Полёт орла

Дара Преображенская

Исторический роман-сага, повествующий о любви двух людей, которым не суждено быть вместе. Роман рассказывает о временах 9-го века, когда происходило активное объединение земель в Англии. Главная героиня, племянница короля Эгберта Великого, Элизабет, обладает способностями к магии, но вынуждена скрывать это. Свой дар она получила от ожерелья «Глаз Орла», названного так за его цвет. Ожерелье передала ей одна чужеземка Ярне, принадлежавшая к племени викингов, куда попала волею судьбы Элизабет.

Глава 2

«Похищение»

«Запомни крепко, друг,

Что правит в этом мире

Небесный Звёздный Круг

Да в нём — число четыре.

Извечна на Земле

Явлений кривизна:

Зима да лето, осень да весна…..

Печаль разлук людских

Сменяет радость встреч,

Поэта мирный стих —

Войны кровавый меч.

За ночью неизбежно день настанет,

А жизнь появится —

Во след ей смерть нагрянет».

(Джами, 15 век).

………

…..Матушка уговорила меня погостить в течение нескольких месяцев в замке моего жениха, лорда Эдвина. Я долго сопротивлялась, однако мне было разрешено взять с собой Дженни, поэтому я охотно огласилась в итоге.

— Уверяю тебя, Эдвин — неплохой человек, и в его обществе ты будешь чувствовать себя вполне непринуждённо.

Она нахмурила брови, подняла мой подбородок и заглянула в мои глаза:

— Я вижу, ты хочешь мне что-то сказать. Говори же.

— Может быть, ещё не поздно отменить эту помолвку.

— Посмей только подумать об этом, неблагодарная!

— Но… я не люблю лорда Эдвина.

— А кто тебя заставляет его любить? Ты должна понимать, что этот брак — разумный политический ход, чтобы укрепить наше королевство. Корнуолл — слишком лакомый кусочек, чтобы он достался кому-то ещё.

«Поэтому Вы решили взять лорда в любовники», — хотела я бросить в лицо матери, но не посмела. Леди Унгвильда никогда не простила бы подобного своей дочери.

…..Я любила взбираться на Донжон замка, хотя мне пришлось отсчитать несколько серебряных монет, чтобы солдаты не препятствовали мне в этом. Я любила взбираться на донжон, потому что здесь было ветрено, и свежесть окутывала меня огромной волной, от этой свежести мне было как-то свободнее, и в какие-то мгновения мне хотелось просто распахнуть руки и полететь, как птица, преодолевая огромные расстояния, слишком огромные, чтобы затем приземлиться…..

Однажды во время одного из своих «путешествий» по Донжону я встретила Дженни.

— Госпожа, Вам нужно беречь здоровье, а здесь холодно.

— Моя мать говорит точно так же, как и ты, ведь она прочит меня в жёны лорду Эдвину, чтобы я в будущем рожала ему потомство, которое укрепило бы наш род.

Дженни улыбнулась:

— Участь любой женщины состоит в том, чтобы производить потомство.

— И ещё терпеть мужские причуды и издевательства. Дженни, неужели у тебя никогда не было возлюбленного, и ты ещё ни с кем не спала?

— Набеги разбойников разорили мою деревню, я потеряла своих родных и было безопаснее переправиться через Пролив на Большой Остров. Тогда я была ещё совсем ребёнком, и моё тело не успело познать любви. Затем я была отдана в услужение королеве Редбурге, потому что у меня хорошая память, и я быстро освоила язык.

— Ты говорила на другом языке раньше?

— Да, это был древний язык кельтов, моих предков, который я не забыла и никогда не забуду.

— Предки Софии также кельты.

Дженни кивнула:

— Да, но ей удалось достичь более высокого положения, чем мне.

— Тебе хотелось достичь того же, что и Софии? — спросила я.

— О, нет, госпожа, я приняла христианство, несмотря на то, что мои предки являлись язычниками. Я мечтала о монашестве, однако моя жизнь сложилась иначе.

Я посмотрела на окружающую замок долину. Падал мелкими хлопьями снежок, вдалеке чернел лес. Пасмурное небо ничуть не умаляло красоты окружающей замок местности. Где-то вдали взмахнул крыльями орёл, пересекая долину и направляясь на восток. Эта красивая гордая птица всегда завораживала меня, как нечто волшебное, не предсказуемое, тайное.

— Я рада, что мой будущий муж сейчас отсутствует в замке.

— Вы что-то задумали?

— Да, мне хотелось бы прогуляться верхом вон до того леса.

Я показала на долину, куда как раз направился орёл.

— Ты будешь сопровождать меня.

— Но это опасно, госпожа.

— В чём же опасность? В будущем после замужества я буду лишена этой свободы, и мне хотелось бы насытиться ею до прибытия лорда Эдвина из Лондона.

— Разве Вам неизвестно, что вокруг разбойники, и потом, Вы можете заблудиться, подвергнув опасности свою жизнь.

— Я не думаю, Дженни, потому что я считаюсь неплохой наездницей, несмотря на мой юный возраст Спускайся и дай распоряжение слугам. Скажи им, что госпожа собирается совершить прогулку верхом. Пусть подготовят лошадей.

— Не думаю, что ваша затея понравится Вашему жениху, когда он вернётся.

Я улыбнулась:

— Но мы, ведь, не расскажем ему од этом «маленьком обстоятельстве», верно?

Я подмигнула Дженни, которая ответила мне тоже подмигиванием.

— Распорядись насчёт ужина. Я хочу жареного кабана и засахаренные фрукты. И ещё, пусть Томми настроит свой инструмент и споёт мне за ужином свои новые баллады. Я знаю, Томми бывал за Океаном в стране норманнов, видел многих героев и сложил о них баллады, но мне бы хотелось послушать баллады о Великом Артуре и его рыцарях Круглого Стола.

