Инкогнито с Бродвея

Дарья Донцова, 2017

Нет, ну какому нормальному человеку понравится оказаться в центре грандиозного скандала, когда твое имя упоминается в связи с кражей и, того хуже, с убийством?.. А вот папенька Виолы Таракановой страшно доволен – это же какой пиар! А то, что его дочь обвиняют в смерти целительницы бабы Тоси и об этом трезвонят все СМИ, – сущая ерунда! Конечно же, убийцей знахарки оказалась вовсе не Виола и даже не внезапно появившаяся у нее сестра Фаина. Хотя, может, Фая и не родственница вовсе, а просто однофамилица. Виола надеется на последнее: новоявленная сестренка – особа не из приятных и просто-таки редкостная лгунья…

© Донцова Д. А., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

Глава 1

То, что ты не получил, всегда намного желаннее того, что у тебя уже есть…

— Какая сумочка… — мечтательно произнесла Фаина, указывая на фото в гламурном журнале. — Роскошная прелесть!

— Ваша тоже очень красивая, — улыбнулась я.

— Дешевка, — грустно покачала головой Фаина, — трехкопеечное барахло. Не могу позволить себе по-настоящему хорошую вещь. А так хочется все отсюда!

И она похлопала ладонью по глянцевому изданию.

— Здесь столько прекрасных, но совершенно недоступных мне вещей: платья, юбки… Но главное — сумки! У меня точно сумочная болезнь, я их обожаю.

— Ваш ридикюль очень красивый и модный, — заметила я, — на мой взгляд, он намного симпатичнее того, на который вы показываете.

— Ну, ничего так, внешне приличный, — вздохнула Фаина. — Но я-то знаю, что он не из натуральной кожи и куплен в грязной лавчонке, где посетительнице кофе-чай-шампанское не предложат. Грустно от этого очень. Кто-то в красивый бутик ходит, а я на его витрину посмотрю, у входа потопчусь и иду за обновкой в лавку за китайским дерьмом.

Я поставила перед ней чашку с латте и тоже села за стол.

— Открою секрет: большинство известных, очень дорогих брендов шьет свои вещи в азиатских странах. В Европе надо много платить рабочим, а, например, в Китае рынок труда намного дешевле. Ваша сумка замечательная.

— Куда ей до той, из журнала, — снова вздохнула Фаина.

Я промолчала, подумав: для некоторых людей то, что им не под силу купить, всегда лучше того, что у них есть, поэтому они несчастны.

— Я так благодарна вам за то, что меня приютили! — сказала гостья.

— Временно, — быстро напомнила я, проглотив очередную ложку овсянки, — пока вы не найдете квартиру. И мы договорились, что вы потратите на поиски не больше месяца.

— Вилка, может, нам перейти на «ты»? — предложила Фаина. — Все-таки мы сестры. Да, мамы у нас разные, а вот отец один, значит, половина крови общая.

— Ладно, — кивнула я. — Ключи для вас… то есть для тебя… висят на крючке у вешалки, у них брелок в виде медведя.

— Спасибо вам… тебе огромное! — зачастила Фаина. — Пожалуйста, не сочти меня за нахалку, но ведь мне реально жить негде. Ты права, надо радоваться тому, что имеешь, а не желать того, чего никогда не получишь. Но иногда уж очень хочется ощутить себя богатой, беззаботной девушкой, у которой все прекрасно, полный кошелек денег… А мне всегда не везло. Устроилась как-то санитаркой в коммерческую клинику. И что? Если я опаздывала на работу, старшая по смене меня ругала на чем свет стоит и вообще мне никогда ничего не прощала, а другим даже за прогулы по пьяни замечаний не делала. Ума не приложу, чем я ей не нравилась? Ну и выгнала она меня скоро. Ох, не дает Господь счастья, прямо издевается надо мной: поманит пряником, даст немного откусить — и отнимает. Уж как я радовалась, когда в богатый дом поломойкой взяли! Условия роскошные — работа всего два раза в неделю, денег платят много. Так хозяйка ни с того ни с сего возненавидела меня, придиралась по всякому поводу и через два месяца вытурила. Вот за что мне это, а? Вилка, не убирай посуду, я помою. Раз бесплатно здесь живу, буду тебе уборщицей, прачкой и всем остальным.

Я хотела возразить, мол, сама прекрасно справляюсь, не надо Фае хвататься за управление моим домашним хозяйством. И помощница у меня есть. Наташа приходит два раза в неделю, пылесосит полы, стирает, гладит. Но не успела я и слова сказать — как Фаина, громко всхлипнув, убежала.

