Эксгумация

Даниэль Жирар, 2016

Доктор Анна Шварцман – блестящий судебно-медицинский эксперт департамента полиции Сан-Франциско. Ее работа – выяснять правду о последних мгновениях жизни потерпевших, которую мертвые уже не расскажут сами. Представьте, что встречаете человека, похожего на вас как две капли воды. Более того: он одет так же, как вы, а его квартира – едва ли не точная копия вашей. Немного жуткое ощущение… Теперь представьте, что вы – судмедэксперт, а ваш двойник – то самое тело, на осмотр которого вы приехали. Тихий, невообразимый ужас. Именно это испытала доктор Анна Шварцман во время вызова на труп: убитая имеет такие же черты лица, волосы, рост… и даже кулон на ее шее точно такой же, как у Анны. Но главное – внезапное осознание: все это лишь начало, и худший кошмар еще впереди…

9

Сан-Франциско, Калифорния

В четверг утром Хэл вернулся в квартиру Виктории Стайн с двумя стаканчиками черного кофе и коробкой пончиков — часом ранее ему позвонил Роджер и сообщил, что возвращается на место преступления вместе с парой своих техников, чтобы еще раз все осмотреть.

Хейли занималась какой-то бандитской перестрелкой, поэтому они с Хэлом пообещали друг другу встретиться во второй половине дня в участке.

Вчера ему не удалось связаться с Терри Стайн. Он лишь получил от нее эсэмеску, в которой говорилось, что она обзванивает родственников и занимается организацией похорон. Терри написала, что сегодня приедет к нему в участок, и он очень надеялся, что ее визит поможет заполнить имеющиеся у них пробелы.

На самом деле они знали об убитой совсем немного: в квартире не было никаких подсказок о том, где она работала и с кем проводила время. Но больше всего Хэла мучил вопрос: где они росли? Если город, откуда была родом их жертва, располагался по соседству с тем городом, где жила Шварцман, знали ли сестры Стайн Спенсера Макдональда?

Горячий кофе обжигал пальцы даже через картон.

Хэл не спал бо́льшую часть ночи — фактически две ночи, — думая об этом убийстве. Стайн нашли во вторник вечером, а он до сих пор не смог допросить ее сестру.

Но в этом деле ему не давала покоя не только связь с Анной. В кино убийства зачастую представлялись как что-то случайное, но в жизни это было совсем не так. По крайней мере, в подавляющем большинстве случаев.

Да, порою люди попадали под перекрестный огонь бандитских разборок, оказавшись не в том месте и не в то время. Но убийства, подобные убийству Виктории Стайн, всегда носили личный характер. Если Шварцман права, эта смерть — предостережение ей, потому что кулон, букет и то, с каким старанием убийца разложил жертву, словно некий выставочный экспонат, свидетельствовали о тщательно продуманном убийстве.

Но что это значит? Что Спенсер сделает с ней то же самое? При каком условии? Если она не вернется? Или наоборот? Или же они слишком рьяно ищут связь со Шварцман?

В любом случае это убийство не производило впечатления случайного: за годы работы в отделе по расследованию убийств Хэл имел дело лишь с несколькими действительно случайными убийствами. Одно из них до сих пор оставалось нераскрытым, несмотря на то что за пять месяцев интенсивного расследования они с Хейли в буквальном смысле заглянули под каждый камень.

И даже сейчас, спустя семь лет, он иногда копался в «Фейсбуке» на страницах семьи и друзей жертвы, надеясь заметить что-то такое, чего раньше не замечал.

У Хейли и Хэла были десятки «висяков», но этот запомнился именно потому, что было невозможно понять, почему кто-то застрелил жертву.

Это совсем другое дело, чем если вы живете рисковой жизнью или связаны с преступным миром. В этом случае вы вполне можете плохо кончить. Хэлу нравилось верить в карму, хотя он знал множество примеров, когда карма не оправдывала себя. Но у того бедолаги не было никаких факторов риска. Он был обычным человеком. Хэл тоже чувствовал себя обычным парнем, хотя и не был им: то, что он полицейский, да еще и сотрудник отдела по расследованию убийств, ставило его в категорию повышенного риска.