В тот момент Дженни поклонилась и удалилась, я ещё раз окинула взглядом Долину, и мне стало очень грустно на душе.

…………..

О, если б ты знала, Сильнестрина, насколько дальновидной оказалась моя служанка Дженни. Мы ехали вдоль проторённой тропки, достигли леса, но нам не повезло — начался буран. Я не помнила, чтобы в Корнуолле были частыми снежные бури, и мне лишь остаётся думать, что само провидение вмешалось в мою судьбу. Я потеряла из виду Дженни, которая растворилась в воздухе.

— Дженни! Дженни!

Я напряглась, потому что эхо совершенно не отражалось в этом лесу, хотя должно было отражаться. Но оно не отражалось.

— Дженни! Дженни!

Сердце моё так сильно сжалось от страха, что я почувствовала боль, настоящую боль. Сильнестрина, у тебя болело когда-нибудь сердце? Нет? Не дай бог, если это произойдёт. Я не желаю подобного даже своему врагу; сначала оно начинает сжиматься от страха, и ты буквально начинаешь ощущать его, как очень плотный комок. Затем ты перестаёшь дышать, потому что тебе кажется, что ты не умеешь. О, нет, мне бы не хотелось повторить подобное, и тем не менее, эти приступы случались ещё неоднократно. Говорили, у меня было от рождения больное сердце, поэтому, когда я была ещё совсем маленькой, в замок Эгберта однажды пригласили одного лекаря-грека.

— Девочка проживёт полноценную жизнь, как и любой человек, но ей нельзя предаваться волнениям и переохлаждаться, что весьма вероятно в таком климате, как этот, — изрёк старый грек.

Нет, конечно же, я не запомнила его, (для подобных «запечатлений» тогда я была ещё слишком мала и несмышлёна), но затем мне сказали, что ответила ему моя мать. Она поморщилась и высокомерно уставилась на пожилого лекаря:

— Какая чушь! Девочка как-нибудь вырастет и без Ваших дурацких вердиктов. Не могу же я из-за неё изменить климат, переехать куда-нибудь. Это….это совершенно нереально. И потом, королевское семейство всегда отличалось отменным здоровьем.

— Не спорю, но у крошки слабое сердце, и Вам решать, что с этим делать, леди.

…..А затем я увидела Прекрасную Мэри, чей призрак блуждал по лесам Англии, я слышала от слуг, многие люди, заблудившиеся в лесу, видели Прекрасную Мэри, и по их рассказам это был именно она. Она была высокой с густой гривой рыжих волос в длинном голубом платье с широким зелёным поясом и большим жемчужным ожерельем на шее.

По легендам в этих лесах когда-то жила девушка в небольшой хижине на опушке леса недалеко от озера. Она жила там со своей сестрой Людвигой. Однажды какой-то всадник забрёл в лес и вышел к хижине. Мэри накормила одинокого рыцаря, потому что он устал с дороги. Рыцарь полюбил девушку и пообещал увезти её с собой. Он уехал, а через некоторое время Мэри узнала, что её возлюбленный погиб в бою. Тогда Мэри бросилась вниз с самого высокого обрыва. С тех пор полупрозрачный призрак Прекрасной Мэри блуждает среди лесов Англии, разыскивая своего возлюбленного. Прекрасная Мэри шла прямо ко мне, и кто бы знал, какой ужас я испытала тогда, ведь услышать о призраке — одно, а воочию встретиться с ним — совершенно другое.

А дальше я почувствовала, что погрузилась в туманное облако, и всё растворилось перед моими глазами, даже воспоминание о том, что я скоро выйду замуж за лорда Эдвина Корнуольского….Мне было холодно, очень холодно. Должно быть, подобный холод чувствуют умирающие, холод, сковывающий их тела.

……………………

Я очнулась от ужасной жары.

«Должно быть, я попала в ад», — почему-то подумала я. Интересно, когда ты умираешь, и тебе жарко, ты почему-то всегда думаешь об аде, ибо с детства тебе внушают, что ты плох и греховен, раз у тебя есть плоть.

Почему так происходит? Но окружающая меня обстановка не была адом. Это была огромная кухня со множеством медных блюд, украшавших стену, и очагом в специальной нише. В очаге на вертеле жарилась туша быка, какой-то человек постоянно вертел быка, подливая масло.

«Человеком» оказалась женщина невероятных размеров с чепцом на голове. У неё было лицо типичной англичанки — румяные щёки, усеянные веснушками, светлые кудрявые волосы, запрятанные под засаленный чепец. Это лицо мне показалось довольно добродушным. Я обнаружила себя лежавшей на широкой деревянной лавке возле очага; горячие языки пламени лизали камни очага; глядя на них, я чувствовала себя расслабленно и умиротворённо. Я подумала тогда, как же давно мне не было так хорошо и спокойно. Я видела то, как толстая женщина в грязном переднике подлила вино — огонь разгорелся ещё сильнее. А может, она — помощница богов, занятая приготовлением пищи для них? Нет, вряд ли у богов такие толстые кухарки.

— Где я?

Женщина в переднике посмотрела на меня и улыбнулась.

— Юная леди уже проснулась?

— А я спала?

— Да как сказать….

— Но куда делась Прекрасная Мэри и этот жуткий лес, и моя служанка Дженни?

Толстуха серьёзно посмотрела в мои глаза своими серыми, как небо в ненастье, глазами.

— Вы видели Прекрасную Мэри? — спросила она.

— Да.

— Тогда Вам повезло, что Вы остались живы, леди.

— Повезло?

— На прошлой неделе нашли Ребекку. Говорили, перед смертью она видела призрак Прекрасной Мэри.

— Кто такая Ребекка?

— Она работала здесь.

