Демонология Сангомара. Небожители Севера

Д.Дж. Штольц, 2020

2-я книга цикла. В мире, где нет места богам, а каждый печется лишь о собственном благополучии, молодой рыбак Уильям искренне верит, что после всего того, что с ним произошло, он обрел любовь и семью. Однако в Сангомаре, пережившим когда-то слияние с миром демонов, не существует счастья, а каждое создание в нем – заложник потребностей, воспоминаний и ошибок. Кто знает, какими мотивами руководствуется тот, кто пообещал помощь и поддержку? Куда заведет тропа судьбы? В сторону светлой и счастливой жизни или, быть может, к обрыву, предательству и смерти?

Глава 3. Тарантон, мой дивный конь

Поутру, когда дождь закончился, сэр Рэй снова столкнулся нос к носу с сияющей и, похоже, уже влюбленной служанкой. За пробу местной кухни ее наградили десятком даренов. Однако на этом, похоже, все закончилось, потому что больше на девицу даже и не взглянули. Гвардейцы быстренько расправились с остатками вчерашнего мяса, свежей кашей и, залив в себя по кружке отвратительного пива, пошли седлать коней. Проверив подпругу ещё раз — на всякий случай, — Уилл вскочил на свою Серебрушку и последовал за отъезжающим отрядом.

— Ну что ж, мы уже пятый день в пути, — потянувшись в седле, произнес довольный сэр Рэй. — Вы готовы, Уильям, сегодня драить моего Тарантона?

— Я все помню, — ответил с легкой улыбкой тот. — А на нашем пути будет сегодня поселение?

— Вроде нет, — задумался сэр Рэй. — Завтра должен быть какой-то там поселок… Завтра или все-таки послезавтра? Мы-то взяли фуража с запасом.

— Послезавтра, — негромко подсказал Филипп, поравнявшись с ними. — Нам еще два дня месить эти болотистые луга — а потом прибудем в Черные Тельи.

— Вы все поселения по имени знаете, господин! — восхитился капитан.

— Конечно, сэр Рэй. Это ведь моя земля, — с иронией ответил граф.

Пока все обсуждали вчерашнее гадючье мясо, Уильям бросал сочувственные взгляды на Йеву. Та ехала одиноко, ни с кем не переговариваясь. Она зябко куталась в свой теплый плащ, но все равно мерзла и дрожала как осиновый лист. Не выдержавший рыбак снял со своих плеч отороченный белкой черный плащ, что ему выделил граф, и накинул на девушку поверх ее собственного.

— Не стоило… но спасибо, — поблагодарила она синими от холода губами и тут же поплотнее завернулась в два плаща, потихоньку отогреваясь. — Из меня никудышный путешественник, отчего-то мерзну постоянно.

И тут же на паре скрестились взгляды всех: и тех, кто ехал позади, и тех, кто был впереди. От этого Уильям заробел — понимал, что каждое их слово ждут, чтобы раздуть в сплетни. Поэтому он лишь ласково-смятенно улыбнулся.

Йева тоже все поняла; она спряталась поглубже под свой большой капюшон и взглянула оттуда на Уилла с нежностью. И пусть без накидки ему было весьма мерзло, однако этот ответный жест так согрел его сердце, что весь остаток дня он ехал, ничего не замечая. Не замечал он и вонзающегося в него, как нож в спину, взгляда Леонарда. Леонард двигался как бы в стороне от всех: молчаливый, угрюмый. И только пальцы его ласкали усыпанные яхонтами ножны.

— Смотрите, смотрите! — вдруг воскликнул, указывая в небо, гвардеец.

Путники задрали вверх головы. Под низкими тяжелыми облаками, прибиваясь к земле, летели с десяток темно-коричневых птиц. Все бы ничего, однако размером птицы были с коня. Они летели, мерно размахивая огромными крыльями, и вокруг них будто бы расходились в испуге тучи. Их полет был спокойным, величественным… А все внизу, остановившись, с уважением поглядели на эти цепкие острые когти, на эти гордо посаженные головы, на глубокую широкую грудь — и восторженно вздыхали.

— Ну что ж, — в восхищении сказал Филипп. — Значит, в нашем Брасо-Дэнто уже зима. Они так каждый год перелетают на юг — теплолюбивые существа.

— А кто это? Драконы?! — спросил Уильям.

— Нет, что ты, какие же это драконы. Драконы давно вымерли… Это торуффы, или как их называют ближе к Югу, — рух.

— Они опасны?

— Нет. Они гнездятся в горах к северу от Брасо-Дэнто, и питаются баранами да козлами. К нам спускаются крайне редко. Всю жизнь проводят в небе, — и граф вздохнул. — Благородные создания.

— Я никогда не видел их раньше, — завороженно ответил Уильям, наблюдая за приближающейся стаей.

— Так их и мало осталось. Это, вероятно, потомки тех причудливых созданий, что родились из кровавых обрядов после слияния миров. Может быть, даже и родственники драконов, кто знает.

Между тем, Леонард нащупал лук и стал быстро разматывать его, не отводя глаз от птичьей стаи. Завидя под собой людей, рух начали медленно набирать высоту, уходя в кучевые облака, но ловкие пальцы графского сына уже потянулись за стрелой в колчан.

— Не смей! Убрал лук, я сказал! — рявкнул Филипп, да так, что весь отряд испуганно подскочил на конях.

— Что? Почему?! — воскликнул его сын, но стрелу все-таки задержал в колчане. — Это же такой трофей, отец! Над Брасо-Дэнто они никогда так низко не пролетают, как здесь. Позволь хоть один выстрел!

А демонические птицы уже поднялись слишком высоко, и теперь их было видно только в редких оконцах между тучами. Они спокойно пролетели над отрядом в сторону Юга.

— Опоздал… — с раздражением выдохнул Леонард.

— Они не для того живут, чтоб их убивали ради пера в уздечку, — Филипп гневно посмотрел на сына, а его вороной конь, чувствуя злость хозяина, нервно пританцовывал на месте.

Не желая лишний раз сердить отца, Лео отвернулся и уставился взглядом на бескрайние болотистые луга.

* * *

К вечеру отряд остановился у быстрого прозрачного ручья, который змеей извивался среди сгнившей травы. Шириной в два васо, глубиной — по пояс, он не сулил никаких опасностей. Слуги, понюхав воду, убедились в ее чистоте и набрали котелки для жарки мяса и готовки супа из настрелянной дичи. Кто-то из гвардейцев уже чистил коней, кто-то устанавливал навес, если вдруг бредущая над землей туча решит излиться дождем.

Йева вернула уже порядком продрогшему Уильяму его плащ, виновато поблагодарив. Леонардо с Эметтой, у которых не было шанса уединиться посреди ровного, как лежащий на столе лист бумаги, луга, сидели на лежанке, пока их лошадьми занимались остальные.

— Ну что, вы готовы? — к Уиллу подошел капитан. Он затянул потуже пояс на животе и взял из сумы, что лежала на земле подле седла, несколько щёток. — Мой Тарантон уже в нетерпении, когда его почистят. Но, предупреждаю, что он хоть и рыжей масти, но с характером, черт такой!

Рыбак поднялся с лежанки.

— Кусается?

— И это тоже. Лягается, как бешеный! Одного моего оруженосца пять лет тому назад, когда совсем лютым был, прибил насмерть — земля ему пухом. Тому показалось, что конь привык к нему, и мальчишка имел неосторожность убрать руку со спины, обходя его сзади, — развел руками рыцарь. — Да не бойтесь, я покажу вам, как правильно чистить!

— А я и не боюсь… — ответил Уильям, правда ответил безрадостно.

— Между прочим, о Тарантоне заботились больше прочих, — продолжал сэр Рэй. — Просто ему передался этот дикий нрав — он по крови лютый. Но по силе и выносливости не уступает даже графскому Найхлисту!

Едва завидев хозяина, огненно-рыжий конь с белым чулком на задней правой ноге, навострил уши. Сэр Рэй подошел к нему, потрепал по подстриженной гриве.

— Только меня признает! — заявил безапелляционно он.

Он взял щетки и стал показывать, каким образом следует заботиться о лошади. «Начинать надо с морды… Клещей уже мало, но проверьте… Между прочим, я у вашей кобылы вытащил сегодня одного из-под брюха… Так, на спине шерсть одной щеткой поднимайте, а другой смахивайте грязь… Старайтесь чистить лучше всего под подпругой и где седло. Нежнее морду! Щетка жесткая, не та!». Прикрикивания продолжались, пока Уильям пытался не попасть под нападки коня. Конь нервно перебирал копытами, задирал высоко шею, а порой лязгал пастью с желтыми зубами, как ставнями.

— Что за животное… — простонал Уилл. — Теперь мне начинает казаться, что вы затеяли спор только ради этого!

— Не специально. Но вышло хорошо, согласитесь, — ответил довольный рыцарь, устраиваясь на плоском камне.

— Зачем же вы приобрели такого коня, если он злющий, как демон?

Между тем, Тарантон продолжал измываться над бедолагой: хрипел, задиристо ржал и норовил грызануть. Из ноздрей его с шумом вырывался воздух, как из кузнечных мехов, и Уиллу казалось, что конь этот — не нормальный. Демонический, поди, из породы каких-нибудь зачатых посредством кельпи коней.

А потом и вовсе, пока от него отвернулись в ожидании ответа, Тарантон изловчился и умудрился едва ли не вырвать у рыбака клок волос, однако тот успел с возгласом отпрыгнуть.

