Красная надпись на белой стене

Дан Берг (2024)

Вавилонский царь Валтасар устроил пир. В разгар бражничанья на стене появилась загадочная надпись. Царь испугался и вскоре исчез из дворца. На следующий день его нашли мертвым у городских ворот. Дело расследовали пророк Даниэль и его племянник Акива. Сотрудничество этих двух детективов запомнилось читателю по повести “Йони и Шош”. В итоге сложного, но успешного расследования выяснилась личность организатора убийства, невозможность наказания исполнителей и еще кое-что важное.

II

Размышлять о давно минувшем в своей жизни — разве не значит это жить дважды? Вот достиг некто почтенного возраста, и доволен своим настоящим и любит перебирать в памяти события прошлого. Отчего такая тяга к воспоминаниям? Казалось бы, что проку копаться в ушедшем? Оказывается, есть резон! Морщины добавляются временем, а сглаживаются воспоминаниями, а они, словно волшебные сапоги, не изнашиваются и не рвутся.

Положим, не успешен был человек в молодые годы, терпел неудачи всякого рода, бедность, унижения. Однако здоровый дух не боится брать с собой в дорогу груз старых поражений. Отречение от прошлого есть зло и заблуждение. Зато как приятен контраст благополучной зрелости с горькой юностью! Думает человек, мол, не приходит удача к кому попало — нет, она достойного ищет! Умного, цепкого, терпеливого. Стало быть, заслужен успех, и есть, чем гордиться, да и размышлять о минувших невзгодах приятно.

Ну, а если, скажем, молодость удалась и отметилась восхитительными достижениями, столь вожделенными юному сердцу? О, это, должно быть, особенно сладкая мысль о прошлом! Тогда престарелый любитель реминисценций смело составляет о себе самое высокое мнение — горит в нем искра Божия, он счастливый баловень судьбы. Его превозносят смолоду и почитают до седых волос.

Даниэль имел обыкновение мысленно возвращаться к событиям прошлых дней, и его можно с полным основанием отнести ко второй категории охотников освежать в памяти былое. Он начинал с доходного и плодотворного труда ниппурского дознавателя и преуспел на этом посту. Нынче Даниэль славен как пророк, важный духовный наставник поколения. Его уважают и свои, и чужие. То бишь, иудеи и вавилоняне. Он любим и принят во дворце. Чего же еще желать от жизни на склоне ее?

Трагические события в царском семействе доставили Даниэлю еще одну прекрасную возможность продемонстрировать свою ценность для вавилонского истеблишмента и этим принести пользу единоверцам — прибавить доверия властей к ним.

***

Даниэль сидел в своем маленьком доме и ожидал прибытия гостя. Скромная комната вавилонского пророка сильно уступала величиной, удобствами, красотою и количеством мебели прежнему рабочему кабинету бывшего ниппурского сыщика. Это обстоятельство ничуть не огорчало Даниэля. Разве вклад наставника в духовный рост поколения определяется пышностью его апартаментов?

Послышался шум подъехавшего к дому закрытого экипажа. Возница ловко остановил лошадей — пару сытых и холеных животных. Спустился со своего места, обогнул нарядную рессорную повозку, подошел к двери, открыл ее и почтительно склонил голову. Показался весьма солидный человек средних лет, благообразной наружности и богато одетый.

Даниэль не по-стариковски проворно выбежал навстречу гостю — Акива приехал! Дядя и племянник восторженно обнялись, радуясь встрече, скупо по-мужски расцеловались. На мгновение редкая белая борода Даниэля смешалась со слегка подернутой сединой густой черной бородой Акивы.

— В дом, в дом, скорее проходи в дом, дражайший племянник! — проговорил Даниэль, проведя ладонью по увлажнившимся глазам.

— Иду, дядюшка, иду, — ответил не менее расчувствовавшийся Акива.

— Авишаг! — прокричал Даниэль, — подай воду — умыться с дороги дорогому гостю!

— Несу, несу, — радостно ответила Авишаг, повторением слов подражая мужчинам, поставила на лавку таз с водой, а рядом положила чистое полотенце.

— Узнала молодца? Каков, а? — воскликнул Даниэль.

— Узнала не сразу! Солидный стал, раздобрел, одет богато, и карета под стать. Видно, хорошо живется в Ниппуре, должность прибыльная, — проговорила Авишаг и бросила короткий взгляд на мужа.

— Вы по-прежнему молоды, тетушка Авишаг! Красота при вас! — широко улыбаясь заметил Акива.

— Ах ты льстец! Выучился манерам. Видно, должность требует! — заметила Авишаг и подмигнула дамскому угоднику.

— Да что ты, женушка, Акива наш от молодых ногтей отличался любезностью! Природный дар у него!

— Скорее рассказывай, дорогой ты наш гость, на ком женился, какие детки народились, как семейству твоему в нашем прежнем ниппурском доме живется, что в саду произрастает! — зачастила Авишаг.

— Ну, это всё потом, Авишаг, а сейчас нам с Акивой разговор важный предстоит, потому оставь нас, женщина!

— Эх, муженек, может, от племянника наберешься учтивости! — досадливо бросила Авишаг и, поджав губы, вышла.