— Она была служанкой?

— Да.

— А Дженни? Где Дженни?

— Какая Дженни?

— Это — моя служанка. Она….она была со мной, когда мы ехали вдоль леса по тропке.

— Вы любите опасности, леди? — спросила толстуха.

Кухня постепенно наполнялась невероятными ароматами, я чувствовала, что мой желудок урчал, требуя пищи, только тогда я вспомнила, что я не ела с самого утра, с того самого времени, как поднялась на Донжон.

— Я беспокоюсь за свою служанку.

— Не беспокойтесь. Скорее всего, она уехала восвояси, так и не найдя Вас.

— А если нет? А если она там одна, в лесу?

— Аймар уже прошерстил лес и никого там не нашёл, хотя в такую снежную бурю что можно увидеть?

— Где я нахожусь? — спросила я.

— Думнония, леди. Замок лорда Сиддика, приближённого нашего короля Хопкина ап Гернома.

— Думнония?

— Да, самая оконечность графства, здесь часто случаются подобные бури, да и воздух у нас влажный, и туманы здесь тоже не редкость.

— О Боже! Это далеко от замка лорда Эдвина? — спросила я.

Толстуха подлила немного вина на тушу быка. Я видела, что её большие чёрные брови сдвинулись к переносице.

— Вы знаете лорда Эдвина?

— Он….он — мой жених, и я гощу у него.

— Здесь не очень жалуют лорда.

— Почему?

— Вы, видать, не здешняя и всего не знаете. Лорд Эдвин предал нашего короля и поклонился Эгберту.

Я вздрогнула:

— Но… разве вы не являетесь сторонниками Эгберта?

— Как можно, леди! Эгберт — тиран и завоеватель. Ещё неизвестно, не является ли он отцеубийцей. Во всяком случае, такие слухи здесь о нём ходят.

— Но это — всего лишь, слухи, — возразила я, — разве можно верить досужим сплетням?

Она пристально посмотрела на меня:

— Вы случайно не являетесь родственницей нашего врага?

— Даже если это и так, мы не можем отнестись к ней предвзято.

В кухню вошла роскошно одетая молодая дама с длинными распущенными и струящимися по плечам светлыми волосами. Её розовые щёчки раскраснелись от мороза, она положила муфту из куньего меха на лавку и присела рядом со мной.

— Моё имя — Доррис, я являюсь дочерью лорда Сиддика, хозяина этого замка.

— Я — Элизабет, племянница короля Эгберта и дочь лорда Элмулда Английского.

— У нас другой язык, на котором мы говорим, но и твой язык мне известен, — произнесла Доррис.

На ней было ярко-красное, как вино, платье с широким поясом; поверх него красовалась меховая мантилья с капюшоном.

— Несмотря на то, что король Эгберт является нашим врагом, я не испытываю к тебе враждебных чувств.

Она обратилась к толстухе в переднике и чепце.

— Эверина, я надеюсь, ужин скоро будет готов.

— Разумеется, леди.

— Жаль, что мой отец ещё не возвратился с охоты, я бы познакомила вас.

— А Ваша мать? — спросила я.

Я заметила, как девушка в ярко-красном платье опустила глаза.

— Мама умерла при родах, когда я появилась на свет. Поэтому бывают времена, когда отец не всегда ласков со мной.

— Почему, леди?

— Потому что он убеждён в том, что из-за меня умерла моя мать.

Она перекинулась парой слов с кухаркой на незнакомом мне наречии, затем обратилась ко мне:

— Я пойду переоденусь, а Вас прошу следовать в залу. Сегодня у нас неплохой ужин, и я думаю, что сегодня в отсутствии моего отца Вы скрасите моё одиночество.

Доррис позвонила в колокольчик, тотчас в кухню вошла пожилая служанка в таком же белом чепчике, как и на Эверине.

— Розина, проводи гостью в залу и предложи ей немного нашего самого лучшего вина. Я думаю, леди Элизабет понравится наше вино.

— Но….я не пью вина….

— Что?

Вопрос Доррис ввёл меня в ступор.

— Я хочу сказать, что моя мать, леди Унгвильда не поощряет, чтобы юная девушка рано пристрастилась к крепким напиткам.

Доррис снисходительно улыбнулась и махнула рукой:

— Какая нелепость! Вино, которое производится в нашем графстве — самое лучшее. Я думаю, Вы сможете оценить это сегодня.

Она исчезла, а я была перепровожена Розиной в пиршественную залу и усажена за длинный стол напротив места хозяйки замка. А затем я увидела этот огромный портрет на всю стену, висевший в пиршественной зале….Он поразил меня до глубины души, потому что на нём была изображена женщина с лицом моей матери. Я никогда не видела раньше, чтобы художник мог изображать людские лица так, что они выглядели совсем живыми, ещё немного, и казалось бы, женщина вот-вот сойдёт с картины, спустится к нашему ужину, чтобы пригубить вино.

На женщине было надето серое платье с широким кожаным поясом с пряжкой в виде лошадиной подковы, длинные завитки каштановых волос струились вдоль её стройных плеч, золотой обруч с великолепным рубином напоминал корону. Но больше всего меня поразило выражение её лица — оно было высокомерным, слишком высокомерным, как у моей матери. О, боже, неужели она тайно побывала по полуострове, возможно, ещё до моего рождения? Кем она приходилась хозяину замка, лорду Сиддику, и королю Думнонии? Все эти вопросы терзали меня, когда в залу вошла Доррис. Она сменила свой наряд на фиолетовое сюрко, отороченное куньим мехом на рукавах и вороте, и светло-зелёное платье, ещё сильнее подчёркивавшее зелень её глаз, в которых, казалось, горели огни. Она торжественно села за стол напротив меня.

