Академия Иллюзий. Любовь на гранях

Дарья Вознесенская (2020)

Моих родителей обвинили в государственной измене, мои «друзья» отвернулись от меня, а жених — расторг помолвку. В один день из наследницы великого рода и самой популярной студентки Академии Иллюзий я превратилась в отверженную. Но моя сила все еще со мной, решимость разобраться в происходящем заставляет двигаться вперед, а человек, которого я презирала и всячески высмеивала, протягивает руку помощи… Вот только не придется ли мне заплатить за эту помощь слишком дорого?

11

— Каталина, вы скоро? — голос коменданта прозвучал раздраженно.

— Ми…нуточку, — пропыхтела я, пристраивая еще одну стопку книг на довольно высокую и неустойчивую горку. Боги, как я умудрилась обрасти за полтора года таким количеством вещей?

И насколько у меня еще хватит резерва почти не спать по ночам?

Переживания о моих родных, самостоятельные занятия, злость и обида на тех, кто казался мне особенно близкими… Сегодня, собирая вещи, я осознала, что смертельно устала. От всего.

Двое помощников коменданта общежития подхватили мои свертки — и да, за многими из них им еще придется вернуться, слава богам, меня хотя бы не заставили таскать все самой — а я уверенно двинулась под внимательными, местами насмешливыми, а местами сочувствующими взглядами моих бывших уже соседок.

Интересно, каким бы был мой взгляд, если бы это было не со мной?

Скорее всего, я бы просто не вышла из комнаты.

Нельзя сказать, что меня не волновали их взгляды. Волновала, да еще как.

Я привыкла к определенному обожанию. Уважению. Иногда даже страху. К тому, что мою форму чистят, что меня не касаются бытовые проблемы, а учебники возникают на моем столе сами собой.

Привыкла, что на меня заглядываются и мне завидуют.

Что моего расположения добиваются и мной гордятся.

Я привыкла к жизни дочери королевского советника, учебе в лучшей пятерке курса, зависти к невесте самого завидного холостяка академии…

И лишиться всего этого оказалось больно.

Впрочем, я бы все это променяла на то, чтобы мой брат оказался в безопасности, а родители — на свободе. Беда только в том, что мне не предоставляли подобного выбора. И приходилось жить… сразу со всем.

Теперь еще и в крохотной комнатке под крышей.

Здания общежитий когда-то давно были двумя близко стоящими особняками, принадлежавшими богатым родам. И все было здесь изначально под то и устроено — огромные помещения на первом этаже, внутри которых потом наставили перегородок. Самые удобные — хозяйские — покои на средних этажах. И помещения для слуг на верхних.

Сейчас там жили наименее родовитые студентки, к которым отнесли и меня.

Я с тоской осмотрела свою новую спальню — узкая кровать, крохотное оконце, небольшой угловой шкаф, который точно не вместит всех моих вещей, неудобный стол со стулом. И ванна с туалетом в конце коридора.

За стеной раздался какой-то страшный звук. Я подскочила, встав в стойку…

Что-то булькнуло, пролилось…

С нервным смешком снова села на продавленную кровать. Надо же… никогда не думала о существовании труб в общежитии с этой точки зрения.

Улеглась навзничь и уставилась в потолок.

Держись, Эва-Каталина. Держись.

Но это оказалось не просто.

Теперь надо было вставать гораздо раньше — чтобы успеть привести себя в порядок в ледяной комнатушке с одним умывальником. Заплестись, глядя в крохотное зеркало. Притащить все книги в Академию. Подготовиться к занятиям и сделать все задания — что занимало времени гораздо больше, чем раньше, когда мы готовились в пятерке…

Изучить хоть что-то, чтобы было чем поразить старшекурсников на «отборе»…

Три дня прошло в суете и попытках совладать с новым расписанием.

Но я все еще держалась.

Не срывалась ни в некрасивую истерику, ни в громкий плач по поводу загубленной судьбы.

Не давила на жалость перед магистрами, несмотря на то, что результаты стали гораздо слабее.

Не поддавалась на нагловатые предложения и не искала себе новой компании, пусть и испытывала потребность хоть в каком-то общении… но зависнув между тем, кем я была и тем, кем меня пытались сделать, я пока еще не понимала… что есть круг моего общения.

Не реагировала на уколы однокурсников — все больше недалеких девиц вроде Луисы — Эрики — и не бегала за ректором в надежде, что он может как-то повлиять на мое положение.

Хотя глухое раздражение на происходящее, страх, что все станет еще хуже, гаснущая надежда, что уничтожение моего рода — лишь дурацкая инсценировка по политическим причинам, крутило мне внутренности и гасило тот внутренний огонь, что я всегда чувствовала внутри себя. Сжимало осколки внутри до крохотного комка, который уже распирало от желания взорваться.