***

— Покуда есть у нас общие дела, поживешь у меня, — сказал Даниэль, — хоть и скромен мой нынешний дом, а места хватит.

— Благодарю душевно, но я уж остановился в самом Вавилоне, у бывшего клиента моего, Асаф его звать, — ответил Акива, — может, слышал о таком?

— Не припомню. Я всех богачей в Вавилоне не знаю. Однако слава Богу, что нашел себе временное прибежище, — с облегчением добавил Даниэль, — удобно тебе там?

— Вполне. Дом у Асафа просторный. Он вдовец. У него две дочки-близняшки, юницы еще, зовут Рина и Пнина. Мое изрядно развившееся профессиональное предчувствие говорит мне: семейство это будет нам в помощь. Рина и Пнина уж успели мне кое-что любопытное прощебетать. Милые крошки, нежный возраст.

— Поговорим о нежных крошках чуть позднее. Из моего письма ты знаешь главное — по неизвестной причине умер Валтасар. Нам с тобою предстоит раскрыть тайну смерти царя и заодно нащупать скрытые пружины, что привели в действие печальные события.

— Нас будет интересовать только дело о смерти монарха?

— Есть еще кое-что, о чем я не писал тебе. Осквернены священные кубки, вывезенные великим Навуходоносором, отцом Валтасара, из иерусалимского Храма. Прежний монарх хранил драгоценные сосуды в неприкосновенности во дворце. Для пользы народа иудейского нам следует докопаться до истины — по чьей вине поруганы святыни.

— Задачи сложные и этим интересные, достойные лучших детективов Вавилонии, то бишь нас с тобою, дядюшка!

— Да уж! Сыщиков более проницательных не найти во всей империи. Кстати, нам предстоит явиться во дворец к временному правителю Дарию Мидянину. Он официально нас уполномочит на совершение расследования.

— О, я рад! Мне еще не приходилось видеть монаршие хоромы. Хоть и много я в молодости путешествовал по Вавилонии, но в столичном царском дворце не бывал!

— Вот и узришь своими глазами, дорогой Акива, каково оно, истинное великолепие!

— Смею надеяться, нам выйдет неплохая награда за успешное дознание. А ты как думаешь, дядюшка?

— Вполне возможно. Тут мы и проверим щедрость Дария. Однако, вспоминаю я о том, что прежний хозяин хоть и не баловал меня наградами, зато я частенько бывал принят во дворце, и слово мое ценилось.

— Ты всегда на шаг впереди меня!

— Я старше тебя, племянник! А сейчас не пора ли нам перейти к делу?

— Пожалуй!

***

— Рассказывай, что тебе, а, вернее, нам, уже известно, — промолвил Акива.

— Итак, я приступаю, — деловито сказал Даниэль, — внемли. Сперва я сообщу то, что услышал от Сины.

— Кто это — Сина?

— Жена Валтасара. Теперь уже вдова.

— Буду во дворце — выражу соболезнование вдове.

— Ты образец учтивости. Так вот, Сина сказала, что Валтасар за день до смерти устроил роскошный пир.

— По какому поводу?

— Это не известно. Думаю, не имеет значения. Гуляка Валтасар любил попойки и был изобретателен на поводы. Сина поведала мне, что под конец бражничанья муж ее вдруг ни с того ни с сего страшно взволновался, да так, что колени задрожали. Он указывал рукою на белую стену и всё кричал и спрашивал у гостей, мол, что это написано красными буквами на белой стене? Но слишком захмелевшие гости не обращали внимания на крики царя и забавлялись со своими полуодетыми милашками.

— Сина присутствовала на пиру и сама наблюдала происходящее?

— Ну что ты, Акива! Почтенная супруга государя не принимает участия в чинимых Валтасаром безобразиях!

— Стало быть, она передала тебе чьи-то слова?

— Да. Подавальщица угощений видела всё собственными глазами, пересказала Сине и призвала ее в пиршественный зал, дабы та угомонила царя. Встревоженная Сина немедленно покинула свои целомудренные покои, ворвалась в обитель греха, увидала не в меру взбудораженного Валтасара и принялась успокаивать мужа.

— А что, женщины любили Валтасара?

— Еще бы им не любить такого красавца и бойкого повесу!

— И как же утешала Сина смятенного супруга?

— Сперва она предложила Валтасару собрать вместе всех дворцовых звездочетов, магов, волшебников — пусть объяснят, что написано на стене. Царь так и поступил, но никто из придворных советников не сумел помочь растерянному монарху.

— Дядюшка, я, кажется, догадался, что случилось дальше!

— А я догадался о том, о чем ты, мой племянник, догадался! Совершенно верно! Сина посоветовала мужу вызвать во дворец меня. “Кто, кроме мудрого Даниэля способен прочесть таинственную надпись на стене и успокоить тебя, милый Валтасар! Наш Даниэль умеет и сны толковать, и любую загадку разгадает. Нечему удивляться, ведь ему помогает всесильный Бог его!” — сказала она мужу, а потом передала эти слова мне.

— Полагаю, ты не заставил себя ждать и немедленно явился во дворец?

