Дитя магии

Дарья Гущина, 2014

Во все времена звезды, предчувствуя угрозу, присылали в волшебный мир защитников – детей магии Двойных звезд, носителей необычного и редкого дара. Их появление давно научились предсказывать, указывая, в чьей семье родится необычное дитя. Лекс, предсказанное дитя магии, родилась с редким даром понимания природы, но без умений колдовать, – и не человеком, и не магом. Ее окружили защитой и воспитали как человека, но одна случайность изменила все, раскрыв правду – о родителях-волшебниках, о чудесах и опасностях мира. И она уходит из дома – учиться, узнавать себя, развивать свой дар, но даже не подозревает о том, что весь ее путь – это ритуал пробуждения силы. Той силы, от которой в темный час будут ждать чудес и помощи. В 2006 г. "Дитя магии" выходило в "Альфа-книге". Спустя восемь лет роман претерпел существенные изменения: полкниги переписано и отредактировано, полкниги – написано заново.

Глава 3. Беспокойная ночь

— Лекс, ешь, ну же, — уговаривал Иф, пока я с отвращением ковыряла вилкой остывшие котлеты.

— Фу, какая гадость! — сморщилась я, отодвигая тарелку.

— Избалованная девчонка! — пробормотал раздосадованный охранитель, кружа над столом огненной пчелой. — Вот что тебя здесь не устраивает, а? Что?

— Мясо, — буркнула я. — Ненавижу мясо!

— Нет, вы только посмотрите на неё! — простонал он. — Мясо она ненавидит!.. А коли нету здесь ничего другого? С голоду пухнуть будешь?

— Буду! — гордо вздернула подбородок я.

— А ну, ешь, я сказал! — потеряв терпение, рявкнул Иф, грохнув кулачком по столу так, что тарелки с вилками, звеня, подпрыгнули.

Однако… С виду мелкий, а силы-то сколько…

Сидящий за соседними столиками народ вытаращился на меня с подозрением. Ага, для них-то посуда подпрыгнула сама по себе… Ифа никто не видел, кроме меня. Хотя, возможно, он зрим для магов.

Я мудро «не заметила» чужие вопросительные взгляды, дождалась, когда они «отведутся», и сквозь зубы прошипела:

— А ну, угомонись… Лучше поищи что-нибудь путное поесть.

— Что, например? — угрюмо поинтересовался он.

— Всё, что найдешь, но только не животного происхождения.

— Ладно… — смирился охранитель и исчез, а я, вытянув ноги, рассеянно уставилась на уголок стола.

За шесть дней пути я успела насмотреться всякого, в том числе и на завсегдатаев постоялых дворов, которые (в смысле, люди) являли собой безликую серую массу, снующую по делам. Всякого — кроме волшебства. Ничего необычного: мир как мир, а люди как люди, в смысле маги. В чем разница? Да, я не молодею, как бабушка, в лунном свете, но ведь и они тоже. Так зачем же мир-то от меня прятать?

Мои размышления прервал чей-то гневный вопль:

— Где мой рис?!

Я усмехнулась: Иф взялся за дело. Бедняга, я его за эти дни совсем загоняла… Но кто же виноват, что по бабушкиному письму мне выдавали исключительно дежурное блюдо с мясом? От мяса я избавлялась, а охранителя посылала за добавкой. Он ворчал, рычал, вопил, но я ничего не могла с собой поделать. Я выросла в лесу, среди зверюшек и птичек, и не представляла, как можно питаться этими созданиями.

— Держи, чудовище, — ифрил, воровато оглядевшись и убедившись, что за нами никто не наблюдает, опустил на стол тарелку с дымящимся рисом и салатом.

— Благодарю, друг, — улыбнулась я и принялась за еду.

— Ладно, чего уж там… — буркнул он, наблюдая, как я ем, и озабоченно добавил: — Подкормить бы тебя, а то совсем в дороге отощала. Родня меня не поблагодарит.

