#НАХРЕНЁБЩЕСТВО

Григорий Аркатов, 2019

Тантра, любовь, секс… Что нужно человеку, живущему в современном мегаполисе? Возможно, он просто хочет быть счастливым. Вставать с утра и не задумываться о кредите в банке и о просроченных алиментах, о повышении цен на бензин и дефиците мест для парковки… Но где же найти это вожделенное счастье? Как прикоснуться к нему? Как впустить его в себя? Как и большинство из вас, я искал информацию в сети, искал нужных людей, с которыми мне станет хорошо, посещал всевозможные тренинги, где обещали свет в конце тоннеля… Сейчас перед вами результат всего этого, перед вами моя новая книга, прошедшая через боль и радость личных переживаний. Она помогла мне. Возможно, она поможет и вам.

#второй

Я проснулся от громких звуков. Открыв глаза, я увидел несколько мигающих лампочек.

— Пристегнитесь, пожалуйста. Мы входим в зону турбулентности.

Девушка в темно-фиолетовой пилотке стояла на проходе и сверлила меня выжидающим взглядом.

— Вы уж ее послушайте, — посоветовал пожилой мужчина, сидящий со мной в одном ряду, — Иначе она вам выдаст подзатыльник.

— Ладно.

Я сделал правильный выбор.

— Спасибо, — сказала строгая стюардесса, когда ремень безопасности оказался затянут на моей талии.

Потом она ушла.

— Думаю, она видит в вас своего отца, — сказал пожилой мужчина, едва девушка удалилась на безопасное для откровений расстояние.

Я посмотрел на него.

Между нами было свободное место. Но все равно казалось, что он дышит мне в лицо. А еще в пальцах его правой руки была зажата огромная дымящая сигара.

— Разве в самолете не запрещено курить? — спросил я.

Старик усмехнулся и погладил левой ладонью свою седую бороду средних размеров.

— Мне можно.

Такой ответ меня выбесил.

— Что это значит?

— То и значит.

Старик сделал очередную затяжку и смачно выпустил облачко дыма в потолок. Затем он иронично посмотрел на меня и добавил:

— Вы мне напоминаете одного из моих учеников.

Пауза.

— Он такой же строптивый и вечно недовольный.

Я сдержался, промолчал.

Старик злил меня и мне очень хотелось надавать ему по мордасам. Но у меня было правило не бить стариков. Плюс ещё были общественные правила. Так что пришлось мне старательно смириться, впиться ногтями в ладони и сидеть еле дыша.

— Расслабьтесь, молодой человек…

Старик продолжал курить и продолжал говорить.

— Может, вам все-таки стоит заняться в туалете сексом с этой милой девушкой в пилотке. Вам только нужно подойти к ней и стать тем, кем она вас видит. Это легко.

— Вы совсем сдурели?!

Опомнившись, я понял что все же не сдержался. Чувство вины стало неприятно зудеть в глубине солнечного сплетения. А взгляд мой испуганно забегал по салону: глаза настойчиво искали неприятные гримасы полные безмолвного укора.

— В этом и есть ваша проблема.

— Какая?

— Вы не слушаете себя.

— Это моё дело.

Казалось, мой пожилой сосед не знал как самостоятельно угомониться.

— И вообще, можно просто помолчать? — спросил я с предельным недовольством в голосе.

— Нет.

— Почему?

— Не получится?

— Почему?

— Мы будем сейчас обедать.

— Я не хочу обедать.

— Хотите.

— Не хочу!

— Тогда зачем же вы заранее приготовили ложку?

Я оторопел.

Но даже до того как глаза устремились взглядом на правую руку, тактильные ощущения в пальцах уже успели сообщить:

«Ты действительно удерживаешь нечто в руке».

Глаза лишь подтвердили уже известное.

И я увидел большую алюминиевую ложку. Давно таких не видел. Со школьной столовой, наверное.

— Не понимаю…, — прошептал я.

Потом, когда эмоции изумления немного поутихли, я обратился к старику со словами:

— Что происходит?

— А как вы думаете?

Он снова ухмылялся. Он знал секрет, но не собирался им делиться. Во всяком случае, безвозмездно — это точно.

— Сколько? — спросил я.

— Вы действительно этого хотите?

— Хочу.

— Уверены?

— Абсолютно.

— Тогда не обессудьте.

Употребив странное витиеватое слово в конце реплики, дедушка полез рукой во внутренний карман пиджака.