Но, не считая того, что он полицейский, Хэл был обычным парнем. Он любил спорт, любил пиво. Ему нравилось общество его девушки, которая также была копом, и ему не нравилось, что обычных людей убивают. Хуже того, ему совершенно не нравилось, когда их убивали, а убийца оставался безнаказанным.

Виктория Стайн не попадала ни в одну из очевидных категорий риска.

К тому же накануне вечером он разговаривал со Шварцман. Та сказала, что у жертвы не было признаков употребления наркотиков или следов насильственных отношений в виде старых синяков или шрамов. Единственный необычный шрам, обнаруженный при вскрытии, был в районе тазовой кости. Ему было больше десяти лет и он не соответствовал шаблону насилия. Хэл подумал об Анне. Были ли на ее теле признаки жестокого обращения со стороны мужа? Хотя, возможно, Спенсер контролировал ее иными способами…

Но Викторию Стайн убил не Спенсер — вчера Хэл получил подтверждение, что тот не покидал Южную Каролину уже несколько месяцев. Что бы ни случилось с убитой, на первый взгляд насильственная смерть никак не соответствовала образу ее жизни.

На первый взгляд… Возможно, это впечатление развеется, когда они будут больше знать.

Хэл показал удостоверение патрульному у стойки консьержа и поднялся на нужный этаж. Роджер отыскался на кухне. Скрестив на груди руки, он рассматривал шкафчики. Хэл поставил кофе на защитную бумагу, закрывавшую столешницу.

— Спасибо. — Роджер взял один из стаканчиков и снял крышку. Отсалютовал Хэлу, подул на обжигающую жидкость и лишь затем сделал небольшой глоток. — Горячий.

— Можешь не рассказывать. Прежде чем налить кофе в стакан, они доводят его до кипения.

Роджер приподнял бровь.

— Ладно, умник…

После того как погиб муж Хейли, Роджер видел Хэла в далеко не лучшем состоянии — злым, задерганным, нервным. Но тем не менее всегда был рядом, не позволяя эмоциям или требованиям начальства влиять на то, как он делал свою работу. Он был объективным, осторожным, добрым. Всегда. Однажды за пивом Хэл обязательно расскажет Роджеру, как он его ценит. А пока что был просто благодарен за возможность переброситься парой шуток — зачастую это являлось тем единственным легкомыслием, которое можно было себе позволить.

— На что ты здесь пялишься? — спросил Хэл.

— Пытаюсь представить, где могут быть отпечатки, которых я не нашел.

— Удалось найти ту бутылку?

— Да. В мусорном контейнере. Ее вынесли из дома в бумажном пакете, чтобы не порезаться.

— Отпечатки?

— Только самой жертвы.

Хэл не удивился и не позволил себе как-то отреагировать на это. Они стояли пока в самом начале. Было еще много возможностей.

Шварцман сказала, что Спенсер никогда не ошибается. Хэл в это не верил, но даже если это и так, Спенсера здесь не было. Он не покидал Южную Каролину. Убийца совершил ошибку. Обязательно есть нечто, о чем он не подумал, или какое-то место, которого он случайно коснулся. Им просто нужно найти это.

— А на другом бокале? Ну, том, который стоял в шкафу.

— Вытерт начисто.

Это означало, что убийца пил вместе с ней вино.

— Как насчет следов ДНК? — уточнил Хэл.

— Никаких.

— И у нас есть отпечатки пальцев жертвы.

— Ее и несколько других, принадлежащих соседке, но они были найдены только на двух комнатных растениях.

— Она сказала, что заботится о растениях Стайн, когда та уезжает.

— Я так и думал, — сказал Роджер. — У нас есть еще один набор на дверных ручках у входа и в спальне, а также на стене спальни у выключателя. Мы предполагаем, что они принадлежат сестре, но, чтобы быть уверенными, нам понадобится их сравнить.

— Что-нибудь на букете цветов? — с надеждой поинтересовался Хэл.

— Слишком жесткая поверхность для отпечатков, но мы проверим. Что касается самих цветов, то отследить, откуда они, будет сложно: никакой упаковки, ничего экзотического. Такие продаются в любом магазине. Но, — сказал Роджер, подходя к своему компьютеру, — я сравнил этот букет с тем, который получила Шварцман. В обоих были каллы и герберы. Но разных видов, так что, похоже, на букеты из разных магазинов.

— Из разных магазинов, — повторил Хэл.