— Как это зачем? Да он великолепен! Не зря говорят, будто у него отцом был сам келпи, наскочивший из воды на кобылицу, — отвечал, посмеиваясь над ситуацией, рыцарь. — Плевать, что страдают другие! Меня признает — а это самое главное. Знаете, во сколько обошелся нашей семье этот рыжий негодяй? Ну-ка? — увидев отрицание, добавил: — Как дом в центре Брасо-Дэнто около Вороньего камня!

— Ого! Не может быть, чтобы конь столько стоил…

— Может. Те, что помельче и ходят под моими конниками, — они много дешевле. Но тоже ценны. Когда гвардеец поступает на службу, он подписывает бумаги и обязуется заботиться о выданном под седло коне. Причем, если чего натворит да загубит его — много лет будет расплачиваться. Теперь вы понимаете, почему сначала заботятся о лошадях, а потом уже о себе? — улыбнулся рыцарь.

— Понимаю, — ответил Уилл.

— Отлично! — одобрительно кивнул сэр Рэй и подошел к Тарантону, успокаивая. — Вот замечательно, щетки давайте сюда. Завтра сами тогда уж почистите Тарантона. А пока пусть он отдохнет с долгой дороги и поест — а жрет он много.

— А мы сегодня будем с вами фехтовать?

— Конечно! Тут уж не отвертитесь! — заулыбался капитан.

Вымотанный после этого невоспитанного коня Уильям вернулся к своей Серебрушке, погладил ее по морде. На это кобыла спокойно вздохнула и потянулась мягкими губами к руке, чтобы отыскать там лакомство.

— Нет у меня ничего для тебя, — приласкал ее Уильям. — Вот ты такая красавица: и проблем не доставляешь, и нрав хороший. И чего рыцари гонятся за этими злющими кусаками?

К нему подошла Йева, кутаясь в свой теплый плащ, поверх которого был накинут отцовский.

— Зря ты так, — шепнула она. — Не все такие, как Тарантон — многие имеют вполне спокойный нрав. Чтобы разозлить нашего Найхлиста, графского вороного, нужно постараться. Он только гнев отца чувствует хорошо, начинает пугаться, а так замечательный и покладистый. А Луниалас — это конь моего брата, — тоже очень спокоен.

Затем она спросила:

— Как тебе тренировки с сэром Рэем?

— Это… Знаешь, я всегда полагал, что махать мечом — это сродни рубке дерева топором, но в бою против сэра Рэя я чувствую себя скорее деревом… — и Уилл улыбнулся.

— Но тебе это все равно нравится, — Йева встала поближе.

— Наверное, да… Но мне кажется, мои удары все равно быстрее и сильнее.

— Естественно, не забывай, кем ты являешься. Ты должен быть сильнее и быстрее его на мечах, но сэр Рэй пока берет опытом, которого у тебя пока нет.

Йева провела по спине Серебрушки. Рука Уильяма, что лежала на теплом боку лошади, поднялась чуть выше и погладила маленькую ручку графской дочери. Та отчего-то грустно вздохнула и поглядела своими зелеными, цвета изумруда, глазами.

— Так ты виделся… с ней, Уилл? — их пальцы сплелись.

— Да, Вериателюшка приходила ко мне у Белой Бетси, а потом и у той реки, где была эта тварь. Спасла меня. Снова, — улыбнулся он сам себе. — Мне уже не по себе от того, что она печется о моей жизни.

— Любит тебя, — задумчиво сказала Йева. — А ты ее?

— Даже не знаю, как это назвать, — тоже погрузился в раздумья Уильям. — Она мне как сестра, как возлюбленная, и как лучший друг все вместе — и ни одно из перечисленного. Когда она рядом, то я спокоен, счастлив… кажется, будто все беды позади. Но когда ее нет поблизости, я хоть и тоскую, но понимаю, что у нее все хорошо, и на душе тотчас теплеет от этой мысли. Ты когда-нибудь чувствовала что-нибудь подобное?

— Возможно, — уклончиво ответила графская дочь. — Послушай, Уилл. Мне порой кажется, что она что-то сделала с тобой, отчего для тебя будет всегда существовать только она одна…

— Не знаю, Йева, — он продолжал поглаживать ее пальцы. — Она же не человек, а демоница.

— Я тоже не человек, — совсем тихонько шепнула девушка и вздрогнула.

Смутившись от этих слов, Уилл посмотрел на нее, на ее блестящие от слез глаза, но она тут же отвернулась и быстро убрала руку со спины Серебрушки под плащ.

— Йева, я тебя не понимаю…

— Да это не важно, уже, — она быстро заморгала, чтобы не разрыдаться у всех на виду. — Смотри, тебя зовет сэр Рэй!

И правда, рыцарь стоял с другой стороны лагеря, на ровной площадке, и махал мечом в воздухе, дабы привлечь внимание. Там же собрались и остальные, тренируясь друг с другом, пока повара готовили ужин.

Леонард стоял в центре площадки. Ветер трепал его рыжие волнистые пряди, которые придерживала черная повязка. В руке у него возлежал меч Рирсуинсорсиан, сверкающий в закатных лучах огромным рубином.

— Ну же, кто следующий? — весело спросил Лео.

Он оглядел куда более рослых гвардейцев, которые переминались с ноги на ногу и не решались вступить в поединок.

— А давайте я! — вышел вперед Мойрон, уверенный в своей победе — противник был ниже его на полголовы.

Толпа разомкнулась, чтобы сделать круг. В этот момент Йева и Уильям приблизились к остальным и встали рядом.

Подобно дикому коту, Леонард мягким шагом закружил вокруг Мойрона. Следя за ним, Мойрон резко подался вперед. Блеснуло острое лезвие в выпаде. Лео изящно увернулся, ударил от бедра, но гвардеец тоже был не дурак — успел парировать и, связав клинки, попытался выбить меч из рук противника. Не растерявшись, тот отскочил и приготовился к размашистому удару — а Мойрон не успевал защититься.

Леонард посмотрел на гвардейца, который отступил побежденным, и красивым жестом укрыл меч в расписных ножнах.

— А вы действительно хороши, — заметил сэр Рэй. — Быстры, ловки, хорошо противостоите даже противнику выше вас. Сразу видно, что над вашей техникой работал сам мастер Адд Фрауд.

— Да, сэр Рэй, у меня хорошие учителя! Но даже лучшие не научат ничему толковому безграмотного ученика, если у того нет задатков, — графский сын заметил свою сестру. Потом, увидев рядом с ней Уильяма, ядовито улыбнулся. — О, а вот и ваш соперник подоспел! Он уже умеет держать меч с правильной стороны?

— Немного, — капитан тоже расплылся в улыбке, но скорее сочувствующей. — Уважаемый Уильям, вы готовы?

— Относительно, — не соврал тот, выходя вперед и обнажая меч.

Филипп, который сидел на лежанке и вслушивался в бои вскользь, без интереса, вдруг подошел ближе. Перед ним в почтении расступились все прочие, склонив головы. От лица графа веяло холодом, но его синие глаза с любопытством и беспокойством следили за схваткой сэра Рэя и Уильяма. Последнему выдали нагрудник и защиту для рук и ног, в которую он нехотя облачился.

Встав на краю полянки, сэр Рэй с зазывающей улыбкой поглядел на Уильяма. Но Уильям нападать не собирался — его противник был много опытнее, хитрее. Понимая, что его удар мало того, что отобьют, так еще мгновенно и контратакуют, он выжидал. Он настороженно следил за рыцарем, который пошел сначала в левую сторону, потом в правую, раздумывая. Это был не тот бой за холмами, где Уильяму было не стыдно хлебать грязь — теперь десятки пар глаз смотрели на него в ожидании позора. Разгоняя сердце и мысли, он постарался обострить чувства, вспомнить те звериные ощущения, что пробудились в нем в лесу около Вардов во время погони.

Сэр Рэй шагнул вправо. И, быстро разорвав дистанцию, также быстро ударил. Уилл выставил клинок — удар был отражен. Но рыцарь оказался шустрее — он уже развернулся вполоборота, атаковал сбоку. Громко зазвенела сталь, а мечи скрестились, высекли искру. Уильям не знал, что делать дальше — и замер. Желая воспользоваться заминкой неопытного противника и закрепить инициативу за собой, сэр Рэй с ухмылкой тут же напал повторно — выписал в воздухе восьмерку мечом. Не понимая, что это уловка, Уильям силился защититься слева, но клинок нанес удар справа.

Рыбак запнулся и упал, перекувыркнувшись. Вокруг него засмеялись. Клинок был приставлен к его горлу, и Уильям, глубоко вздохнув и изобразив натянутую улыбку, поднял руки в поражении.

— Что же вы пропустили такой простейший финт? — рассмеялся капитан, а за ним и все остальные — Я же показывал его вам вчера!

Вперед вышел Филипп.

— Сэр Рэй, — обратился он негромко к рыцарю.

— Да, мой лорд, — капитан обернулся.

— Не окажете ли мне, старику, честь поединком?

Толпа замерла. Леонард и Йева в изумлении посмотрели на отца, который никогда ранее в поединках замечен не был. И даже сэр Адд Фрауд за все время обитания в замке так и не смог уговорить графа Тастемара скрестить мечи. От такой просьбы капитан гвардии слегка опешил, крепко задумался и, конечно же, не имея права отказаться, согласился.