Я ждал. Мне было интересно, что же будет дальше.

Пока медленно и неторопливо текло время этого короткого ожидания, я стал эстетически присматриваться к чужому пиджаку. Клетчатый, тонкого покроя, крупные квадратики демонстрировали все оттенки серого. Мне понравился такой дизайнерский ход. И сразу захотелось купить себе нечто в том же духе.

— Вот.

Дедушка вынул из кармана сложенный в четверо лист бумаги формата А4 и протянул мне.

Я сначала взял его в руки и лишь потом спросил:

— Что это?

— Договор.

Принимая принцип хитроумной немногословности случайного попутчика как данность, я не стал его пытать выспрашиванием деталей. Эта стало бы очередной напрасной тратой времени, ведь дедушка любил экстатически взращивать своё самолюбование, как и непрерывно чадить своей нескончаемой сигарой в салоне самолета.

Итак, я развернул некий документ и начал бегло с ним знакомиться.

Я прочитал быстро. Было совсем немного слов, а значит, не было повода залипать в процессе. С другой стороны, прочитанное воспринималось как сплошное безумие.

— Что за бред? — спросил я, пытаясь смотреть на старика как на сумасшедшего.

— Отнюдь. Все логично.

— В каком это месте?

— Во всех.

Мой сосед по ряду кресел сделал очередную затяжку, а потом продолжил:

— Вы только что были готовы на все. Неужели в вас включился задний ход?

— Но…

Я держал в руке лист бумаги. Пальцы мечтали скомкать его, а потом изорвать. Но все же в душе присутствовал некий азарт.

— Разве нельзя найти компромисс? — поинтересовался я в легкой попытке поторговаться.

— Нельзя.

Я задумался.

А бородатый дедушка-курильщик тем временем радостно встрепенулся.

— Милочка…, — окрикнул он стюардессу.

Та, мягко покачивая бёдрами, подошла к нам с другого конца салона и улыбнулась.

— Кажется, время ужинать, — предположил мой новый знакомый.

— Только через полчаса, — ответила девушка, стараясь быть предельно вежливой и тактичной.

— Но нам очень нужно…

Дедушка сложил ладони на груди как самый заядлый адепт йоги, а потом медленно склонил голову вправо.

— Пожалуйста, — добавил он, — моему спутнику срочно нужно переварить свежие идеи. Это жизненно необходимо.

Девушка оценивающе изучила нас обоих. При этом я почему-то не выразил никакого протеста, словно был полностью согласен с происходящим.

— А что мне за это будет?

Я напрягся. Из разнобоких случайностей складывалось впечатление, что сегодняшним днём провозглашена безграничная коммерциализация.

Дедушка тоже напрягся. Впрочем, думал над решением он совсем недолго.

— Подписывай, — сказал он мне.

Безапелляционный приказ не давал мне пространства для манёвра. И все же я попытался воспользоваться последней отмашкой:

— У меня нет ручки.

— Так вон же она. В вашей руке.

Я посмотрел на руки.

В левой лежала бумага, требовавшая подписи. В правой действительно находилась шариковая ручка.

«А куда делась большая алюминиевая ложка?»

Я точно помнил о присутствии в моей жизни большой алюминиевой ложки.

Или же меня начало клинить?

— Молодой человек, девушка ждёт. Это невежливо.

— Сейчас, сейчас…

Так уж я был воспитан: сначала исполнять желания женщины, а уж потом разгребать последствия.

Черканув шариковой ручкой в нижнем правом углу листа бумаги, я вернул документ бородатому старику.

— Вот.

Дедушка, не взглянув на документ и краем глаза, незамедлительно передал его в следующие руки.

— Это вам, — сказал он.

Девушка взглянула, вчиталась, после чего спросила:

— Тут написано, что все движимое и недвижимое материальное имущество указанного персоналия передаётся в собственность Марии Медичи, верной и незыблемой царице «служителей Иеговы». Это шутка?

— Нет.

— Но меня зовут Алла Гаврилова, и я не имею никакого отношения к «служителям Иеговы».

— Черт!.. — выругался дедушка.

Машинально почёсывая затылок, он окинул взглядом окружающее пространство.

— Снова не в том месте и не в то время. Континуум совсем не щадит моё здоровье.

После этих слов старик внезапно замер, словно складки кожи его лба судорожно зажали очень важную мысль.

