99 мир – 2. Север

Данияр Сугралинов

Преданный и оставленный умирать в радиоактивных Пустошах Лука выжил. Выжил благодаря метаморфизму, способности преобразовывать тело, дарованной ему Колесом. Он больше не император Маджуро Четвертый, как и не подросток Лука. Он странник, которому предстоит сделать выбор: начать новую жизнь или бороться за свое место в родном мире – вернуть трон и попытаться изменить жизнь Империи к лучшему.

Глава 2. Верховоды

Одновременно с активацией боевой формы в голове Луки вспыхнуло понимание, как действовать. Именно вспыхнуло — за долю секунды его сознание впитало особенности строения насекомых из базы метаморфизма. Видимо, тот подсобрал данных о местной фауне, пока Лука валялся на грани смерти.

Убивать пожирателей сложно, потому что, в отличие от животных или людей, у них нет органа, поражение которого приводило бы к мгновенной смерти. Мозг заменяли нервные пучки (ганглии, всплыло из наследия Эск’Онегута), и даже с отсеченной головой тело продолжало функционировать. Потому важнее всего было лишить тело подвижности, ведь пожиратель — по большей части насекомое.

Лука использовал проверенную тактику: выстрелил из обеих рук тончайшими мономолекулярными нитями. Одна обвила голову монстра, вторая — нижние конечности. Лука дернул нити, ушел перекатом от вонзившейся в землю лапы-пилы, накинул еще петлю на голову второго пожирателя, другую на его руки-пилы, дернул…

И ресурс Колеса иссяк, второй пожиратель смазался, раздвоился, Лука даже не видел, успели ли нити срезать его башку — время будто замедлилось. И только когда с туловищ начали соскальзывать головы, более-менее успокоился и пополз прочь. Непривычно тяжелое тело плохо слушалось, а земля проседала под его весом. Перекаты, исполненные секундой ранее, со стороны, наверное, смотрелись так же изящно, как маневры железного бочонка…

Отрезанная голова пожирателя, прохожая на кукольную, скатившись с пригорка, разевала зубастую пасть в безмолвном крике, корчила рожи и вращала глазами.

— Верховода убили! — надрывался кто-то позади истеричным голосом.

Но выдохнул Лука рано: первый пожиратель с обрубленными лапами не лишился главного своего оружия — острых пил на верхних конечностях. Бедро пронзила боль — лапа-пила пригвоздила его к земле. «Как?» — вспыхнуло удивление, ведь кожный покров был усилен!

Зафиксированы рассечения кожного покрова…

Зафиксированы рассечения мышечной ткани…

Фиксируется значительная потеря крови…

Активация режима усиления!

Обнаружены доступные материалы: азотсодержащие полисахариды 96%, тантал 2%, бериллий 1,2%, углерод 0,77%…

Поглощение… неуспешно! Недостаточно неорганических энергетических резервов!

Если бы не иридиевый скелет, кость раздробило бы! Лука лихорадочно думал, одновременно фокусируясь на шкале энергии Колеса, но та застыла на отметке в ноль процентов.

Тем временем пожиратель, взрыхляя землю, вслепую лупил вокруг лапой-пилой, порываясь ползти на обрезанных ногах, из которых хлестала оранжевая гемолимфа. В местах, где падали капли, появлялся бурый дымок.

Лука пытался сфокусировать взгляд, но не мог; чтобы освободиться, ему тоже не хватало сил, оставалось только ждать: либо пожиратель издохнет, либо все-таки проткнет его, и первая жизнь Луки’Онегута закончится так бесславно.

Впрочем, на сильные эмоции тоже не хватало энергии, потому он не особо удивился, затуманивающимся зрением подметив, как четырехрукий мутант, держа в каждой верхней ладони по тесаку, а нижними сжимая длинные тонкие копья, отрубил лапу, проткнувшую Луку, поднял его и поволок прочь.

— Терпи, Север, — приговаривал четырехрукий, и его голос убаюкивал. — В Очаге выжил и тут выживешь…

Гаснущим сознанием Лука уловил, что остальные мутанты навалились толпой на единственного целого пожирателя и оттеснили его к склону холма.