Встав из-за стола, я начала складывать в посудомоечную машину тарелки с кружками. Откуда у меня взялась сестра? Сейчас объясню.

Некоторое время назад имя моего отца Ленинида Тараканова стало постоянно упоминаться в СМИ всех мастей. Для тех, кто плохо меня знает, скажу, что папаша человек с подмоченной репутацией, ведь большую часть своей жизни он провел на разных зонах нашей необъятной родины. География мест, где отбывал сроки папенька, разнообразна, Ленинида носило от Мордовии до Подмосковья. Справедливости ради отмечу, что папенька особо тяжких преступлений не совершал. Слава богу, он никого не убил, не занимался разбоем, не доводил людей до самоубийств, строя финансовые пирамиды. Нет, Ленинид был мелким и весьма неудачливым вором. Промышлял он, как правило, в транспорте: засовывал лапу в чужую сумку или чей-то карман и… мгновенно оказывался пойман.

Я считаю, что государство не должно тратить деньги на пребывание за решеткой личностей, подобных ему. Годами содержать глупого, никчемного мужика на полном обеспечении, то есть кормить-поить его, охранять, да еще пытаться научить хоть какому-то ремеслу, недешево стоит. Лучше взять розги и, как было прежде заведено на Руси, прилюдно высечь татя^[1], а потом отправить домой, предупредив, что в следующий раз за попытку присвоить себе чужие честно заработанные копейки он получит кнутом похлеще. Но нынче применять телесные наказания запрещено, поэтому Ленинид регулярно отправлялся по хорошо знакомому маршруту: сизо — суд — колония. Выйдя на свободу, он буквально на следующий день попадался за попытку кражи, и музыка судебно-исправительной системы играла заново.

В круговороте арестов господин Тараканов начисто забыл о том, что у него есть дочь, которую мелкий щипач^[2] назвал красиво — Виола. Я воспитывалась теткой Раисой, считала своих родителей покойными, о том, что Рая мне вовсе не родня по крови, узнала довольно поздно. А когда я стала совсем взрослой, на меня вдруг свалилось еще одно шокирующее известие: мой отец жив и он закоренелый уголовник. Ну да я уже живописала свое детство, а также явление Ленинида в мою квартиру^[3].

Разбойничья жизнь папеньки давно в прошлом, теперь он известный актер, правда, с ограниченным амплуа — господин Тараканов замечательно исполняет роли преступников всех мастей. Каким образом Ленинид попал на экран? Совершенно случайно. По детективам Арины Виоловой (под этим псевдонимом я издаю романы) начали снимать сериал, мой родитель, на тот момент как раз вышедший на свободу и свалившийся мне на голову, маялся от тоски и безделья, поэтому он поехал со мной на съемочную площадку. Там его возмутило то, как фальшиво один из артистов изображает вора. Ленинид, выражая свое негодование, стал показывать лицедею, как нужно вести себя преступнику, и… получил роль. Так и покатилось. Сейчас у Ленинида вполне приличная фильмография. Справедливости ради замечу, что папаша оказался человеком талантливым и быстро обучаемым, а непростая биография сделала господина Тараканова любимцем папарацци и жалостливых тетушек, которые обожают кино.

Несколько лет имя Ленинида безостановочно упоминалось во многих изданиях, потом пик его актерской популярности прошел. А какому артисту нравится оставаться в тени? К тому же тех, чьи фото не мелькают в газетах-журналах, реже приглашают на съемки. У прессы появились другие герои, тем более что о папеньке уже все было известно, он стал не так уж интересен публике. И вдруг!

Поздней осенью прошлого года журналисты снова затрубили о господине Тараканове. На сей раз его фамилия шла во главе шеренги других имен. Чьих? Ну, например, среди прочих там упоминалась Антонина Вольпина. Кто она такая и какое отношение имеет к моему отцу? Сейчас расскажу.

Женщина, которую все называли бабой Тосей, являлась целительницей, успешно лечила всякие болезни. Вольпина не была ни экстрасенсом, ни колдуньей, ни ведьмой. Она имела диплом мединститута и не один год работала врачом-терапевтом, потом переквалифицировалась в гомеопата, стала вести прием на дому. Почему к женщине средних лет приклеилось прозвище «баба Тося»? Ответа на сей вопрос у меня нет. Скорее всего это произошло из-за того, что она носила длинные серого-бурого цвета платья, ходила с платком на голове, а на носу у нее сидели очки в большой оправе. Из-за старушечьей одежды, полного отсутствия косметики и из-за окуляров Антонина выглядела лет на семьдесят.