— Впрочем…

Его рука бросила так и не докуренную сигару через правое плечо, а потом аккуратно уцепилась за мягкую миниатюрную женскую ладошку.

— Дорогая Аллочка. Вам нужно торопиться. Вы отстаёте по графику, вычерченному Вселенной. Бегите и не оглядывайтесь. Станьте до конца часа Марией Медичи, станьте царицей и, что тоже немаловажно, возглавьте уже «служителей Иеговы». Без вас они совсем пропадут.

— Хорошо, — пообещала стюардесса, сияя как солнышко.

Затем она развернулась вектором движения в сторону кабины пилотов и с гулким топотом каблуками ринулась в заданном направлении.

Я провожал её взглядом, пока мог.

Чуть погодя я спросил:

— А как же ужин?

Мой спутник дерзко махнул рукой и сообщил:

— Рыба невкусная. Можешь уже убрать свою вилку.

Я посмотрел на правую ладонь. Теперь она и впрямь сжимала вилку.

Следующие десять минут прошли в полном молчании. Я то ли не решался заговорить, то ли пребывал в интеллектуальной прострации. Но в конце концов во мне проснулось либо мужество, либо здравомыслие.

— Вы аферист? — спросил я.

— С чего вы взяли?

— Вы только что лишили меня всего важного в моей жизни и ничего не дали в замен.

— Да неужели?

Старик снова впился пальцами в затылок.

— И что же это такое важное, но утерянное?

— Мебель, телевизор, бытовую технику, три счёта в банке…

Закончив чесать затылок, старик начал почесывать бороду.

— И впрямь… не повезло тебе…

Внутри меня возникло легкое удовлетворение, ведь наконец-то хоть кто-то услышал про мои стоны и страдания.

— Хотя знаешь…

В этот момент старик перегнулся через свободное место между нами и хлопнул меня по колену.

— Я тоже потерял кое-что важное…

— И что же?

Старик выпрямился. Я смотрел на него со смешанными чувствами. Тут было и неприятие, потому как я не любил, когда меня трогают. Имело место недоверие, ведь я считал важными лишь те вещи, что были непосредственно связаны с моим бытием. А ещё мне хотелось кушать!

— Моя сигара была безвозвратно утеряна.

Дедушка ностальгически гладил себя по груди.

— Столько лет, столько зим…

Я не понял этих его чувств. И более того, снова не сдержался:

— И слава Богу!

Меня угнетала чертова сигара и производимый ею дым.

— Какому именно? — иронично уточнил мой попутчик.

Он повернулся в мою сторону, не отрывая головы от подголовника. Рука продолжала ласкательные телодвижения.

— Нынче слишком много богов. Каждый день меняются.

Я недовольно поморщился.

— Это просто фигура речи.

— Нет.

Дедушка зевнул.

— Все простое на поверку оказывается сложным.

— Вы цепляетесь к словам.

— А вы за словами совсем не следите.

— Что?!..

«Блин!»

Все эти беседы со странным старикашкой начинали меня угнетать и выводить за грани дозволенного. Я приподнялся в кресле, насколько позволял пристёгнутый ремень, и стал искать взглядом служебный персонал.

— Хотите сбежать? — прямой вопрос раздался раньше времени.

Мне-то хотелось улизнуть незаметно и без вопросов. Естественно, что при таком повороте событий совесть заставила меня соврать.

— Мне бы в туалет…

— А…, — возрадовался пожилой мужчина, — Вы все-таки решили прислушаться к моему совету?.. Но вам лучше поспешить. Она вот-вот выпрыгнет из самолета.

Он тут же, как главный оплот вежливости и благодушия, расстегнул свой ремень и вышел в проход между рядами, освобождая мне путь к туалету. Я же не стал отказываться от такого счастья, тоже разобрался с ремнём безопасности и начал движение при помощи ног.

— Удачи! — сказал дедушка и приободряюще коснулся моего плеча.

— Спасибо.

— Опять вы со своим Богом заладили.

Замечание было дельным, но не едким. К тому же оно исходило от самого сердца.

— Простите.

Ещё мгновение и я уже шагал между рядами. И слева, и справа от меня сидели разные люди: мужчины, женщины, дети…

Странно, но только упершись в штору, отделяющую эконом от бизнес-класса, я вспомнил, что обещался сходить в туалет. Но все знали, что туалет расположен в хвостовом отсеке. Я же приперся в прямо противоположную часть самолета.