***

Очнулся он на носилках в тени изъеденных коррозией валунов точно не в той долине, где кипел бой. Метаморфизм сигнализировал, что для заживления раны недостаточно органических материалов. «Пожрать бы», — перевел Лука мудреный язык Колеса.

Он согнул ногу, чтобы оценить масштаб повреждений, но рваную рану на бедре залепляла бурая клякса — природный антисептик растительного происхождения, который метаморфизм настойчиво рекомендовал пустить в дело. Лука пока дал отбой. Мутанты старались, и Двурогий знает, где и как они добывали лекарство для его раны. Просто поглотить его — всполошить мутантов и приумножить странности. Вряд ли его расправа над пожирателями осталась незамеченной.

Мутантов выжило семеро. Как погиб Гекко, Лука помнил, двух других, видимо, убил третий пожиратель, а четырехрукий спаситель лежал на пять локтей левее, подставляя рваную рану на боку хлопочущему над ним чешуйчатому Жабе.

— Ща, ща, Йогоро. Ты это, терпи, кароч, пекти будет, — сказал Жаба и поднес флягу к ране. — Печь-жечь то бишь…

— Давай уже, — прохрипел четырехрукий Йогоро, сунул в рот палку, зажмурился и стиснул зубы.

— Ядреный самогон, крепкий, сам гнал! — хвастался Жаба, поливая рану.

От этих слов Йогоро выпустил из зубов палку, скривился и закатил глаза:

— Даже знать не хочу, как ты его гнал и из чего!

После чего стиснул палку зубами и зарычал. Щур стоял над ними, уперев руки в бока и помахивая хвостом из стороны в сторону. Раненый закашлялся и схватился за живот.

Лука попытался дотянуться до своего спасителя, чтобы исцелить, но резервы Колеса были исчерпаны. Удалось лишь определить, что дела Йогоро плохи.

Из оживленной беседы выживших, взбудораженных смертью товарищей и собственным спасением, Лука вычленил имена. Знакомые ему бочонок-нюхач Зэ, крысомордый Щур, чешуйчатый Жаба. Тот, что весь покрыт шерстью, лохматый, как медведь, — Фург. Кособокий Скю напоминал восковую куклу, которую забыли на солнце, она начала плавиться, деформировалась и растеклась, а потом застыла: лицо складчатое, правая половина как зарубцевавшийся ожог, рука короткая и толстая, левая свисает аж до земли, тощая, будто птичья, одна нога более-менее нормальная, вторая в два раза длиннее и коленкой назад, как у кузнечика. Имя седьмого мутанта пока не называли, а сам он по большей части молчал. Лука прозвал его про себя Тряпка, потому что очень тощий морщинистый мутант был замотан в тряпье с головы до ног.

Щур сунул палец в рану Йогоро и, не обращая внимания на последовавшие вопли, попробовал окровавленный перст на вкус и вынес диагноз:

— Ребро порезано. К шаманам его надо, а то помрет.

— Не дотащим, — не согласился Жаба.

— И то верно, — развел руками Щур. — Как ни крути, сегодня, Йогоро, у тебя встреча с Двурогим!

— Не каркай, гнида, — выплевывая кровь, простонал четырехрукий.

— И че поперся к пожирателю? — проворчал Щур. — Дался тебе тот чужак.

— Да он нас спас! — возразил Жаба и, подняв когтистый палец, сказал: — Если б Йо не выволок его, это сделал бы я. Не по чести своих бросать, кароч! Первый закон!

— Своих! — возразил Щур. — А Север не пойми кто и откуда. Брешет как дышит, поди разбери. Мутный он! И в Очаг не сам пришел! Забросили!

— Не свисти, сказки то все шаманские! — взъярился Жаба и с сарказмом повторил: — Забросили! Ага, вскормленный молоком Пресвятой матери Тайры, Крушитель мутов и Истребитель Пустошей, конечно!

— А ты понял, как он их покрошил? — оживился Скю, жутко перекошенный мутант. — Я ничего не вкурил. Р-раз — и рассыпался пожиратель. Мож, этот вот и в натуре того… Нужный, в общем. Избранный!