Я едва не поперхнулась салатом, прыснув:

— Да я всю жизнь такой была!

— Потому что мясо есть надо!

Фыркнув, я склонилась над тарелкой, а Иф продолжал ворчать, пока я заканчивала ужин.

— Кстати, Лекс, — ифрил уселся на уголок стола, — а тебе не кажется, что за тобой наблюдает вон тот тип за противоположным столиком?

— А? — удивилась я, замерев с поднятой кружкой. — Кто?

— Во-о-он в том тёмном углу, — показал охранитель, — правее. Да не таращись ты так! Хочешь, чтобы он обо всем догадался?

Я рассеянно осмотрелась по сторонам, прикрыв лицо кружкой. Обеденная комнатушка — маленькая, тесная, с низким деревянным потолком, — напоминала многогранник со множеством тёмных углов. И за мной и наблюдали из угла противоположного. Сосредоточившись на ощущениях, я отметила чужой скользящий — ко мне, от меня и обратно — взгляд и разочарованно нахмурилась: угол скрывался в тени полностью. Даже столика не видно, не говоря уж о личности.

И, кстати, личности, которая следит за мной с очевидным интересом, минуя отводящую магию бабули. Таки послала она приглядчика?.. По её прощальному монологу я сразу поняла: попутчику быть. Так хоть бы познакомиться подошёл… или — шла. Я не кусаюсь. Иногда.

— Кажется, я где-то его встречал… — протянул Иф.

Я едва не поперхнулась чаем. Вспомнила! Два последних дня мне казалось, что за нами кто-то едет, а позавчера один странный тип зашёл на постоялый двор следом за мной. Я ещё внимание на него обратила, потому как он, закутанный в плащ, прошмыгнул мимо меня и сразу в угол забился. А вечера-то тёплые — на кой ему плащ?

— Как думаешь, это бабушкины проделки? — шёпотом спросила я.

— Вряд ли, — хмыкнул мой спутник, — я же с тобой, а мне она доверяет. Нет, что-то тут нечисто…

— Ладно, — встала из-за стола я, — утро вечера мудренее. Пора спать, — и, обогнув столик, в пять шагов добралась до лестницы и отправилась наверх, затылком чувствуя чужой взгляд.

Ифрил, пробормотав что-то про важные сведения, решил покараулить «странную личность». Поднимаясь, я пожелала спокойной ночи седовласому хозяину постоялого двора и, увильнув от разговора о погоде, позорно сбежала. Общаться за дорожные дни я так и не научилась. О чём, честно, не жалела.

Комнаты постоялых дворов похожи, как отражения. Кровать, столик, кресло, шкаф, ковёр и две двери, кроме входной, — одна в ванную комнату, вторая на балкон. Зайдя в свою, я распахнула окно, впустив в душную спальню прохладный сумрак летней ночи, и занялась сумками. Вспомнила, что у меня нет ни одной чистой вещи — дни в дороге по пыли и грязи сделали своё чёрное дело. А «полезных» книг мне бабушка собрала в дорогу больше, чем одежды. Наверное, завтра останусь здесь, если, конечно, вещи не высохнут за ночь…

Я решительно засучила рукава и взялась за стирку, от которой меня отвлек появившийся охранитель.

— Ты чего тут затеяла на ночь глядя?

— Стирку, как видишь, — отозвалась я, кинув ему прополосканную рубаху. — Развесь на балконе, будь добр. И принеси мне воды. Бочки — прямо по коридору.

Ифрил одобрительно кивнул и, сопя, взялся помогать. С его помощью (главное — он умел греть воду!) я закончила дела быстро и, искупавшись, надела старые, обрезанные по колено штаны и бывшую папину рубаху, в которых обычно ходила по дому и иногда спала. Когда-то я вцепилась в рубаху из-за насыщенно зелёного цвета, теперь же она стала тускло-серой, продралась на локтях и обтрепалась по краям. Мама частенько грозилась её выкинуть, но я не позволяла. Я вздохнула, обняв руками плечи. Папа… Мама… За что же вы так со мной?..