Развернувшись лицом назад, я попытался увидеть своего соседа по креслам. Это был рефлекторный жест извинения. Ведь я как-никак солгал.

Но я не увидел дедушку с того, места, где стоял.

«Вот что значит экономить на предварительном выборе места. Без денег тебя всегда стремятся запихнуть в самый конец».

Когда мне надоело ломать глаза, я вспомнил про стюардессу.

— Простите…

С очередной дежурной фразой я осторожно отодвинул штору и аккуратно вторгся в пространство бизнес-класса.

Осторожность оказалась лишней. Все кресла повышенного удобства были пусты. Никто не хотел летать в Южную Америку за бешеные тыщи.

— Извините…

Я двигался дальше. Я искал стюардессу. И я её нашёл.

— Вы ещё здесь!

В душе все возрадовалось.

— К сожалению.

Стюардесса в отличии от меня была огорчена существующим положением дел.

— Что-то не так? — спросил я, включая инстинктивную эмпатия.

— Все плохо.

— А точнее?

— Пилоты не разрешают мне прыгать.

В мгновение ока я сообразил, что прежнее рабочее одеяние девушки сменилось на новое. Теперь она была больше похожа на бывалого прапорщика, наряженного в походный камуфляж и походные ботинки. Из-за спины у неё выглядывал большой рюкзак. Я так понял, это был парашют.

— А в чем собственно дело?

— Говорят, что летим над опасной зоной. Лучше не рисковать, пока не покинем её.

Я задумался. Ненадолго.

Стали включаться очередные инстинкты. Согласно им я не мог стоять по стойке смирно, пока девушка находилась в беде. Но была ли эта ситуация критической? Очевидно, что я сам себя накрутил.

Тем не менее, против инстинктов не попрешь.

— Сейчас, — сказал я и протиснулся мимо девушки.

— Что вы делаете? — спросила она.

Я ответил:

— Сейчас все решу. Не переживайте.

— Да я и не переживаю.

Она была права. Я завёлся на ровном месте, беспорядочно двигаясь к неопознанной цели. И как результат, начал бездумно колошматить в запертую дверь кабины пилотов.

— Эй, вы, там! Открывайте!

Естественно, никто не открыл. Видимо решили, что я полудурок. А я в ответ разозлился (или испугался) ещё больше. Не хотелось мне выглядеть бессильным импотентом в присутствии красивой девушки.

— Открывайте!!!

Я стал кричать ещё громче, а колотить не только руками, но и ногами.

— Что вы делаете? — женские пальцы коснулись моего локтя.

Так девушка попыталась внести в ситуацию долю благоразумия. Но где уж там… Номер не прошёл. С раздражением близким к помешательству я оттолкнул её от себя, схватил какую-то металлическую трубу, лежавшую на полке без дела, и таким образом добавил мощностей своему намерению.

— Открывайте, твари!!!

— Открыто, молодой человек.

Это сказал встроенный справа от меня динамик.

Я опешил.

«Я же проверял…».

Мозг упорно прокручивал события недавнего прошлого в той последовательности, в какой запомнил. Он был четко уверен, что мир не мог поменяться без его величайшего разрешения.

С опаской я положил ладонь на дверную ручку, затем повернул. Замок поддался.

— Бред какой-то, — произнёс я, шагая в открывшийся проём.

— Как я вас понимаю…

И снова молния через все тело. Мои ноги стали подкашиваться.

— Осторожней, молодой человек. Присаживайтесь. У меня тут свободное место специально для вас.

Едва не уткнувшись носом в приборную панель, я смог совершить самый настоящий подвиг. Не сойти с ума и без потери сознания приземлиться задницей в кресло второго пилота. Как только это произошло, я посмотрел влево.

— Снова вы?

— Да.

— Что вы тут делаете?

— Работаю. Разве не видно?

Чертов старик смотрел на меня. Ему было смешно. А мне нет.

— Как вы сюда попали?

— Я всегда был здесь.

— В смысле?

— Это моё призвание.

— Какое именно?

— Рулить, конечно же.

В конце странной полемики я внезапно вспомнил про даму сердца, честь которой я так отчаянно пытался отстоять.

— Алла…, — позвал я стюардессу.

Она не ответила.

Я бросил взгляд в сторону распахнутой двери. В проёме никто не виднелся.

