Глава 7
— Э… э, — вырвалось у меня.
Ну-ка скажите, кто бы из вас не растерялся в подобном случае? Слишком неожиданным было увидеть девицу у Николетты в гостях.
— Добрый вечер, Ваня, — потупилась Вера, — видишь, как вышло? Уж извини, но идти мне некуда, пришлось ехать сюда.
— Вера! — отмер я. — Какими судьбами?
— Ага! — взвизгнула Николетта. — Ты знаешь ее!
— Ну, в общем, да, — кивнул я, — мы встречались.
Вера приблизилась вплотную, до моего носа долетел запах слишком сладких духов.
— Отвратительно, — затопала ногами маменька, — уведи девку отсюда!
Я сделал шаг назад, наткнулся на псевдоантикварный комод и замер. В ту же секунду Вера с воплем:
— Милый, наконец-то ты пришел! — повисла на моей шее.
Я попытался оторвать от себя девицу, но ее руки обвивали меня словно липкие щупальца, а еще субтильная на вид Верочка оказалась цепкой и сильной, и мне не удалось избавиться от нее.
— Любимый, — жарко шептала Вера, слюнявя мне щеку влажными губами, — единственный…
— Вон! — заорала Николетта с такой силой, что хрустальные подвески на пышной люстре начали тихонько позвякивать. — Немедленно убери хамку из моего дома.
Внезапно Вера расцепила объятия и спокойно сказала:
— Вы, бабушка, не верещите, в вашем возрасте вредно, печенка лопнуть может!
Услыхав сие заявление, стоявшая у стены Тася мигом присела, прикрыв голову руками, я вздрогнул. Но Николетта неожиданно замолчала, не произнеся ни звука. Маменька рухнула на диван, потом вдруг тихим голосом спросила:
— Ваня, ты с ней спал?
Я растерялся, мне давно не пятнадцать лет, и время от времени я вступаю с женщинами в интимные отношения, но мы с Николеттой никогда не беседуем на, так сказать, сексуальные темы. Мне даже в юности не пришло бы в голову поделиться с маменькой своими секретами, а она никогда не интересовалась подробностями моей личной жизни. Да, Николетта не оставляет надежды женить сына, но вся ее матримониальная активность питается лишь одним соображением: маменьке хочется найти для отпрыска богатую невесту, помесь бензоколонки с водочной бутылкой и алмазными копями. Николетта очень боится нищеты. Несколько раз она заводила разговоры на тему: «Что будет с нами, когда Нора умрет». Увы, я не могу успокоить маменьку. Если хозяйка, не дай бог, скончается, Иван Павлович окажется без средств к существованию. Николетта очень хорошо понимает проблему, поэтому постоянно приглашает на суарэ[1] соответствующих кандидаток, но пока мне удавалось выскакивать из мышеловки, не прищемив хвост.
— Ваня! Ты спал с ней? — добавив децибел в голос, поинтересовалась еще раз Николетта.
Я смущенно кашлянул.
— Ванечка, — сиротским голосом проблеяла Вера, — отвечай правду! Нам ведь было очень хорошо вместе, а? Помнишь?
— Ну… — замямлил я, — э… в общем…
— Да или нет? — тоном сотрудника гестапо осведомилась Николетта.
— Ванечка, — зашептала Вера, — мы же любим друг друга, страстно и отчаянно!
— Так как? — наседала маменька.
— Да, — вырвалось из меня, — но всего один раз!
— Не беда, милый, — хихикнула Вера, — теперь я буду твоей всегда, в любой момент. Квартирка здесь большая, места хватит, надо только заранее подумать, где детскую оборудовать. Я тут по хоромам помоталась и удивилась, комнат полно, а тебе самую плохую выделили, крохотную и темную. Несправедливо получается: старуха шикует, а ты в чулане. Ну ничего, я наведу тут порядок, бабкам надо свое место знать, моя тоже хамила, пока не померла, теперь на кладбище, тихая.
Николетта сидела на диване не шевелясь, Тася сняла руки с головы, но так и осталась на корточках, я сначала лишился дара речи, но потом, придя в себя, схватил Веру за плечи, сильно встряхнул и воскликнул:
— С ума сошла! Немедленно уходи отсюда! Как вообще этот адрес узнала и зачем сюда приехала?