— Ну, итить-колотить, началось! — взвыл Щур. — Не взломали еще ту щель, откуда вылезет Избранный! Сказки это!

— Сказки? — прищурившись, переспросил Скю. — А твой Истребитель Пустошей не сказки, что ли?

Сплюнув, он поднялся и заковылял к лохматому Фургу, который, матерясь, что-то разделывал тесаком за камнем. Ему помогал Тряпка.

— И я не понял, — пробулькал Зэ щелью на животе. — Хоть рядом и валялся. Но ваще не просек. Я ваще не зрел, чтоб так кто-то мог. Даже суперы не могут!

— Типа ты суперов в бою видел, — окрысился Щур, поскреб мохнатый нос и покосился на Луку. — В натуре говорю, беду он нам принесет. Север этот…

Йогоро выплюнул деревяшку и сказал:

— Пока от Севера только польза. И поболе, чем от тебя, так что заткнись.

Жаба что-то достал из своей котомки, кривясь, прожевал, растолок мякиш в руке и принялся замазывать рану четырехрукого.

— Во-во, Йогоро дело говорит.

Щур дождался, пока тот закончит, и сказал:

— Гекко отправился на порог к Двурогому. И кто у нас теперь верховодит?

— Да хоть Зэ, а тебе червий потрох в пасть, а не верховодство! — воскликнул Жаба.

— Чего это? По чести главным должен быть самый сильный.

— Йогоро самый сильный, — проговорил Скю. Он приковылял к валяющемуся на земле раненому, протянул ему кусок белого мяса, и тот сразу же вгрызся в него зубами. — Я самый умный, и че? После Йогоро самый сильный Жаба, но он припадочный, ему нельзя верховодить.

— Йо ранен и слаб, — проговорил Щур вкрадчиво.

— Стервятник ты недобитый, Щур! — бросил четырехрукий. — Трупный червь!

Разделывавший что-то съестное шерстистый Фург передал нож Тряпке, который принялся раскладывать куски на противень, а сам поднялся, подошел к Щуру, толкнул его в грудь.

— Вызываю тебя в Круг, — он плюнул себе под ноги. — Столько вместе Пустоши топчем, а ты…

— Ты с дебри рухнул, Фург! — изумился Щур. — Про тебя вообще речи не было!

Лука, о котором мутанты на время забыли, наблюдал за ними молча. Получается, лидерство в группе достается самому сильному. Если бы он мог активировать боевую форму, то разделался бы с обоими в два счета, но энергии Колеса было чертовски мало, и Лука рассудил, что правильнее сначала заживить рану, потом восстановить энергию и разобраться со Щуром. Если победит Фург, вопрос снимется, а силы лучше придержать — вдруг придется отбиваться от монстра, ведь тут водится всякое. Но для начала следует найти что-нибудь белковое.

Тем временем Щур сбросил серую рубаху на землю, сжал кулаки и набычился. Фург стоял не напрягаясь — эдакий медведь, только шерсть длиннее и не бурая, а черная с прядями седины. «Ну и жарко ему, наверное!» — подумал Лука.

Кособокий Скю сел рядом с валяющимся четырехруким Йогоро. Сплюнув, обменялся с сидящим рядом Жабой взглядами и проговорил:

— Надери ему зад, Фург!

— Кароч, Фург, мы за тебя! — поддержал Жаба, а потом обратился ко всем со здравым предложением: — Мож, того? Просто назначим его, а? Кто за то, чтобы Фурга в верховоды?

— Не по чести, — мотнул головой Щур. — Верховодов так не выбирают, ящер! Пустошами правят сильные, тля, а не сиромахи всякие!

Все еще безымянный для Луки мутант, замотанный в выцветшее тряпье, оставил мясо и подошел к остальным.

— Щур прав! — важно объявил Тряпка. — Жить надо по чести, братья. Да победит сильнейший!

Зэ повертелся из стороны в сторону, как взволнованный бочонок, и, пока остальные были заняты, засеменил к камню, где жарился на солнце противень со съестным, зачавкал, забулькал там и так увлекся, что с грохотом перевернул поддон.