Облачившись в доспех, Филипп подвязал свои седые длинные волосы в хвост, затем вышел на кромку поля, которое спешно покинул чумазый Уильям.

Граф обнажил клинок. Меч у него был незатейливым, без гравировок или драгоценностей в навершии, ибо его родовой меч Тастемара — «Рирсуинсорсиан», — сейчас покоился в ножнах Леонардо.

— Может наденете шлем? — засомневался капитан.

— Не переживайте за мою безопасность, сэр Рэй. Побеспокойтесь лучше о своей. Попробуете поддаться — накажу!

После этих слов граф внезапно скакнул в сторону рыцаря, который не ожидал столь резкой атаки. Последовал косой удар. Его судорожно отбили! Однако Филипп наскакивал уже с другого бока и, вынужденный сменить позицию, сэр Рэй отступил. Дабы не упасть в грязь лицом, он попытался сделать ответный выпад, но седой граф играючи парировал его и с улыбкой на лице уже заносил над головой капитана меч. Тот испуганно попятился, не поспевая. Но капитана не собирались отпускать. И вот граф прыгнул вперед и снова занес меч для удара, справа. Понимая, что это будет явный финт, капитан попытался защититься слева, но не успел — клинок тяжело опустился на его доспех, а сэр Рэй отлетел, как мешок с картошкой. Он перевернулся — и все-таки рухнул лицом прямо в грязь.

Этот бой оказался самым быстрым из всех.

— Что же вы, сэр Рэй, такой простейший финт пропустили, — лукаво сказал Филипп. Его синие глаза, обрамленные морщинами, смеялись и довольно блестели. — Уж вам ли, опытному фехтовальщику, не знать о нем?

— Я вас понял… господин, — Рэй поднялся на ноги, пошатываясь из-за сбившегося дыхания, и виновато обратился уже к Уильяму: — Прошу… извинить меня за издевки!

Тот лишь смущенно кивнул.

Толпа удивленно взирала на старого седоволосого графа, который только что играючи расправился с лучшим мечником Солрага. Сняв доспех, Филипп как ни в чем не бывало удалился, вновь устроился на лежанке и достал из седельной сумки книгу.

— Да чтоб меня! Как же так, — говорил ему вслед сэр Рэй. — Такая скорость, такая силища!

Тренировочные сражения продолжались, пока повара не известили уже порядком изголодавшихся воинов о готовности блюд. Впрочем, запахи сами заставили всех забыть обо всем на свете и прийти под наспех сооруженный навес. Люди сидели на лежанках и ели в темноте, ловко орудуя ложками, ну а сэр Рэй же тихонько охал и постоянно касался места, куда пришелся удар графа.

* * *

За пару часов до полуночи, когда все уже спали, Филипп взял ножны и бесшумно подошел к Уильяму, толкнул в бок. Тот намек понял, подскочил. Филипп двигался быстро, живо, словно молодой, и в восхищении перед такой кипучей энергией Уильям безо всякой опаски шел за ним хвостом.

Когда они отдалились на достаточное расстояние от лагеря, Уильям обратился к графу:

— Спасибо вам.

— Пожалуйста. Сэр Рэй не имел права укорять тебя, держащего меч второй-третий раз в жизни, в том, что ты пропустил финт, — пожал плечами граф. — Не сравнивай себя ни с ним, ни с моим сыном — у них у обоих с детства были лучшие учителя. Я лично привез для своего сына пожилого наставника — вампира из самого Вильхельма.

— Но разница между вами и сэром Рэем была, как между мной и сэром Рэем, — осторожно заметил Уильям.

— Да, но мы же не люди с тобой, Уильям… Не забывай, что мне почти пятьсот лет. Я и так сильно замедлял себя, чтобы не быть слишком быстрым для воинов, и бил слабее положенного.

— Невероятно!

— Все вероятно… Ты неопытен, поэтому и проигрываешь. Даже месяц практики с нормальным мастером, а не нашим сэром Рэем — и ты бы их всех с легкостью уделал, — улыбнулся граф. — Пойдем, пройдемся еще вон до того деревца и назад. Я хотя бы буду спокоен, что ничего не вылезет ночью из воды.

— Господин?..

— Да, Уильям.

— Быть может, если вам не трудно… Вы, кхм… можете преподать мне урок? — очень вежливо спросил Уильям.

— Хм, — задумался граф. — Почему бы и нет? Но до того деревца давай дойдем.

Меся грязь, они направились вдоль ручья к одинокой иве, что стояла согнутой на низеньком холме. Оттуда откроется вид на раскинувшиеся вокруг заболоченные луга, луга тихие, зыбкие и зловеще молчаливые.

— Интересно, посол уже добрался в Офуртгос к Райгару Хейм Вайру или еще в пути? — спросил негромко Уильям. — Как я понимаю, Райгар не очень жалует гостей…

— Да, но им ничего не угрожает. Райгара нет в Офурте, — улыбнулся Филипп.

— Как это?

— Он же, как и мы, отправился на твой суд, Уильям. Зная постоянные проблемы с мостом на Западном тракте, Райгар должен был отбыть из Офуртгоса перед началом сезона дождей.

— То есть выходит, что посол Ханри приедет в пустой замок, развернется и уедет?

— Да. Но за долгую дорогу Лейт Дорелгоф, командир моего эскадрона, добудет из людей посла всю нужную мне информацию, — ответил Филипп.

— Ого… Вы и впрямь всё продумали…

Наконец, они дошли до одинокого и скрюченного дерева, которое в лунном свете напоминало старуху с сухими руками, узловатыми пальцами и длинными редкими волосами. Оглядывая болота, два вампира силились узреть во мраке опасности, таящиеся в скрытых местах, среди кочек и трясины.

— Еще день пути, и будем в Тельях, — граф показал рукой направление, куда отряд собирался тронуться поутру. — Дальше несколько дней по окраине болот, по Маровскому лесу. За Маровским лесом осушим несколько заключенных в городке Орл, он очень приличный по размерам, а комендант тюрьмы там — вампир. Его предупреждали. Перейдем Мертвую Рулкию — и там уже по общему тракту к Йефасе.

— И много старейшин соберется в Йефасе?

— Хм… Ну, сезон сейчас нехороший, северянам тяжело добираться, так что думаю, что с десяток представителей ты увидишь.

— Скорее бы… — отозвался Уильям и вздохнул.

Филипп тоже глубоко вздохнул и не ответил, только тяжело посмотрел на отвернувшегося спутника — тот любовался лугами в свете луны, думая о чем-то своем. Отойдя от скрюченной ивы, граф достал меч из своих ножен.

— Ну что ж, давай поучу тебя, правда, давно я этим не занимался. Если понравится, то могу по ночам тренировать где-нибудь подальше от лагеря. — Филипп красиво прокрутил меч кистью, разминаясь. — Я, как и ты, не любитель шума и зрителей.

— Сэру Рэю сказать, что он может больше не тратить на меня время? — Уильям оголил клинок.

— Нет, пусть учит тебя как человек. Я попробую другой подход — как видишь, мы с тобой без доспехов.

Филипп действительно оказался очень опытным фехтовальщиком. Да, он не щадил, да, заставлял отбивать удары, уворачиваться, сбивая дыхание, и бороться за свою жизнь, как в реальном поединке. Но за весь бой острие его меча ни разу не коснулось Уильяма — клинок всегда останавливался вовремя, порой в опасной близости от шеи или груди.

Уильям же напротив изо всех сил старался, но так и не смог дотянуться до Филиппа. Разница между сэром Рэем и графом была разительна — меч в руках Филиппа походил на коготь хищника, неотъемлемое продолжение его руки, и с ним он передвигался молниеносно, подобно какому-нибудь демону из легенд.

Тем не менее, своего неуклюжего оппонента граф ни разу не укорил — он спокойно указывал на ошибки и показывал, как делать правильно в той или иной ситуации. Через час запыхавшийся, но довольный Уильям душевно поблагодарил Филиппа, и они вернулись к лагерю.

* * *

— Почему здесь так мало поселений? — спрашивал гвардеец Мойрон, которому хотелось по-человечески выспаться, не на земле. — Я слышал, что южнее Брасо-Дэнто городов, как чертей в амбаре, а нам за четыре дня пути встретилась лишь одна деревня.

— Места дурные, — ответил сэр Рэй.

— А что здесь дурного, капитан? — непонимающе уставился конник.

Но за сэра Рэя ответил граф, который ехал позади.

— Все, что ты слышал, касается юго-запада и юга Солрага, — сказал Филипп. — А здесь же низина — рядом болота, которые часто горят, от нескольких дней до пары лет. Никому не хочется жить рядом с горящей землей, в дыму и страхе. Тем более, восточнее обитают болотные гарпии, а если углубиться в Маровский лес, то там — вурмы. Нехорошее соседство: прожорливое и опасное.

Мойрон вздохнул, ловя себя на мысли, что граф, похоже, слышит вообще все. Смеркалось, очертания местности расплывались в наступающей беззвездной ночи. Когда все стали располагаться на месте будущего ночлега, Уильям спрыгнул с Серебрушки, взял ее под уздцы и повел к сэру Рэю — тот по-старчески тяжело сползал со своего рыжего Тарантона. Сделав пару шагов, капитан исказил лицо в гримасе страдания и схватился за грудину.

— А-а-а, Уильям, хорошо, что сами подошли. Вы помните свои обещания?

— Я все помню. Давайте сюда Тарантона, а потом уже проведем поединок, — предложил Уилл.