Девушка ловко вывернулась из моих рук, села в кресло и абсолютно спокойно произнесла:
— Пока ты спал, я брюки повесить решила, взяла их, а из кармана паспорт выпал, ну я и не выдержала, полюбопытствовала, полистала документ.
— Не ври, — потерял я все остатки воспитания, — я всегда ношу удостоверение личности в барсетке, и одежда моя, когда я очнулся, на полу валялась.
Николетта молчала, лихорадочно моргая глазами, Тася ойкнула, а Вера захихикала.
— Запамятовала, значит, я, откуда паспортина вывалилась. Ваня, я беременна, у нас скоро родится малыш, и ты, как честный человек, обязан на мне жениться.
Все волосы на моем теле встали дыбом. Ребенок? С одного раза? Хотя, глупый вопрос, беременность может наступить и после первого соития. О боги! Я совершенно не хочу становиться отцом, не испытываю ни малейшего желания возиться с крикуном, да и Вера категорически не годится на роль госпожи Подушкиной.
Сердце заколотилось в груди, в висках застучало, глаза неожиданно заболели, и резко стало не хватать воздуха. Словно поняв мое состояние, Вера встала и взяла меня за руку.
— Ты ведь рад, милый?
Я не нашелся, что ответить.
— Матерь Божья, — заголосила Тася, — что же у нас творится! Ваняша! Где ж ты отрыл красу ненаглядную? Уж лучше б на той страхолюдине женился, что Николетта во вторник приглашала. Жуткая, конечно, с лица, но с морды воду не пить, зато богатая, а эта! Ни рожи, ни кожи, ни денег!
— Немедленно убирайтесь отсюда, — прошипела Николетта, — вон! Оба!
Голос маменьки набрал мощь, окреп и заметался воплем под потолком. Я схватил Веру в охапку, вытолкнул на лестницу, дотянул девицу до второго этажа, припер к подоконнику и велел:
— Изволь объясниться, что за дурь ты сейчас несла?
Вера порылась в сумочке, вытащила узенький клочок бумаги и, ткнув ее мне под нос, осведомилась:
— Видишь три красные полоски?
— Да.
— Это положительный тест на беременность.
Меня сначало отшатнуло в сторону, потом, взяв себя в руки, я решительно сказал:
— Хорошо, ступай на аборт. Естественно, я оплачу все расходы.
— Мне нельзя искусственно прерывать беременность, — зарыдала Вера.
— Почему? — удивился я.
— У меня аллергия на любой наркоз, — прохлюпала девица, — а по-живому я не выдержу!
Меня передернуло.
— И что теперь делать?
Вера заплакала еще пуще.
— Ты мне ребеночка сделал, ты и думай. Меня тетка из дома выгнала, как про беременность услышала, жить негде, денег нет… Куда с малышом податься?
— Почему же ты не пользуешься контрацептивами? — только и сумел выдавить я из себя.
Вера вытерла кулаком нос.
— Кто ж знал, что ты на меня так набросишься, просто как ополоумевший! И потом…
Слезы снова хлынули из глаз Веры потоком, у меня защемило сердце. В конце концов, девушка права, я мужчина, и ответственность за случившееся лежит на мне, представитель сильного пола не имеет права терять голову.
Я вынул из кармана носовой платок, вытер лицо Веры и нарочито спокойным голосом сказал:
— Пожалуйста, попытайся взять себя в руки, сейчас я решу проблему.
Вера вцепилась пальцами в подоконник.
— Ваня, я люблю тебя! С первого взгляда! Как только Славка нас познакомил, я сразу поняла: ты мой единственный. Женись на мне, ей-богу, я стану отличной хозяйкой, никогда ничем не попрекну тебя, солнышко, котик, заинька…
У меня снова зашевелились волосы на теле, мужчины сейчас поймут Ивана Павловича. Беременность случайной партнерши — неприятный казус, больше всего, узнав о пердимонокле, хочется мгновенно сделать ноги. И кое-кто из парней так и поступает, дескать, моя хата с краю, какие претензии, штампа в паспорте нет, разбирайся, киса, сама. Но все же подавляющее большинство мужчин люди честные, поэтому попросту расстегивают кошельки и дают девицам деньги. Это самый простой и удобный выход. Случаются, правда, и третьи варианты, когда дама вынуждает кавалера жениться на ней, шантажируя еще не появившимся на свет младенцем.