Я пряталась от этих ощущений и людей в самых тухлых углах. Часами сидела там со своими книгами и записями, не желая ни идти в библиотеку, ни возвращаться в свою комнату.

Вот и сегодня.

Сколько я просидела в одной из башен после окончания занятий? Наверное уже наступил вечер…

Вылезла из ниши, потянулась и тихонько начала спускаться по винтовой лестнице, закинув некрасивую котомку с учебниками на плечо. И замерла, потому что увидела Луису — Эрику.

Девица меня не заметила. Она прошла почти подо мной по полутемному коридору, постоянно озираясь, да еще и без сопровождения своих подпевал. И выглядело это странно…

Блондиночка остановилась, прислушалась… и скрылась за углом.

И я остановилась тоже.

У меня бывало такое и раньше. Ощущение дурноты, накатывающее на мгновение, и тут же — полная боевая готовность организма…

На мгновение мне снова захотелось трусливо спрятаться от предчувствий и ощущений, вернуться в свою нишу или даже каморку на самом верху, остановить, наконец, череду неприятностей, сыпящуюся на меня как из Завесы.

Но имела ли я право прятаться?

Глубоко вдохнула. И осторожно, но решительно двинулась вперед. А потом заглянула за угол.

Никого. Лишь едва слышный разговор в одном из помещений.

Я с трудом вспомнила, что здесь было — кажется что-то вроде небольшой гостиной, где иногда собирались для обсуждений и дебатов студенты. И зачем же так… красться в это место?

Хотя я не лучше.

Еще раз убедилась, что свидетелей моего глупого поведения не будет, приблизилась к двойной двери и провела ладонью над магическим замком, нащупав пересечение запора. Я разобрала его с неслышным щелчком.

Голоса стали погромче, а в створках образовалась щель.

–…ты сегодня такой отстраненный…

Это Луиса. И искреннее беспокойство в её голосе, подобострастное какое-то даже. Она может беспокоиться о ком-то?

— Не твое дело.

Замерла.

И этот голос я тоже знала.

Еще немного раздвинула створки и заглянула внутрь, прикусив щеки изнутри, чтобы не выдать себя удивленным возгласом.

Андре сидел в одном из глубоких кресел, а Луиса стола перед ним, нервно сжимая руки. Я даже не знала, что они знакомы лично, не говоря уже…

Хотя может и не слишком знакомы? Судя по её следующей фразе.

— Знаешь, я не привыкла бегать за парнями, но…

— Так и не бегай, — завеса, какой скучающий и брезгливый у него тон!

Таким я Хайме-Андреса не знала. Вальяжным, отстраненным и каким-то… злым?

Может наши отношения и не были завязаны исключительно на эмоциях, но… Нам было хорошо вместе. Он всегда был весел, спокоен, нежен и сдержан. Он искренне нравился мне, если не больше, и потому я отнеслась к его поступку — и поступку его родителей — несмотря на всю «правильность» с точки зрения аристократии как к предательству.

А сейчас у меня возникло ощущение, что меня предают второй раз.

Даже не потому, что сцена становится все более двусмысленной. А потому что мои воспоминания о нем как-будто больше ничего не значили. Знала ли я этого парня?

— Ты все еще думаешь о ней?

Мой бывший жених подался вперед. И теперь я видела гордый профиль и искривленные губы. И даже отсюда чувствовала волну раздражения. А Луиса продолжала заламывать руки:

— Заставил всех не лезть к ней, ограждаешь от чего-то. Она никто уже… А я — я рядом. И я помогу забыть о ней.

— Да? — и уже плохо скрываемое его бешенство.

Сердце заколотилось как сумасшедшее.

Так вот почему меня не задирали в первые дни, будто забыв о моем существовании. Завеса, наверное мне следовало быть благодарной, но…

Следующая фраза блондиночки уничтожила любую благодарность:

— Да-а. Я могу многое. Многое! Не то что эта Снежная Королева. Она и в постели была так холодна? Ведь не зря ты регулярно наведывался в дом развле…

— Заткнись.

А меня тряхнуло.

Впрочем, от следующей сцены затрясло еще больше.

Потому что Андре с глумливой ухмылкой дернул блондиночку на себя, а потом надавил ладонями на плечи, заставляя опуститься перед ним на колени. И приказал, расстегивая штаны:

— Ну, давай, показывай, что ты там умеешь.

Я отступила.

Дальше мне не было необходимости видеть, я не была настолько наивна.