— По поводу поединка… — и рыцарь болезненно выдохнул. — Давайте сегодня пропустим, потому что, признаться, после удара нашего доблестного графа я не готов. Черт возьми, даже дышать тяжело… Я стреножу Тарантона, а вы почистите его, потом привяжите к коновязи, — сказал капитан. Когда он помог стреножить Тарантона, то заковылял с дорожными сумками и седлом к костру, чтобы погреться и отлежаться. — Что за удары, поверить не могу… Что бревном приложили!

* * *

Ведя двух лошадей за холмы, ближе к ручью, Уильяму то и дело приходилось уворачиваться от пытающихся укусить его зубов. За это он пытался корить Тарантона, но морда того, хитро-наглая, выражала только лишь счастье от своего свинячьего характера. Лагерь скрылся из поля зрения. У воды Уилл стреножил и свою Серебрушку, на что она ласково глядела своими бархатными глазками, и он принялся чистить сначала ее: работал щетками, отирал ее пучком травы, заботливо прочесывал ей гриву.

Закончив одно дело, Уильям со вздохом поглядел на Тарантона. Ну что же, очередной бой!

Стоило капитанскому коню почуять, что за него сейчас примутся, он тут же воинственно заржал и брыкнул. Его попытались обойти — но и тут он развернулся задом. Всем своим задиристым видом он прямо говорил, что, поди-ка, готов биться с неумелым рыбачком до изнеможения. Так и ходил вокруг да около Уильям, так и наблюдал лишь обращенный к нему конский круп с раздраженно машущим хвостом, пока не услышал знакомый всплеск. Из ручья показалась Вериатель. Бросив щетки на землю, он тогда подскочил к ней, радостный, и принялся расцеловывать.

— А я уж думал, что здесь мелко для тебя, — сказал счастливо Уилл.

Вериатель лишь мотнула головой, вырвалась из объятий и, пританцовывая, приблизилась к лошадям. Те стояли, замерев — не боялись. Серебрушка мирно пощипывала остатки травы, вытягивая ее мягкими губами под корешок, ну а Тарантон вмиг перестал брыкаться и повернулся. Сначала демоница погладила серую лошадку, затем скакнула к капитанскому коню — и обвила белыми ручками его рыжую наглую морду, которая сейчас выражала покорное смирение.

— Не верь ему, Вериателюшка, — пожаловался Уильям. — Он тот еще негодник! Очень невоспитанный!

На это Вериатель только рассмеялась, громко и чисто. Ее смех донесся до чутких ушей графа Тастемара. Вернувшись к своему возлюбленному, она повела его, словно ребенка, пока не возложила его руку на нос присмиревшего рыжего коня. Потом она, слегка постанывая, приласкала коню его крепкую шею, уши, морду, — и тот радостно зафыркал. А когда демоница отскочила в диковатом прыжке, то Тарантон так и продолжил радостно фыркать, только уже в отношении стоящего рядом с ним Уильяма.

— Вериателюшка, — все понял тот, — как же мне тебя отблагодарить?

Ему, конечно, как всегда, ничего не ответили. Вериатель только томно поглядела из-под ресниц, а Уильяму отчего-то вспомнился тот день на озере, и он сладострастно потянулся к ней. Но демоница от него игриво отпрыгнула — и через миг на ее месте скакала темно-мышастая кобыла с вороньей гривой.

— Вот ты шкодница, все не даешься, — рассмеялся Уилл. — Эх… Мне бы дудочку сюда. Я бы сыграл что-нибудь веселое для тебя!

Из-за холма донеслись звуки пения. Это у костра запели люди, наевшись жареных перепелов и зайцев, отогревшись и наблюдая ушедшую далеко за горизонт тучу. А затем, вслед за ними, зазвучала уже и серебряная флейта. Флейта была куда тоньше голосом, тише, но Вериатель более всего удивилась именно ей — и прислушалась, водя ушами.

Пока лунный свет падал на речушку, на ее береге довольная кельпи выделывала кульбиты, брыкалась, подскакивала и приземлялась попеременно на разные ноги. А потом, в каком-то неистовстве, сокрытая от глаз гвардейцев холмом, она и вовсе обернулась черной демоницей со страшной пастью, усеянной кривыми зубищами. Скача брюхом и хвостом по земле, извиваясь, подобно рыбине, она подползла к Уильяму.

Тот совсем не испугался, скорее удивился — за долгие годы знакомства Вериателюшка представала перед ним в своем истинном облике нечасто. «Ты у меня красавица», — шепнул он, любуясь.

В волнении он дотронулся до нее, до ее черной кожи, липкой, мягкой, такой не похожей на человеческую. Ее кожа будто дышала под его пальцами. Пока Уилл разглядывал ее, перед его лицом схлопнулись капканом острые зубища — но он даже не вздрогнул. И, довольная своей шуткой, кельпи тогда ласково облизнула его длинным вывалившимся языком. Она растянулась змеей, скрутилась вокруг рыбачка в несколько колец, не сжимая их, и вздохнула, казалось, всем естеством разом. Уильяма захлестнуло странное ощущение единения — он гладил ее, погружаясь в нее рукой, касаясь напоминающей водоросли гривы, склизкой морды, на которой будто плавали зубы и ярко-голубыми глазами. А потом флейта утихла… Тогда, еще раз облизнув мужчину, кельпи поползла к воде мимо тихо ждущих Серебрушки и Тарантона — и сокрылась в ручье, растворившись в нем.

Ну а Уильям осторожно вернулся к лошадям и, убедившись в миролюбивости рыжего, закончил чистку и повел их обратно в бивуак.

— Как успехи? — поинтересовался сэр Рэй, развалившись на лежанке. — Не укусил?

— Нет, все замечательно, — улыбался рыбак, еще не отошедший от странного чувства. — Вы всё-таки пропустите сегодня нашу тренировку?

— Боюсь, да. Прошу меня извинить, мне нужен покой, — кивнул рыцарь и, укрывшись льняником, свернулся клубком.

В лагере начали устраиваться на ночевку. Йева лежала под двумя одеялами. Две лежанки — Леонарда и Эметты — были соединены друг с другом, и пара обнималась во сне. Было тихо, безоблачно, бледно светила луна, а Уильям продолжал вспоминать свою кельпи у реки, пока не услышал, как Филипп поднялся и взял ножны. Тогда он последовал его примеру, и они оба скрылись за изгибами холма от глаз любопытного часового. Примерно через час, может чуть позже, они вернулись. Уставший и опустошенный Уильям тут же забылся глубоким сном.

* * *

На рассвете шестого дня путники готовились продолжить свое путешествие на юг. Уильям уже куда более умело, твердой рукой, подготовил Серебрушку к дороге и даже успел помочь Йеве. Та взглянула на него с затаенной благодарностью. Они не могли и не желали обнажать свои отношения, как это делали Эметта и Леонардо, хотя, надо сказать, все эти попытки с помощью говорили сами за себя — многие вокруг уже начинали догадываться.

Тут неподалеку раздался шум. Все повернули головы.

Это сэр Рэй тщетно пытался оседлать своего рыжего коня, а тот все не давался и убегал. «Да что с тобой, Тарантон? Какая гарпия тебя грызанула? Иди сюда, скотина, я сказал!» — капитан злился и продолжал нелепо гоняться с седлом в руках. Уильям подъехал ближе, удивленный, и как только Тарантон заметил его, так сразу остановился и приветственно заржал. Тогда сэр Рэй уж было решил, что ржание предназначено ему и быстренько все сделал, в конце закинув сумы через луку.

— Вот так и надо было сразу… Как смел ты хозяина не слушаться, а, Тарантон? — поучительно погрозил пальцем он и вставил ногу в стремя.

Все это время конь глядел только на Уилла — и счастливо ржал. А вот тот чуял неладное. Действительно, стоило сэру Рэю усадить свой крепкий зад, как Тарантон это понял — и в безумии встал на дыбы. Чтобы не попасть под его тяжелые копыта, все кинулись в рассыпную. Перепуганный капитан всячески пытался утихомирить животное под собой, но оно, понимая, что всадник еще в седле, потеряло всякую меру, взбесилось. Схватка между ними становилась все ожесточеннее, злее, пока машущий руками Уильям не бросился к Тарантону, чтобы привлечь его внимание.

— Куда лезете! — заорали ему гвардейцы.

— Прибьет!

Только Тарантон тут же замер, позабыл обо всем и пошел в сторону зовущего, покачивая головой и уронив хвост. И все это время сидящий на нем рыцарь то натягивал поводья, то сжимал шенкелями бока — а все безрезультатно. В конце концов, раздосадованный сэр Рэй спешился. И тут же рыжий конь увидел его, опять озверел — и распахнул пасть. Вцепившись в капитанские рыжие волосы, он выдрал приличный такой их клок и от этого нагло-радостно заржал. Отпрыгнувшему с воплями сэру Рэю, который отчаянно схватился за голову, только и оставалось наблюдать, как его огромный Тарантон приблизился к Уильяму и потерся об него.

— Ох, Ямес… — только и смог выдавить из себя Уильям, который осознал все до конца.

А Филипп, который тоже все понял, громко захохотал. Одни только ничего не понимающие гвардейцы смотрели то на хохочущего графа, то на Уильяма, то на обескураженного капитана.

— Что здесь творится?! Что вы сделали с моим конём?!

— Я ничего не делал, сэр Рэй! — попытался оправдаться рыбак.

