9-й день недели

Дальний

Журналист и полицейский снова в центре противостояния двух могущественных сил. На этот раз поле битвы – политическая арена. Политический триллер «9-й день недели» – продолжение фэнтези «8-й день недели». Книга содержит нецензурную брань.

Глава 13

Следователь, капитан полиции Марченко, окинул взором представшую картину. В ноздри ударил едкий запах оплавленного пластика. Обгоревшее тело, или то, что от него осталось, копоть и потемневшие ошмётки обстановки. Попытка открыть чудом уцелевшее окно успехом не увенчалась: от высокой температуры конструкцию повело и механизм перестал работать. Если я попал сюда снова, значит дело дрянь.

— Что, товарищ капитан? — Опер Гена смотрел на руководителя глазами преданной собаки.

— Так, ничего. Мысли вслух. Блин, я уже заговариваюсь. И это только начало. — Марченко поймал себя на том, что ищет глазами нечто совершенно определённое. — Скажите, а где главный?

Пред ним предстала высокая крупная женщина лет сорока. Полицейский хорошо её помнит. Это секретарь бывшего главреда Бергера, ныне покойного. А сейчас главред другой, гораздо моложе. Хотя и при бессменном секретаре. Обычно спокойная и бесстрастная, сейчас Валентина Кузьминична дрожала и заикалась. Бледная как мел, женщина куталась в наброшенный на плечи платок и пыталась взять себя в руки. Марченко приблизился и представился.

— Да… здравствуйте… я вас помню… — Она явно испытала чувство облегчения, увидев следователя. Тем не менее, заикаться не перестала. — Он… он… Егор Анатольевич незадолго до… этого… вышел. А потом…

— Самое страшное позади, — Марченко посмотрел на её бейдж, — Валентина Кузьминична, слава Богу, никто не пострадал. Преступника в расчёт не берём. Поэтому постарайтесь успокоиться.

Женщина прокашлялась. Было видно, что она постепенно приходит в себя.

— Расскажите, пожалуйста, что произошло, — Марченко постарался придать голосу максимально мягкие ноты.

— Постучали в дверь… сначала постучали в дверь… вежливо. Я бы сказала, учтиво.

Секретарь задумалась, но со стороны это выглядело словно она впала в ступор.

— Хорошо. — Марченко напомнил о своём присутствии. — Продолжайте, Валентина Кузьминична.

— Это был невысокий мужчина лет пятидесяти. Одет… одет в жёлтую футболку и красные шорты. На плече бутыль для воды.

— Может, успокоительное? — Хотел было предложить следователь. — У нашего врача…

Но женщина отрицательно покачала головой.

— Нет, благодарю.

— Что мужчина сделал дальше? — Не теряя времени, продолжил Марченко. Он прекрасно знал, что самые ценные показания — данные, что называется, по горячим следам. — Или что он сказал?

— Он… он сказал, что сейчас подожжёт редакцию и сказал, чтобы я вывела людей.

— И он беспрепятственно позволил всем сотрудникам покинуть редакцию?

— Именно так, — не раздумывая, ответила она.

— Значит, его целью была исключительно редакция… — Марченко начал было размышлять вслух, затем вспомнил. — А что произошло с мужчиной, которому нападавший сломал челюсть? При каких обстоятельствах это произошло?

— Вадим… наш спецкор… он попытался отобрать…

— Можете не продолжать, я всё понял. — Следователь чувствовал, что женщина долго не выдержит, поэтому торопился. — А где главред? Вы сказали, он куда-то вышел?

— Да. Сказал, что хочет…

— Что сказал? — Марченко внимательно посмотрел на её шею, но из-за платка ничего не было видно. А просто попросить показать, видя её состояние, не решился.

— Сказал, что хочет выпить, — наконец, договорила она.

— Вот как. — Полицейский потёр кулаком трёхдневную щетину. — Не рановато для этого? В смысле, он делал так раньше?

Секретарь отрицательно покачала головой.

— То есть вам показалось несколько странным, что ваш непосредственный руководитель средь бела дня уходит пить?

Валентина Кузьминична затравленно озиралась и втягивала голову в плечи.

— В последнее время… в последнее время у Егора Анатольевича… у всех нас… дела идут очень напряжённо.