Спать расхотелось. Читать бабушкины книги — и не начинало хотеться. Я уныло побродила по комнате, влезла в тапки и отправилась на улицу — подышать свежим воздухом. Иф, вздыхая и поминая бабушкины повеления, увязался следом. Пока мы спускались по лестнице, охранитель ныл, но, заслышав доносящиеся из главного зала приглушённые голоса, вынужденно замолчал. Видеть его не видели, но иногда слышали.

— Кажется, личность-то на месте, — заметил он сиплым шёпотом.

— Которая за мной следила? — встрепенулась я, осторожно заглядывая в обеденную комнату.

Ага. Сидят. Приличные посетители давно разошлись, помещение погрузилось в полумрак, разбавленный лунным светом, и в знакомом углу я заметила движение — и три тёмных, шушукающихся силуэта. Я, подгоняемая любопытством, разулась, присела на корточки и, растворившись в тени стены, поползла к заговорщикам.

— Лекс, ты что задумала? — забеспокоился охранитель. — Ты же обещала бабушке не делать глупостей!

— Так я ещё и не начинала, — усмехнулась я, притаившись под соседним от троицы столиком. — И ничего я не обещала.

Я прислушалась к разговору, но безрезультатно: во-первых, заговорщики беседовали тихо, а во-вторых, ифрил шипел не затыкаясь, упрашивая меня вернуться в постель.

— А если они тебя поймают? — настырно ныл он. — А вот если…

Отчаявшись, я попыталась поймать охранителя, да он увернулся. Я на пальцах велела ему подлететь к соседнему столику и подслушать разговор.

Иф скорчил недовольную рожицу:

— Ненормальная!.. — но полетел к заговорщикам.

Я насмешливо хмыкнула про себя. Да, ненормальная. Зато жить легко и мир простым кажется… Мои размышления прервал шёпот ифрила.

— Всё, можно сваливать, — доложил он, — мы им не нужны. Точнее, им не мы нужны.

Я вопросительно подняла брови.

— Какой-то таинственный «он». Расслабься.

Кивнув, я ползком попятилась назад. Нет, не внушает мне доверия эта шайка… И, как выяснилась позже, чутьё не подвело. Я добралась до выхода из обеденной и своих тапок, обулась и с удовольствием выпрямилась, разминая затёкшие ноги.

— Чего стоишь? — снова забеспокоился ифрил. — Двигай в комнату, пока не засекли!

— Уже… — проворчала я и на всякий случай снова заглянула в обеденную.

Убедившись, что троица осталась на прежнем месте, я осторожно поднялась по лестнице и, оглядываясь, вышла в коридор. Пусто. Узкое тёмное пространство и едва заметные в сиянии Ифа пятна дверей. Моя комната — первая за поворотом.

— Не нравится мне всё это… — бормотал меж тем огненный зануда. — Попадём мы из-за тебя в историю, ой, попадём!..

— Угомонись, паникёр!

— Вот увидишь, я окажусь прав, — зловеще предрёк он.

Тихо скрипнула, открываясь, дверь. Я насторожённо замерла, прислушиваясь, и получила толчок в спину. Отшатнувшись, я возмущённо ойкнула, и мне ответило приглушённое ругательство. Ифрил, вереща, заметался по коридору. Обернувшись, я онемела от страха: надо мной возвышалось нечто, закутанное в длинный плащ. Кажется, в тот самый, с воротником…

Я попятилась. Нечто зловеще двинулось на меня. Я упёрлась спиной в стену. Нечто красноречиво растопырило руки, повторяя мои судорожные движения влево-вправо и перекрывая путь. И то ли смеха ради пугало, то ли всерьёз нацелилось… А живой не дамся!.. Но под мышкой проскочить не получилось — крепкая рука ухватила за шиворот и вернула на место у стены. И перепуганной мне оставалось только одно…

— А-а-а, на по-о-ома-ащь!..