— Лаборатория составляет список производителей, и мы попробуем отследить, где они были куплены. Заранее предупреждаю, это будет длинный список.

Хэл был раздосадован: им явно не светит узнать, где куплены цветы, которые прислал Спенсер.

— То есть у нас пока ничего нет?

— Именно поэтому я изучаю каждую поверхность в доме. Где-то здесь наверняка есть отпечатки.

— Я думал, мы определили, что преступник действовал в перчатках, — заметил Хэл.

— Да, но я сомневаюсь, что он был в них, заходя в квартиру. Она бы это заметила.

Хэл кивнул, обдумывая возможные шаги преступника. Вот он вошел в дверь без перчаток, когда она открыла ему…

— Дверной звонок?

— Чисто, — подтвердил Роджер.

Ладно, не дверь.

Еще было вино. Лаборатория уже забрала стаканы и бутылку.

Потом убийца неким образом отключил ее и принес в ванну…

— Ты уже в курсе причины смерти?

— Мне позвонила Шварцман. Утопление.

— И что насчет этого? Неудобно топить жертву в перчатках. Ты изучил место вокруг ванны?

— Все чисто.

— Бельевой шкаф?

— Только ее вещи.

Взяв из коробки Роджера пару перчаток, Хэл надел их. Перчатки больно врезались в запястья, но он не стал заострять на этом внимание.

Над духовкой и посудомоечной машиной створки шкафчика были открыты, являя взору четыре тарелки цвета морской волны, четыре одинаковые тарелки для салатов, кружки и миски. В следующем шкафчике — четыре низких стакана, четыре высоких и два винных бокала. С тем, что стоял на столе, и тем, который был начисто вытерт, выходило четыре. Хэл поднял одну из тарелок и внимательно ее рассмотрел. Никаких царапин. Никаких сколов. Никаких следов воды. Он перевернул тарелку.

— Выглядит новой, правда?

Хэл вспомнил разномастные стаканы в своем собственном доме. С полдюжины тарелок; все, кроме одной, со сколами. Мелкие трещинки от микроволновки.

— Буквально все. Новое и лишь самое необходимое. Кто живет, имея лишь четыре тарелки?

— Кто-то, кто не планирует оставаться надолго.

— Верно. Сегодня поговорю с ее сестрой. Спрошу у нее.

Он открыл ящик для столового серебра и обнаружил, что в нем так же мало вещей, как и в шкафчиках. Затем проверил остальные ящики. Нашел штопор и показал его Роджеру.

— Хорошая мысль, — отозвался тот, извлекая из своего ящика пакетик для сбора вещдоков.

Помимо штопора, у жертвы имелись одна кулинарная лопатка, сервировочный набор для салата, половник и большая сервировочная ложка. В кухонном шкафу стояло несколько банок с супом, сухая смесь, батончики мюсли, крекеры, небольшая коробка хлопьев и еще одна бутылка вина. В холодильнике были овощи, пара коробок из-под еды навынос, йогурты, диетическая кола и вода.

Казалось, будто кто-то прошел по продуктовому магазину и купил первые двадцать вещей, которые пришли в голову. Но дело было не только в этом.

Квартира казалась безликой, как номер в отеле для длительного проживания, а не местом, где кто-то жил.

Она провела здесь несколько месяцев, а не пару недель. Где следы ее пребывания, где царапины? Где пятна? Тут явно что-то не так.

— Хм…

— Может, она работала круглые сутки? Ела на работе…

Из глубины квартиры вышла Наоми Мьюир из команды техников-криминалистов.

— Нашли что-нибудь? — спросил Роджер.

— Ничего. Никаких личных документов. Никаких фото, кроме тех, что в рамках. Ящики стола в буквальном смысле пусты.

— Может быть, кто-то забрал вещи?

Хэла не отпускало странное чувство, что все это не то, чем кажется на первый взгляд.

Виктория Стайн не жила здесь, в том смысле, в каком большинство людей живут в своих домах. Чем больше он думал об этом, тем большей уверенностью проникался. Не хватало даже грязи. Возможно, она держала эту квартиру как своего рода фасад?

Ему хотелось позвонить в квартиру Кэрол Флетчер и спросить, как часто она встречала свою соседку на самом деле.