Граф продолжал заливисто смеяться, прикрыв рукой рот, дабы не показывать клыки. Лео и Йева переглядывались. Уильям шагнул в сторону от лошади, но та, будто верная собака, затрусила следом за своим любимым хозяином.

— Я… — пробормотал Уилл. — Я сожалею, что так вышло. Попробую все исправить!

— Исправить? Почему, да какого черта он ластится к вам, а меня не признает? — кричал рыцарь. Он уж было снова сделал решительный шаг к своему коню, но тот лишь клацнул зубами в воздухе, мол, попробуй-ка.

— Я сейчас вернусь, — сказал Уильям.

Он силился остановить Тарантона.

Однако конь продолжал неотступно следовать за ним, бережно хватался губами за ворот гамбезона, терся носом, вздыхал на ухо — в общем, выказывал любовь. Уильям от этой влюбчивой скотины всячески отмахивался. Тарантон не сдавался, старался еще больше. Так они и шли к реке, пока рыбак не выдержал, не оттолкнул от себя мохнатую морду и не ткнул в нее гневно пальцем: «А ну сиди тут, жди меня! Я скоро вернусь!» И на глазах всех… Огромный конь вдруг плюхнулся на землю, вытянул на задние ноги, будто человек, — и смиренно заржал. Все вокруг опешили. В толпе зазвучали нервные смешки. Уже почти успокоившийся Филипп вновь рассмеялся с новой силой. Пользуясь заминкой, покрасневший рыбак побежал за холмы, периодически оглядываясь, ну а Тарантон, когда видел его взгляд, каждый раз фыркал, как бы напоминая, что будет ждать.

К ошеломленному капитану подошел Филипп.

— Не переживайте, сэр Рэй, думаю, что Уильям все исправит. Ну а если не исправит, я за это заплачу, — потом, оглядев коня, граф хохотнул. — И правда сидит! Хорошо, что он ему не приказал на дерево взобраться! — и он смахнул набежавшие слезы платком.

— Господин, что здесь происходит!? — жалобно вскрикнул сэр Рэй, также наблюдая сидящего на задних ногах коня.

— Я думаю, кхм, подруга Уильяма решила помочь ему и заколдовала вашего мерина вчера вечером, когда он не давался чистке. То ли ненароком, то ли она так пошутила… но бедный Тарантон теперь воспринимает как хозяина только лишь Уильяма. И ведет себя чудно, — развел руками граф и снова рассмеялся.

— Какая такая подруга? — насторожился капитан.

— Есть у моего гостя одна очень старая знакомая, что неотступно следует за ним всю нашу дорогу.

Из-за холма вернулся красный, как рак, Уильям. Виновато почесывая затылок, он подошел к ждущему его капитану и произнес:

— Сэр Рэй… Прошу простить меня за то, что произошло. Но я пока не могу это исправить… Кхм, тот, кто это натворил, не хочет вылезать из воды.

— И что мне теперь делать?!

— Ну… — Уилл заметил, как граф лукаво взглянул на него. — Ну я могу попросить повезти вас, — желая провалиться под землю от стыда, он подошел к фыркающему мерину. — Тарантон, Тарантоша, а, повези, пожалуйста, сегодня уважаемого капитана… А к вечеру мы тебя снова перевоспитаем.

Конь недовольно фыркнул, но все-таки послушался, поднялся и направился к капитану. С осторожностью тот взобрался в седло, также осторожно поддал пятками. Тарантон повернул к седоку шею, прижал уши к голове и оскалил желтые зубы. Побледневший рыцарь обратился к виновнику:

— Ямес вас побери! Я больше не буду спорить с вами!

Ну а Уильям же, под взором всего отряда, взобрался на свою серую кобылу и смущенно последовал за отрядом.

Весь путь до Тельи многие весело поглядывали то на него, то на рыжего коня, который брел неподалеку, всячески привлекая к себе внимание ржанием. Только к обеду сэр Рэй, поначалу хмурый, молчаливый и непохожий сам на себя, немного подуспокоился. И уже начал не так злобно поглядывать в сторону Уильяма. Когда же отряд растянулся длинной вереницей, рыцарь отпустил поводья, и конь, почувствовав волю, тотчас направился к своему истинному хозяину.

— Может, вы все-таки проясните ситуацию, что случилось с моим Тарантоном, а?

— Кхм, сэр Рэй… Это вышло случайно! Клянусь. Ваш конь не давался для чистки, и кое-кто помог мне успокоить Тарантона. Видимо, перестарались, — развел виновато руками Уильям. — Я надеюсь, сегодня все исправлю.

— Я тоже на это надеюсь, — ответил капитан, возмущаясь. — Вы же лишили меня моего коня, понимаете? Эта скотина теперь лишь делает одолжение, что везет меня, своего хозяина, по вашей просьбе.

От этих слов рыжий Тарантон повернул свою красивую могучую шею к всаднику, оскалился, обнажил желтые зубы.

— Ну что это такое?! Был ведь нормальный, вредный конь. Мой конь! — продолжил возмущаться сэр Рэй, уже сильнее. — Стоит вам отъехать, и он не преминет возможностью скинуть меня и растоптать.

— Я попрошу вечером на привале перевоспитать Тарантона. Главное, чтобы рядом была река.

— Река? — удивился сэр Рэй. — С каким же существом вы водите дружбу, демоны вас побери? Русалки?

— Поверьте, это не важно.

Уилл поторопил свою спокойную серую лошадку касанием пяток. Но Тарантон тут же сам догнал его, зафыркал, отчего капитан вновь ухмыльнулся:

— Если не расколдуете моего коня, то мое обещание о том, что мы успеем надоесть друг другу, сбудется…

— Да я же уверил вас, что все сделаю!

— Хорошо-хорошо, предположим, я вам верю, — кивнул капитан. — И все-таки, кто же она?

— Ох, почему это вам так интересно?

— Просто интересно! Нельзя же быть таким молчуном, Уильям, нужно уметь поддерживать разговор, — проворчал сэр Рэй, затем добавил уже ласковее. — Смотрите, граф в самом конце вереницы, а мы в начале. Ну хоть шепните, чуть намекните! Одно словечко, мне больше не нужно!

— Не буду, извините, — отвернулся Уильям.

— Можете пальцем в воздухе какую-нибудь шараду изобразить. Я в детстве их хорошо разгадывал.

— Ох, нет, сэр Рэй!

— Ну вы и зануда, — ухмыльнулся рыцарь и тоже отвернулся.

Подвесив шлем на седло, он поправил свои рыжие вьющиеся волосы, из которых теперь был выдран клок, и попытался наладить отношения со своим Тарантоном — так сказать, разобраться со всем сам. Он приласкал его, но огромный конь только лишь повернул шею и скрысился. И рыцарь на это обреченно вздохнул.

* * *

Они были в пути уже несколько дней, проехали Черные Тельи и теперь направлялись к городку Орлу. Пейзаж разительно менялся. Дорога пролегала среди куцых низкорослых деревьев. Ольха и ивняк, сбросившие листву, торчали скелетами около застойных болотных озер. «Хм, а двадцать лет назад здесь стоял сосняк, — задумчиво говорил Филипп, осматриваясь. — Да, заболачивается Маровский лес… Скоро совсем пропадет…»

За пригорком их ждал сплошной частокол, имеющий перед собой ощерившийся кольями ров. Еще на подъезде к Орлу в нос ударил кислый запах гнили, и вампиры, как наиболее чуткие, все как один поморщились. Перед воротами их встретила пара вооруженных копьями стражников, одетых в меховые жилеты.

— Кто будете? — спросил один.

— Граф Филипп фон де Тастемара, ваш лорд, — возвестил сэр Рэй и захотел подъехать ближе, но конь его не послушал. Тогда он вздохнул и громко добавил: — Позовите вождя! Вас должны были предупредить о приезде графа.

Чуть погодя из-за деревянных, покосившихся ворот, высотой в три человеческих роста, выбежал полный мужчина — вождь. Был он уже в годах, лыс и одевался в простое многослойное платье, подпоясанное демонстрирующим его статус зеленым кушаком. «Да, да, господа, проезжайте,» — глубоко поклонился он, не сумев скрыть удивления.

Минуя ворота, верховой отряд двинулся по единственной улице, пока не выехал на центральную площадь. Здесь, как и в Вардах, в небо вздымался позорный столб — и Уильям от этого нахмурился. Все в городке было обветшалым, неаккуратным, говорящим прежде всего о долгой и беспросветной нищете жителей. И тем разительнее на этом фоне выделялся большой постоялый двор.

— Сколько мест на постоялом дворе? — спросил сэр Рэй. Затем, видя, что вождь растерян, продолжил. — Чего молчишь, а, вождь? Чего глядишь так? Господин твой явился! Спрашиваю, хватит ли нам всем мест на постоялом дворе?

— Ах… Просто… нас не предупредили о вашем прибытии… — начал вождь. — Вы за налогами?

— Должен был прибыть к вам гонец, — сказал рыцарь. — Впрочем, не твое дело, зачем сюда явился граф. Еще раз спрашиваю, места есть?

— Конечно, есть, господин, — и вождь растянул полные губы в вынужденной улыбке. — Вы не смотрите, что мы на болотах живем… Этой тропой часто следуют из Филонеллона. У нас полтора десятка хороших комнат, большая таверна, прекрасные конюхи.

— Подготовьте!