Неизвестный же, ругнувшись, сгрёб меня в охапку, зажал ладонью рот и поволок по коридору, хрипло шипя:

— Да не ори ты! Хватит! Я ж пошути… твою мать!..

Это я, потеряв тапку, исхитрилась лягнуть чужака в колено. Он, выругавшись, разжал руки и выронил меня. Я же плюхнулась на пол и, вскочив на ноги, задала стрекоча, но далеко не убежала. Подножка, наброшенный на голову плащ — и незнакомец снова сгрёб меня в охапку, перекинул через плечо и куда-то потащил. Я, конечно, и лягалась, и извивалась, и вопила, вторя испуганному вою Ифа, но не добилась ничего. И испугалась. Я ведь не хрупкая кукла и сильнее, чем выгляжу…

По судорожным движениям чужака я сообразила, что он мечется по коридору в поисках укрытия, и на всякий случай заголосила еще громче. А вдруг кто проснётся и поможет!.. И где она, эта м-магия, когда она так нужна?.. И где, спрашивается, ифрил, когда он так нужен?.. Тоже мне, охранитель! Только и умеет, что испуганно верещать!

Не успела я о нём подумать, как Иф, заикаясь, промямлил:

— С-сюда… в-вот. П-пожалуйте…

Ах ты, трусливая огненная задница! В мою комнату привёл?!

Хлопнула дверь, и меня грубо опустили на что-то мягкое, в коем я на ощупь опознала кровать. А потом по глазам ударил яркий свет, и знакомый уже голос хмуро произнёс:

— Сама замолчишь или помочь?

От неожиданности (да, кровать оказалась моей) я соизволила заткнуться и, моргнув, уставилась на смуглого парня — чуть постарше меня, недовольная рожа, взъерошенные тёмные волосы и мрачный серый взгляд. Некоторое время мы молча таращились друг на друга, после чего дружно открыли рты и так же дружно их закрыли, заслышав в коридоре топот многочисленных ног.

И он стремительно приближался.

Реакция на шум у нас была совершенно противоположной. Если я обрадовалась, что нахала поймают (теперь-то понятно, чьи поиски обсуждались той чёрной троицей…), то незнакомец помрачнел, огляделся, а потом сделал совершенно неприличную, на мой взгляд, вещь: погасив свет, сдёрнул с кровати одеяло, накинул его на меня, а сам нырнул следом. И лишь тогда я сообразила, что яркий свет исходил не от свечей, которые я потушила перед уходом. Кажется, мне не повезло…

— Э-э-эй! — возмутилась я, пинаясь. — Это моя комната!.. И постель моя!.. А ну, выметайся!..

Из-под одеяла сверкнула острая сталь холодных глаз, и я снова замолчала, невольно поёжившись. И теперь-то точно знаю, кто за мной следил из угла весь вечер… Интересно, зачем?.. Из коридора донёсся грохот отворяемых дверей и возмущённые вопли.

— Обыск, — пробормотала я. — Что они ищут? Или — кого? Тебя?

— Меня, — скривился незнакомец, прижав к матрасу мои пинающиеся ступни. — Но если найдут, то и тебе тоже достанется.

— За что?.. — вытаращилась я.

— За помощь мне, — ухмыльнулся парень.

— Но я не собираюсь тебе помогать! — возмутилась я.

— А у тебя нет другого выхода, — спокойно ответил он. — Или вместе выберемся, или вместе погорим. А виновата будешь ты.

— Чего? — изумилась я. — Это почему это?!

— А кто завывал в коридоре? — незнакомец иронично поднял брови (честное слово, я бы вновь с удовольствием его лягнула, но сила оказалась не на моей стороне, увы и ах).

— А нечего пугать приличных людей!

— Приличные люди в это время спят, а не разгуливают по постоялому двору!

— У каждого свои понятия о приличиях! — огрызнулась я. — Когда хочу, тогда и хожу!

— Вот и доходилась, — насмешливо заметил он и резко подтянул меня к себе, ухватив за колени: — И дохотелась.