Все повернули головы. Тряпка выматерился, приплетая к ругательству интимные части Пресвятой матери и главный боевой орган Двурогого. Скю снова сплюнул и засеменил к камню, на ходу приговаривая:

— Хватит жрать, Зэ! Истинно клянусь, мужики, мне с ним страшно, глядишь, и нас когда-нить сожрет!

— Скю, я ниче, — прошамкал выбегающий из укрытия Зэ, на ходу запихивающий кусок в ротовую щель. — У меня ж алчба. Ты ж знаешь, я копыта откину, если не буду жрать, проклятие Двурогого выжигает во мне все силы…

Мутанты, да и Лука, отвлеклись от разборок и повернулись, ожидая представления, желая полюбоваться, как перекошенный Скю будет гонять нашкодившего Зэ, и не заметили, что к ним из-за валунов, в тени которых лежал Лука, приблизился здоровенный мутант.

Незваный пришелец передвигался как тассурийская горилла: опирался на непропорционально огромные руки с бугрящимися мышцами, помогая себе короткими кривыми ножками. Уши, истыканные разнокалиберными серьгами, на фоне маленького скошенного черепа казались гигантскими. Безволосые брови были украшены звеньями цепи, в нос здоровяк вставил кость.

Знакомые мутанты уставились на него. В возникшей тишине было слышно только чавканье Зэ, но и оно заглохло, когда, ничего не говоря, здоровяк обрушился на Щура — ударил в лицо и вмял его в череп. Следом, никто не успел и глазом моргнуть, кулаком-кувалдой долбанул Фурга, тот отлетел на пару локтей и не встал.

— Вопросы? Нет вопросов, — прорычал пришелец. — Я сильнейший. Крэгом кличут! Я теперь ваш верховод! Кто-то против?

Он окинул взглядом своих новых подчиненных и проорал в сторону:

— Тащите телегу! Шевелитесь! — И зачем-то несколько раз с остервенением пнул раненого Йогоро в живот.

Вдалеке заскрипели колеса, донеслось кряхтение, и четыре подчиняющихся Крэгу мутанта прикатили телегу с деревянными колесами, перегруженную и накрытую брезентом. Те, что были впряжены спереди, оперлись на дышло, толкавшие телегу сзади упали.

— Впряглись и поперли! — взревел здоровяк, глядя на Жабу и Скю налитыми кровью глазами. — Груз должен быть в Убежище послезавтра! Шевелитесь, доходяги!

Зэ, замерший недалеко от Луки, булькнул и попятился. Скю попытался выступить парламентером:

— Мы на миссии! Шаманы…

Здоровяк выхватил заткнутую за пояс плеть и перетянул Скю так, что тот едва успел защититься рукой. Место удара на глазах налилось краснотой и начало покрываться волдырями.

— Для тупых! Мое имя Крэг! Слышали? — Жаба и Тряпка закивали. — Срал я на ваши миссии и шаманов! Впряглись и поперли!

Загнанные мутанты посторонились, уступая хомуты новеньким, и легли на землю. Пока все были заняты, Лука пробрался к камню, где стоял противень с мясом, и, поглядывая на нового верховода, часть кусков запихнул в рот, а часть впитал, коснувшись рукой. Метаморфизм возликовал. Лука заметил за камнем разделанную тушу таракана размером с черепаху и также впитал органические остатки.

К тому моменту Скю встал позади телеги, приготовившись ее подталкивать. Крэг остановил взгляд на Луке.

— А ты че тихаришься? Имя?

— Север.

— Отменяется. Будешь Соской, понял? Все! Впрягся! Живо! — Он погрозил плетью, и Лука поковылял к телеге, едва сдерживая гнев.

Месяцы императорства научили его терпению и отвадили от необдуманных поступков. К тому же метаморфизм включился в работу, выстраивая из органики новые мышечные волокна и залечивая рану, так что каждый шаг давался Луке все легче. «Посмотрим еще, кто тут Соска», — решил он.

