Взаимная ошибка

Дана Хадсон, 2011

Чикагский бизнесмен Люк Брэтт, оказавшийся по приглашению кинозвезды Глории Линн на вечеринке в ее доме в Голливуде, случайно знакомится с милой девушкой Джейн Кендал. Очарованный, он предлагает ей стать его любовницей, но получает отказ – Джейн любит другого. Недовольный Люк решает зайти с другой стороны и уговаривает Глорию соблазнить возлюбленного Джейн. Но поможет ли это Люку? Сможет ли он возбудить у нее ответные чувства?..

3

Джейн не могла понять, что она сделала не так. Она всегда изо всех сил старалась помочь Максу осуществить его мечту. Его, не свою. Сама она всегда мечтала о другом. Он почему-то считал, что предел ее мечтаний — крепкая семья, любимый и любящий муж, хорошие здоровые дети. Но это было вовсе не так. Может быть, потому, что она никогда не жила в этой самой дружной и любящей семье и не знала, что такое семейное счастье.

Джейн мечтала совсем о другом — о музыке. Чудесной музыке, которая порой звучала в ее ушах и которую ей время от времени удавалось воплощать в гитарных звуках. Она даже записывала ноты, если считала, что песня и в самом деле удалась. Но это было такой мелочью против настоящего таланта Макса, что не стоило внимания. И она сделала все, чтобы помочь своему другу, а не себе.

Так почему, почему он от нее ушел?

Хотя Макс был в своем праве — он никогда ей ничего не обещал, тем более жениться. В глазах общества он свободный молодой мужчина, не связанный обязательствами. Может поступать как хочет. К тому же он поступил вполне благородно — оставил ей немного денег и пообещал помогать по мере сил. И живет она в доме, снятом на его деньги. Правда через пару месяцев аренда кончится и придется подыскать что-то попроще. А вот работу нужно найти уже сейчас. О возвращении в бар даже думать не хочется. Но, возможно, удастся найти что-нибудь поприличнее. Она ведь никакой работы не боится.

В голове возник образ Люка Брэтта, говорящего ей о ее одиноком будущем. Как в воду глядел. Хотя это и понятно — у него большой жизненный опыт. Не сделала ли она глупость, отказавшись от его предложения? Но в голове тут же возник образ оставившего ее красавчика, и мысли вновь заскользили по единственному кругу — за что? За что Макс так подло ее предал? Хотя сам он и не считал, что ее предает. Как он сказал, прощаясь?

— Мне придется уйти, Джейн. Мне нужна поддержка, которую ты мне дать не можешь. — Джейн не могла понять, когда это она не оказывала ему поддержку, и он поправился: — Вернее, не поддержку, а протекцию. Сама понимаешь, без нее пробиться очень трудно. Но ты не волнуйся, это не конец. Скоро я разбогатею и вернусь. У нас с тобой все впереди. — И ушел, небрежно чмокнув ее в щеку.

Она не поверила его словам о возвращении — жалея ее, Макс просто пытался смягчить расставание. Но внушать ей призрачные надежды еще подлее. Когда он стал таким равнодушным, таким холодным? В приюте, защищая ее от кулаков озлобленных на весь белый свет мальчишек, он был добрым и отзывчивым. А теперь? Неужели таким его сделал Голливуд? Эх, если бы знать, что будет, она никогда бы не согласилась ехать с ним в Лос-Анджелес, отказываясь от стипендии государственного университета в Топике. Какая же она дура! Но она так любила Макса, больше, чем родных, которых у нее никогда не было…

Ей припомнилась их первая встреча. Ей было семь лет, ее перевели из приюта в Уичито, который был переполнен, в Эльдорадо. После привычного ей — пусть не райского, но вполне сносного — уклада она попала в ад. Муштра там была как в армии. Почему-то попечители считали, что брошенных детей нельзя баловать. Возможно, это объяснялось тем, что во главе совета попечителей стоял генерал в отставке. Его единственной целью был порядок во всем.

То ли от бесконечных придирок, то ли потому, что сюда присылали самых проблемных детей штата, но среди воспитанников царили зверские порядки. Малышей бессовестно обижали старшие, порой даже били, отбирая еду. Джейн помнила, как часто она ложилась спать голодной, не смея никому пожаловаться. Жить стало полегче только после появления в приюте крупного мальчика старше ее на три года. В то время ей было лет десять и у нее совсем не было подруг. Возможно, потому, что в приюте почти не было белых детей. Макс Хартли, как и она, был белым, и это сразу их объединило. Когда наглый и уверенный в себе Томас, метис неизвестных кровей, попробовал, как обычно, отобрать у нее выданное за ужином яблоко, он спокойно сказал:

— А ну, оставь ее в покое!

Томас свирепо оскалился, демонстрируя, кто здесь главный, но на Макса, выросшего в подворотнях Арканзас-Сити, это никакого впечатления не произвело. Когда Томас попытался его ударить, он ответил таким безжалостным нокаутом, что больше в приюте к нему никто не приставал.