— Думаю, об узаконивании отношений пока говорить рано, — быстро сказал я.
— Хорошо, — согласно кивнула Вера, — как прикажешь, на все ради тебя готовая. Только где теперь мне жить? Твоя мать, карга старая, выперла вон. Ко мне не сунуться, тетка дурниной визжит, да и места нет!
— Пошли, — решительно велел я.
— Куда? — поинтересовалась Вера.
— Отвезу тебя на квартиру.
— Какую? — продолжала расспросы «невеста».
Ничего не объяснив девице, я сунул ее в «Жигули» и покатил в сторону Фестивальной улицы.
— Хорошо иметь свою машину, — вздохнула Вера, — только тебе придется другую покупать.
— Меня устраивает та, что есть.
— Так на заднее сиденье короб не влезет.
— Короб? — повторил я.
— Ага, от коляски, — радостно повторила Вера. — И багажник, похоже, маловат. На рынке продуктами не затариться. Я, Ванечка, люблю запас иметь, консервы там, крупа, мука, соль, сахар. В нашей стране всякое случиться может, как жахнет революция, а в кладовочке всего полно. Так ты не с грымзой живешь? У самого-то площадь хорошая? Сколько комнат? Если одна, то не страшно, я не капризная, в тесноте, да не в обиде, может, моя тетка помрет, она уже старая, сорок пять исполнилось, пора и упокоиться. Мы с тобой тогда квартирки объединим, и ладно выйдет. А то еще и твоя грымзятина на тот свет отъедет, совсем шоколадно будет, дачку приобретем. Я страсть как землю люблю, огурчики, помидорчики, цветочки. Эх, заживем! Прикинь, Вань, в пятницу после работы на фазенду порулим, в баньку сходим, я не вредная, всегда сто грамм опрокинуть разрешу, потом телик поглядим и на боковую. В субботу можно подружек с мужиками позвать, шашлычок забабахать, если захочешь на участке гараж ставить, то милое дело. Я, Вань, не конфликтная, понимаю, парню хобби нужно, возись с железками сколько душа просит, только и на семью время оставь. Я не как другие, плешь не проедаю. Работать пойду, в дом копеечку понесу, все путем, как у людей будет, телевизор, холодильник, видак, кассеты, сидюшник. И готовлю хорошо, макароны, щи… Или ты больше борщ уважаешь? Эй, Вань, чего притих?
Сцепив зубы, я припарковался возле большой светло-желтой башни и приказал:
— Выходи.
— Куда мы приехали? К тебе? — засуетилась Вера.
— Нет. Я живу на квартире у хозяйки.
— Да?
— Да! И тебе туда нельзя.
— Почему?
Представив себе гримасу Норы, которую та скорчит при виде Веры, я, наверное, слишком резко отрезал:
— Потому что меня выгонят со службы.
— Ага, поняла, — живо пошла на попятный Вера, — нам без зарплаты никак! На одни памперсы сколько уйдет! Так куда ж ты меня приволок?
Я открыл ключом дверь, втолкнул «невесту» в коридор и сказал:
— Сейчас объясню.
Два года тому назад мой очень близкий приятель Эдик Гольдин уехал в Америку. В Москве у Эдьки имеется две квартиры: однушка и трешка. Первая принадлежит Соне, жене Эдика, а вторая самому приятелю. Эдька, Соня и Сара Самуиловна жили вместе, на жилплощади Гольдина. Квартира жены, кстати, находящаяся на том же этаже, стояла пустой. Потом семья собралась в США, Эдика пригласили в один из провинциальных университетов читать лекции. Деньги американцы платят отличные, а для житья профессору предоставили симпатичный домик, вот Гольдины и подхватились всей семьей.
Может, кому и покажется странным, что зять не оставил тещу в Москве, но Эдик часто говорит:
— Если разведемся с Сонькой, я легко отдам ей все: квартиру, машину, счет в банке, но маму оставлю себе, Сарочка мой самый лучший друг.
Перед отправкой в Америку Эдик запер квартиры и вручил мне ключи со словами:
— Ваня, не сочти за труд, заглядывай иногда к нам, краны проверь, газ.
— Вы бы сдали апартаменты, — посоветовал я.
Эдик скривился.