— Поздно, — одернул меня словом пожилой мужчина, который таинственным образом перевоплотился в старшего пилота.

Теперь на нем была одета фуражка с кокардой. Во рту дымилась новая сигара.

— Что вы имеете ввиду?

— Фокус не удался.

— Какой ещё фокус?

— Не стоит прыгать из самолета, если пролетаешь над Бетлицей. Гиблое это место. Ещё бабка наглая сказала.

— Какая бабка?

— Кажись, моя жена… Не помню. Старый я стал…

Дедушка сорвал с себя фуражку и бросил мне на колени. Сам же стал почесывать затылок и рассуждать:

— Значит, решил слетать в Перу?

Это он меня спрашивал.

— Да, — ответил я.

— Дурацкая затея.

Если честно, мне и самому стало так казаться. Простое путешествие постепенно перерастало в самый настоящий сумасшедший дом.

— Но ты не переживай. В следующем году будем на месте, — пообещал дедушка.

Не переживать было сложно. Вся моя прежняя жизнь была одним сплошным переживанием. Помнится, я вздрагивал даже от звонка телефона, предполагая:

«Как бы чего не вышло…».

Идеальный человек в футляре, а значит и самый лучший объект для сторонних манипуляций. Естественно, я напрямую этого факта не осознавал. Мне казалось, что я рулю своей жизнью. Но на самом деле ей распоряжались все кому не попадя. Начальник угрозами и запугиванием требовал выполнения плана, от которого зависела его, а не моя премия. Моя мать тянула из меня деньги, рассматривая меня как свой долгосрочный вклад. Моя бывшая мечтала реализовать свои детские конфликты через меня. И ещё многие… Даже продавщица в магазине, которая сунула мне фальшивую тысячную банкноту. Ведь я потом целую ночь бегал по разным торговым точкам, пытаясь передарить кому-то другому это достояние республики.

— Дать порулить?

— Что?

Опомнившись, я увидел как дедушка держит штурвал одним лишь мизинцем.

— Желаешь?

— Нет, спасибо.

Я отказался. Хотя мог бы стать смелым и решительным.

«Как обычно слишком много «если». А мог бы хоть раз собраться и оторвать жопу от насиженного места!»

Я молча упрекал себя. Это тоже была моя внутренняя изюминка.

Или это снова моя интернализованная мать?

Тогда понятно почему я никуда не двигаюсь. Ей назло. Своеобразный способ мести. Либо банальный протест против системы доминирования.

«Да ну его!»

Внутренние стенания достигли своего утомляющего апогея. И потому я решил переключить внимание на нечто отстраненное.

— Так что случилось Аллочкой? — спросил я.

Дедушка (он же старший пилот) крутил-вертел штурвал как хотел. Ему было не до моих глупых вопросов.

— Что ты сказал? — переспросил он, в очередной раз выправляя самолёт вправо.

— Что с Аллой?

— Какой ещё Аллой?

— Стюардессой.

— А…

Освобождая себя для полноценной беседы, дедушка нажал на зеленую кнопку автопилота и повернулся ко мне.

— Погибла она. Разбилась вдребезги. Мозги растеклись по всей полянке.

Я офонарел от таких откровений. И пока я это делал, дедушка на средней громкости напевал похоронный марш:

— Ту-ту-ту-ту… ту-ту-ту-ту… ту-ту-ту-ту…

— Но…

Дедушка в некотором негодовании хлопнул в ладоши.

— Знаю, — сказал он, — Она умерла, а ты так и не успел ей присунуть. И тут ты сам виноват, ротозей. Я тебе говорил: давай-давай! А ты: в греческом зале, в греческом зале…

— Нет.

— Да!

С ним было невозможно спорить. Однако я все же пытался.

— Как такое могло произойти? — спрашивал я.

— Ну ты же хотел, вот она и прыгнула. Женщины по природе склонны забивать себе башку мужскими идеями. Но ум-то заточен под бабу. Вот и получается…

— Ты должен был её остановить!

— Я?

Дедушка попытался было вернуться к штурвалу, но я схватил его за плечо.

— Ты должен был спасти ей жизнь.

Слегка мутные старческие глаза прошлись по мне стамеской предельного удивления, а морщинистая рука медленно и демонстративно сняла мою ладонь с чужого плеча и поместила на моё колено.