— Я очень сожалею о том, что моему отцу не суждено присутствовать на ужине. Думаю, это — временное явление, и Вы ещё успеете с ним познакомиться.

В залу внесли блюдо с тушей быка и поставили на стол. Доррис пригубила вино и, посмотрев ещё раз на меня, была поражена моим взглядом. Она посмотрела на портрет незнакомки на стене.

— Она была моей прабабкой — её звали леди Берта, — пояснила Доррис, — говорили, она была так же, красива, как и жестока. Она могла забить до смерти слуг за малейшие провинности, или приказать выпустить диких зверей на своих беззащитных любовников, трупы которых в последствии находили вокруг этого замка. Ваш взгляд….он выдаёт Ваш испуг и изумление. Что-то не так с этим портретом? Честно сказать, он мне никогда не нравился.

— Её лицо, как две капли воды, похоже на лицо моей матери.

Двое слуг занялись разрезанием туши быка, его мясо показалось мне нежным и каким-то необычным, возможно, из-за трав и кореньев, которые использовала кухарка Эверина при его приготовлении. Улыбка осветила лицо Доррис, которая подмигнула мне:

— Наверное, мы с Вами связаны родственными узами, и даже не знаем об этом.

— Узами? Но моя мать является родной сестрой короля Эгберта. Наши предки — это древние саксы, жившие на Континенте.

— Вы не можете быть уверены в этом, леди Элизабет, — сказала Доррис.

Я не знала тогда, что ей ответить. В последствие я узнала многое, что моя мать, леди Унгвильда, скрывала от меня, и её предки происходили именно с полуострова, а не с материка. В зале в тот день горело несколько факелов, гораздо больше, чем в обычное время. Кроме того, теплился камин, поэтому за ужином я не чувствовала зябкости. Кто бы знал, что в тот день мне придётся ужинать совсем в другой компании и вовсе не в замке лорда Эдвина.

Факелы трещали, играя светом и тенью, отчего портрет леди Берты выглядел каким-то зловещим.

— Согласно нашим семейным хроникам она владела магией, подданные и слуги называли её «Колдуньей» и очень боялись, — сказала леди Доррис, разделываясь со своим куском мяса.

Я ела с большим аппетитом, потому что в дороге он становится необузданным, тем более, я была очень голодна.

— Ваши слуги прекрасно готовят.

— Я рада, что Вам понравилось у нас, — сказала Доррис, — и буду ещё больше рада, если Вы согласитесь погостить у нас ещё какое-то время. Мне одиноко в замке, а время рыцарских турниров и состязаний ещё не наступило. Мы могли бы стать хорошими подругами, верно?

— Простите меня, но мои близкие станут волноваться за меня, тем более, я недавно обручилась с лордом Эдвином Корнуольским.

Леди Доррис поморщилась:

— Мерзский старикашка! К тому же, его считают здесь предателем, прихвостнем короля Уэссекса.

— Как же я могу остаться у Вас, леди Доррис, если я принадлежу к «стану Ваших врагов»?

— Мне не кажется, что Вы влюблены в своего жениха. Наверное, Вас принудили дать согласие на это замужество, разве не так?

Её вопрос поставил меня в тупик, я была смущена подобной прозорливости хозяйки замка.

— Можете не отвечать, я знаю, что это так, — произнесла леди Доррис, — в таком случае у вас появилась хорошая возможность избежать этих уз. Разве Вы ни в кого не влюблены?

Я опустила глаза, подобные мысли никогда не приходили мне в голову. Что такое любовь, я не знала, но я могла видеть, какие чувства испытывала София к моему отцу.

— Нет.

— Как жаль, — вздохнула леди Доррис. — значит, у Вас всё ещё впереди.

Она покраснела:

— На будущий год я должна буду выйти замуж за лорда Хагена. Я видела его однажды на турнире в Кингстоне, и он показался мне очень милым.

— Вы, наверное, влюблены в него.

— Не знаю.

Я обратила внимание на то, что моя собеседница потупила взгляд.

— Я могу позвать цыганку, — сказала Доррис, — она погадает Вам. Вы бы хотели?

Я кивнула. В те годы всё таинственное и непонятное притягивало меня, хотя спустя много лет, если меня вернуть обратно в те времена, я не хотела бы знать своё будущее.

Цыганкой оказалась женщина средних лет в очень ярком платье со множеством золотых браслетов на руках. В её ушах были огромные серьги в виде колец. Войдя в залу, женщина поклонилась нам, затем попросила меня подойти к ней и протянуть свою ладонь. Улыбка леди Доррис могла воодушевить меня, хотя признаюсь честно, тогда я испытывала настоящий страх в своей душе.

— Не бойтесь, Ваша милость, — произнесла смуглокожая женщина, — нельзя избежать того, что начертано на Ваших ладонях.

Она долго вглядывалась в мою правую ладонь, взяла факел и посветила, чтобы лучше видеть тонкие линии.

— Вы скоро встретите человека, которого Вам суждено полюбить, — сказала цыганка.

Леди Доррис подмигнула мне и улыбнулась.

— Вас соединит жизнь и смерть. Он будет чужестранцем и покинет свою родину ради Вас, однако…, — она вгляделась в излом линии «Жизни» и посмотрела на меня. Искры факела продолжали танцевать в её чёрных бездонных глазах, ещё сильнее оживляя их. Я чувствовала, что моё сердце забилось очень быстро, оно было готово вот-вот выпрыгнуть из груди.

— Но вы будете разлучены. Горе постигнет Вас, хотя Вы приобретёте большую Силу, потому что Вы являетесь «избранной».

Цыганка замолчала:

— Простите, леди, я очень устала, просматривая Ваши «линии».

Леди Доррис намекнула мне об оплате. Я достала мешочек с монетами и отдала его цыганке.

— Благодарю Вас, Вы очень щедры.