— Нет, — сказала Наоми. — Пыль осела на поверхности равномерно. Никаких пустот, дающих основание предположить, что что-то было удалено.

— Возможно, это была не постоянная работа, — размышлял вслух Роджер. — Или же она не хотела перевозить сюда все, пока не убедится, что работа ей по душе?

— Может, и так, — согласилась Наоми. — Но если б я через всю страну переехала на новое место, то взяла бы свой планшет и компьютер.

Если Стайн жила здесь, Хэл ожидал найти больше ее личных вещей. В том числе и компьютер.

— Вы не нашли компьютер?

— И не только его, — продолжила Наоми. — Ни коробки, ни футляра, ни лишних шнуров, ни модема, ни вайфая.

— А как насчет ее телефона?

— Его я тоже не отыскала, — сказала техник и подняла полиэтиленовый пакет. — Но зато нашла бумажник. Карточка социального обеспечения, водительские права из Южной Каролины и одна кредитная карта.

Хэл подумал про собственный бумажник. У него были три разные карты. Плюс дебетовая карта его банка. К тому же никто не носит в бумажниках карточки социального страхования.

— Одна кредитная карта, — повторил он.

— Банк Америки.

— Даже у меня больше одной кредитной карты.

— Верно. Я прочесала все, но больше ничего нет. Никаких секретных тайников, ни стенного сейфа.

— Не возражаешь, если я возьму это? — спросил Хэл, указывая на пакет с бумажником. — Хочу прогнать через систему. Вдруг выплывет что-то еще…

Наоми взглянула на Роджера, и тот кивнул.

— Спасибо. Я верну их тебе для снятия отпечатков пальцев. — Хэл открыл блокнот и сделал пометку.

— Есть еще кое-что, — сказала Наоми.

— Что именно? — уточнил Хэл.

— Вся мебель сочетается.

Он посмотрел на обеденный стол из древесины цвета патоки с изогнутыми ножками и закругленными краями. Прямо как у журнального столика. И у торцевого…

— Хм. — Инспектор положил блокнот и шагнул к обеденному столу. Там он встал на колени и залез под него. Изучил нижнюю сторону столешницы в поисках наклейки, но не нашел. Выполз обратно и вернулся в гостиную. Перевернул журнальный столик и посмотрел, что под ним. Тоже ничего.

— Может, она купила все это как комплект? — предположил Роджер. — Ты ищешь производителя?

— Нет.

Подпись в правом нижнем углу картины в столовой начиналась буквой C, за которой следовала серия букв, настолько сплющенных в линию, что он не смог их разобрать. Затем шла размашистая W, а за ней вновь неразборчивые каракули. Хэл указал на подпись.

— Кто нарисовал эту картину?

— Боюсь, мои знания в области истории искусства слегка заржавели, — признался Роджер. — Но лучше всего я знаю эпоху Возрождения.

Хэл помахал ему.

— Давай, прочти мне подпись.

Роджер усмехнулся, подошел к картине и с прищуром посмотрел на ее угол.

— Заглавная C, затем неразборчиво, затем заглавная W и снова неразборчивые буквы?

— Да, — подтвердил Роджер. — Именно так.

— Помоги мне снять эту штуковину со стены, хорошо?

Совместными усилиями они опустили картину на пол.

— И что теперь? — поинтересовалась Наоми.

— Давай ее перевернем, — сказал Хэл, отступая в гостиную. — И прислони ее к этой стене.

После этого они осмотрели обратную сторону холста, обнаружив в нижнем левом углу небольшую золотую табличку с надписью: «Интерьеры K&Z».

— Что это? — спросил Роджер.

— «Интерьеры K&Z», — прочла для него Наоми. — Тебя интересует дизайнер интерьеров?

Мебель для спальни была такой же одинаковой и безликой, каждый предмет — часть комплекта. Такой можно увидеть в дорогом отеле.

— Вряд ли это дизайнер интерьеров. — Хэл погуглил на смартфоне сайт компании.

— Ну что там?

— «Интерьеры K&Z», ведущая национальная постановочная компания, поможет вам продать дом быстрее и по более высокой цене.

— Постановочная компания? — повторил Роджер.

— Я слышала о таких, — сказала Наоми. — Они обставляют дома и квартиры, перед тем как выставить их на продажу.

Конец ознакомительного фрагмента.