Школа счастья. Роман

Грета Горбъ

Юная Харианна открывает для себя исторический танец. Ее успехи, однако, радуют не всех. Познавая мир старинных усадеб и дворцов, она будто путешествует на машине времени. На миг она становится мертвой царевной, что приводит к открытию закона поцелуя спящей красавицы. У нее появляется тайна. Кому-то открыть ее будет труднее, чем закон поцелуя. Магия музыки и танца – лейтмотив романа. Жизнь в «Школе счастья» похожа на сказку, которая на глазах становится былью.

Глава 4

Держи голову по ветру, а спину прямо

На всякое «нет», есть интернет.

В нем отыщется ответ на все вопросы, кроме главных. И Харианна распахнула на мониторе дверь в страну кадрили. По запросу вышла добрая дюжина видеозаписей. Она выбрала такую, как была на уроке, и разучивала новый шаг с пофазовыми остановками ролика. Все действительно было предельно просто, эти танцы ведь танцевали не солисты балета и даже не кордебалет, а всякий желающий танцевать. Главное, запомнить схему и шаги на механическом уровне, когда уже танцуешь, как ходишь — не думая. И Харианна неутомимо зацикливала этот шаг перед зеркалом. Ноги были, как деревянные.

Она махнула рукой и легла спать.

Шаг-то она выучит. Но где взять семерых партнеров? Ведь кадриль пляшется четырьмя парами. Не со стульями же танцевать?

И ночью ей привиделся танец с деревьями на поляне. Березы-дамы корнями вверх, в кроной вниз, крона превращалась в кринолины; они даже созвучны: крона — кринолин… впрочем, и корона… Но коронами на корнях были венки из ромашек, маков, лилий, из них же сплетены оборки и бонбоньерки на груди и по подолу. Клены — это были кавалеры, шагавшие корнями по земле и колыхавшие кронами в воздухе… будто крепче сжимали руками своих волос качнувшийся пузырь¹.

Харианна в круговоротах кадрили с деревьями носилась в зеленом платье, сама себе казалась такой же березой. Дух захватывало, и дух воспрянул, стремительное движение-кружение пережгло все огорчения. Танец — мистерия божественной стихии.

Утро вечера мудренее, и наутро Харианна знала, что надо делать для усовершенствования своего танцевального искусства. Уроки танцев проходили трижды в неделю для трех уровней: начального, продвинутого и профессионального. Если на первых двух разучивали новые шаги и танцы, то на третьем их закрепляли, отшлифовали и пополняли классический набор бальных карнетов или же танцевального репертуара новыми танцами, представляющих собой перетасовку и вариацию уже известных фигур и шагов, но ведь и вся музыка состоит из семи нот. Все искусство композитора и музыканта заключается лишь в ловкости их сочетания.

Она пришла на занятия пораньше, с запасом времени, рассчитывая застать мэтра Саларьева один на один. Но зал был заперт, и она сидела на каменной лестнице, как тоскующий сфинкс.

Явились все сразу: мэтр с гурьбой плясунов: кубическая Роза, обрившая голову, отчего стала кубом в квадрате, Клавдия в неизменных ботфортах и боевом экзотическом раскрасе, старушка Инга из старой гвардии, за немощью угодившая в ряды начинающих, Петруша — главный трофей жизни Гекаты, она сама не пожаловала-с, а еще Северин — знойный рыцарь Милены, вездесущий Арлекинов и другие, чьи имена Харианны путала, слишком уж они распространенные, но для себя одного из них обозначила человеком в футляре, он всегда с Юлькой, другого пионером, так как он всегда готов был приволокнуться за любой из дам в отсутствии супруги, смеси Элизабет Тэйлор с Раневской в молодости. Перед уроком они заседали в соседней кофейне и вот явились все сразу, как снег на голову Харианны.

— Анна! — выкрикнул мэтр Лукиан Саларьев. — Вива Анна!

Что звучала «Виванна»… она было возразила: «никакая ни ванна», да запнулась, замялась, заминку превратила в улыбку.

Урок начался.

После разминки мэтр показал трехминутное видео «Павильонный вальс». В Трианоне, роскошном излюбленном уголке самой бедной из королев, на лужайке у фонтана со статуей, у которой вода лилась из пояса вверх по траектории перевернутого тюльпана вокруг талии и тут же спадала вниз, образуя колокол прозрачного водного кринолина, три пары, выстроившиеся в две шеренги лицом друг к другу, танцевали под звуки арфы и клавесина. Кавалеры в кафтанах раскланивались со своей дамой, затем с дамой справа и слева. Первая дама и второй кавалер брались за руки, вращались вправо и возвращались на место. То же проделывал первый кавалер и вторая дама. Затем вся шестерка танцующих бралась за руки и совершала променад по кругу из восьми шагов pas de Bure в такт музыке и возвращались в исходную позицию. Первая и вторая пара брались за руки, образуя два квадрата, и обходили друг друга по траектории квадрата, двигаясь в противоположном направлении, pusset или же тяни-толкай: первая вычерчивала квадрат шагами вперед, вторая — назад. Третья пара кружилась на месте, взявшись за руки. Цикл этот повторялся трижды и завершался вензельным росчерком финального поклона.

Все ахнули в восторге от очаровательной простоты танца и захлопали:

— Простенько и великолепно!… Гениально!.. Какая рафинированность! Изыск!… Грация во плоти танца!