И, спешившись, сэр Рэй покосился на Тарантона, а тот, в свою очередь, тоже косился своим огромным глазом. Казалось, он примеряется к огненной капитанской шевелюре — как бы отщипнуть от нее еще немного. Так происходило на протяжении нескольких дней. Это был худой мир, но пересаживаться на запасную лошадь капитан не желал из чувства гордости.

К нему подошел Уильям и повел коня за постоялый двор, чтобы сдержать свое обещание. Когда все уже отдыхали, он чистил Серебрушку и Тарантона. А пока он это делал, рыжий конь, донельзя ласковый, нежный, впечатывался своими мягкими губами в его руки, лицо и довольно пофыркивал. Ну а рыбаку приходилось терпеть проявления влюбчивости несчастного животного, ставшего жертвой колдовства.

Еще позже на постоялом дворе его ждал сэр Рэй, разлегшийся на кровати в своем красном поддоспешнике.

— Как там наш Тарантон поживает? — спросил он с хитрой улыбкой. — Расколдовали, а?

— Я позже обязательно отведу его на озеро.

— Ага, замечательно… Я бы предложил вам пойти со мной в таверну. Но что-то мне подсказывает, что вновь откажете, — сказал капитан, вытряхивая камешек из сапога.

— Да, сэр Рэй. Я побуду здесь либо прогуляюсь по окрестностям, — кивнул с мягкой улыбкой вампир. — Мы будем сегодня тренироваться?

— Спрашиваете!? Пойдемте сделаем это прямо сейчас. Я тогда как следует разомнусь, нагуляю аппетит, а затем пойду есть. Думается мне, что сегодня я уделаю целого поросенка!

Они взяли свои мечи, надели нагрудники и покинули постоялый двор. В этот раз, устроившись на окруженной колючим кустарником полянке, они занимались недолго — быстро стемнело. Но сейчас Уильяму начинало казаться, что, изучая основные приемы фехтования, он уже может предсказать действия сэра Рэя. И пусть сэр Рэй еще побеждал его, пусть клинок его был стремителен, а действия — выверены, но рыбак уже вполне за ним поспевал.

* * *

— Должен признать — вы стали шустрее. Уже не так отвратительно плохи!.. — произнес запыхавшийся капитан, когда они возвращались с полянки. Он отирал со лба пот. — Все-таки замечательный из меня учитель, согласитесь.

— Соглашусь, — мягко улыбался Уильям, ничуть не устав.

— Темнеет. Поторопимся! Хочу поесть и продегустировать местные блюда!

— Разве это не одно и то же?

— О нет. Это приятные дополнения друг друга, — в карих глазах рыцаря блеснуло вожделение, и он громко вздохнул.

— Я вас понял… — до Уильяма дошел вкладываемый в слова смысл. — Тогда действительно пора спешить.

Они вернулись в Орл.

Дело близилось к ночи, темнота оплетала все вокруг. Вставали страшными силуэтами сосны-одиночки, и мимо них в городок спешно стекался местный люд: с рыбой, деревом, тушками животных, травами и ягодами. А на площади, под позорным столбом, были граф Тастемара и вождь. Граф слушал обеспокоенного вождя, который размахивал своими белыми пухлыми руками в желании оправдаться.

— Да, да, господин… Вот такая вот у нас ситуация…

— Почему ты не выслал гонца? — сурово спрашивал Филипп, скрестив руки на груди. — Ты понимаешь, что своим молчанием создал опасность для всех, кто мог бы избрать другой путь? Что из-за тебя погибли люди — мои люди?

— Мой лорд, — тряс вторым подбородком вождь, — здесь же и так проезжают лишь те, кто живет севернее. Да рыжеволосые филонеллонцы… Им-то деваться некуда! Прут по этой тропе — и разве ж их остановишь страшилками про чудищ? У них своих страшилок-то хватает, местных. Да они уже бывалые! Вон, в прошлую ночь несколько человек спокойно переночевали и тронулись в путь дальше, живые же… А ваш гонец-то может заплутал!

— Ты не припирайся, дурак. Виселица рядом, — сказал ледяным голосом граф, вскинув взор на позорный столб.

От этого вождь сделался бледным и усердно закивал головой, мол, все понял. Жизнь-то ему была дорога. А между тем, задумавшийся Филипп, наконец, заприметил приближающихся сэра Рэя и Уильяма и обратился к ним:

— Еще кто-нибудь остался за воротами?

— Нет, — ответил капитан. — Другие уже в таверне ужинают.

— Хорошо, потому что ворота скоро наглухо закроют.

— Почему? — удивился сэр Рэй.

Действительно, послышались громкие возгласы, а стражники схватились вшестером за створки ворот, закрыли их изнутри на засов. Город Орл оказался отрезан от окружающих их сырых и глухих болот. Тогда граф принялся объяснять:

— В конце лета болота, их центр, долго полыхали. Из-за этого многие его обитатели перебрались поближе к окраинам.

— Так вот почему ехидна оказалась в той реке? — понял Уильям.

— Да… Все из-за пожара. На наше счастье, самые опасные демонические создания, которых нам стоит остерегаться, охотятся ночью.

— И как это связано с Орлом? — нахмурился капитан.

— Эти болотистые земли не миновала та же учесть, что и ту реку. Вождь говорит, что еженочно к их воротам приползает болотное чудовище и исчезает только с рассветом. Потому они и запираются. Потом, кстати, отдай приказ нашим выставить дозор, а то местным доверия нет.

К ним всем подошел худощавый мужчина, кутающийся в составленный из мелких шкурок плащ. Потянув носом воздух, он поклонился:

— Мой лорд, — сказал он, — меня зовут Аудерл. Я — комендант тюрьмы. Уважаемый Него Натифуллус писал мне… насчет ревизии в тюрьмах.

— А, да, Аудерл, — ответил граф. — Я готов осмотреть состояние тюрьмы и отчеты по ним. Уильям, следуй за мной!

На края городка, впритык к частоколу, располагалось двухэтажное старенькое здание. Пара окон, покосившаяся крыша и одинокая ива, что росла подле, — символизировали обреченность этой тюрьмы. Комендант позвенел связкой ключей, снял замок с крепкой двери и вошел внутрь. Филипп и Уильям последовали за ним. Безо всяких ламп они, прекрасно ориентируясь в темноте, спустились в подвальное помещение. И здесь, в жутких условиях, среди плесени, гнили, они обнаружили нескольких человек, которые тихо сидели в кандалах, с мешками на головах и, судя по всему, кляпами во рту. Заслышав звуки, узники обеспокоенно загремели и замычали.

— Почему ты их так содержишь? Хуже, чем скот, — едва ли не с угрозой спросил граф.

— Хозяин… а их здесь уже быть не должно, — развел руками Аудерл.

— Что это значит?

— Раньше-то как было, хозяин… — ответил поспешно комендант — Когда мы приговаривали к смерти, то смертнику-то давали ядовитый отвар: из змей-травы да упырника. От него люд погибал во сне. А потом я их в топи отвозил и скидывал. Ну а если надо было, я люду другой отвар давал, просто усыпляющий, и убивал потом, как есть… Затем выпивал и уже топил.

— А сейчас как?

— Сейчас наш вождь устраивает смертную казнь, просто выставляя люд за ворота, затемно. А там с ними того… живо расправляется Многоголовая… Вождь-то о вашем прибытии не знавал. А я из тех писем уважаемого Него, когда вождь их мне зачитывал, сразу сообразил — вас ждать надобно. Потому и писали же про ревизии, верно? Чтобы сохранить этот люд до вашего прибытия, я и затаил их в подвал. С той луны врать приходилось — изгалялся. Один будто от болезни скончался, я тогда вывез набитое тряпье под видом тела. Про второго, что убежал… И так со всеми ними — долго они здесь томятся уже.

Филипп сначала сделался белым, но уже через миг лицо его вспыхнуло злобой, и он громко выругался:

— Дубоум!

— Кто? Я?! — перепугался Аудерл, думая, что это относится к нему.

— Вождь ваш дубоум! Своими действиями погубит всех вас.

— Но почему, хозяин?

— Потому что ехидна и является сюда от того, что нашла здесь кормушку. После такого в свои болота она уже не вернется!

Впрочем, граф взял себя в руки, подуспокоился и задумался. Затем он шагнул в сторону одного из заключенных.

— Уильям, пей одного, быстро! У нас мало времени! — приказал он и, схватив первого попавшегося, вцепился ему в глотку, не снимая мешка с его головы.

Тот, с кляпом во рту, что-то промычал, дернулся — и затих.

Чувствуя, что надобно поторопиться, Уильям взялся за второго, поморщился от исходящих от него запахов и также припал к нему. Он уже странно привык к тому, что всякая его жертва — несомненно виновна. Убийцы. Насильники. Он уже смирился с этим. Но именно сейчас, из воспоминаний, он вдруг понял, что этого несчастного селянина осудили на смертную казнь всего-навсего за воровство курицы. И тогда Уильяма охватил стыд, но, сдержав этот недолгий порыв пощады, понимая, что узник все равно не избежит своей смерти, — он допил его. А закончив дело, в тревоге посмотрел на графа, который платком торопливо доводил губы до белизны.

— Господин… — шепнул Уилл. — Скажите, неужели за воровство курицы теперь приговаривают к смерти?

Филипп резко повернулся к коменданту. Тот лишь кивнул.

— Теперь наш вождь карает за малое, — сказал Аудерл. — А сам забирается на дозорную башню, что подле ворот. И глядит, как люд утаскивают, — и он потупил взор. — Барт немного «того» стал, когда появилась эта Многоголовая… Говорит — это божья кара, которую надобно умилостивить.