Я покраснела, но ответить не успела: в дверь моей комнаты тихонько поскреблись.

— Ложись! — беглец снова нырнул под одеяло, наконец-то отпустив меня и утащив за собой свой кошмарный плащ.

Я поспешно улеглась, и тишину нарушил громкий стук и громовой голос:

— Открывайте!

— Добрались, двуликие… — донеслось из-под одеяла. — Слышь… Тебя как зовут?

— Лекс.

— А меня — Вэл. Не бойся, — он, высунувшись, внимательно посмотрел на меня. — Главное, не показывай им своего страха, поняла?

— Угу… — хмуро кивнула в ответ.

Стук повторился. Вэл снова испарился под одеялом, а я, шумно повозившись, «сонно» поинтересовалась:

— Что-то случилось? Пожар?

— Никак нет, дей-ли, — почтительно ответили из-за двери, — но здесь объявился опасный жулик, которого нам велено взять любой ценой. Не могли бы вы открыть дверь, чтобы мы произвели обыск?

— Э-э-э… Нет, не могла бы, простите, — с лицемерным смущением пролепетала я. — Дело в том, что я… не одета.

Из-под одеяла раздался смешок, и я, воспользовавшись положением, сильно пнула «опасного жулика». Он засопел, но промолчал. Странно, как он при таком немалом росте умудряется быть незаметным? Свет Двойной луны падал прямо на постель, но со стороны казалось, что под одеялом никого, кроме меня, нет. Видать наколдовал что-то, м-магию его…

За дверью пошушукались, и прежний голос решил:

— Однако, с вашего разрешения, мы зайдём.

Всё равно вломятся и обыщут, так или иначе. Пусть лучше «так», хоть шума будет меньше…

Моё сухое «да», запасной ключ, короткий щелчок, и три знакомые фигуры в чёрном с подсвечниками наперевес молча закопошились в моей комнате, хлопая дверцами шкафа, балкона и ванной. Натянув до подбородка одеяло, я пристально следила за каждым их движением и думала. О том, что пламя в подсвечниках… ненатуральное. Слишком яркое. Слишком мощное.

Естественно, ничего не найдя (ни преступника, ни ценностей), главарь сначала сунулся под кровать, а потом вылез оттуда и зашарил взглядом по постели.

— Дей-ли, мы просим прощения, — вкрадчиво заговорил он, — но в этой комнате осталось ещё одно необследованное место…

Меня от такого цинизма передёрнуло, а Вэл под одеялом напрягся, как зверь перед прыжком. Я замерла, лихорадочно соображая, как выкрутиться, и мой взгляд упал на столик, где лежали все походные бумаги. Ну, конечно же!..

— Не стоит, — холодно предупредила я.

— Почему же? — насмешливо поднял кустистые брови главарь. Ну и гадкая же у него рожа…

— Советую сначала ознакомиться с походными бумагами обыскиваемого, а потом уж чинить беспредел, — я сухо поджала губы, невольно подражая бабушке. — Мои бумаги — на столе.

Кажется, бабушка занимает не последнее место в волшебном мире… От вида печати моего рода мерзавцы дружно побледнели, поспешили извиниться, вернуть бумагу и убраться восвояси, со скрипом закрыв дверь. Я перевела дух. Сердце колотилось как сумасшедшее: мне стоило больших трудов сохранить вежливый тон и невозмутимое лицо. Благодарю, бабуль… И за поддержку, и за воспитание.

Выбравшись из кровати и подобрав бумаги, я бережно спрятала их в сумку и начала собирать остальные вещи, попутно зажигая от искр кременьков свечи. Вот оно, нормальное пламя, не то что… колдовское. В коридор вновь вернулась тишина, и за моей спиной вспыхнуло маленькое солнце. Это «опасный жулик» тоже вылез из-под одеяла. Перед его сосредоточенным лицом замер зеленоватый круг с символами, похожий на солнечные часы.

