Послание. Часть 1

Дара Преображенская

Мария однажды обнаруживает у себя необыкновенный дар, её судьба складывается непросто, с ней происходят невероятные события, которые приводят её к группе, занимающейся вопросами мистики и помогающей простым людям в решении сложных жизненных ситуаций. У всех членов группы есть свой дар и определённая метка, невидимая для обычных людей. Вскоре Мария понимает, что дар – это не просто игра, но ещё и ответственность.

ГЛАВА 2

ШАР ИЗ ГОРНОГО ХРУСТАЛЯ»

«Что скрывает этот мир за кажущейся простотой?»

(Сердце).

Иногда мне кажется, что судьба человека похожа на длинный тоннель со множеством дверей. У него нет начала, и нет конца. Для одних эти двери закрыты, для других открыты. А кто-то вечно странствует по своему коридору судьбы в надежде отыскать заветную дверь. Кто-то открывает дверь и падает вниз в пропасть, кто-то улетает наверх, подхватываемый невидимыми силами. Для кого-то двери открываются в бездну, для кого-то — в светящееся солнечное облако.

На каком уровне коридора нахожусь я? Не знаю. Скорее всего я бреду суетливо вдоль этого тёмного коридора, безнадёжно стучусь в двери, но они, как назло, закрыты.

— Откройте! Откройте! — кричу я.

Однако крик мой застревает в пустоте где-то на пол пути между реальностью и воображением. Реальность? Где она? Существует ли эта Реальность, которую мы видим каждый день? А может, она лишь внутри нашей головы, мы проецируем свои мысли на Бытие, и оно постепенно отражается во вне. И неизвестно, мысли управляют тобой, или ты управляешь мыслями.

Что такое мысли? Наши чаяния, надежды. Они словно невидимые верёвки, которыми мы опутаны, и которые мешают нам жить.

— Откройте! Эй, я здесь! Здесь!

Нервы трещат по швам, разрывая пространство на мелкие клочки.

Тоннель с дверями никогда не кончается….

…На мальчишке-подростке серая шерстяная шапка и огромный такого же цвета шарф. Несмотря на крепкий мороз одет он довольно легко в розовую синтепоновую китайскую куртку и джинсы. Щёки румяные от холода, и он всё время закрывает лицо варежками, чтобы хоть как-то согреться.

— Сигаретки не найдётся?

Я с трудом нащупываю в левом кармане уже начатую пачку «Кэмл». Почему я не могу бросить курить? Нервы, снова эти противные нервы. С интересом всматриваюсь в лицо мальчишки, освещённое тусклым светом уличных фонарей. Глаза карие, чуть нагловатые, из-под шапки торчат растрёпанные волосы.

— Где твои родители?

— Дома.

— А им известно, что их сын шляется по городу и выпрашивает сигареты?

Мальчишка мотнул головой, дёрнулся, чтобы удрать, но я задержала его.

— Не стану я на тебя жаловаться, а тебе пора домой садиться за уроки. Эй, ты слышишь меня?

Смотрю на отсутствующий взгляд подростка.

— Слышишь?

— Будьте осторожны. Вам угрожает опасность.

— Опасность? С чего ты взял?

— Слухом земля полнится.

…Слухом земля полнится…. Полнится….

Откуда эта до боли знакомая фраза?

— Слухом земля полнится, — как заворожённая повторяю я.

Продавщица из супермаркета проплывает передо мной и навсегда уходит в небытие. Что произошло со мной на Иркином дне рожденья? Откуда я взяла, что Аверина окажется в больнице? Нет, конечно же, это ерунда, наваждение.

Я возвращаюсь с небес на грешную землю.

— Постой! Эй, где ты!

След сорванца простыл.

Опять наваждение.

Щёлкнула зажигалка. Где-то в самой глубине темноты то вспыхивает, то гаснет зажжённая сигарета, как глаз какого-то мистического ночного существа.

…Слухом… земля… полнится…. — мерным ритмом стучит в моей голове невидимый молоток, и я забываюсь.

…Никогда не следует есть ватрушки тёти Клавы остывшими. Во-первых, они становятся сморщенными, застывшими, и тесто напоминает старую резину. Во-вторых, как из мёртвого тела уходит душа, и оно превращается в безжизненный труп, точно также из тёти Клавиных ватрушек уходит тепло её рук и любовь, с которой она выпекала их.

— Что, устала?

Добрая женщина подливает свежий кипяток в мой уже наполовину выпитый чай. Я безропотно киваю, всё ещё думая над последними событиями.

— А я тебе говорила — вертихвостка твоя Ирка. Давно бы замуж вышла, детишек нарожала и занялась чем-нибудь дельным, стоящим. А то она, вишь ли, в стриптиз-баре голой задницей виляет. Бесстыдница. Тьфу! В моё время таких осуждали, а она, небось, ещё и почётом пользуется.