Четырехрукий Йогоро был жив, ворочался и пытался подняться, но не мог, а вот недоброжелатель Луки Щур застыл на спине, раскинув руки. По его лицу, теперь напоминающему фарш, ползала огромная муха со множеством лапок. Туловище насекомого раскрылось, выпуская юркий щуп, мгновенно воткнувшийся в плоть и покрасневший от поступающей крови.

Нюхач Зэ куда-то спрятался, но Крэг его и не искал, потому что он не годился как тягловая сила. Загнанные незнакомые мутанты то ли и правда вырубились, то ли притворялись мертвыми, все, как один, валялись на земле и не двигались.

Лука неторопливо шагал к телеге, смотрел на изможденных мутантов, на покалеченного Йогоро и убитого Щура, и в его душе разгоралась злость. Сознание Луки-подростка и тысячелетний опыт Эск’Онегута сошлись на неприятии напрасных смертей, два наложенных друг на друга желания завладели сознанием Луки’Онегута.

Да, в Империи мутантов ставят даже ниже животных, но, как выяснилось, они вполне разумны, у них свой кодекс чести, свои законы. Йогоро спас Луку и получил ранение, и теперь надо вернуть долг, вот только энергии Колеса исчезающе мало, нужно подождать, когда ее хватит хотя бы на пару секунд боевой формы.

— Встали, доходяги! — взревел Крэг и принялся охаживать лежащих мутантов плетью, бедолаги, покачиваясь, поднимались и тут же падали. — Пойдете запасными!

На валяющегося на земле Йогоро с распоротым боком Крэг не обращал внимания, а зря. Четырехрукий мутант поднялся, взял тесаки и, пошатываясь, направился к захватчику. Видимо, отказался признавать нового верховода. Тот стоял к нему спиной и ждал, когда поднимутся загнанные мутанты.

Если верховод обернется, конец Йогоро! Лука решил подыграть «своему» мутанту, упал на колено перед Крэгом и проговорил, поднимаясь и демонстрируя бедро:

— Я долго не продержусь, я ранен.

— Мне плевать, Соска. Если упадешь — прикончу. Понял? Я непривередливый, сгодишься и дохлым! — мутант-здоровяк гоготнул.

Лука смотрел в налитые кровью глубоко посаженные глазки, боковым зрением наблюдая, как Йогоро замахивается тесаками. Видимо, в последний момент Крэг почуял неладное, обернулся, и один тесак лишь оцарапал ему спину, а второй врезался в ключицу и застрял.

Взревев, звероподобный пришелец перехватил руку Йогоро, дернул его на себя и отшвырнул. Не вытаскивая из кости тесака, направился к четырехрукому, чтобы добить.

Подавив боевой крик, Лука рванул на Крэга, активировал боевую форму, выбросил из руки мономолекулярную струну, она впилась в тело мутанта в районе подвздошной кости, прошила насквозь, сместилась до пупка и… истаяла. Разрубить Крэга напополам не получилось, а вот позвоночник повредить все-таки удалось — ноги мутанта отнялись, но они ему были не особо нужны.

— Ах вы, шлюхи Двурогого! Пор-р-рву!

Крэг не просто продолжал жить, он, опираясь на руки, довольно резво пополз к Луке. При каждом движении рана на надрезанном боку открывалась, выплескивая кровь и содержимое кишок, но было ясно, что он достигнет цели раньше, чем издохнет.

Положение спасли мутанты, впряженные в телегу, стоящую на возвышенности. Поднапрягшись, они столкнули ее на Крэга, которому до Луки осталось три-четыре локтя.

Удар он получил задней частью телеги, распластался под колесами. Зацепившись за его тушу, повозка перевернулась, выдавливая кишки из разреза в боку и рассыпая бутылки с вином, мешки и свертки.

Одна бутылка откатилась к Луке, ударилась горлышком о камень, треснула, роняя в иссушенную почву рубиновые капли. Наследие Эск’Онегута подсказало Луке, что красное вино выводит радиацию из организма, и это просто подарок судьбы: вино будет естественным путем бороться с лучевым заражением, что сэкономит энергию Колеса.