Я повернулась и посмотрела на «жулика» в упор. Он же не обращал на меня внимания, усердно изучая символы на колдовском круге.

— Ну? — поинтересовалась я.

— Чего «ну»? — не понял он.

— Ничего не хочешь мне сказать?

— Хочу, — ухмыльнулся парень. — Прощай. И надеюсь, что мы с тобой больше не увидимся. Ни в этой жизни, ни в последующих.

— И это вместо благодарности? — изумилась я.

— Уже забыла, что из-за тебя этот бардак и начался? — хмыкнул Вэл. — Хотя я не против твоей благодарности — за то, что позволил тебе загладить свою вину передо мной. И не забудь, что я не бросил тебя в коридоре. А в ущерб себе, — и он картинно потёр колено, — доставил в твою же комнату. Знаешь, что было бы, если бы двуликие поймали тебя коридоре? Бумажками бы не отделалась, — подвел он итог своим нравоучениям, неприятно улыбаясь.

От такой наглости я потеряла дар речи. А эта сволочь меж тем погасила зелёное «солнце», снова завернулась в свой жуткий плащ и отправилась на балкон. Кажется, собираясь спуститься вниз по моему же, простите, белью. Я, разумеется, бросилась на защиту своего скудного имущества.

Второй этаж — балкон — верёвки — земля. Как всё знакомо… Одну сушильную верёвку Вэл оборвал, и мокрые рубаху и штаны я подняла с земли. И зачем ему, спрашивается, магия дадена?.. А раз он не может без неё спуститься со второго этажа, значит, я рискну надавать ему по шее… Перекинув мокрые вещи через плечо, я быстро домчалась до конюшни, но опоздала. Когда я пробежала через распахнутые настежь ворота, стойла уже опустели. Осталась лишь жалкая кляча, которую оседлал Вэл.

— Ветер! — в отчаянии закричала я, озираясь по сторонам. — Ветер, ты где?

— Молодые животные слишком восприимчивы к сонной магии двуликих — с ума сходят и удирают, — хмуро пояснил парень. — Заметила, как тихо на постоялом дворе? Да нет, куда тебе, только орать и умеешь… Усыпили они всех, — и направил клячу на дорогу.

— Подожди, эй! — я схватила лошадь под уздцы. — А я? Мне в город надо! Здесь же… только дорога! Как я дальше пешком? С вещами?

— Молча, — отрезал он. — Кляча всего одна, да и не по пути нам. Раз ты опоздала, то я тут ни при чём.

— Да ведь ты!.. — задохнулась от ярости я. — Да ведь я только что тебе помогла!..

— Ты не мне помогала. Ты исправляла свою собственную оплошность, — строго отметил Вэл и слегка стукнул по моему запястью рукояткой хлыста.

Я непроизвольно отдёрнула руку, отшатнувшись в сторону, чем этот гадёныш и воспользовался, обдав меня на прощание тучей пыли. Я сердито чихнула. Вот же скотина… И за что? За то, что не выдала его двуликим! Кстати, хорошо бы узнать, кто они такие… Но сдать его определенно стоило! Вот и делай людям добро… магам, в смысле.

Ладно, зараза, попадись мне только…

Преисполнившись мечтами о мести, я вернулась в конюшню. Ведь нашёл же он клячу, так? Значит, может найтись ещё кто-нибудь… невосприимчивый. Я рыскала от стойла к стойлу, пока не заглянула за последнюю перегородку, где обнаружила сопящий тёмный клубок. И, присев, опознала в нём милого серого ослика. Да, ослик, это, конечно, не мой жеребец, но и не совсем ничего. Воровато оглядевшись, я прикрыла спящую скотинку сеном и поспешила обратно, на постоялый двор. Промедлю — останусь и без лошади, и без осла.