— Сейчас другое время, и ничего тут не поделаешь.

Она вздыхает, её полное морщинистое лицо делается грустным.

— Время… время… Время от самих людей зависит.

— Я тоже не замужем, а теперь ещё и безработная.

— Ты — другое дело. Этот твой Алексей — кобель. Я с самого начала знала, что он такой, но ведь ты меня и слышать не хотела.. Дескать, любовь, любовь и всё тут.

— Любовь-морковь, она никогда не бывает вечной. С Алексеем моя песенка уже спета.

Я снова зажигаю очередную сигарету и нервно курю.

— И курить бросай. Зачем здоровье губить? Вот здоровье-то действительно не вечное.

Я допиваю последний глоток чая, тушу недокуренную сигарету.

— Сейчас мне нужно уснуть.

— Конечно, Машенька, ведь ты больше суток не спала. Отдохни, успокойся, авось, решение само придёт. У меня так часто бывает.

Барсик запрыгивает ко мне на руки и, махая из стороны в сторону своим пушистым серым хвостом, пытается получить свою порцию ласки.

— А ну-ка, брысь! — говорит тётя Клава, — не видишь, хозяйка устала.

Однако Барсик упорно продолжает лежать на моих руках.

Раздался звонок в дверь. Громкий и пронзительный. Тётя Клава вопросительно глядит на меня.

— Интересно, кто бы это мог быть?

Я пожимаю плечами:

— Не знаю, я никого не жду.

«Может, Макс, которого послала Ирка, чтобы вернуть меня?» Вряд ли, ведь мы вполне мирно расстались, если не считать того, что я поспешно ушла с дня рождения, сославшись на головную боль. Но они-то догадались, что я просто убежала от них, иначе они бы просто растерзали меня.

Ирка… Мы всегда были близкими подругами, и я не замечала её капризов. Мне казалось, что так и должно быть. Только так. И вот практически за несколько часов мы стали совершенно чужими людьми. Ирка не изменилась, но раньше её поведение не казалось мне шокирующим. Теперь же оно меня пугало. Что же произошло за эти всего несколько часов? А может, это случилось намного раньше, росло постепенно, медленно, и вот, когда чаша оказалась до краёв наполненной, всё вылилось наружу.

— Сиди, сиди, Машенька, я сама открою.

Я вновь слышу знакомую шаркающую походку тёти Клавы. Удивлённая она вернулась через минуту и протянула мне конверт.

— Что это?

— Тебе передали.

Я беру конверт, на нём нет ни адреса, ни имени. Совершенно белый чистый почтовый конверт.

— Кто передал?

— Какой-то молодой человек. Он не представился.

— Молодой человек? А как… как он выглядел?

— Ну, такой высокий представительный в чёрном строгом костюме, как бизнесмен. Я думала, ты знаешь.

— Нет, не знаю.

Я разрываю конверт и достаю оттуда чистый лист бумаги.

«Вам нужна работа», — прочла я, — «позвоните по этому номеру».

Далее приводился номер телефона. Я перебрала в голове всех своих знакомых, однако никого не могла вспомнить. Почерк тоже был незнакомым.

— Бред какой-то.

— Что там, Машенька?

— Кто-то решил разыграть со мной злую шутку. А может, за мной следят?

— ФСБ?

— Разве я представляю для них какую-то ценность?

Кот Барсик спрыгнул с коленей и прильнул к моим ногам.

— Тёть Клав, у меня, если честно, голова идёт кругом от всей этой несуразицы.

— Успокойся, приляг. Шутка ли, не спать две ночи, у любого голова пойдёт кругом.

«Мне нужна работа, и „они“ решили мне найти её».

…Огромное противное слизкое существо выходит откуда-то из темноты, начинает преображаться в безликого человека с гладкой глянцевой кожей. У него нет глаз, нет рта, лицо его напоминает сплошную маску из папье-маше. Оно обнимает меня, проводит своей глянцевой рукой по шее, бёдрам.

У него нет рта, нет губ, но я отчётливо слышу его «голос». Голос, который раздаётся изнутри моей головы. Собственно никакого голоса нет, а слышан будто какой-то шёпот, формирующийся в отдельные слова, строки, знаки препинания.

— Успокойся и усни.

…Усни….

Я чувстсвую, что хочу что-то сказать, но тело не слушается меня. Оно чужое, оно не моё, я витаю над ним просто, как сторонний наблюдатель. Господи, как ужасно я всё-таки выгляжу. Глаза ввалились, под ними видны отчётливо синие круги от частых бессонных ночей и ожидания разрыва с Алексом. Да, так я называла его, когда мы были вместе.