Лука потянулся к бутылке, сбил горлышко о камень и сделал глоток. Вино было горячим и отвратительным на вкус. Метаморфизм возопил о попадании алкоголя в организм и тотчас его нейтрализовал, а параллельно заявил о наличии мощного антиоксиданта ресвератрола и даже немного запас его, отправив во внутренний резервуар.

Раздавленный Крэг уперся в перевернутую повозку и, рыча, старался ее с себя скинуть, но все слабее с каждой попыткой. Лука сделал еще глоток вина и отполз в тень телеги, он сохранил дееспособность — то ли съеденное тараканье мясо быстро восстанавливало организм, то ли вино и правда нейтрализовало радиацию, освобождая затрачиваемую на это энергию Колеса.

Мутанты, стоящие на пригорке, рванули к Йогоро, лежащему на спине, потом от группы отделился Жаба, поковылял к лохматому Фургу и сел над ним на корточки. Фург корчился от боли, и Жаба засуетился над ним.

В то же время пришлые мутанты Крэга схватили себе по бутылке вина и начали его хлебать.

— Стоять! — крикнул им Лука, поднимаясь, — мародеры замерли, сжимая свою добычу. — Бутылки на место, живо! Сдохнуть захотели?

— Ты кто? — умирающим голосом спросил складчатый мутант на коротких ногах.

— Север.

— Север, братишка, Двурогий не даст соврать, очень пить хочется, — пожаловался тот.

— Так воду ищите и пейте… «братишки», — распорядился Лука и направился к Фургу.

Дела лохматого были плохи, это было понятно и без подсказок метаморфизма.

— Ног не чувствую, — хрипел Фург. — Хана мне. Слышу зов Двурогого… Добей!

Жаба, поджавший губы, жалобно покосился на Луку и протянул ему нож, а потом отвернулся, скрывая слезы.

— Давай ты. Я не смогу.

Фург покорно запрокинул голову и подставил горло, Жаба сгорбился, став маленьким и жалким. Лука вспомнил, как он в образе Маджуро явил миру чудо, излечив парализованного калеку Финна на Арене и расположив к себе горожан. Получится ли сейчас? Хватит ли энергии?

Ничто не мешало проверить. Лука положил руку на грудь Фурга и зашевелил губами — по привычке имитируя молитву. Никто не заметил тончайших нитей, через которые он передал мутанту наноагентов, тотчас приступивших к исцелению организма.

— Ты поправишься, — убирая руку и с трудом шевеля языком, сказал Лука.

Отполз на четвереньках, покосился на дергающегося в агонии Крэга, придавленного повозкой, на собравшихся кучкой его тягловых мутантов, прикладывающихся к баклажке с водой и оживающих на глазах.

— Если я поправлюсь, то…

— То верховодом буду я, — отрезал Лука, сделав зверское лицо. — И мы все вместе пойдем в Убежище.

Валяющийся Фург сел, удивленно вытаращился на свои мохнатые ноги, подвигал стопами туда-сюда, согнул колени и воскликнул:

— Обалдеть! Жаба! Ходь сюды! Глянь! От такого и в Пресвятую мать поверишь! Чудо!

Вокруг него собрались уцелевшие мутанты, даже раненый Йогоро приковылял и Зэ вылез из убежища. Тягловые мутанты тоже подошли. Жаба протянул руку, чтобы помочь Фургу подняться, но лохматый встал сам и впился взглядом в Луку:

— Я могу ходить! Север! Как ты это сделал? Или ты супер? Или шаман?

Лука качнул головой и изрек, имитируя командные интонации ныне покойного Крэга:

— Я ваш новый верховод. Кто-то против?

— Нет, если вылечишь мою рану. — К Луке подошел Йогоро. — Сможешь?

— Позже, — сказал Лука, и перед его глазами появился текст:

Очки Тсоуи: +2. Текущий баланс: −16.

Смерть Крэга и исцеление Фурга сделали мир лучше, и Вселенной все равно, мутанты они, люди или разумные членистоногие.

Лука улыбнулся, в его голове посветлело — обозначился план дальнейших действий.

Ему предстояло освободить Кору, которая еще жива и находится где-то в Убежище, вернуть себе престол и восстановить справедливость в этом перекошенном, как бедолага Скю, мире.