Сага о Лиулфре

Григорий Зарубин

755 год от Рождества Христова.Свейский ярл Асгейр с пятью сотнями воинов напал на ярла Варди. Ярл Магнус и ярл Эрлинг уплыли на драккарах в западные земли. Даны, под предводительством конунга Тормода, ушли на юг, – проучить наглых саксов.О том поведают скальды…

C моря надвигался шторм…

Студень

На улице трещал мороз, заставляя людей частенько подкидывать поленья в очаги. И белесые густые дымы из-под крыш небольшого селения, что приютилось в устье Плескавы, дружно поднимались к небу…

— Сварог — жизнь родящий и свет дарующий, да ниспошли нам сегодня день хороший! — кузнец Оланка собирался в лес, — Ненагляда! Матушка моя любезная, я по дрова!

Оделся тепло. На голову напялил колпак войлочный, отороченный беличьим мехом. На кафтан накинул шубу. Подпоясался кожаным ремнем c серебряными заклепками.

— Гнилье-то собирать? Фи! — Ненагляда замешивала тесто для пирогов, ловко орудуя красивыми руками.

— Чего, гнилье-то?! Там, по тропинке, у ручья, хорошая — валяется. Давно на нее смотрю.

— Ну, ну! Иди, иди! Может, князь тебя и изловит! В клеть, что ты и ковал сам, да и посадит!

— Не посадит! — Оланка присел на дорожку, — он же разрешил сухие деревья брать. И в кузне ему нужен я. Кто косы, да серпы будет чинить?!

— Ага! Сами-то разбойничают, потом купцами прикидываются! А нам пни трухлявые… нате вам! «Разрешил» он, «благодетель»!!! А где он был, когда на вересень нас урмане грабили?!

— Ох, и остра же ты на язык, — женщина! И как я c тобой живу?! — Оланка встал c табуретки, ласково чмокнул жену в щечку, — пойду, прогуляюсь, заодно распилю…

К обести кузнец тащил к дому на плече длинную жердину. Приостанавливался передохнуть. Громко втягивал ноздрями морозный воздух. Чему-то улыбался…

Дотянулся через сугроб, сорвал ветку рябины c горько-сладкими крупными ягодами…

— Морозная зима будет, — вслух разговаривал сам c собой Оланка, — да! Надо бы колесья снять c телеги, в амбар сложить. А весной на цветень…

Кузнец не договорил. Увидел, вернее, сначала почувствовал, как позади поперек тропы шел по лесу человек.

В иноземном одеянии мужчина ступал по сугробам, на удивление не проваливаясь…

Может, заблудился? Или волки загнали… Так окрикнул бы его, позвал б на помощь? Но тот шагал уверенно в сторону березняка, пока не скрылся из виду за толстыми мшистыми стволами деревьев. А может, кто из княжьих людей, псов Цедрига?!

Оланка скинул на землю жердину и проворненько зашагал к дому…

— Быстро ты, — Ненагляда ставила на огонь вторую порцию пирогов, — садись, поешь…

— Ага, это можно!

— Чего такой — точно, сыч нахохлившийся? Случилось чего?!

— Да! Я тут подумал… ну их эти жерди, хворост! За работу и буду дровами плату брать.

На следующее утро Оланка не утерпел. Сходил в лес. И кроме своих следов на снегу других не нашел…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Цедригу, князю Изборскому было не до бревен.

Уж c насти в стылой избе за большим столом восседал. Царапал густую бородищу, и обдумывал c вечера, доставленные письменные требования от князя Новогородского.

Ловко вертел в пальцах серебряную монетку, — щедрую награду тому, кто отважится, хоть бы и исподтишка, подло, прибить двух злыдней. Те двое, что и привезли берестяную грамоту, требовали от князя старый должок.

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Назюзюкавшись позавчера привезенной c собой пахучей дряни, буянили, сквернословили, тщетно пытаясь отыскать спрятавшегося в слободе Цедрига для «сурьезного» разговора. Но только разломали крыльцо у амбара, насилу их отговорили от поджога конюшни…

Об этих двух лиходеях, пожалуй, наслышано все побережье Варанежского моря! Душегубы, не брезговали пограбить и обозы, не раз обижали и местных, отнимая пушнину, а уж сколько табунов лошадей угнали из Полоцка — сбились со счету. И все их боялись. И князь побаивался, ходят слухи, сам по молодости c ними промышлял разбоем…

— Цедриг! — заглянул в приоткрытую дверь Абсей, — в крепости-то два покойника!!!

— Час от часу не легче! И кто ж?!

— Никишка c Добраном!

— Слава тебе всемогущий Велес!!! — крякнул, не без удовольствия, Цедриг, — избавил Ты меня от упырей, супостатов!!!

Монетку быстро спрятал глубоко в карман…

Еще под вечер в трапезную ввалились два дружка. Оба пьяные: небольшого росточка Никишка размахивал франкским самострелом, здоровенный Добран c огромным тесаком за поясом…

— Щас мы вам тута устроим! Выучим, как долги отдавать! — Никишка потрясая самострелом, разложил на бочке острые болты. Долго возился, сильно шатаясь на кривых ножонках, и силясь зарядить арбалет маленькими ручонками.

Воцарилась тишина. Дюжина мужичков, примостившихся на лавках, c ужасом наблюдали за действиями нежданных гостей…

— Щас, щас! Погодь, пог… — не договорил Никишка. Неловко оступился на чем-то склизком. Стал падать, зацепился булавкой случайно за курок. В упор подстрелил дружка.

Добран, схватившись за живот, простоял недвижно мгновение, c выпученными удивленными глазищами, и рухнул на стрелка всем туловом, вонзив по инерции кончик торчащего тесака прямо ему в горло…

— — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — — —

Абсей один сидел за столом, угрюмо подбоченившись. Все ушли, разбрелись кто куда. Не дослушав его смешную историю про мужика c бабой…

Подошла Смеяна. Протерла тряпкой липкий стол, смахнув огрызки пареной тыквы на такие же грязные, клейкие половицы, — знатно ж, «насвинячили», дружки твои, — осторожно отобрала у Абсея полный ковш меда…

Конец ознакомительного фрагмента.