«Чужой» крепко сжимает мою шею своей слизистой рукой, мне становится душно. Очень душно. Я задыхаюсь, а «чужой» сильнее сдавливает мою шею.

— Нет! Нет! Я не хочу умирать! Кто Вы?

— Я — твоё воображение и твои мысли. Я — то, что в уголках твоего подсознания.

— Ложь!

Руки, ноги, словно вата.

Как это быть вне тела? Как ощущать себя в этом состоянии?

Наверное, когда ты умираешь, ты чувствуешь то же самое. Но я не хочу умирать. Почему не хочу, ведь, кажется, жизнь зашла в тупик, и сейчас я нахожусь в глубокой яме.

Взлёты, падения, снова взлёты, снова падения, и так продолжается постоянно. Почему люди привязаны к бренной жизни? Стоит ли привязываться, а может сразу покончить со всеми проблемами в один миг и точка! И больше никогда не будет усталости и этих сомнений.

Неизвестно, откуда берутся силы, я сжимаюсь в плотный упругий комок и отталкиваю «чужого». «Чужой» не поддаётся, и мне кажется, что я слышу его смех. Надоедливый, пронизывающий каждую клеточку, каждый нерв дикий смех.

— Кто-нибудь! Помогите мне! Я не хочу! Не хочу! Не хочу!

«Чужой» исчезает, растворяется в воздухе, а я просыпаюсь в холодном поту.

…Жуткий сон или Реальность? Нет, всё-таки, это был сон. Я читала, что людям обычно снится их собственный страх, если они чего-то боятся. Чего боюсь я?

Неизвестности, будущего.

Серп лунного полумесяца тусклым светом осветил пространство моей комнаты. Вот софа, на которой я лежу, журнальный столик с цветами, телевизор, письменный стол с компьютером.

Успокоиться. «Побродить» по интернету в поисках чего-то, чего я сама не знаю? Нет. Включить телевизор и слушать житейскую болтовню с телеэкрана. Только бы не оставаться одной.

Где же пульт? Ах, да, он в столе. Я ещё со вчерашнего дня его туда засунула. Выдвигаю ящик стола и стараюсь нащупать ровную поверхность пульта. Моя ладонь огибает что-то холодное, гладкое, шаровидное. Что это?

Я достаю руку с незнакомой вещью и стараюсь поближе рассмотреть её.

…Шар из горного хрусталя… Ангелы. Значит, в тот раз это не было сном. А мальчишка в тёмном переулке, предупреждающий меня об угрожавшей опасности? Случайность? Вымысел?

Голова идёт кругом. Мальчик в тёмном переулке знал, что мне угрожает опасность? Откуда? Привиделось? Значит, и этот хрустальный шар тоже привиделся? Я подхожу к окну с шаром, чтобы лучше рассмотреть его в лунном свете. Где-то в пространстве мелькнул экран телевизора. Видимо я случайно нажала на кнопку пульта. Но я не смотрю на экран, я вглядываюсь внутрь хрустального шара. Оранжевый снег падает с красного неба, и всё вокруг покрыто этой оранжевой желтизной. Кажется, идут люди. Но это не люди, а чёрные существа. Вместо глаз у них пустые глазницы, из которых вылетают стремительным потоком искры. Что это? Я быстро отрываюсь от созерцания сквозь хрустальный шар. Вижу обычный ночной двор. Вокруг дома и люди. Да, это люди, а не существа с пустыми глазницами. Ещё раз вглядываюсь внутрь шара. Снова оранжевый снег, красное почти пурпурное небо и… случайные существа с пустыми глазницами.

…Ты будешь видеть всё в истинном свете….Ты узнаешь «своих» и «чужих».

…«Своих» и «чужих»…. «чужих»….

Припоминаю «ангелов» и холодные неприятные прикосновения «чужого». Кто этот «чужой»? А если меня решили захватить инопланетяне?

Но сквозь этот стеклянный шар я смотрела на прохожих. Ведь все они — земные люди, живущие своей жизнью, имеющие свои чаянья, желанья. Встающие с неохотой по утрам и с неудовольствием спешащие на работу за очередной порцией денег, воплощающихся в материальные блага.

…Оранжевый снег…. Пурпурное небо… Разве бывает снег оранжевым, а небо пурпурным?

Не веря глазам, я наспех набрасываю на себя куртку, шарф, одеваю сапоги и бегу на улицу. С треском распахивается дверь подъезда. Я выхожу из черноты дома и несмело наблюдаю за падающими снежинками. Всё привычное. И снег, и дома с горящими окнами, и прохожие, что-то бурчащие себе под нос, проклиная зиму с её холодами.

Мир застыл в предновогоднем предвкушении. Должно быть, у кого-то уже давно в квартирах наряжены искусственные ёлки, мерцает в бликах мишура и игрушки.