Сорвавшись с места, граф направился к выходу. Уильяму осталось только устремиться следом, пока им вслед со словами «Для меня была честь лицезреть вас, хозяин» почти до земли бил поклоны служащий графу комендант.

* * *

Ночь сгустилась. Сизый туман окутал улицу — обычное явление для болотных земель, — однако был он неприятным. Филипп вместе с Уиллом покинул тюрьму, ища глазами вождя. Отовсюду, из-за приоткрытых ставней, из щелей, из-за углов, зыркали обеспокоенные жители. Все ждали ее, Многоголовую… А вождь будто провалился сквозь землю. Тогда, чтобы не тратить понапрасну время, граф стремительным энергичным шагом, не свойственным такому почтенному возрасту, заторопился к постоялому двору.

Поднявшись на второй этаж, он без стука распахнул дверь в комнату своего сына. За ним неотступно следовал Уильям, который еще не решил: стоит ли ему уйти или он еще может понадобиться. От этого он и затоптался на пороге, не смея войти.

Своего сына Филипп застал со спущенными шоссами и брэ, у кровати, на краю которой стояла на коленях Эметта с оголенным задом. Увидев вошедшего графа, она взвизгнула, но не от стыда, а скорее от женской привычки — и одернула платье. Леонард выругался.

— Отец, какого… Что случилось?! — воскликнул он, дрожа от негодования.

— Что случилось. Что случилось. Кар-р! — повторил ворон Таки-Таки, до этого внимательно наблюдавший за своим хозяином.

— Потом дотрахаешь! Бери лук, живо за мной! — приказал Филипп и так же быстро покинул комнату, как и вошел. Затем он сказал Уильяму: — А ты возьми меч, на всякий случай. Поможешь, если что пойдет не так. И позови сэра Рэя, пусть с людьми тоже стережет деревню! Отоспимся днем!

Впрочем, капитан гвардии уже показался из соседней комнаты, заслышав в коридоре подозрительный шум.

— Что произошло, господин?

— Будем отваживать отсюда ехидну, — ответил граф. — Зови людей! Я не знаю, как поведет себя это существо, когда наестся стрел из двух луков. Надеюсь, что уйдет, но случиться может все что угодно — забор ветхий.

— А кто второй лучник? — спросил удивленно капитан, заметив у выходящего графского сына лук.

— Я, — кратко ответил Филипп.

Вскоре у деревянных ворот собрались вооруженные копьями и мечами гвардейцы. Все они встревоженно глядели то на частокол, будто испытывая его взором на крепость, то на местных жителей. Надев на лук тетиву, Лео вполз на единственную дозорную башню. Оттуда, как на ладони, виднелись затянутые густым туманом топи. Золотом в них горели трепыхающиеся огни — светлячки. Все остальное же: сосны, ивняк, ольха и пригорки, — тонуло в пелене, лишь едва просачиваясь темно-зелеными и черными очертаниями.

Леонард вслушивался, внюхивался, и его палец ласкал оперение стрелы. Между тем, на площадь выбежал грузный вождь городка Орл, впопыхах подвязывающий вокруг пуза зеленый кушак.

— Господин, что вы делаете? — проблеял он.

— Жду тварь, — холодно отозвался граф.

— Но на кой она вам? Поскребется ж о ворота… Да и уйдет с зарей.

— Не хочу расстраивать ее, оставляя голодной. Она ведь не просто так является сюда, да, вождь? — усмехнулся граф. — Верно, ее здесь ждут, как почетную гостью?

— Господин… что вы… — вождь затрясся.

— Что? Сегодня, пока мы здесь, ты разве не будешь являть ей свою милость, сталкивая люд с дозорной башни? Подождешь, пока мы уедем. Да? Не зря же другие попрятались по домам — запугал ты их до дрожи, что они тебя боятся пуще, чем своего владыку. А ну иди сюда! — и, достав меч из ножен, граф приставил его кончик к оплывшему горлу вождя. — Иди, залезай на башню!

— Господин, что вы творите же? О Ямес, пощадите меня… Люди! Люди! Спасите! — завопил не своим голосом вождь.

Капитан гвардии хотел уж было сделать шаг к Филиппу, чтобы помочь, но тот отмахнулся. Вспотевший вождь, покачивающийся от страха, засеменил к башне, откуда уже по-кошачьи спрыгнул Леонард.

— Залезай! — властно сказал граф.

Чувствуя на своих мягких телесах острую сталь, вождю ничего не оставалось, как покорно начать карабкаться по лестнице. Выше и выше. Под небольшую укрытую соломой крышу. Филипп карабкался следом, подгоняя уколами меча в зад. И их на протяжении всего подъема сопровождали пристальные взгляды как гвардейцев, так и простого люда.

Наконец они оказались наверху.

— А теперь что? — икнул вождь.

— Как что? Перелезай через стену и прыгай.

Граф показал мечом на землю за частоколом. Ну а вождь испуганно таращился, пока очередной тычок острием меча не заставил его закинуть ногу за перила. Он медлил… Будто искал в себе силы… Но вместо этого он, выкатив глаза, вдруг в испуге вцепился в графа своими белыми ручищами, чтобы выкинуть его вместо себя.

Все, кто наблюдал за происходящим, испуганно вскрикнули.

Однако же при всех своих внушительных размерах вождь не смог графа даже сдвинуть. Зато тот сам схватился за протянутые к нему руки, сжал их — отчего полный мужчина закричал. Пальцы у вождя захрустели, как мелкие каменья хрустят под подошвами… И Филипп вышвырнул его за стену, будто щенка. Тяжелое тело упало на землю с воплями, а затем и стонами — приземлившись, вождь Орла сломал еще и ногу. Граф выглянул за стену, удовлетворенно усмехнулся. Затем подозвал к себе сына, тот ловко взобрался по лестнице. Перед ними легли копья, колчаны были приставлены к перилам — и все принялись напряженно ожидать, вглядываясь в туманные топы.

Долго ждать не пришлось.

Через полчаса что-то тихо зашелестело, зашуршало, словно много змей разом поползли по земле. Люд этого не слышал, но чуткие вампиры прекрасно понимали — ехидна где-то рядом. Дрожащая Йева перевесилась через подоконник, а ее изумрудные глаза были распахнуты, как у напуганной лани. За спиной у графской дочери нервно шила Эметта, ссутулившись. «Она где-то рядом…» — шепнул Уильям стоящему подле него сэру Рэю. Лошади в конюшне захрипели, забили нервно копытами, и этот животный страх пролетел над всем городком, залетел в каждый дом. Уж не хуже ли будет от нападения на нее, на Многоголовую? Жители судорожно дрожали, попрятавшись.

Филипп с сыном молча вглядывался в густой ночной туман, склонив свою седую голову. Молчал и вождь, прижавшийся к воротам, понимающий, что лишний шум только принесет скорую погибель. Он не слышал туман… Он не видел сквозь него. Черная безглазая змея показалась из пелены, заизвивалась по гнилой листве к ничего не замечающему мужчине. Она уже раскрыла пасть, усеянную двумя рядами острых зубов — как вдруг просвистела стрела. Стрела вошла аккурат в оголовье. В тишине, — без визга, без шипения, — змея ударилась о землю, но потом что-то подняло ее над землей и утянуло обратно в болотную мглу.

Вождь это увидел и закричал.

И тут же из сизого тумана родились другие змеи без глаз, но всех их настигали стрелы. Одна голова… Две, десять, двадцать… Все они кидались в атаку одновременно, бесшумно. Только и успевали щелкать тетивы. Леонард стрелял без промаха и быстро, но даже он не мог угнаться за отцом, выпускавшим по три стрелы, пока сын едва успевал отправить одну.

Вот очередная змея ударилась оземь, поднялась и исчезла в тумане. Над Орлом нависла тревожная тишина. Только шелестела за частоколом гнилая листва, да лошади неистовствовали в конюшнях. Еще в домах плакали малые дети, будто понимающие, что происходит, а вместе с ними плакал у ворот и застращанный толстый вождь. Вслушиваясь, Леонард обеспокоенно поворачивал голову, силился понять, что происходит в топях. Но тихо… Совсем тихо… А потом старый граф, побледнев, резко крикнул всем внизу:

— Обнажить мечи!

Теперь уж все услышали — что-то громадное волоклось к частоколу. Филипп выстрелил в сизый туман. Визг, нечеловеческий! Что-то возопило, да так, что следом испуганно возопили в городке и все бабы, а руки графа продолжали посылать стрелу за стрелой — и каждая настигала цель. Когда Леонард разглядел то, что явилось из тумана, он в ужасе вскрикнул. То был гигантский клубок шевелящихся гадов! Еще живые змеи прятали под собой что-то в середине, пока уже мертвые змеи выступали для ехидны щитом. Завидев свою смерть во плоти, вождь истошно завопил и принялся биться в ворота локтями, взывая к милости Ямеса. Между тем, ехидна уже сжалась пружиной. Она прыгнула вперед, и ее змееголовые конечности обвили вопящего мужчину. Хрустнули ломающиеся кости… Замолкнувшего мертвеца подняло к клубку, а плотно сжатые гады разомкнулись, отчего внутри показалось нечто белесое.

Сверкнуло острие копья!

