Инстинкт Бабы-Яги

Дарья Донцова

С тех пор, как хозяйка Ивана Подушкина – бизнесвумен Элеонора – возомнила себя великой сыщицей, он потерял покой. А теперь еще Нора приобрела лицензию на сыскную деятельность и дает объявления в газетах… Первая клиентка не заставила себя долго ждать. Алена Шергина уверена, что на ее жизнь не единожды покушались. Она даже знает имя виновного – Марина Райкова. Нора советует Алене на время уехать из города, и та решает отсидеться на даче. Но по дороге Шергина трагически погибает. Элеонора посылает Ваню поговорить с Мариной, и после этого визита Райкова кончает жизнь самоубийством. Очевидно, от угрызений совести… Но Нора уверена: Алену и Марину убила одна и та же рука. А вот чтобы поймать убийцу за руку, попыхтеть придется Ивану Подушкину…

Глава 5

Я вошел в прихожую, аккуратно снял ботинки, пальто и увидел… огромную угольно-черную кошку, меланхолично облизывающую собственный хвост. От изумления у меня выпала из рук вешалка. Животное в нашем доме? Нора благожелательно относится к братьям меньшим, она даже дает деньги для какого-то приюта бродячих животных, но заводить дома никого не собиралась.

Из кухни высунулась Ленка.

— Иван Павлович, вы голодный?

— Нет-нет, — испуганно ответил я, — не беспокойся.

Домработница вышла в коридор.

— Вот и хорошо, ужин-то я не готовила.

— Да? — Я решил из вежливости поддержать разговор. — Почему?

Ленка хихикнула.

— Представляете, приехал Шурик из деревни и привез Элеоноре в подарок кролика. Сунул мне клетку в руки и говорит: «На, готовь, специально не забивал, чтобы свеженьким доехал». Ну не дурья ли башка? Я ему что, палач, кролика резать?

Я слушал ее неторопливую речь. Шурик — это шофер Норы, приятный, простой паренек из деревенской семьи. Жить бы ему на природе, да только в свое время забрали его в армию, научили водить машину и приказали возить генерала, крутого дядьку, от которого мигом сбегали все водители.

Шурик был абсолютно неконфликтный, безответный, услужливый и по-деревенски рукастый. С генералом он не спорил, а его жене, молодящейся особе лет пятидесяти, таскал безропотно сумки. Очень скоро из шофера он превратился в прислугу. Возил в детский сад внуков, причем крайне аккуратно одевал и раздевал шаловливых мальчишек, почтительно сопровождал генеральскую тещу в поликлинику и выслушивал без тени раздражения бесконечные старушечьи воспоминания, ездил на рынок со списком продуктов, где ухитрялся купить все качественное и дешевое, выгуливал тучную болонку, которой потом никогда не забывал вымыть лапы, ввинчивал лампочки, вбивал гвозди, чинил все: от стиральной машины до компьютера. Улыбка никогда не сходила с его простого рязанского лица, и очень скоро Шурика полюбили все: гневный генерал, его вредная жена, спесивая теща, избалованная дочь, безобразники-внуки и норовящая всех цапнуть болонка. День, когда Шурику предстояло демобилизоваться, стал черной датой в семье генерала. Не желая терять такого замечательного парня, военный предложил ему сделку: Шурик остается в армии еще на два года, на положении вольнонаемного служащего, и получает за это московскую квартиру вкупе со столичной пропиской.

У кого генерал отнял жилплощадь, осталось за кадром, но он не обманул доверчивого парня. Шурик стал обладателем очень хорошей, по московским понятиям, квартиры, считающейся однокомнатной. Именно считающейся, потому что жилплощадь была расположена в доме постройки пятидесятых годов, и рядом с просторной десятиметровой кухней имелось помещение такой же кубатуры, с окном, именуемое кладовкой. Отпахав еще два года, Шурик уволился и стал искать работу на гражданке. И тут генерал, считавший теперь парня кем-то вроде племянника, привел его к Норе.

Элеоноре же до сих пор крайне не везло с водителями. Моя хозяйка боится быстрой езды и терпеть не может тех, кто нарушает правила, а все претенденты на место, желая показать высокий класс управления транспортным средством, мигом вжимали педаль газа в пол, заставляя «Мерседес» нестись со скоростью более ста пятидесяти километров в час, и Нора, как она потом признавалась мне, сильно жалела, что не использует памперсы.

Шурик же никогда не разгоняется больше чем на шестьдесят километров и, что самое главное, всегда прибывает вовремя. Вот так он и оказался у нас. К слову сказать, генерала парень не бросил и по пятницам по-прежнему возит его жену на рынок, а в свободное время строит на генеральском участке баню. Шурик, он такой, добрый и вечно желающий всем угодить. Где-то раз в месяц он отправляется к своим в деревню и обязательно привозит немудреные подарки: мешок картошки, пару трехлитровых банок с соленьями, домашнюю тушенку. К слову сказать, «синеглазка» — белая, рассыпчатая, вкусная до безобразия картошка, огурчики хрустят и замечательно пахнут, а свинина не идет ни в какое сравнение с мясом, приобретенным на рынке. И вот сегодня Шурик приволок Норе кролика, но мне кажется, он слегка ошибся.

