Девочка Палача

ДОМИНАТРИКС, 2023

Она просто Ника. Девочка, которая едва справляется со своим прошлым, держится на краю, из последних сил.Он просто Палач. Тот, который справился со всеми врагами, кроме себя самого.Что их связывает? Почему он не уходит и не отпускает ее? И что он готов сделать, чтобы его девочка Ника осталась с ним? И… действительно ли она его?

Глава 8. Ваня

— Вас как зовут? — спрашивает мент, а я смотрю, как отрицательно качает головой молодой, но уже помятый жизнью фельдшер.

— Волков Иван Алексеевич, — на автомате говорю я.

— Тут уже всё, — второй мент вырастает, как из-под земли. — Наряд уже едет.

— Вы владелец этого дома?

Мне хочется его ударить. И всех их. Хочется размозжить ему череп об эти самые ступеньки.

— Кем вам приходится погибшая?

Я смотрю на него секунд пять, почти вижу, как раскалывается ментовская башка об отполированный камень. Потом в последний раз смотрю, как синеватое тело загружают в скорую, разворачиваюсь и направляюсь в дом.

— На вопросы следователю отвечу, — бросаю не оборачиваясь, запираю за собой дверь.

В доме холодно. Может, промерзли мокрые шмотки и теперь холодят кожу. А может… Может, я промерз. Нутро мое ледяными крошками покрылось.

Наверное, она хотела бы, чтобы я страдал. Чтобы я почувствовал всю горечь потери. Скорбел, переживал утрату… Что еще принято в таких случаях. Что чувствую я? Только холод.

— Мой маленький, глупенький Бриллиант, — иду по пустому дому, в котором не жил. Приезжал только к ней. — Глупо так. Решила бы меня грохнуть, я бы понял. Я бы понял…

Интересно, было ей холодно? Холоднее, чем мне сейчас? Однажды я умирал. Не до конца, но холода не помню. Хотя, может быть, дело в том, что я умирал не так, как она. Я был не один тогда. А она одна. Без меня. По факту, она всегда была без меня. Даже, когда я был рядом.

Поднимаюсь на второй этаж, сворачиваю в ее комнату. Наверное, я всегда знал, что так будет. Или это сейчас мне кажется так. А она здесь так ничего и не поменяла. Стены так и остались светлыми, то же зеркало, те же занавески дорогущие (дизайнер какой-то присоветовал), покрывало в тон. Ни картинок каких бабских, ни косметики, ни безделушек. Вещи в шкафу только те, которые я привозил. Держал ли я ее? Нет, сама не уходила. Может, прогнать надо было? Жива бы была. Или нет.

Крови много. Она жидкая, разбавленная водой. Вся вытекла из моего Бриллианта. Я смотрю на полную ванну. Ей стоило утопить в ней меня. И жизнь бы ее наладилась. И Вероникина жизнь тоже наладилась бы, наверное. Хотя, пришлось бы ей устроиться на работу. Ну или нашла бы кого-нибудь другого для содержания их с Алисой.

В обуви залезаю в ванну. Холодно, но внутри меня холоднее. Алая вода выплескивается через край, но хуже уже не будет. Когда я в ней запах железа ощущается еще сильнее. Когда я почти умирал, мне тоже в нос забивался этот запах. Запах собственной крови. Откидываю голову на бортик, закрываю глаза.

Сон приходит неожиданно, и такой яркий. Ярче, чем явь.

Она… мать… кричит прямо как тогда. Громко, пронзительно.

— Чтоб ты сдох, тварь! Чтоб ты сдох!!!

Мои руки в крови, а совсем рядом истошно вопит Вероника.

— Ты проклятый ублюдок! Больной проклятый ублюдок!!! Все из-за тебя!

Вероника цепляется за мой локоть.

— Ваня, — глаза напуганы, полны слез. — Тебя посадят!

— Я не хотел… — разжимаю пальцы, роняю нож на паркет. — Я не…

— Чтоб ты сдох… — воет мама. — Чтоб ты сдох, сволочь…

— Мужик, эй! — кто-то трясет меня за плечо. — Мужик!

— М-м? — разлепляю веки, смотрю на людей вокруг меня.

— Ты чё, уснул чё ли? — судя по всему, следак.

— Сознание, наверное, потерял, — вру я.

— А зачем в ванную полез?

— Хотел… — зубы начинают стучать. Промерз до костей.

— Суициднуться следом он хотел, чего не ясного? — подает голос другой. — Вылезай давай, Ромео.

Смех разбирает меня так, что я сгибаюсь пополам. Хохочу, наверное, так, как не смеялся давно. Все это такой, сука, бред! Я как в ебаном тупом фильме, который не кончается и не кончается.

— О-о, — тянет кто-то. — Да у него крыша потекла. В дурку бы его.

— Не надо в дурку, — вылезаю, посмеиваясь, прохожу мимо них. — У меня есть свой психолог. Сейчас переоденусь, поговорим.

Нахожу сухую одежду, иду в душ. Одежду снимаю прямо под струями, и с меня в слив стекают мутно-бордовые стрелы. Если бы я был рядом, это бы случилось? Если бы я приехал, когда она позвонила? Если бы…

— Ты там скоро? — кричит следак. Боится, что я сбегу, или что я утону. В душе.

— Иду, — отзываюсь, а сам разглядываю в зеркале свое отражение. Шепчу себе, усмехаясь: — Чтоб ты сдох, тварь. Больной проклятый ублюдок.

Вопросов у них примерно тысяча. Кто? Что? Где? С кем? Почему?.. По кругу и много раз. Когда меня перестают морально сношать, на улице уже светло.

Воду спустили, кровь осталась только на полу. Я смотрю в одну точку часа пол. Пустота внутри подпирает кадык, давит изнутри на ребра. Я не любил ее. Но она была единственным человеком, кроме Веры, кто действительно (пусть по-своему, пусть не так, как мне было нужно) меня ждал.

Этот дом пахнет Аделиной, девочкой, которая просто была рядом. А теперь ее нет, и дом этот мне тоже не нужен.

Бензина в гараже достаточно, чтобы облить все полы, а кое-где хватило даже на стены. Как в фильмах лью через порог тонкую струйку, по лестнице к самому низу крыльца. Всегда мечтал так сделать. Зажигалка находится в бардачке, как и припрятанная давным-давно пачка сигарет. Не курил уже года три, но сейчас… Хотя бы дымом попробую забить ту пустоту. Подкуриваю, затягиваюсь с таким удовольствием, как будто бы эти годы и не дышал вовсе. Зажигалкой поджигаю бензиновую дорожку, и она пыхает, чуть не опалив мне ресницы. В фильмах такого не показывали.

Огонь быстро заползает в открытую дверь, растекается по полу, поднимается по лестнице. Хорошо, что вокруг ни души. Никто не помешает этому месту сгореть дотла.

Сажусь в машину, пока не провонялся гарью. И еду в единственное место, где мне тихо. Еду к своему психологу (хоть она и не знает об этом присвоенном статусе).