от европейской части России и Кавказа, этническая ситуация, была довольно сложной и запутанной. Попросту говоря, в Средней Азии в начале ХХ в. не было этнических групп, которые были бы способны в тот момент сыграть роль определяющей нации при реализации идеи национально-государственной автономии. Как и не было четких этнических границ внутри самих этносов, населяющих бывшие три ханства и Туркестан.

Что же касаемо конкретно Бухары, то, по воспоминаниям наших бабушек, при жизни которых собственно и произошло известное постановление большевиков «О территориальном размежевании среднеазиатских республик» (от 4 июля 1924 г.), никакого понятия о «таджиках» и «узбеках» среди коренного населения бухарцев в те времена не существовало: в подавляющем большинстве (при опросе: «Ты кто — таджик или узбек?») местные отвечали:

— Моҳо мусульмон, альхамдулиллох! («Мы мусульмане, слава Аллаху!»).

На подобные ответы, опрашивающие справедливо возражали:

— Но ведь, такой национальности нету?!

После чего, местные оправдывались:

— Моҳо форс-забон («Мы — персоязычные»).

Ушлые опросники уточняли:

— Набошад, шумо эрони ми? («Следовательно, вы — иранцы?»).

На что, многие из опрашиваемых мгновенно реагировали (отождествляя понятия «иранцы» и «иран» с «шиитами» и «шиизмом»):

— Не-не-ю!» («Нет-нет… /Что, вы/!») — и, таким образом, в конечном счёте, были согласны на то, чтобы их записали как узбеков. Так что все эти понятия и разделения по национальному признаку войдут в быт значительно позже, уже в советскую эпоху.

С приходом ислама (который, как известно, насаждался насильственно «огнём и мечом»), арабы, совершенно естественным образом, стремились также и распространять свою культуру: обычаи, традицию и язык. Это сейчас под словосочетанием «арабский мир», принято понимать чуть ли не все страны Ближнего Востока, несмотря на то, что история каждой из этих стран существенно отличалась от истории бедуинов Аравийского полуострова. Взять, к примеру, хотя бы тот же самый Египет, коренное население которых в значительной степени было заселено коптами и христианскими племенами. Или местных жителей Ливана, предки которых восходят своим корнями к финикийцам. Однако с распространением новой мировой религии, прежние верования и обряды этих стран значительно нивелировались, а в ряде случаев были и вовсе стёрты из памяти народа под воздействием влияния идеологии победителей.

То же самое можно отметить и в отношении Ирана, когда в эпоху нашествия арабов (VII — VIII вв. н.э.), окончательно пала персидская держава Сасанидов и на смену средне-персидскому языку, пришёл арабский, в корне изменив не только письменность и алфавит, но и утвердившийся в качестве официального и государственного.

Первыми, кто осознал, что без родного языка не может состояться и государственности, были Саманиды. Внешне приняв ислам и по-прежнему оставаясь формально в зависимости от арабского халифата, местные правители, тем не менее, оставались приверженцами своих обычаев и традиций, многие из которых живы и по сей день, и восходят своими истоками к зороастризму (см. главу «Тўй» — «Домод-бари»). И именно при этой династии создаётся тот придворный язык «дари», который наряду с арабским будет считаться государственным. Более того, как исключение из правил, на этом языке высочайшим указом будет дозволено читать «Слово Божие» — священный Коран. То есть, эта книга будет переведена на персидский язык. И это несмотря на то, что «Воистину, Мы сделали его Кораном на арабском языке, чтобы вы могли уразуметь» (Коран, 43:3).

В этой связи, как нам кажется, будет нелишним привести версию Ричарда Фрая из его книги «Бухара в Средние века. На стыке персидских традиций и исламской культуры»:

«Возникло множество споров по поводу термина „дари“, использовавшегося многими источниками для описания персидского языка этого периода. Некоторые исследователи зашли так далеко, что утверждают, будто на самом деле это другой язык, возможно наследник парфянского или согдийского. Однако более вероятно, что дари, преимущественно придворный язык, на самом деле являлся упрощенным стилем новоперсидского без примеси арабских слов, тогда как термин „фарси“ в этот период использовался для обозначения новоперсидского, сильно обогащенного арабскими словами и скорее изысканного, чем упрощенного».

Таким образом, вопреки отдельным предположениям и высказываниям о том, что дескать, персидский язык пришёл на территорию Мавераннахра с запада (то есть со стороны Ирана), на самом деле произошло всё с точностью наоборот. Именно отсюда этот язык распространится не только на запад, до Исфахана и Багдада (Иран, Ирак), но и уйдёт далеко на юг и юго-восток (в Афганистан, Пакистан, Индию…).