— Спасение утопающего дело самого утопающего, — сказал дедушка, выдержав необходимую паузу, — К тому же нужно открывать новые горизонты.

— То есть?

Вместо ответа мой странный попутчик кивнул головой в сторону выхода. Я посмотрел туда же.

— Здравствуйте.

— Здравствуйте.

В дверном проеме стояла пухленькая мадам лет сорока. Она была одета в коротенький топик из которого все вываливалось и старые потертые треники, что вот-вот были готовы треснуть и разойтись по швам из-за громадного излишка жира на ляжках и ягодицах. И лишь стандартная темно-фиолетовая пилотка давала понять кто есть эта женщина.

— Ну как тебе? — спросил меня мой капитан, — Махнулся не глядя.

У него неизменно присутствовало состояние «радости полные штаны». А я вот от такой новизны недовольно сжался.

— Да ты чего?

Его старческая рука схватила меня за щеку и таким нелепым образом попыталась приободрить.

— Самый сок, а не баба!

— Возможно, — промямлил я.

— Не возможно, а совершенно точно.

Дедушка игриво подмигнул новой стюардессе, затем отпустил мою щеку и спросил:

— Что у нас сегодня на обед, Катенька?

— Помидоры, огурцы…

–…вот какие молодцы… Давай!

Стариковские ладони притирались с явным предвкушением. Я же снова чувствовал себя не в своей тарелке.

— А что-нибудь поинтереснее? Мясо, например.

Едва прозвучало слово «мясо» новоявленная стюардесса страшно выпучила глаза и плотно сжала губы, словно боялась выпустить из себя наружу нечто опасное.

— Ты что такое говоришь?

Дедушка недовольно погрозил мне указательным пальцем.

— Не нужно безобразничать…

Мой мозг не принимал вины, но тело согласно прежнему болезненному опыту сделало все как надо: сжалось, скривилось и перестало дышать.

— Дышите, мой друг.

Я выдохнул.

— Ваша смерть нам не интересна. Но и ваша глупость тоже.

Дыхание медленно восстанавливалось.

— Никакого мяса, никаких злаков! С этих пор мы кушаем только овощи и фрукты.

— Зачем?

— Можно считать это новой идеей «фикс». Достаточная причина?

Я пожал плечами.

— Уже все равно? Так быстро все надоело?

Теперь я просто промолчал.

— Понимаю…, — пробурчал тот, от кого никак нельзя было избавиться.

Повисло молчание. Оно длилось час, а то и больше. Я сидел в кресле, уставившись вперёд. Дедушка сидел в кресле, уставившись вперёд. Толстожопая стюардесса стояла в проходе и тоже смотрела вперёд.

И что же все мы хотели увидеть?

Облака? Белогривых лошадок? А может нечто сакральное, скрытое за нашим совместным мироописанием?

— Дурацкая идея, — дедушка первым нарушил длительное молчание.

— Это вы сейчас о чем?

— Твоя поездка в Перу… Самый настоящий бред сумасшедшего.

— Возможно, — прошептал я.

После длительного молчания я ощущал во всем теле непривычный уровень расслабленности. И мне это нравилось. Даже не хотелось снова начинать говорить. С другой стороны имелась острая необходимость объясниться.

— Хотел слетать на историческую родину.

— Летел бы тогда во Владивосток.

— Не на свою.

— Тогда на чью же?

— Великого учителя.

— Пфу…

— Карлоса Кастанеды.

— Не смеши мои ботинки…

— Для меня это важно.

— Для тебя все важно: прогноз погоды, содержание цезия в сточных водах, уровень углекислоты над Джомолунгмой и тому подобное. Ты не можешь без этого как без пряников. Детали, детали, детали… Ты пытаешься в каждой из них найти скрытый смысл, а потом спрогнозировать идеальное будущее. Но ничего хорошего из этого не получается. Никогда. И тогда в тебе зарождается глубокое чувство вины, что в этот раз ты плохо старался. И тогда возникает обещание сделать в следующий раз все намного лучше. Но снова не получается. И снова вина. И так изо дня в день, пока не начинает накапливаться усталость. А потом ты просто начинаешь желать, чтобы все закончилось. Однако не знаешь, как это сделать. И возникает бредовая идея: дай-ка я сбегу в Перу. Там малярия, паразиты и каннибалы. Кто-нибудь обязательно довершит начатое.

— Вы утрируете, — перебил я.

— А ты индульгируешь.