Кто-то планирует, как встретит Новый год, кого поздравит на словах, а кому купит подарки.

Будет море фейерверков, мандарин и оливье, будет море бесплодных пожеланий, которые почти никогда не сбываются, и неизвестно, сбудутся ли. А я стою здесь возле открытой двери подъезда. Всё это бред.

Никаких инопланетян нет, никакое ФСБ за мной не следит, нет ни ангелов, ни «чужих». Просто я очень сильно устала. Просто нужно обратиться к хорошему психотерапевту, провести курс лечения, изменить свою жизнь. Начать всё с начала. Ведь никогда не поздно начинать сначала. В конце концов, судьба человека в его собственных руках. Нужно освободиться от груза прошлого. Алекс, Алекс, если бы ты только знал, как мне тебя не хватает! Каждый день жду твоего звонка, но день проходит, за ним второй, третий, четвёртый. Так проходит жизнь, и мы не замечаем этой суеты.

Мои ступни достаточно твёрдо стоят на земле. Странно, совсем недавно они также стояли на окне девятого этажа многоэтажной высотки. Мне казалось даже, что я прыгнула вниз быстро и стремительно.

Что обычно испытывает самоубийца, летящий вниз с девятого этажа? Наверное, я уже прошла этот этап. Самоубийца — слабый человек? А может, накладывая на себя руки, он проявляет своё малодушие? Встряхиваю головой. Лучше вообще не думать об этом. Надо срочно позвонить Алексу и сказать, как он мне нужен.

«Мне без тебя плохо, — очевидно, скажу я.

Очень плохо. Одиноко. Страшно.

Дома в тёплой уютной обстановке, несмотря на поздний час, включаю газ, ставлю сковороду с антипригарным дном. Слушаю, как шкворчит белеющая постепенно глазунья. Маленькая кухня наполняется тотчас притягательными ароматами. В порыве набираю знакомый номер Алекса. В трубке верещит женский голос:

— Алло.

Это — его новая пассия. У меня нет сил говорить, и я нажимаю на «сброс». Нет сил говорить. И слава богу, что я нарвалась не на Алекса, иначе я бы просто разрыдалась. А стоит ли он моих слёз?

Нет, не стоит. Алекс не должен знать, что мне плохо без него. Мужчины не любят слабых женщин. Это только так говоится, что женщина должна обладать слабостями. На самом деле весь мир стоит на женских плечах.

Моё внимание привлекает хрустальный шар. В голове строятся версии возможного появления этого уникального «инструмента» современных колдуний. Ирка любит подобные штучки, и, возможно, она забыла его здесь. Или просто хотела меня разыграть.

Нет-нет, наверное, Алекс когда-то сделал мне подарок. Ведь он просто обожает что-то дарить. Но зачем Ирке оставлять в моей кваритире то, что ей дорого, а Алексу покупать такой нелепый подарок?

Сквозь шар смотрю на свою руку, пальцы. Рука, как рука, и ничего в ней особенного нет. А вот фотография Алекса с тётей Клавой. Это я их снимала в прошлом году. Фото, как фото, и тоже нет ничего особенного. Конечно же, со временем найдётся объяснение появления Шара. Я знаю это. Я знаю, что чудес не бывает.

Слышится музыкальный писк мобильника. Слишком много событий за один вечер.

— Алло.

— Мари, это — Макс.

Не замечаю, как мои губы кривятся от недовольства. В любом виде слово «Макс» вызывает во мне раздражение. Что ему нужно?

— Слушаю.

— Знаешь, Мари, ты оказалась права.

— Что ты имеешь в виду? Говори быстрее, не томи.

— Я к тебе полчаса назад раз сто звонил. Где ты была?

— Не важно. Говори, наконец, что случилось?

— Аверина попала в больницу.

— Что! Саша в больнице?

— С черепно-мозговой травмой.

— Почему? Что случилось?

— А ты не подозреваешь, — издевательским тоном мычит Макс.

— Перестань! Я не понимаю.

— Всё ты прекрасно понимаешь.

— Ещё слово, и я бросаю трубку!

— Ну, ладно, ладно, Мари, не горячись. Так вот, на Иркином дне рождения ты нагадала Авериной, что она окажется в больнице. Помнишь?

— Помню. Как она сейчас?

— В коме.

— Я еду.

— Не стоит. К ней никого не пускают даже родственников.

— А Ирка?

— Она зла на тебя.

— Зла? Но почему?

— Она просила тебе передать, чтобы ты никогда ей не звонила и не заходила.

Голос Макса оборвался. Что-то мельтешит передо мной в чёрном окне кухни на фоне ночного неба. Всматриваюсь. Полупрозрачный силуэт Сашки Авериной наблюдает за мной по ту сторону окна.