Сталь зло впилась в белое тело ехидны, которое та открыла по неосторожности. Над Орлом разнесся истошный визг боли, ярости. Пока Филипп ухватился за следующее копье, чтобы вновь поразить им цель, болотная тварь поняла свою оплошность — спряталась за своими змеями. Часть змей устремились через частокол, поползли по нему ввысь. Перевесившись, они широко раскрыли пасти прямо напротив дозорной башни.

Тогда граф схватил застывшего от испуга сына за шиворот, скинул его к гвардейцам. Сам он быстрым движением извлек меч. Увернувшись от атаки одного гада, он отрубил тому зубастую голову. Затем вторая голова, третья, четвертая… Сталь без устали рассекала мягкую плоть, которая падала к ногам графа и свирепо щелкала пастью в пустоту. Вновь визг. Последний… И наступило безмолвие; только шелестела старая листва. Ехидна отхлынула от покосившегося частокола, перестав налегать на него, и бесшумно вернулась в стену тумана, унося с собой труп вождя.

Над городом повисла тишина.

Все вокруг стояли с распахнутыми ртами и с благоговением смотрели на Филиппа. Тот ловко спустился со сторожевой башни и подошел к своему сыну.

— Ничего не сломал? — поинтересовался он.

— Нет, — ответил Леонардо.

Граф кивнул, развернулся и подошел к одной из отрубленных голов, что извивалась у подножия башни. Обрубок продолжал шевелиться, прыгать по земле и щелкать зубами. Попросив принести огонь, Филипп с интересом рассмотрел отрубленную конечность, служившую ехидне и рукой, и ногой, и оружием, а затем поднес к ней пылающий. Пламя быстро занялось. Зашипело, паленый смрад разнесся в воздухе. Обрубок судорожно дернулся — и сжался в клубок, иссыхая на глазах.

— Боится огня… — прошептал граф Тастемара сам себе. — Значит, это все-таки пожар в болотах выгнал ее и сестер с их охотничьих угодий.

— Господин, — спросил сэр Рэй, — что дальше?

— Сожгите остальные головы. Затем выставьте дозорных и можете идти отдыхать, — ответил Филипп, пряча свой клинок в ножны. — Нам повезло, что эта тварь оказалась куда меньше и неопытнее, чем я думал… Почти детеныш…

— Детеныш?! — воскликнул пораженный рыцарь. — О, Ямес…

— Да, сэр Рэй. Если бы это была матерая, большая ехидна, похожая на ту, что мы встретили у полноводной реки, то она бы не стала довольствоваться подачками вождя. Мы бы обнаружили здесь лишь пустое поселение с поваленным забором. Но, на счастье местных, здесь для такой опасной твари слишком мелко.

После этих слов Филипп повернулся к перепуганному люду.

— Я разжаловал вашего вождя! Так что выбирайте другого, из более понятливых, и чтобы утром он уже стоял передо мной. Ясно?

Все закивали, соглашаясь. Тогда граф развернулся к своему сыну и, поблагодарив его, отправился к постоялому двору, где и придремнул спокойно. Будто и не было страшного побоища с демонической тварью… Будто все произошедшее — мелочи жизни. Ну а обрадованный Леонардо, наконец-то почувствовавший свою значимость, тоже вернулся к себе в комнату, где его уже ждала Эметта.

* * *

Графа Тастемара проводили восхищенным взглядом.

— Нет, ну вы видели. Видели!? — обратился капитан к рыбаку. — Никогда бы не подумал, что наш лорд на такое способен.

— Да, наш граф — удивительный… человек.

Между тем, Уильям отвечал постольку-поскольку, а сам поглядывал в сторону постоялого двора. Оттуда, высунувшись из окна, тоже на него глядела Йева, которая ласково улыбалась.

— Признаться, я после случившегося бы поел! Быть может, вы все-таки разбавите мой отряд чересчур веселых ребят своим редкостным занудством? — продолжил, рассмеявшись, сэр Рэй.

— Нет, прошу простить, но я, пожалуй, отдохну…

— Ваше дело. Но не ждите меня до полуночи — мы с моими гвардейцами будем праздновать головокружительную победу! Знатная баллада выйдет, ох знатная! «Победа над Многоголовой»! Нет, лучше «Свержение великой Многоголовой»!

И, обнажив в улыбке белоснежные зубы, что для мужчин его лет было редкостью, сэр Рэй бодрым шагом направился прямиком в сторону таверны, дабы как следует отметить. Впрочем, победа была лишь поводом еще раз напиться — пиво в Орле оказалось отменным.

А Уильям же, завидев нежный взгляд девушки, сразу все понял. Он взлетел по ступенькам на второй этаж, словно птица. Его комната была с краю, в то время как графская находилась у лестницы. И в этом, как и в том, что капитан ушел пить, рыбак усмотрел единственную за все путешествие возможность уединиться с Йевой. Та уже стояла в коридоре, глядела из мрака большими изумрудными глазами, сама при этом напоминая ребенка: до того худенькая, как струна.

Их взгляды встретились. Уилл взял ее за руку, горячо поцеловал.

Не успела закрыться за ними дверь, как его руки потянулись к завязкам платья, стали порывисто их распутывать. А еще чуть погодя графская дочь в каком-то волнении трогательно прижималась к нему, и он целовал ее, гладил по белой спине.

— Я тоже по тебе соскучилась, — шепнула девушка.

— Знала бы ты, как тяжело не глядеть на тебя, молчать.

— Я из-за этого уже тоже возненавидела походы, — вздохнула Йева и положила ему на грудь голову. — Каждое твое слово, каждый твой взгляд становится поводом для пересудов. А потом кости моют меж собой. Брр-р…

— Ничего не поделать, приходится терпеть, — улыбнулся Уилл, поглаживая ее по медным волосам. — Интересно, та ехидна еще вернется сюда?

— Не знаю. Отец ее, похоже, сильно ранил.

— Но не убил, — заметил рыбак.

— Не убил, да. Зато мог отбить всякое желание являться сюда за едой… Знаешь, Уилл. А ведь отец не всегда сидел в замке, погрузившись в отчеты да аудиенции. Столетия назад, с его слов, якобы любил путешествовать по Солрагу, многое повидал. А знаешь, сколько он участвовал в сражениях? Как часто Глеоф пытались покуситься на графство? И ты думаешь, что отец позволил им? Знаешь, он даже рассказывал случай, когда к нему на выручку в гущу сражения кинулся Гиффард. Думал, что отцу грозит беда… — и она улыбнулась. — И бедного старика Гиффарда затоптали насмерть, отчего уже моему отцу пришлось выносить его тело — а на отце не было ни царапины. Так что мне кажется, отгоняя ехидну, он знал, что она уже не вернется… Побоится…

Сквозняк задувал через полуоткрытые ставни. Йева, лежа в постели, почувствовала, как сквозняк скользнул холодом по ее спине, худым плечам. И в тот момент, когда он привстала, дверь отворилась — и в комнату ввалился обозленный сэр Рэй.

— Нет, ну представляете! Пожрать они, значит, дали, а вот мест, чтоб отметить, у них нет! Видите ли, вся деревня собралась там на голосование. Вождя, гады, выбирают!

Уже дойдя до середины комнаты бравым тяжелым шагом, который он желал сделать пьяным, да вот не вышло, возмущающийся капитан понял — что-то не то. Замерев, он уставился на кровать, где стало подозрительно тихо. И увидел, что на него в полутьме глядит своими зелеными глазками сама графская дочь: обнаженная, укрытая копной струящихся длинных волос, из которых торчат только ее острые плечики. От удивления сэр Рэй даже икнул. Раздумывая, уж не ошибся ли он комнатой и что с ним за такое сотворит господин, только тогда он заметил и позади Уильяма, который тут же накинул на покрасневшую девушку одеяло. Значит, не ошибся.

— Понял… Зайду позже, — и капитан пошел прочь. Впрочем, он все-таки обернулся еще раз.

Долго расхаживая по конюшне, находя успокоение среди знакомых ему запахов железа, пота и лошадей, он, в конце концов, вернулся. Йевы уже не было… В комнате будто бы дремал Уильям. Впрочем, глаза того тут же открылись, стоило капитану тяжело присесть на скрипнувшую кровать. Они оба поглядели друг на друга, и капитан отвел взор. Ему вспомнились графская дочь, ее жемчужное нагое тело, которое отчего-то этой ночью принадлежало рыбаку.

Не обронив ни слова, мужчины улеглись спать.

— Кхм… Уильям, — все-таки сказал капитан, вздохнув. Ему тяжело давалось промолчать. — Вы ж не забудьте про Тарантона. Хорошо?

— Не забуду. Кхм, сегодня из-за ехидны не смог добраться до воды.

— Да-да, понимаю. Благодарю.

Они снова замолчали.

— И извините… за то, что помешал, — добавил капитан.

— Ни к чему извинения, — ответил Уильям. — Нас не должно было быть здесь. Поход — не место для проявлений чувств.

— Да бросьте, — и тут капитан не выдержал, сел в кровати, опустив ноги в теплых шоссах на пол. — Вам ведь тоже не чужды человеческие чувства, правда?

— О чем вы?

— Вы знаете, о чем я, — прошептал капитан. — Уже третье поколение моей семьи служит Тастемара. Это мы привозим смертников в замок Брасо-Дэнто, где они бесследно и исчезают. Графские дети — мои ровесники, нам почти по сорок лет, но они до сих пор выглядят на два десятка. Так что я догадываюсь, кто и вы…

Уильям промолчал, пока капитан щурился в темноте, силясь разглядеть силуэт напротив себя.

Конец ознакомительного фрагмента.