Все были счастливы; Харианна тоже сияла, как солнце в зените.

Вбежал Ян Покленов:

— Пардон! Тысячу раз! Клиент задержал… Клиентка… корсет слишком узкий.

— Привет, Ян! Переобувайся!

— Что за экстаз? — поинтересовался он, надевая чешки.

— Мы глотнули нектара с амброзией, — загадочно прошептала Милена.

— А, может, чего-то другого нанюхались? — пошутил Ян, поймал за руку Харианну, оказавшуюся буквально под рукой и стал с ней в ряд танцующих. Стали разучивать это павильонное чудо танца, он свивался легко и красиво, плавно и размеренно. Повторив цикл танца раз двенадцать, усвоили так, что, казалось, и после смерти будешь помнить.

Перерыв был заслуженным. Кто пошел покурить, кто просто лясы точил:

— Вот я пришел на танцкурс, чтоб расширить круг своих клиентов, а точнее, клиенток, — откровенничал Покленов. — Их пока не нашел, зато познакомился с такой милой, такой фарфоровой девушкой, как Харианна.

Роза потянула воздух носом:

— Ты про Аньку-то? Блондинка. Чем волосы белее, тем извилины прямее.

Ян удивленно смерил взглядом ее лысину:

— Ну, знаешь, рыженьких вообще в костер бросали. А против блондинок холодная война по сей день идет. Им все завидуют, их очерняют и при этом все красятся в блондинок. Редко кто красится в брюнетку. И уж точно не блондинка.

— Да уж, — впервые вышел из футляра человек, имени которого Харианна не помнила, — в Риге проходит ежегодный парад блондинок. Исчезающий вид.

— А ты откуда знаешь?! — возмутилась его востроносая Юлька, кстати, брюнетка.

— Так Европа ж, — и человек тут же спрятался в футляр, будто улитка. Юлия кивнула: мол, ничего, ничего, мы еще поговорим про парад блондинок.

«Ах! — разглядела очевидное Харианна. — То-то они всегда вместе, муж и жена».

Три хлопка в ладоши при акустике зала оглушили, оповестив о командах мэтра, последовавших, как гром после молнии:

— А теперь крепкий орешек: Французская кадриль! Танцуют все, кто знает танец! Кто не умеет, не танцует!

— Кто не работает, тот не ест, — усмехнулась Харианна.

— Хари, тебе еще рано кадриль, — распоряжался мэтр танца, — понаблюдай пока.

— Но я хочу выучить эту кадриль, — возразила она. — А не стоять за кадром.

— Всему свое время. Не спеши в камыши.

Харианна вышла из зала на террасу:

— Ах-х-х, убиться и не жить, — она стала следить за танцем через стеклянную дверь, повторяла проходку «шаг — шаг накрест — шаг» туда и обратно; тут, главное, чтоб шаг был с подскоком, это придавало движению легкости и стремительности. Но фигуры, требующие участия четырех и более танцующих, в одиночку повторить нельзя. Один в поле не воин, а путник. Один в светских танцах не балерун, но баран.

После кадрили гоняли набившего оскомину «Святого Бернарда»; топанье каблуками, как копытами было солдафонским, не для изящных дам, и Харианна смягчала притопы каблуков.

Урок закончился, и она перехватила мэтра на выходе:

— Простите, я хотела….

— Да, что ты хотела, крас-с-с-савица! — как обычно, паясничал он.

Харианна смутилась:

— Ходить на два урока в неделю.

Саларьев прищурился в улыбке:

(«Где я видела эту улыбку?! — сверкнула молния в памяти).

— Не-е-ет! — проблеял мэтр.

— Но я же буду платить за уроки! Я вообще ходила бы и все три раза. Один раз — почти не в счет!

— Не-е-ет! — затормозил её мэтр. — Дело даже не в деньгах.

— Как же, — опешила Харианна, — кто платит, тот и заказывает музыку…

— Нет, нет, ты и так скачешь семимильными шагами. Люди и так ропщут, что я тебя вперед протаскиваю.

— Протаскиваешь?… Ропщут? Вместо того, чтоб радоваться чьим-то успехам?! — Харианна теряла Дар Речи. — Я ведь только сдвинулась с мертвой точки. Меня поздравить бы надо!

— Поздравляю! Да, надо! Но люди протестуют. Мне уже высказывались, — корчился мэтр.

— Да они больные! Им лечиться надо! А не кому-то жизнь калечить.

— Ну-у-у, — кивнул мэтр, расставив руки, — не спорю, согласен руками, ногами, если хочешь, рогами, — он потряс головой, — но поделать ничего не могу. Народ обидится и разбежится. А мне нужна массовка.

— Обидится, что я научилась танцевать?

— Ты научишься. Два-три года и будешь, как заводная балерина в музыкальной шкатулке. Тогда никто рта не откроет. А так нельзя, чтоб ты за полгода освоила то, на что у других ушло три. Несправедливо! Где равенство?

— Ах, несправедливо?! Тогда зачем ездить на «Тесле», если можно на «Жигулях»?

В зале погас свет. Что ни делается, все к лучшему. В темноте в памяти вспыхнул портрет Ленина. Он лукаво улыбался. И улыбка эта была такою же, как у Саларьева, Лукиана.

Примечания

1

Есенин С. А.