Тут я не мог не согласиться. И от этого мне стало очень-очень грустно.

— А что если мы?!..

Дедушка подскочил как ошпаренный в неком порыве энтузиазма, от чего больно ушибся головой о низкий потолок.

–…вмажем?!

— Ты это о чем?

Я буквально растекался в кресле и новые фантастические идеи не имели возможности проникнуть в мой разум.

— Ну, ты же хотел убиться?

— Да…

Мне было лень даже спорить.

«Так оно или не так — кому какое дело?» — думал я.

В таком расслабленном состоянии я был со всем согласен.

— Так давай уже сиганём с самолета. Нам даже и парашют не нужен. Ведь мы не ищем спасения.

— Не ищем…

— Так что?

Я не знал, что ответить.

Что ж, мой неугомонный попутчик все решил за меня.

— Сигаем! — сказал он и, схватив меня за шкирку, потащил меня к выходу.

В дверях нас встретила стюардесса. Она принесла на большом пластиковом блюде зеленого цвета целиком зажаренную курицу в окружении гарнира из риса и овощей.

— Вы же говорили, что никакого мяса?

Новое обстоятельство заставило меня оживиться. Лень и усталость вмиг улетучились. И я уперся рукой в стену, не давая тянуть меня дальше.

— Да черт с ним с мясом, — говорил старик, — Сейчас другое важно.

Он не хотел, чтобы я менял решение. Собственно, я и не собирался менять. Я лишь уточнял детали:

— Почему так?

— Просто захотелось.

Стюардесса произносила слова с такой наивностью и простотой, словно была пятилетним ребёнком, а не женщиной предпенсионного возраста.

— Это как? — спросил я.

Мне вдруг стало невероятно интересно.

— Подумала, что утро вечера мудренее. К тому же за бортом такие красивые звезды… сразу возникло желание что-то создать и поделиться этим с другими. Это плохо?

— Нет.

Но что-то было не так. Не в ней. С ней все было в порядке. Радость, улыбка на лице и умное слово «аттракция» — именно с таким настроением хочется принять от другого человека либо жареную курицу, либо что-то ещё менее значительное.

А вот со мной была действительно беда. Я не умел так как она.

Почему?

Никто не научил. Никто не подсказал. Никто не показал как нужно.

И вот тридцать пять лет прошли в бездумном созерцании неприятного и противоестественного.

— Давай!

Мой крик скособочил дедушку вопросом.

— Открывай уже двери. Прыгать — значит прыгать.

— Окей.

Стюардесса отошла в сторону.

— Нет, — сказал я, — Лучше вам совсем уйти. Шагайте в салон и там раздайте курицу людям. Пусть порадуются.

Стюардесса молча кивнула и удалилась.

— Ну что? Я готов.

Дедушка подмигнул мне левым глазом. Почему-то теперь на его другом глазе была чёрная повязка как у пирата.

«Опять детали…», — подумал я, — «Этот мир хочет увести меня в сторону. Он снова хочет, чтобы я сыграл в залипашечку».

— Давай! — повторил я для убедительности.

Дряблая, но сильная рука старика послушно рванула крепления замков.

— У-у-х!!!

Дверь улетела в небытие. Два человека пока ещё держались.

— Как думаешь, что нас там ждёт?

— Деперсонализация?

— Смешно…

Поток леденящего воздуха тянул нас за волосы.

— Я надеялся на большее.

Дедушка впервые за все время был серьёзен. Он не смеялся.

— Мы все надеемся. Но в душе мы прекрасно осведомлены по поводу реального положения вещей. Это бесконечно долгая игра «знать — не знать» завела в тупик миллиарды сущностей. Ты не первый и не последний. Такова правда жизни.

От этих слов мне не стало легче. А ещё щеки покрылись инеем.

— Как там говорится?.. Перед смертью не надышишься?

— Кажется…

Я сделал шаг вперёд. Я разжал пальцы рук.

— Удачи, — пожелал мне одноглазый старик.

— А как же вы? — спросил я, опасаясь предательства и дезертирства.

— Фантазии не летают. Они навечно прибиты к земле.

Я сделал ещё один шаг вперёд. Потом испуганно обернулся. Теперь на меня смотрела огромная алюминиевая ложка, одетая в клетчатый пиджак.

— Печально.

Это была моя последняя сознательная мысль, а потом ветер подхватил меня и унёс за собой.