Вот, что писал по этому поводу узбекский ученый Ш. Шамурадов в своих научных трудах «Маликушшуаро Бахор». (Жизнь и творчество). Изд.«Фан» Узбекский ССР, Ташкент-1967г.,:

«…классический персидский язык — язык дари, сформировался не в западном Иране, а в восточном Иране, изначально в Средней Азии, в Бухаре, Самарканде, где он развился до уровня литературного языка, позднее он распространился на южные и западные районы Ирана».

Вплоть до так называемой революции 1920 г., несмотря на многочисленные тюркские династии, которые завоёвывали и правили потом Бухарой, государственный язык, тем не менее, оставался персидским. Чего стоит лишь одно упоминание о терминологии и названии придворных помещений, обозначении атрибутов власти до наименований предметов быта в главной цитадели правителей города (см. книгу авторов Андреев М. С., Чехович О. Д. «Арк /кремль/ Бухары в конце XIX — начале XX вв.», Душанбе, 1972)

И не случайно, что когда, во времена правления шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, иранцы вернутся к попыткам, очистить свой язык от иностранных слов и многих арабизмов, то в поисках источника, они вынуждены будут обращаться в сторону Бухары, совершенно справедливо полагая, что современный фарси мог возникнуть исключительно из дари, на котором, кстати, и был написан знаменитый эпос А. Фирдоуси «Шахнаме».

Кстати, несколько слов об этой поэме и его авторе.

«Байсангурово Шах-наме» от 1430 года написано для внука Тимура (1336—1405) мирзы Байсанкура (1399—1433)

Считается, что первоначально этот величайший труд было поручено — не менее известному — таджико-язычному классику Дақики, современнику Фирдоуси. Однако (по одной из версий) он будет убит своим рабом и по этой причине не закончит свою работу. По словам Фирдоуси, он включил в своё произведение написанные Дакики 5 тысяч бейтов (двустишие, состоящее из 2-х строк), то есть 10 тысяч строк.

По истечении 30 лет, Фирдоуси закончит свою поэму и преподнесёт её утвердившемуся (на тот момент) на троне Махмуду Газневи со словами: «Когда я только начинал свою работу над этим трудом, Саманиды обещали, за каждую строчку моей поэмы выдать по золотой монете». Однако, правитель, ознакомившись с этим воистину колоссальным трудом, не счёл его достаточно совершенным и потому, вместо золотых динаров предложит автору… полный кубок вина. После чего, оскорблённый в своих чувствах автор сочинит убийственную сатиру на Махмуда Газневи, где в частности напишет:

Тридцатилетний труд мой даром не пройдёт.

Иран, воспетый мной, величье обретёт!

Я подвиг совершил, однако, царь Махмуд

В невежестве своём отверг великий труд.

Другой бы, не найдя наград — отдал бы трон!

А царь Махмуд шербет мне подал… Жалок он.

…Нет проку озарять бездарного венцом:

Холоп в нём не умрёт, будь трижды он царём.

…Я родину свою в стихах берёг от зла,

Чтоб справедливость в ней навеки расцвела.

Чтоб по пути добра шёл царь и весь народ.

Чтобы властитель мог всё видеть наперёд.

Чтоб вечно помнил царь: народа он слуга.

Что, выбрав этот путь, — переживёт века!

Но, вижу: властелин к речам извечным глух.

Так пусть горит в огне его смердящий дух!⁴

Сказывают, что когда эта сатира дошла до правителя газневидов, то он был так разгневан, что велел бросить автора под ноги слона. Однако великий поэт, заранее предвидя свою участь, бежал от неблагодарного государя. Как бежали и многие другие в то время учёные, в том числе и Авиценна. Его место займёт не менее известный учёный Беруни, получивший свой псевдоним из-за того, что не вышел «благородством происхождения», родившийся «за стенами города» («аз беруни калъа» перс.) «снаружи», «вне стен города, крепости».

Широко распространена довольно потрясающая легенда о том, как со временем, оценив по достоинству творчество Фирдоуси, один из правителей прикажет, набить тюки золотом, и отправить караван в Тус, где на тот момент оканчивал свои дни опальный стихотворец. И вот как летописец заканчивает своё повествование: «В одни ворота Туса въезжает караван, набитый золотом и драгоценностями, и в это же самое время, из других ворот медленно выходит похоронная процессия — в последний путь провожают великого поэта Абулькасима Фирдоуси.»

Из истории изъятия монет

Основной разменной монетой Бухарского ханства и Бухарского эмирата с XVI века до начала XX века являлась «танга», которая состояла из сплава меди («мис») и серебра («нукра»). В разные периоды её вес и состав был различным. Следует также отметить, что наряду с тангой, имели хождение медные («пуль», «фулс») и золотые («тилло», «олтин», «ашрафи»). Выпуск золотых монет был нерегулярным, что впрочем вполне понятно и объяснимо.