Улыбнувшись Джейн, он уверенно посоветовал:

— Ешь, не бойся! Больше тебя здесь никто обижать не будет, я об этом позабочусь! — и пристальным взглядом обвел собравшихся вокруг парней, подчеркивая внушительность своих слов. Глядя на тихо лежащего на земле Томаса, возразить никто не решился.

Благодаря Максу жизнь для Джейн превратилась в почти сносную. Поскольку он был не только силен, но и красив, то к двенадцати годам у Джейн завелись приятельницы, которые, правда, хотели не с ней дружить, а с ее помощью быть поближе к своему кумиру, но уж лучше такие друзья, чем вовсе ничего.

По достижении восемнадцати лет Макс ушел из приюта, но обитал поблизости, подрабатывая по мере необходимости то здесь, то там, и дожидался, когда подружке тоже исполнится восемнадцать, чтобы уехать с ней в Лос-Анджелес — мечту всех начинающих артистов. Ему несколько раз довелось играть в разных благотворительных постановках, и он понимал, что Господь дал ему талант. Убедив Джейн отказаться от предложенной ей университетом стипендии, он увез ее на Тихоокеанское побережье, где стал с трудом карабкаться по артистическим подмосткам. Счастье улыбнулось ему тогда, когда от участия в массовках он перешел на вторые роли, от которых до настоящего артиста было уже рукой подать.

Все эти годы Джейн, как могла, поддерживала его, забывая о себе. И вот, как выяснилось, напрасно. Хотя почему напрасно? Для Макса ее самоотверженность была вовсе не напрасной: еще немного — и он станет знаменит. И она считала, что это совершенно справедливо — ведь он такой талантливый! Но вот только как дальше жить ей? Одной, без опоры и защиты? Она так привыкла, что рядом с ней уверенный в себе и сильный, всегда знающий, что нужно делать, Хартли.

Вздохнув, Джейн принялась собираться в колледж. Если удастся благополучно его закончить, она сможет найти работу секретаря в каком-нибудь приличном месте и учиться дальше. Как ей хотелось учиться! Но теперь все ее дальнейшие планы стояли под вопросом. Хорошо, если она хотя бы сможет доучиться в колледже, остался всего один курс. Его можно окончить и раньше, сдав все предметы заранее, — но где на это взять деньги?

Она вяло шла по Олвер-стрит, скользя безразличным взглядом по красивым старинным домам, когда ей показалось, что навстречу идет Люк Брэтт. Ей стало так стыдно, что она заметалась, не зная, куда спрятаться от его проницательных глаз. Завидев впереди небольшое кафе, она совсем уж было нырнула в него, но ее остановил его мягкий окрик.

— Джейн! Подожди минутку!

Она нехотя замерла, с напряжением ожидая, когда Люк подойдет поближе. Едва поздоровавшись, протараторила:

— Извините, но мне некогда. Я спешу на занятия.

Он поклонился, но в его вежливом поклоне ей почудилась насмешка. Покраснев, она попыталась его обойти, но он не сдвинулся с места.

— Ты же, кажется, хотела зайти в кафе?

Распрямив плечи, она с достоинством пояснила:

— Очень хочется пить. Жарко…

Люк спокойно подтвердил:

— Да. Чрезвычайно. Не против, если я к тебе присоединюсь?

Чуть пожав плечами, Джейн подошла к барной стойке и заказала бокал оранжада. Люк попросил стакан свежевыжатого сока грейпфрута.

Быстро выпив напиток, Джейн попрощалась и хотела сбежать, но Люк перегородил ей дорогу.

— Думаю, нам надо поговорить. Приходи после занятий к моей гостинице, если, конечно, это удобно. Или встретимся в другом месте.

Джейн хотела отказаться, но его глаза не просили, они требовали, и она не посмела сказать «нет». Возможно, это были последствия сиротского детства, но она не могла не подчиниться приказу. Привитая приютом жесткая дисциплина не предполагала возражений.

Смирно просидев на занятиях и усердно законспектировав все, что говорили преподаватели, Джейн вышла из колледжа и тут же окунулась в ужасный калифорнийский зной. Даже свежий океанский ветер с залива не приносил облегчения. Шорты и топик пропитались потом и прилипли к телу. Пришлось ехать в Беверли-Хиллз, принимать душ и переодеваться.

Пока Джейн мыла голову и сушила волосы, она пыталась вычислить, для чего ее пригласил к себе этот властный и очень красивый мужчина. Ехать к нему не хотелось, но что-то говорило ей, что он все равно не оставит ее в покое. Может, все-таки поехать и, как говорится, расставить все точки над «i»? К тому же вряд ли он будет повторять свое прошлогоднее предложение, так что бояться ей нечего. Такие, как он, ничего не делают дважды.

Чтобы было не так жарко, Джейн надела короткий сарафанчик без бретелек и тонюсенькие стринги, решив на этот раз обойтись без лифчика. Она бы с удовольствием пошла босиком, но раскалившаяся под жарким солнцем мостовая Старого города могла запросто сжечь подошвы, поэтому пришлось надеть легкие сандалии без каблука, но на плотной подошве.

Конец ознакомительного фрагмента.