Цыганка бесшумно удалилась, а я бросила удивлённый взгляд на хозяйку замка.

— Разве Вы не желали, чтобы Вам так же погадали, как и мне?

— Я уже получила своё предсказание и вполне довольна им. Вы верите в то, что услышали?

— Нет.

— А я верю. Миранда никогда не ошибается. В прошлом году она предсказывала мне, что однажды Инмар найдёт в лесу юную леди, которая зимним вечером составит мне компанию. И вот это произошло.

Её лицо стало грустным:

— Миранда, также, предсказывала, что на наш замок нападут.

— Миранда всегда предсказывает плохое?

— Не думаю. Миранда видит всё, это в крови у цыган.

— Как она попала в Ваш замок? — спросила я.

— Два года назад мимо нашего замка проходил цыганский табор, я тогда тяжело болела, и Миранда сказала моему отцу, что останется при мне.

— Значит, она Вам прислуживает, леди Доррис?

Девушка кивнула:

— Да. От неё я узнала много секретов, в том числе и то, как лечить раны, и после турниров я всегда помогаю ей готовить целебные мази и отвары.

— Вам нравится помогать людям? — спросила я.

— Да.

— Вы — добрый человек, сейчас таких людей мало, потому что мир пропитан жестокостью.

— Я стараюсь не думать об этом. И всё же, леди Доррис, я попрошу Вас дать мне небольшое сопровождение, чтобы я могла добраться домой в графство Уэссекс.

— Разве Вы не хотите вернуться к своему жениху, лорду Эдвину? — на свежем личике леди Доррис мелькнула лукавая улыбка.

— Мне бы хотелось добраться сначала до своего замка, а затем принести извинения лорду за то, что я так легкомысленно поступила, отправившись в его отсутствие в лес во время бури.

— Разве Вы отправились в лес во время бури?

— Нет.

— Вам не нужно оправдываться перед своим женихом. Прогулка верхом не является тяжким преступлением, не так ли?

Ночью мне не спалось, я чувствовала большое беспокойство, поэтому взяв факел, я спустилась в залу и ещё раз посмотрела на портрет леди Берты. В темноте мне вдруг показалось, что лицо дамы в раме ожило. Сначала оно улыбнулось мне какой-то совершенно дьявольской улыбкой, а затем я услышала громкий смех. Я огляделась, но вокруг никого не было. Совсем никого. Я снова посмотрела на портрет, но ничего такого не обнаружила.

……А на следующий день на замок лорда Сиддика напали, я была разбужена, вытащена из своей кровати под широким балдахином, любезно предоставленном мне леди Доррис. Я открыла глаза и едва не задохнулась от возмущения и страха. Передо мной во весь рост стоял какой-то огромный рыжеволосый детина в доспехах, его шлем украшали «рога», как у буйвола. Я поняла, что это были викинги, потому что мужлана окружали ещё несколько таких же, как он, воинов. Говорили они на совершенно незнакомом мне языке, несмотря на то, что я старалась изучить родной язык Дженни и Софии. Мать всегда протестовала против моей любознательности в этом направлении.

— Ты изучаешь язык этих варваров! — возмущалась она.

— Разве в этом есть что-то плохое, мама?

— Замолчи! Недалеко то время, когда ты начнёшь отдавать дань их культуре и обычаям. В тот день я изгоню тебя из замка.

Эта сцена всплыла перед моими глазами.

Но язык этих варваров, что стояли передо мной, был совсем мне незнаком.

Меня окатили ушатом ледяной воды. Я вскрикнула от боли, несмотря на то, что отец всегда учил меня держать себя в руках.

— Никогда не показывай свою слабость, иначе люди воспользуются ею.

Мой крик являлся доказательством слабости, и мне вдруг стало стыдно. Эти жуткие дикари что-то вопили, но я не понимала их. Затем они привели ещё одного, который оказался моложе остальных. Он был высок ростом, строен, и его лицо мне показалось намного симпатичнее, чем лица всех присутствовавших, похожие на диких зверей.

У него были светлые волосы и изумрудного цвета глаза. Никогда ни у кого я не видела раньше таких глаз. Он долго пристально смотрел на меня. Я заметила, во дворе замка было полно людей, пахло гарью, снизу доносились крики, вопли.

Мне снится сон, сейчас я проснусь, и всё будет иначе. Не следовало мне вчера так долго смотреть на портрет леди Берты. «Это просто наваждение какое-то», — подумала я, — а все эти люди — жуткие демоны из моего сна. Они исчезнут, как только я проснусь….даже этот с изумрудными глазами».

Мне дали пощёчину, затем я услышала голос воина с изумрудными глазами, обратившегося ко мне на моём родном языке:

— Кто ты, отвечай! И где хозяин этого замка?

— Кто вы такие? Где леди Доррис?

Рыжеволосый снова ударил меня по лицу. Он обратился к изумрудноглазому воину и прорычал ему что-то на своём наречии.

— Вождь моего племени очень зол на тебя. Кто такая леди Доррис? Отвечай!

— Дочь хозяина замка, лорда Сиддика. Разве вы не видели её?

— Нет. Должно быть, ей удалось скрыться. Когда она увидела наши корабли.

Воин перевёл вождю то, что я сказала. Мне был задан следующий вопрос, на который я с волнением ответила.

— Я — дочь лорда Элмулда, племянница Эгберта Английского, короля Уэссекса, Сассекса, Эссекса и Кента.

Рыжеволосый что-то рявкнул, меня заковали в цепи и, вытолкнув в двери покоев, повели куда-то вниз по винтовой лестнице. По дороге мне пришлось переступить через несколько трупов, испещрённых стрелами, у некоторых были отрублены руки, головы, ноги. Я знала, это были защитники замка, и им пришлось пожертвовать собственной жизнью, чтобы защитить собственность своего сеньора и хозяина.