Существенная денежная реформа, была предпринята эмиром Шахмурадом, пришедшем к власти в 1785 году. Были изменены: вес, проба, размер, техника чеканки, содержание надписей на монетах. Вес таньги был установлен в 7/10 мискаля (3,36 г). К 1868 году, когда бухарский эмират попадает в вассальную зависимость и становится протекторатом Российской империи, финансовое положение меняется.

В 1890 году издаётся указ Александра III «О постепенном изъятии из обращения туземной серебряной монеты, обращающейся в Туркестанском крае». Для обмена устанавливались сроки: до 1 мая 1892 года монета принималась по курсу 20 копеек за одну таньгу; до 1 мая 1893 года — по 15 копеек; до 1 мая 1894 года — по 12 копеек; до 1 мая 1895 года — по 10 копеек. 1 сентября 1893 года Министерства финансов издало распоряжение о запрещении вывоза бухарской таньги в Туркестан. После запрещения вывоза курс таньги стал в большей мере зависеть от русских бумажных денег. Скопившееся в бухарской казне и у частных лиц серебро резко упало в цене. В результате разразился денежный кризис, который и дал повод русскому правительству настаивать уже на полном прекращении чеканки таньги, чтобы урегулировать её курс.

Бухарская таньга времён эмира Ахад-хана. 1892—93 гг.

Вызванное Первой мировой войной расстройство финансов России затронуло и Бухару. Была начата чеканка медных и латунных монет номиналом от 1⁄2 до 20 таньга. В 1920 году чеканка была прекращена. В 1918 году был начат выпуск бумажных денег эмирата. Деньги печатались вручную, прикладывая штампы к бумаге.

В 1920 году была провозглашена Бухарская Народная Советская Республика. Правительство республики продолжило выпуск бумажных денег, однако теперь они выпускались в рублях. Денежное обращение Бухары этого периода было очень пёстрым. В обращении, кроме бухарского рубля, находились самые различные бумажные и металлические деньги. Серебряная бухарская таньга также продолжала использоваться. Даже после двух денежных реформ (1923 — унификация денежного обращения, когда валютой Бухарской и Хорезмской республик стал рубль РСФСР, 1924 — введение советского червонца) в 1925 году таньга ещё принималась финансовыми учреждениями Узбекистана в уплату налогов.

С приходом Советской власти, ситуация в сфере финансов (по понятным причинам) резко изменилась, а потому о мало известном периоде «изъятия у населения золотишка и прочего барахлишка», помнят лишь наши деды и прадеды. Этот период, пришедший на конец 20-х — начало 30-х годов XX столетия, навсегда сохранится в памяти народной и запомнится коренным бухарцам одним коротким, но ёмким определением — «тиллогири» («изъятие золота»).

Понятное дело, что рядовому жителю было приятно и привычно иметь дело с настоящими монетами, а потому, даже у самого «последнего» бухарца всегда водилась денежка, будь это медные монеты, серебро или золото. Однако, как известно, подобное отношение шло вразрез с установками партии и правительства, которое, «проявляя заботу», срочно нарисовало населению бумажные банкноты, изымая взамен (насильственным путём) «ненужные» и чуждые для рядового пролетария и дехканина золото и серебро.

На эту тему сохранилось немало историй — от трагических до курьёзно-комических — которые известны почти в любой бухарской семье.

К сожалению, прадед одного из соавторов данной книги, как и многие рядовые бухарцы, происходящие из среднего интеллигентского сословия, был репрессирован и закончил свой жизненный путь в ташкентской тюрьме Занги-Ато, в 1938 году.

По воспоминаниям моей бабушки, его арестовали и увезли в чекистский подвал для допроса. Целых два дня о нём ничего не было известно. Но когда на третий день прадед Саид, в сопровождении здоровенных «костоправов», перешагнёт порог дома, невестка (моя бабушка) его не узнает.

— Я как раз в это время, закинула мясо в казан… — рассказывает бабушка и с изумлением припоминает — И тут вдруг твой прадед (этот воспитанный, культурный и благородный до мозга костей!)… жадно выхватывает одной рукой прямо из кипящего казана приличный кусок мяса и, судорожно отправив его себе в рот, другой рукой указывает на место, где следует копать. После чего, его вскоре вновь забирают в подвал…

Подобных историй можно привести великое множество, они сохранились в памяти практически любой бухарской семьи. Все они в чём-то схожи между собой — от трагических до курьёзных случаев — отличаясь друг от друга лишь немногом, в деталях…

Рассказывает бывший бухарец, сбежавший в своё время в Афганистан:

Ситуация в ту пору накалилась настолько, что люди откровенно боялись друг друга и соседей по округе. Участились случаи клеветы и доносов, ну а поскольку у каждого коренного жителя Бухары всегда имелась какая-никакая «денежка», то «расколоть» и вынудить сознаться, можно было любого. Так, однажды кто-то из соседей донёс в НКВД на скромного парикмахера, стригшего и обслуживающего жителей небольшого квартала.