К моей досаде, все вещи были насквозь мокрые, в том числе и единственная пара тщательно вымытых туфель. Я нашла в коридоре свои тапки, изучила «спальные» рубаху со штанами и решила, что лучше так, чем голышом. Наспех растолкав одежду по двум сумкам, проверив сохранность денег и бумаг, я взвалила вещи на плечи и отправилась к ослику, поминая недобрым словом исчезнувшего охранителя. И этот тоже своё получит…

Ослик, разумеется, не выказал радости, когда я разбудила его, заставила встать и обвешала сумками. Да, бабушка велела не путешествовать по ночам, но я теперь боялась не разбойников, а утренней кражи своей живности. Место-то тут не слишком людное. Ждать чуда и проситься попутчиком? Так я под отводом глаз. И у меня время — мэтр Звездочёт, как я поняла по бабушкиным намёкам, ждёт. В путь, в общем. Хотя до ближайшего городка добираться полдня пути. На Ветре. А не пешком, с осликом и сумками под мышкой.

Я вывела полусонную живность на дорогу и потащила за собой.

Допутешествовалась… Видела бы меня сейчас бабушка…

–…умерла бы от стыда, — хихикнул невидимый ифрил. — А вернее всего, от смеха.

— Тебя не спросили, — огрызнулась я, — тоже мне, охранитель! Сбежал и бросил на произвол судьбы в самый ответственный момент!

— А это не моё дело — из передряг тебя вытаскивать, — объявил он, появившись на холке ослика. — Моё дело — предупредить и дать совет, а послушаешь ты меня или нет — твои проблемы. Я ведь предупредил тебя там, в коридоре? Предупредил. Ты меня послушалась? Нет. Вот и имеешь теперь то, что имеешь, и не вздумай жаловаться.

— Обойдёшься! — больше крыть было нечем, ибо прав он, как ни крути.

— Увидим, — ухмыльнулся ифрил. — Впереди ещё до-о-олгий путь, а ты, конечно, и перекусить не взяла, и о воде не позаботилась? А как твой осёл захочет пить под утро и заартачится?

— Ну, извини! — обиделась я. — Не привыкла, знаешь ли, с постоялых дворов удирать на ночь глядя!

— Ничего-ничего, привыкнешь, — примирительно пообещал Иф. — А о пропитании я позабочусь, не переживай. И поспать бы тебе сегодня хоть немного, — заботливо добавил он, — а?..

— Нет, — упрямо качнула головой. — Дойду до города — там и отдохну.

— Глупо, — заметил охранитель. — Не протянешь.

— Поспорим? — азартно предложила я.

— Не-а, — усмехнулся он. — Ты же, если назло или на спор идёшь, себя загонишь, но выиграешь.

Я подняла взгляд к небу и упрямо посмотрела на заалевшую полосу нового рассвета. Время восхода Светлой звезды. Вот и окончилась эта беспокойная ночь… Перебрав в памяти все события, я осталась очень собой недовольна. И особенно огорчила потеря Ветра. Не просто конь, но и друг… И умница: очнётся от воздействия чужой магии — вернётся домой, как прежде возвращался. А там о нём позаботятся. Бабушка — точно.

Припекало, размаривая, восходящее солнце, ласковыми напевами убаюкивал ветер, дружелюбно шелестела зелёная листва редких деревьев. Веки сами собой слипались, ноги спотыкались…

— Лекс!

— А-а-а?.. — я тряхнула головой и протёрла глаза. — Иду-иду… — когда уже город-то покажется?..

Осёл, кстати, был не против путешествия — брёл за мной неспешно, пощипывая травку с обочины, и казался довольным. Ифрил, расположившись на его спине, горланил весёлые пошловатые песенки. А я, прогоняя сон воспоминаниями о прошлой ночи (злость на неизвестную магию и долговязых «жуликов» естественным образом придавала сил), решилась спросить:

— Расскажешь о двуликих?

— Этот проболтался? — Иф вдруг нахмурился.

— Этот, — подтвердила и не удержалась от вопроса: — Он маг, да?

— Маг-маг. Только недоученный. Наверняка на практике.

— А зачем он двуликим? И кто они такие?