— Не до такой степени мы нуждаемся, чтобы посторонних пускать, потом ремонт делать придется, мебель менять.
Я кивнул и с тех пор исправно захожу к Гольдиным, благо все их жилища находятся на одном этаже. Эдик в свое время женился на своей соседке, вернее, их свела Сара, но эта история не имеет никакого отношения к описываемым мною сейчас событиям.
Растолковав Вере суть дела и взяв с нее обещание аккуратно обращаться с чужим имуществом, я сказал:
— Сейчас я вынужден уехать.
— Да, милый, — смиренно ответила «невеста».
— Ты тихо сиди тут.
— А продукты? Мне же кушать захочется, — резонно заметила девушка, — и одежды никакой нет, тетка ничего с собой прихватить не разрешила.
Я вынул бумажник.
— Возьми на еду, тут неподалеку супермаркет есть.
— Хорошо.
— Моей матери не звони ни в коем случае.
— Так я телефона не знаю, — ответила Вера.
— Это просто великолепно, — хамски ляпнул я.
— Твоего тоже.
— Запиши.
— Это мобильный?
— Да.
— Дай домашний!
— Зачем?
— Ну… надо! Вдруг чего случится с ребенком, а сотовый отключен.
— Дитя пока нет, а я всегда нахожусь в зоне доступности, ясно?
— Ага.
— Тогда до свидания!
— Ваня, — заплакала Вера, — что со мной будет? Ну скажи, что мы обязательно поженимся! Пообещай! Иначе я сильно разнервничаюсь, а мне вредно.
Я подошел ко входной двери.
— Вера! Как интеллигентный человек я попытаюсь так организовать нашу жизнь, чтобы всем было удобно!
— Ты сказал «нашу», — заликовала девица, — значит, мы идем в загс, завтра!
— Вера! Завтра мы поговорим более детально, дай мне подумать.
— Хорошо, любимый.
— Сиди тихо, не шуми.
— Да, дорогой.
— Никуда не звони и в гости к Николетте больше не езди.
— Как пожелаешь.
— Значит, до завтра.
— Милый, поцелуй меня!
Увернувшись от длинных, цепких ручонок, я выскочил на лестницу и, не дожидаясь лифта, понесся по ступенькам вниз.
Лишь сев в машину и схватившись за сигареты, я осознал ужас произошедшего. Хорошо хоть Николетта пока не тревожит меня, телефон молчит, словно в трубку воды набрал.
Внезапно мне стало смешно. Ты, Иван Павлович, совсем очумел! Мобильный аппарат никак не способен налить в себя жидкость! А то, что маменька не трезвонит и не устраивает скандала, очень плохой признак. Сейчас она находится в глубоком шоке, ближе к полуночи придет в себя и ринется за советом к Коке, Люке, Зюке и Маке. К завтрашнему утру пол-Москвы будет знать, что Ваня Подушкин сделал ребенка абсолютно не подходящей ему ни по каким параметрам девице, и начнется! Кока, Мака, Зюка и Люка, выстроившись свиньей, пойдут на меня. Естественно, в курс дела введут и Нору, хотя от хозяйки больших неприятностей ожидать не приходится. Элеонора придерживается мнения, что каждый человек кузнец своего счастья и любая личность самостоятельно портит себе жизнь, как умеет, поэтому она лишь усмехнется и завалит меня работой. И что теперь делать? Как поступить? Ладно, перестану дергаться, как гусь, увидавший поваренка с острым тесаком, и постараюсь спокойно бороться с возникающими проблемами. Итак, первое, где жить Вере? Увы, снять для нее жилплощадь мне не по карману.
Я нащупал сотовый и потыкал в кнопки, послышалось бодрое попискиванье, шорох, гудки, затем раздался сонный, недовольный голос Эдика:
— Йес.
— Эдик, привет, извини, наверное, разбудил тебя, — воскликнул я, только сейчас вспомнивший о гигантской разнице во времени между континентами.
— Ничего, — закряхтел Гольдин, — у нас уже утро, вставать пора. Чего случилось? Надеюсь, ничего серьезного?
Я быстро изложил суть проблемы и закончил рассказ фразой:
— Думаю, я скоро найду выход из этого кретинского положения, но пока…
— Не дергайся, — перебил меня Эдик, — пусть живет! Эка проблема! Мы возвращаться не собираемся, в ближайшие три года точно.