О личной жизни целительницы никто ничего не знал. Прием она вела в крохотной однокомнатной квартирке на первом этаже дома в непрестижном районе. Жильцы блочного здания сначала жаловались на поток людей, который идет через двор, на то, что посторонние сидят на лавочках, стоят у подъезда, мешают местным жителям гулять с детьми, пачкают парадное. Но представители правоохранительных органов на людское ворчание внимания не обращали, игнорировали заявления граждан. А спустя некоторое время баба Тося стала принимать соседей без очереди, и поток жалобщиков иссяк.

Антонина была сурова. С больными она общалась пять дней в неделю, строго с часу дня до шести вечера. Если в пять минут седьмого ей звонили в дверь и кричали: «Баба Тося, умираю, мне отрезало руки-ноги-голову трамваем, помогите!» — из-за запертой двери не доносилось ответа. Человек в отчаянии вопил: «Не переживу ночь!» — но и тогда Антонина не проявляла жалости.

Вход в ее однушку стерегла на первый взгляд хлипкая дверь. Казалось, сломать ее, вбежать внутрь и заставить вредную тетку оказать помощь недужному — плевое дело. Но на двери красовалась аккуратно сделанная несмываемой краской надпись: «Кто войдет сюда без спроса, тому тридцать лет и три года жить в бедности, болезнях и несчастии. Не посягай на чужой покой, и будешь здоров». Можно сколько угодно подсмеиваться над людьми, которые верят в приметы, заговоры и магию с колдовством, но это предупреждение срабатывало лучше любой охраны. Баба Тося хотела спокойно отдыхать, она не собиралась отдавать страждущим всю себя.

Однако и с теми, кто являлся пред ее светлые очи по записи, целительница была строга. Например, грозно отчитывала больного:

— Дурак! Зачем куришь? Газеты не читаешь? Телик не смотришь? В тайге медведем живешь? Не слышал никогда, что курение — смерть? Вот и получай теперь последствия своей глупости. Хотя ладно, помогу… Но ты должен слушаться меня беспрекословно. Если скажу, что надо принимать настой в три утра, то встанешь по будильнику и выпьешь. Пропустишь один раз — больше не заявляйся. Дураки и лентяи должны вымереть.

Перед началом лечения Антонина составляла договор, который клиент должен был подписать. Документ выглядел просто, текст состоял из одного абзаца, смысл которого был предельно ясен: если пациент не соблюдает все указания гомеопата, то тот не несет никакой ответственности за результат. Юридической силы бумага не имела, но все же служила для Вольпиной подобием охраной грамоты. ВИП-клиентов у нее не было, на дом она ни к кому не ездила, ни у кого не спрашивала, чем пациент занимается, и все, прибегавшие к ее услугам, стояли в общей очереди.

Денег Антонина за свои услуги не брала. Однако в ее кабинете на подоконнике высилась здоровенная запертая кружка с дырой в крышке, наподобие тех, что стоят в церквях, на ней висело объявление: «Для бедных». Конечно, пациенты спрашивали у целительницы:

— Сколько с меня за прием?

Тогда баба Тося сухо отвечала:

— Мне — ничего, я помогаю бесплатно. Если хотите, оставьте копеечку тем, кому есть нечего.

И люди запихивали в прорезь купюры кто сколько мог. Вот цену за лекарства целительница всегда называла четко, причем сумма подчас оказывалась немаленькой. Но все понимали: настойки ведь надо сделать, кое-какие ингредиенты для них придется купить. И ни один человек не мог заподозрить бабу Тосю в том, что пожертвования для нищих она забирает себе. Очутившись в крохотной квартирке, где бедность кричала из каждого угла, глядя на врачевательницу, одетую в старое заношенное платье, носившую на голове еле живой от ветхости платок, посетитель понимал: денег в этом доме не водится, хозяйка, как истинные знахари, живет, помогая другим, довольствуясь куском хлеба и стаканом воды.

Сколько лет баба Тося лечила людей, сказать трудно, а потом она вдруг исчезла.

Примечания

1

Т а т ь — вор. Устаревшее слово. (Здесь и далее примечания автора.)

2

Щ и п а ч — вор-карманник.

3

Биография Виолы рассказывается в книге Дарьи Донцовой «Черт из табакерки».