Ифрил опустил глаза, старательно расправил на своей «одежде» несуществующие складки и уклончиво начал:

— Знаешь, Лекс…

— Не знаю! — отрезала я. — И давай без увёрток!

— Ладно… По нашим законам маги не должны никому своим волшебством вредить. Однажды они так передрались за земли, что чуть мир весь не… В общем, с тех пор они уговорились только помогать, подсказывать, направлять, предугадывать, защищать… Но не убивать. Вернее, защищаясь, ножиком пырнуть можно, а вот магией — ни-ни. У магов даже заклятий убийственных не было. А у приличных волшебников и теперь их нет. Нельзя ими просто так владеть. Дозволенье иметь надобно. Бумажку такую… с печатью. Вроде твоей дорожной. Замагиченную. Если маг использует тьму, бумажка вбирает её излишки.

— А выдают бумагу… эти?

— Эти. Двуликие. От тёмного волшебства, если нет дозволенья, вонючий «хвост» тянется, и нарушителя легко поймать.

— А что делают, если ловят?

— Если не угробил никого — кисти рук отрубают, и на каторгу в Горный край, — небрежно пожал плечами Иф, а меня передёрнуло. — Маги же руками творят, иначе не могут. Вернее, могут, но мало, — и хмыкнул, — как раз хватает, чтобы телеги с рудой толкать. А ежели убить кого успел, то смерть.

Я вспомнила «опасного жулика». Молодой же совсем парень и недурён собой… Характер, правда, мерзкий, но не отрубать же за это руки? Да и не убил он никого… вроде.

— А откуда название такое — двуликие?

Иф помял края своего покрывала и негромко ответил:

— Мало кто знает, откуда к нам пришла тьма… Тёмные знания появились — и у них нашлось множество сторонников. Говорят, двуликие — наследники первых тёмных, из тех, кто передумал вредить миру и людям, из тех, кто задумался о последствиях своих деяний. Но попробуй-ка угадать, разумный перед тобой волшебник или на смертоубийстве помешанный. Тьмой владеет, а не убивает, и за жизнь стоит. Не то и не сё — двуликий. Поначалу они везде чужаками были, но со временем доказали свою необходимость. И доказали, что тёмный — не значит злой. Что тьма может быть и защитой. И умеет выбирать разум, а не сиюминутные веления души.

Я с интересом внимала. Так-так… А папа сказал, что тьма во мне есть… но вряд ли меня почуяли. Я и колдовать-то не умею. Но спросить о себе… побоялась. Опять. Что мне тогда делать здесь, в этом «светлом» мире?..

— А сейчас община двуликих прогнила насквозь, — ифрил скривился. — Больше наживой увлечены. Привыкли к безнаказанности. На влиятельных волшебников из древних родов без веских доказательств, понятно, и не тявкнут. Мы свои знания храним, а они растеряли многое, — и охранитель фыркнул презрительно: — Даже этого недоучку в твоей постели по «хвосту» не смогли найти!

Я покраснела:

— Не отвлекайся! А не то я вспомню, кто этого недоучку ко мне в постель привёл! И разозлюсь!

— Да я вроде всё объяснил, — с ухмылкой отозвался охранитель. — У тёмных есть свои земли, и здесь им появляться запрещено, но находятся те, кому интересно мир посмотреть. А ещё больше тех, кому руки дороги, но всё же тянет освоить запретное. Здешние же маги древних родов исповедуют свет, берегут мир и олицетворяют жизнь, как и завещали нам мудрые звёзды.

И я, устало топая вперёд, вспомнила о рассказе бабушки и детях Двойных звёзд. Если волшебники хранят мир и жизнь, то дети магии, получается, хранят самих волшебников, чтобы они могли исполнять завещанное? Вопрос. Вернее, несколько. А как их хранить? От чего защищать? Неужели в мире таится то, что сильнее магии и страшнее смерти?

Ой, нехорошо мне от таких выводов… И дитём магии быть не хочется вообще.