— Точно! Я застал Валтасара в страшном возбуждении. Я понял, что по какой-то причине ему крайне важно понять смысл слов на стене. Он стал льстить моим талантам и пообещал воистину царскую награду: пурпурное одеяние и золотое ожерелье. Но и это не всё — монарх посулил мне подарить треть царства!

— Недурной гонорар, однако!

— Сам понимаешь, Акива, я отказался от наград.

— Да почему же, дядюшка?

— Ах, какой ты еще зеленый, племянничек! Ведь я пророк, а не делец! Я тружусь во имя вечной славы, а не ради суетной земной выгоды.

— Должно быть, я слишком приземлен, и не доступно мне понимание высокого!

— Какие твои годы? Поймешь еще! Я быстро вник в смысл настенной надписи и разъяснил ее суть Валтасару. Он схватился за голову и спешно бросился в свои покои. Вскоре люди увидали, как царь покинул дворец. Назавтра мне с прискорбием сообщили, что мертвое тело Валтасара найдено у ворот Вавилона.

— Любопытно, какова судьба наград, от которых ты отказался?

— Коли это так уж любопытно тебе, могу просветить. Валтасар перед бегством из дворца успел отдать распоряжения придворным, и слуги принесли мне дорогую одежду и драгоценные украшения. Я поместил эти вещи в доме учения, в комнате, что служит музеем подарков нашим мудрецам.

— Ты получил одежду и украшения. А обещанная треть царства, надеюсь, теперь в твоем распоряжении, дядюшка?

— Увы!

— Ясно. Каков смысл надписи на стене?

— То была угроза скорого нападения персов на Вавилон. Я полагаю, для Валтасара сии слова означали нечто такое, что требовало от него немедленных действий. Нам это предстоит выяснить.

— Что известно об осквернении кубков из иерусалимского Храма?

— Когда я вошел в пиршественный зал, я сразу заметил в руках нечестивых пьяниц и их распутных девок священные кубки, взятые отцом Валтасара из Храма. Язычники пили некошерное вино из нашей сакральной посуды, касались ее своими порочными руками и богохульными устами. Я внутренне содрогнулся.

— Я полагаю, что как раз-таки в облегченном поведении своем девки мало виноваты. Уверяю тебя: распутство распутных женщин — это их самый незначительный грех!

— Тебе, молодому, видней. Замечу при том, что исправить закосневших в пороке — все равно, что обуздать ветер. Однако давай не будем отвлекаться.

— Хорошо, давай не будем отвлекаться. Почему ты решил, что сосуды эти взяты из иерусалимского Храма?

— Кубки плакали, и слезы бессильного отчаяния текли по их крутым бокам. Они вопияли о постигшем их бедствии. У меня есть дар видеть слезы страдания и слышать голос терпящего невзгоду. А, кроме того, разве может быть что-либо красноречивее наших квадратных букв, выгравированных на золотых стенках сосудов?

— Мне думается, что дело о кубках навряд ли заинтересует Дария, оно важно лишь для нас, для иудеев, не так ли?

— Безусловно.

***

— Теперь, Акива, расскажи-ка, что успели прощебетать тебе близнецы Рина и Пнина? — спросил Даниэль.

— Девочкам по одиннадцати лет. Они сироты по матери. Их воспитывает няня, а в экстремальные педагогические ситуации вмешивается папаша Асаф: важные вещи он не оставляет на произвол воспитательницы и судьбы, — сказал Акива.

— Какие еще экстремальные педагогические ситуации?

— Я проверю и доложу тебе.

— Так что же всё-таки полезного для нашего расследования ты успел узнать от малолетних девиц?

— Рина и Пнина успели сообщить мне, что до недавнего времени в их доме жила некая юная персидская особа по имени Рудабе. Она была старше Рины и Пнины на четыре года, но это не мешало близняшкам дружить с нею. Теперь Рудабе куда-то пропала и юницы чрезвычайно огорчены и даже плачут об исчезновении старшей подруги.

— Пока не вижу, что может нас тут заинтересовать. Разве, что посочувствовать девочкам, а то и поплакать вместе с ними!

— Боюсь, ты ошибаешься, дядюшка! Небезынтересно для нас, что сам Валтасар наведывался в богатый дом Асафа и проводил время с тремя подружками.

— Хороши причуды у монархов! Зачем он это делал?

— Вопрос в самую точку! Вот это и предстоит нам понять. Чутье подсказывает мне: здесь что-то кроется!

— Жаль, что не ясна нам цель визитов Валтасара в дом к Асафу. А что, девочки неразговорчивы? Молчуньи?

— Наоборот, они с большим воодушевлением трещали языками! Но как только строгий отец увидал, что они болтают со мной, тут же прогнал дочерей, дескать, марш к себе, мелюзга, вас куклы ждут!

— Обед готов, важные мужчины! — раздался из соседней комнаты голос Авишаг.

— Омоем руки, и — за стол! — проговорил Даниэль.

За скромной трапезой дядя и племянник вспоминали свое первое совместное расследование — как разоблачили они авантюриста Йони и его возлюбленную, красивую и лживую мужнюю жену Шош.