— Куда вы меня ведёте? Эй, что вы делаете?! Я не хочу! Отпустите меня!

Изумрудноглазый викинг посмотрел на меня, освещая факелом наш путь.

— Ты представляешь для нас очень ценный трофей, за тебя даст хороший выкуп сам король, — сказал юноша.

Он был очень молод, гораздо моложе моих преследователей. Возможно, это был его первый поход на Острова, хотя что-то подсказывало мне, что он был очень опытен в войне, несмотря на свою молодость и природную красоту. Я увидела, как в темноте мелькнула в улыбке белизна его зубов.

— Не бойтесь. Леди, мы не причиним Вам зла, да Вы и не похожи на неженку.

Я хотела возразить этому нахалу, но он прошёл вперёд с факелом, а я вновь оказалась окружённой этими грубыми мужланами. Рыжеволосый викинг, также, скрылся впереди.

«Почему леди Доррис меня не разбудила? Почему она скрылась, не предупредив меня о нападении викингов? Возможно, она действовала поспешно и не успела предупредить меня», — все эти мысли роились в моей голове, в то время, как я шла к одному из кораблей.

Они стояли на причале как раз в том месте, где высился замок Сиддика. Я видела, как один из викингов пробил насквозь копьём цыганку Миранду за то, что женщина плюнула в него. Она упала в лужу собственной крови.

— Эй, эй, оставьте меня здесь, варвары! Я не хочу ехать с вами! — закричала я, у меня сдавали нервы от всего, что здесь произошло.

Удар по голове чем-то тяжёлым отключил моё сознание, и я погрузилась в забытьё……

….Очнулась я уже от качки и поняла, что меня погрузили на корабль, и сейчас викинги отплывали в свою землю. Через узкое оконце в трюме я могла видеть бурное море, воздух был пропитан солью настолько, что она ощущалась на языке. В трюме было темно, горел один единственный факел, который постоянно трещал. Я огляделась, со мной рядом была какая-то незнакомая мне женщина-скандинавка, одетая в шкуры, на её тонкой шее красовалось причудливое ожерелье, состоявшее из деревянных бус. Женщина поклонилась мне, поставив передо мной поднос с едой. Это была похлёбка с луком и овощами, которую я никогда раньше не ела, нечто подобное в нашем замке подавали слугам.

Я поморщилась, однако чувство голода возобладало над отвращением. Мои руки и ноги были связаны толстыми бечёвками, я попыталась освободиться от пут, но они оказались достаточно крепкими.

— Освободи меня, — обратилась я к женщине с причудливым ожерельем на шее.

У неё была смуглая кожа, насквозь пропитанная морем, солью и Солнцем, и светлые глаза без единого намёка на злобу и агрессию. Женщина поколебалась, поставила поднос на стол.

— Не бойся, я не убегу.

Она посмотрела на меня, будто, совсем не понимала моих слов. Тогда я показала ей свои связанный руки, пытаясь вразумить её жестами, но женщина не шелохнулась. От похлёбки приглашающе маняще исходил тёплый пар, возможно, она недавно была приготовлена.

— Во-первых, я не смогу убежать, потому что вокруг — море. Во-вторых, как я буду есть, если у меня связаны руки?

Наконец, она подчинилась, и я попробовала похлёбку. Она оказалась очень питательной и быстро утолила мой голод. Женщина в шкурах продолжала с интересом наблюдать за мной в то время, как я ела.

— Как тебя зовут? — спросила я.

— Зена, — ответила женщина. У неё был осмысленный взгляд серых глаз.

— Так ты меня понимаешь? Ты знаешь мой язык?

Она кивнула.

— Когда-то вождь нашего клана Бальне, захватил в плен монаха из твоей страны. Он обучил нас твоему языку.

— А этот монах…, он живой?

Зена пожала стройными плечами:

— Одному Одину известно, так ли это, — вдруг сказала она, — год назад Бальне отпустил того монаха.

— Отпустил? — удивилась я, — но почему? Разве викинги — не самые жестокие люди в мире?

Я почувствовала, что Зена смутилась:

— Кто сказал тебе такое?

— Никто. Вы сжигаете наши земли, разоряете замки, порабощаете людей, берёте дань с королей и их потомков. Я многое слышала о тех зверствах, которые вы оставляете на моей земле.

— Земля — юдоль страданий, никогда здесь не будет покоя и благоденствия. Даже в небесном городе Асгарде боги воюют друг с другом, что уж говорить о Митгарде.

— Что такое Митгард?

— Срединный мир, населённый людьми, как говорили мои предки.

— Значит, ты не веришь в Христа? — спросила я.

— Я слышала о нём, — произнесла Зена, но моя вера запрещает мне обожествлять этого человека.

Я доела похлёбку, почувствовав, что мои силы прибавились.

— Спасибо. Сейчас мне хотелось бы отдохнуть, — сказала я.

Зена улыбнулась:

— Ты можешь отдыхать.

— Значит, все викинги отправились обратно на этих кораблях? — спросила я.

Зена развязала мои ноги.

— Нет, Бальне оставил часть воинов для встречи с хозяином замка. Совсем скоро он хочет двигаться дальше на Север острова, чтобы в будущем завоевать эти земли.

— О боже, значит, будут ещё войны, будет пролито много крови?

— Не думай об этом. Светлые Альвы не допустят этого. В Хельхейм (царство мёртвых) уже и так ушло слишком много душ.