Заплечных дел мастера ещё и толком не начали по-настоящему пытать свою жертву, сунув ему под зад настольную лампу, как несчастный не выдержав, раскрылся: «В углу внутреннего дворика закопан горшок со 100 золотыми монетами!»

Тогда, славные чекисты, сделав перерыв, отправились к своей жертве домой и в указанном месте действительно откопали горшок. Но… пересчитав и обнаружив, что монет не 100, а 120, вновь вернулись к пыткам, дознавая у несчастного:

— А теперь покажи, где хранится горшок со 100 монетами!

Впрочем, изымались не только монеты, но и ценные книги, восточные манускрипты и прочая литература, написанная арабской вязью на таджикском языке, так как и она была объявлена новой властью «контр-революционной». Многие жители, боясь ареста, стали закапывать свои книги, скидывать в реку, а некоторые даже откровенно уничтожать, стремясь избавиться от «улик».

Так однажды, казначей эмира бухарского был арестован и посажен в тюрьму только за то, что служил казначеем в Арке. По истечение срока, выйдя на свободу, он попросит разрешения у властей на то, чтобы совершить хадж в Мекку. И получив согласие, возьмёт с собою в дорогу лишь самовар и одну-единственную книгу — Коран.

В данное время этот уникальный экземпляр Священного писания хранится в Лондонском музее и стоит несколько миллионов долларов. А внук этого казначея, в настоящее время проживает в Нью-Йорке и увлекается коллекционированием картин старых мастеров. Он является известным специалистом и экспертом в области голландской живописи второй половины XVII века.

С распадом Союза, он посетит Бухару и даже предложит местным властям выделить деньги на постройку бухарской школы, в которой молодое поколение бухарцев смогло бы изучать свою собственную историю и читать в подлиннике классиков суфийской лирики. Однако власти отклонят его предложение.

Плоды самосознания

На волне горбачевской «перестройки» и «гласности» Союз, словно карточный домик, вскоре стал быстро разваливаться. Известным итогом явилось повальное провозглашение «независимости» бывших республик.

«Мустакиллик» («Независимость») — это малоизвестное советскому узбеку слово, стало в одночасье родным и близким, обретя вполне осознанный смысл и образ. И, если у незначительной части оставшейся интеллигенции, искренне желающей своей стране процветания и прогресса, добродушная улыбка застыла в саркастической гримасе, то о народе в целом этого не скажешь. Здесь, так же, как и в России, и в других республиках, «долгожданный воздух свободы и демократии» окончательно вскружил головы простым людям, напрочь лишив их остатков благоразумия. Каждый, вдруг почувствовал себя, если не баем, то уж, по крайней мере, значимой единицей, от которого, теперь, многое зависит в родной отчизне.

1992 год. Автобусная остановка. Как всегда, набитый до отказа автобус, не решается сдвинуться с места, пока створки дверей не сомкнутся. На нижней ступеньке «висит» русская женщина внушительных габаритов. Сзади, плотно прижавшись к ней, пытается втиснуться местный колхозник с мешком. Двери никак не хотят закрываться, толпа терпеливо ждет, обливаясь потом, а бедная дама покорно сносит все попытки штурма. Грубый холщевый мешок безжалостно терзает её новые колготки. Наконец, она не выдерживает и, с трудом повернув шею, раздраженно бросает своему «насильнику»:

— Ну, куда ты прёшь?! Куда лезешь?!!

На что тот, не обращая внимания на её протесты, упорно продолжает пыхтеть, бормоча себе под нос:

— Мелезум: ватани худум, мелезум! («Влезу: своя родина, войду!)

Бухара: старое и новое…

⁵

Примечания

3

A Genetic Landscape Reshaped by Recent Events: Y-Chromosomal Insights into Central Asia (англ.) // The American Journal of Human Genetics

4

Сатира А. Фирдоуси на султана Махмуда в виде приложения к «Шахнаме».

5

Довольно странный, на первый взгляд, симбиоз русского и таджикского языков. «Даромадан» (тадж.) — «войти» — неопределенная форма глагола. «Медаром» означает — «войду», «влезу». В данном случае, пролетарское сознание продемонстрировало уникальный подход к грамматике: первый слог и окончание изъято из родного языка, а середина заимствована из русской речи. Но самое удивительное и парадоксальное заключается в общем контексте высказывания: мол, теперь я, всё равно, по-всякому влезу, и буду прав, поскольку это моя страна и я тут являюсь хозяином.