Сделала пару шагов назад, тихонько прикрыв дверь и…согнулась пополам, чувствуя подступившую к горлу кислоту и глубокое отвращение ко всему, что я сейчас увидела и узнала.

Дело ведь было не в том, что я не знакома с этой стороной жизни или считала её чем-то отвратительным. Выбор был за каждым. Среди аристократии не считалось обязательным выходить замуж невинными или кичиться этим — впрочем, как и собственным опытом.

И мама в достаточной степени обсудила со мной все интимные моменты, а также вовремя подсунула мне несколько книг. Да и сама я не раз становилась свидетельницей. Нет, не в том смысле, что присутствовала вот так… как сегодня. Но хватало и обсуждений, и намеков, и отголосков.

Проблема была в другом.

Когда я поняла, что не готова — еще не созрела пройти по этому откровенному пути — и призналась в этом Андре, то была благодарная за его понимание. За то, что он меня поддержал и не пытался заставить тем или иным способом. Да, порой я ловила его взгляды, полные желания, порой и сама чувствовала… легкое восторженное возбуждение от его поцелуев, но мне казалось, он спокойно воспринимает отсутствие интимной стороны нашей жизни. И тоже наслаждается неким предвкушением.

Ага. Еще бы не спокойно воспринимал. Ему вполне хватало домов увеселений.

Я разогнулась так резко, что закружилась голова. Пошла, пошатываясь, вперед. И ввалилась в ближайшую туалетную комнату, где долго стояла, опустив руки в ледяную воду.

В зеркале отразилась бледная, чуть растрепанная девушка со впалыми щеками и потускневшими глазами… Это я?

Вот то, что я вижу? И видела ли я что-то до этого… правильно, а не через зеркало?

На что я на самом деле смотрела все эти годы — на реальность, в которой у меня была семья, верная королевству и его идеалам, друзья, жених, всеобщая любовь? Или на отражение, жившее всего лишь у меня в голове?

Вот уж и правда… Академия Иллюзий.

В которой мое зеркало, наконец, разбилось, изрезав душу на лоскуты…

Изнутри поднималось темное. Жаркое. Злое.

Жаждущее действий.

Жаждущее подогнать себя под новую реальность. В которой моя соперница сейчас ласкает моего бывшего жениха. В которой бывший жених изменял мне — и об этом знали все, кроме меня. В которой мои родители — в тюрьме, я — в самой неудобной комнате со злыми поющими трубами, а возможность учиться мне дал тот, кого я так старательно презирала и игнорировала предыдущий год…

Так может он даст и еще кое-что?

Например, свободу от прошлых решений?

И быстро двинулась по коридорам, сворачивая, если слышала чьи-то голоса.

Было уже темно, и я скользнула по краю площади незамеченной. А потом спокойно зашла в боковой вход мужского общежития — похоже, допуск, настроенный благодаря Хайме, все еще действовал…

Тем лучше.

Мне повезло — я никого не встретила на лестницах. И даже если бы встретила, не смутилась.

Решительно постучала в дверь Вальдерея — о да, я знала, где он живет, не зря ведь неоднократно бывала в этом здании…по совершенно невинным поводам — и только потом подумала, что он может быть не один.

Или его вовсе может не быть в комнате…

Но дверь распахнулась.

И никакого движения позади я не заметила.

Несколько секунд я смотрела на удивленного парня, оценивающе глядя на его — ну конечно — взлохмаченные волосы, выпростанную белую рубашку и домашние брюки…

— Эва, что…

Но я уже впихнула его внутрь.

И одним движением захлопнула за собой дверь.

А потом поднялась на цыпочки, обвила руками шею и впилась в его губы злым и обиженным поцелуем.

Его плечи стали каменными. А губы зачерствели и плотно сжались.

Я разозлилась еще сильнее, укусила его, вынуждая рыкнуть, и скользнула в горячий полуоткрывшийся рот языком.

Больше инициативу проявлять мне не дали…

На меня будто налетел шторм. Смял мои губы, как сминает рыбацкую лодчонку огромная волна, разметал по свету остатки самообладания, швырнул в самую темную глубину, из которой уже поднималось разрушительное нечто.

Все мои запреты и опасения лопнули, как сеть для огненных граней, потому что он оказался так близко… Запредельно близко.

Опасно. Жгуче.

Но шторм отступил так же быстро, как и начался. Меня отстранили, отодвинули.

Ничего, это временно.

Вальдерей шумно дышал и смотрел потемневшими, совершенно сумасшедшими глазами.

— Какой завесы ты творишь? — его голос сорвался, а я…

Встала так, чтобы ему было меня хорошо видно и первым делом молча сбросила плащ.