Я хотела спросить о зеленоглазом викинге, но в этот момент наверху послышался шум, и через некоторое время, держа факел, в трюм спустился тот, о ком я подумала. У него был несколько взволнованный вид, однако, посмотрев на меня, он улыбнулся. Свет факела отбрасывал яркие блики на его красивое лицо. Я не знала раньше, что викинги могут быть такими привлекательными, потому что они представлялись мне всегда страшными демонами, имеющими нечеловеческий облик, эти взгляды, к тому же, подкреплялись воодушевлёнными насыщенными эмоциями рассказами Дженнии и Софии о набегах этих чудовищ на земли кельтов в стародавние времена.

При этом выражение лица Дженни изменялось, в нём угадывался страх, хотя по своей природе моя служанка, насколько я запомнила её, была весёлой и добродушной девушкой. Что касается Софии, то она часто рассказывала мне истории о набегах викингов на её деревню.

— Так это случалось несколько раз? — спрашивала я тогда, впечатлённая её рассказами.

— Да, они насиловали женщин, сжигали дома, накалывали на копья новорожденных младенцев.

Мне становилось так жутко от всего услышанного, что я поднималась в свои покои, открывала томик «Евангелия», подаренного мне тётей Редбургой на Рождество, и начинала молиться.

Евангелие было иллюстрировано различными картинками с изображениями Иисуса, Девы Марии, учеников Христа. На одной из страниц была изображена Тайная вечеря, на другой — преображение Христа. Я вытирала капавшие из моих глаз слёзы, прося Христа оградить меня и моих близких от этих страшных демонов. Мать всегда относилась с иронией к моим молитвам.

— Твои слёзы ни к чему не приведут, Элизабет. Лучше думай о своём замужестве, чем о бесполезных сантиментах.

Но мне оставалось лишь молиться, потому что я хотела избежать и одного, и второго. Ты думаешь, я разуверилась в Боге, сидя там, в каюте этого ужасного корабля? Ничуть. Хотя сначала у меня были подобные мысли. Однако позже я осознала, когда Высший Разум вмешивается в твою судьбу, когда некое событие уже предопределено, ты не можешь избежать его, даже если будешь молиться об избежании. Я поняла это уже значительно позже.

Юноша вставил факел в гнездо и ещё раз посмотрел на меня. Он обратился к Зене, они о чём-то говорили на своём наречии, затем женщина поклонилась и вышла из трюма. Мы остались одни.

— Как Ваше имя, леди? — спросил меня юноша.

— Элизабет. Элизабет Английская. Я — племянница короля Эгберта.

— Это нам уже известно. Бальне поручил мне проведать Вас, узнать, как Вы себя чувствуете. Хорошо ли о Вас заботится Зена?

— Я чувствую себя, как любая пленница, лишённая свободы, — ответила я.

Мои слова, казалось, немного смутили молодого викинга, но лишь немного; он снова посмотрел на меня.

— Я думаю, Вы скоро освободитесь, леди, как только ваши родственники вышлют дань за Вас.

— Сегодня должна была состояться моя свадьба, — сказала я, — но вы лишили меня этого.

— Не волнуйтесь, совсем скоро Вы воссоединитесь со своим женихом.

Он уже собирался уходить, однако я остановила его:

— Я понимаю, что пленнице в моём положении не пристало спрашивать о подобном, но я, всё же, спрошу.

— Вы хотите о чём-то узнать?

— Да. Кто вы? Как ваше имя? Неприлично разговаривать с человеком, не зная его имени и того, как к нему обращаться. На моей родине, среди моих предков это считается верхом неприличия.

— Моё имя — Эрланд. Я — воспитанник Бальне и родственник нашего короля Годфрида.

Меня смутил его пристальный взгляд, но я не могла убежать, хотя сделала бы это, непременно сделала бы, если бы была тогда свободна, но я не была.

— Вы очень красивы.

Он слегка коснулся моих волос и заглянул в мои глаза. Я опустила их.

— Когда мы приедем на вашу землю?

— Скоро, — ответил он.

— Качка и солёный воздух Океана угнетают меня.

— Если бы Вы жили в моих землях, Вы были бы привычны к перипетиям судьбы.

Я не нашлась, что ответить.

— Вас тоже обучал моему языку один саксонский монах? — спросила я.

Он кивнул:

— Да. Поэтому дядя берёт меня с собой в походы в качестве переводчика и воина. Ваши обычаи, религия вызывают во мне интерес, но…, — он опустил голову, — дядя не очень приветствует моё любопытство.

Он ушёл, а я осталась одна наедине со своими мыслями. Этот юноша с изумрудными глазами вызывал во мне неоднозначные чувства. Мне было двенадцать лет, и я чувствовала себя тогда не по годам повзрослевшей. Из-за нелюбви матери и постоянных сомнений, которые терзали мою, уже тогда не совсем детскую душу.

Я прекрасно понимала, что лорд Эдвин Корнуольский меня не любил, мой брак с этим человеком предусматривал интересы, прежде всего, двух сторон:

— короля Эгберта, заинтересованного в скорейшем присоединении к Гептрархии Корнуолла. Моё замужество облегчило бы этот процесс;

— моя мать, леди Унгвильда, получала возможность более тесных отношений со своим любовником. Под видом «помощи дочери» она могла месяцами проживать в замке Корнуолла.

Однако этот непонятный красивый викинг с изумрудными глазами и таким странным именем, вызывал во мне интерес, который совсем не должен был вызывать. Наверное, у него есть красавица жена, которая с нетерпением ждёт его возвращения из похода и каждый раз волнуется, если начинается новый. Мысли о воображаемой жене вызывали во мне беспокойство, и я тотчас попыталась забыться.

Выдавая меня замуж, мать не позаботилась о том, чтобы её юная дочь узнала об интимной стороне человеческой жизни. Я даже не представляла себе, как мне себя вести в первую брачную ночь.

Однажды я попыталась, всё же, выведать все подробности и тонкости у своей матери, но она лишь отмахнулась от меня, сказав при этом:

— Запомни, дорогая, тебе ничего не нужно делать, когда вы останетесь с лордом наедине.