— Ах, да. Понимаю. — Посочувствовал следователь. — Все только и пишут о ваших проблемах из-за переименования журнала. — Марченко задумался на секунду, и решил задать очевидный, в общем-то, вопрос. — А вы не считаете случившееся…

— Вы меня извините. — Валентина Кузьминична перебила его и покачнулась. Однако устояла. — Но я больше не могу здесь находиться. Я должна выйти.

— Да, конечно. — Поспешил согласиться Марченко. — Вас проводить?

— Нет, спасибо.

Следователь проводил её взглядом и ещё раз вздохнул об упущенной возможности посмотреть на шею. Ладно, мэм. В другой раз.

Редакция основательно выгорела, так как автоматическая система пожаротушения сработала поздно. Ответ на вопрос «почему» лежит на поверхности: прямо под так называемым пожарным извещателем валяется полусгоревшая коробка.

— Ген, в вещдоки её.

Марченко подошёл к сидящему в кресле главреда трупу. Как ни странно, сие выглядит не только зловеще, но и завораживающе: кресло не развалилось, а труп, в свою очередь, остаётся в сидячем положении. Да и стол, хоть изрядно подгорел, сохранил очертания. На шее что-то висит. Почерневшее от пожара и полускрытое ошмётками плоти. Полицейский сразу понял, что именно он увидит. Наклонившись и задержав дыхание, внимательно рассмотрел до боли, до дрожи в коленях, знакомый предмет. Так и есть. Это ты. Мы снова встретились. Пользуясь моментом, когда судмедэксперт уделял внимание спецкору, Марченко вытащил из его сумки медицинские перчатки и аккуратно снял вещдок. Улучив момент, когда за ним никто не наблюдал, быстро спрятал пакетик в карман и с невозмутимым видом подошёл к оперуполномоченному Гене Труману:

— Ген, собери данные с камер.

Уже сделав несколько шагов на выход, тот остановился:

— Товарищ капитан, она что-то бурчала себе под нос. Что-то вроде «это кара, кара; небесная кара; огонь всегда стирает след Холодных».

— Кто бурчал? — Марченко напрягся.

— Та женщина, которую вы допрашивали. — Гена указал на проём с обломками двери, в который несколько минут назад вышла Валентина Кузьминична. — Она говорила едва слышно, но у меня хороший слух.

Опер отправился исполнять распоряжение, а Марченко наблюдал за работой судмедэксперта и размышлял. Несмотря на шоковое состояние, секретарь вряд ли изольётся правдой на предложение рассказать о подноготной истории журнала. А ведь судя по её статусу — она смотрящая по изданию и главредам: прошлому, нынешнему и всем будущим. Не Бергер был правой рукой Лазаревского, а вроде неприметная Валентина Кузьминична!

Тем временем медик закончил осмотр пострадавшего от рук поджигателя и диагностировал перелом нижней челюсти. Оказал первую медицинскую помощь и переключился на обгоревший труп неизвестного. Причём принялся непрестанно бухтеть под нос и чертыхаться, чем вывел Марченко из состояния задумчивости.

— Сань, ни хрена не понимаю. Мы хоть и на пепелище, но я затянусь. — Медик оторвался от «клиента» и закурил. — Бля буду, вижу такое впервые. Прямо «ожившие мертвецы». Если минуту назад Марченко, хоть и будучи уверенным, лишь предполагал, то сейчас…

История продолжается…

— Что? — Судмедэксперт сделал глубокую затяжку и отёр со лба крупные капли пота. — Сань, о чём ты? — Он приблизился к следователю. — Какая история?

— Серёга, выкинь из головы. — Отмахнулся Марченко и спрятал предательски дрожащие руки в карманы. — Скажи лучше, что у тебя? Впрочем, ответ я и так знаю.

— У меня непонятки, Сань. — Медик затушил сигарету и ещё раз внимательно осмотрел труп. — Ну не может этот пациент быть поджигателем. Какие-нибудь сатанисты приволокли его сюда… или сами черти… не знаю. — Следователя передёрнуло от пристального странного взгляда. — Понимаю, ещё будет вскрытие и всё такое. Но даже внешне, по тканям… этот бедолага, прежде чем сгореть, помер месяца два или три назад.