— Совсем ничего?

— Он сам всё сделает, тебе лишь нужно выполнять все его указания.

— А если я его разочарую?

— Ничего страшного, милая. Даже если это произойдёт, ты не изменишь своего статуса, хотя, — она ухмыльнулась, — хотя попытайся не разочаровывать лорда. Всё в твоих силах.

Однажды перед поездкой в Корнуолл я завела подобный разговор с Софией. Та улыбнулась, немного смутившись и укачивая своего сына:

— Главное ничего не бойтесь, Ваша милость. Любовь подскажет Вам, что делать.

«Она ничего не подскажет!» — хотелось мне тогда закричать, — потому что я не люблю лорда Эдвина».

Но никто не слышал меня, для всех я была невестой лорда, через день присылавшего мне подарки. Это были кольца с драгоценными камнями редкой работы, браслеты и другие украшения, которых у меня скопилось уже достаточно, но я не желала надевать их, и мой ларец, отделанный рубинами и яшмой, так и оставался нетронутым мной.

Дженни была сама неопытной в этих делах, всё ещё мечтавшая стать монашкой. Она лишь поведала мне притчу о Тристане и Изольде. Я слушала внимательно её рассказ, завидуя в тайне этим двум влюблённым друг в друга, испившим чашу любовного зелья, а затем покинувших этот мир. Как бы я хотела быть Изольдой, встретившей своего Тристана! Но если бы кто-нибудь тогда узнал о моих мечтах, надо мной посмеялись бы.

— Какая ерунда! — сказала бы леди Унгвильда, — у тебя будет богатый муж, который обеспечит тебя всем необходимым. Твоя задача — рожать ему достойных наследников, да пошире раздвигать ноги.

— Всё это — мечты. А мечты и жизнь разнятся между собой, — ответила бы Дженни.

— Вы ещё встретите своего принца, Ваша милость, — поддержала бы меня София.

Всё это были слова, мне предстояло соединить свою судьбу с влиятельным человеком, втрое старше меня, которого я не знала и не любила. Моё сердце предсказывало мне, что я никогда не полюблю Эдвина, лорда Корнуольского.

В тот вечер после скудного ужина я наблюдала за тем, как десять мелких, но крепких суден викингов сопровождали два больших корабля, в одном из которых плыла я; затем они подались далеко вперёд и, наконец, совсем скрылись за горизонтом. Мне снился сон. Я видела туман, слишком густой чтобы сквозь него можно было разглядеть окружавшую меня картину. Когда он рассеялся, передо мной раскрылась панорама замка. Из главных ворот выехал всадник в рыцарском облачении. Достигнув меня, рыцарь соскочил с коня, приблизился ко мне и встал на одно колено передо мной. Я подняла забрало и увидела лицо Эрланда. Огромное копьё вдруг вонзилось в его спину, рыцарь пошатнулся и упал. А сзади чётко были видны сполохи огня и жестокость войны. Он сжал мою ладонь так крепко, что я почувствовала боль. Я видела, как он улыбнулся мне, из угла его рта тонкой струйкой стекала кровь прямо на землю. Нас окружили огромные монстры в доспехах, затем всё вновь заволокло туманом, и я проснулась.

Зена протянула мне чарку с отваром, от которого исходил аромат розмарина.

— Выпейте, — сказала она, — это укрепит Ваши нервы; во сне Вы громко кричали.

— Что это?

Я с недоверием посмотрела вглубь протянутой мне чарки. Нет, я совсем не боялась, что эти люди отравят меня, несмотря на то, что они были врагами, но я не хотела вновь погружаться в то забытьё, из которого я только что выбралась с большим трудом. Что означали мои сны и видения? Возможно, они были такими ужасными из-за того, что я была пленницей у этих людей, разорявших мои земли, несмотря на то, что они обходились со мной неплохо. И всё же, я была несвободной.

— Отвар. Он успокоит Вас, — ответила Зена, — рецепт его приготовления был известен ещё моим древним предкам выпейте его, Вам станет легче.

Я выпила безвкусный тёплый отвар, доверившись полностью этой женщине. Викинги при моём знакомстве с ними не являлись такими ужасными монстрами, какими я до сих пор представляла их себе, однако они оставались моими врагами; они желали получить дань в обмен на мою жизнь.

В этот момент я заметила, что качка стала меньше и подбежала к окну трюма. Впереди дальняя кромка Океана закончилась, а далее высились строения с довольно высокими шпилями. Крыши некоторых из них были покатыми, напоминавшие свернувшихся клубком медведей. Они сильно отличались от тех строений, которые я привыкла видеть в моём родном Уэссексе. Они были сделаны грубо, но на долгое время, на века; я поняла, что этот народ отличался большой силой воли и стремлением всё преодолеть.

— Что это? — спросила я, поражённая увиденным.

— Мы прибыли, — покойно ответила Зена.

— Что это за поселение?

— Дэргард.

Я чувствовала себя неважно, сказывалась длительная качка, сырой воздух, к которому я была с детства непривычна, скудное питание; но я не подала вида.

Дверь трюма распахнулась, в трюм спустился огромный, как медведь, Бальне вместе со стройным Эрландом, составлявшими друг с другом явный контраст. Бальне что-то рявкнул, пригладив рыжие усы. Я посмотрела на Эрланда, который перевёл:

— Мы прибыли. Вас поместят в отдельный дом, где Вы будете находиться под присмотром слуг.

Вскоре в сопровождении воинов-викингов я сошла по трапу на землю Скандинавии; тысячи глаз смотрели на меня, наблюдая за каждым моим шагом, и мне стало неловко. Я была трофеем, отличным трофеем, чтобы ещё больше обогатить их казну…..