Я посмотрел на угольно-черную кошку. Под Новый год Шура, хитро улыбаясь, вынул бутылки с самогоном, который гонит его старший брат. Я не большой любитель выпивки, водку не люблю, предпочитаю джин или виски, но тут ради интереса сделал глоток и поразился. Крепкая жидкость, настоянная на черносмородиновых почках, оказалась просто замечательной. Может, вчера Шура слегка перебрал, вот и перепутал кошку с кроликом? Собственно говоря, эти животные похожи, вот только уши разные. Но Ленка-то хороша! Как она не распознала, что за диво приволок шофер?

— Носится теперь по квартире, — пожаловалась домработница. — Шурик говорит, если поймаем, он его на рынок свезет, мясникам, а кроль словно смерть почуял, ну прямо испарился!

Я ткнул пальцем в кошку:

— Ты сюда посмотри!

Лена повернула, как всегда, плохо причесанную голову, помолчала секунду и воскликнула:

— Ну вы даете, Иван Павлович, кролика с кошкой перепутали! Неужто разницы не знаете, так сейчас объясню. У кроля уши длинные, лапки мягкие, без когтей, да и хвост тяпочкой.

— Какой хвост? — удивился я.

— Тяпочкой, — повторила Лена, — ну пумпочкой такой, понятно?

— Более чем, — язвительно ответил я, — спасибо тебе, очень хорошо разъяснила, теперь я понимаю, чем кролик отличается от кошки. Главное, что его филейную часть украшает тяпочка пумпочкой. Думаю, господин Брем^[2] мигом включил бы тебя в редакционный совет. А теперь скажи на милость, откуда у нас кошка?

— Так Фаина Гаршина принесла, — пояснила Лена, — сама на гастроли поехала, а нам кота оставила и ребенка.

Я слушал Ленкин рассказ. Фаина Гаршина — дочь рано умершей подруги Норы. Моя хозяйка в свое время взяла девочку к себе и попыталась дать той образование в классическом понимании этого слова: иностранный язык, пианино, бассейн, теннис. Но от Фаины все хорошее отскакивало, не задерживаясь. Как Элеонора намучилась с девицей, не передать словами. Ее собственная внучка Риточка, избалованное донельзя существо, выглядела ангелом на фоне Фаины. Рита, правда, могла загулять, и вообще она обожала веселые компании, но девушка училась, а сейчас и вовсе стала серьезной особой, чему немало способствовали форсмажорные обстоятельства^[3].

Фаина же была трудновоспитуемой. Ее выгнали из четырех школ, и в результате девица оказалась в экстернате. Из английского языка она благополучно выучила лишь словосочетание «гуд бай», а на пианино могла подобрать мелодию, отдаленно напоминающую «Собачий вальс». Три года назад Фаине исполнилось двадцать лет. Элеонора купила ей квартиру и пристроила непутевую девицу на работу. Но поскольку у Фаи нет за душой ничего, кроме школьного аттестата, ее брали лишь на малооплачиваемую службу и гоняли там как сидорову козу. Сами понимаете, что такое положение совершенно не устраивало лентяйку, и она регулярно увольнялась, справедливо полагая, что Нора не даст ей пропасть с голода. На мой взгляд, Фаину следовало в детстве нещадно лупить, а в девичестве заставлять каждый день убирать квартиру, но Нора жалела ее, и в результате вырос и расцвел диковинный цветок. Уж не знаю, чем бы завершилась эта история, но два года назад Фаина в одном из ночных клубов свела знакомство с Настей Фомичевой, тоже оторвой и безобразницей.

Несмотря на то что Насте всего двадцать шесть лет, у нее уже есть двенадцатилетний ребенок, только я забыл, какого пола. Настя подвизалась к группе «Сладкий мед» и предложила Фаине совместную работу. Дальше начались чудеса. Во-первых, нерадивая, страшно ленивая Фаина неожиданно запела. Причем у девчонки оказался хороший, сильный голос, что для нашей эстрады, согласитесь, редкость. Во-вторых, Фая ловко научилась танцевать, и дуэт, переименованный в «Шоколадку», начал наступление на музыкальный Олимп. Сейчас Фая зарабатывает немереные деньги и с потрясающим энтузиазмом и работоспособностью мотается по городам и весям. Она разъезжает на машине с номером «Фаина» и одевается в самых дорогих бутиках. Для меня осталось загадкой, каким образом можно так преуспеть на подмостках, не имея абсолютно никакого музыкального образования. Но факт остается фактом, ее голос постоянно звучит в радиоэфире, диски продаются с невероятной скоростью, а желтая пресса с восхищением смакует подробности ее бурной личной жизни.

— Уехали они в Тюмень, — тарахтела Ленка, — а нянька, которая у Настьки работает, в больницу загремела, вот они к нам и прибыли.

— Кто? — не понял я.

— Так ребенок и кошка. Василий и Миранда, — пояснила Лена, — Фаина приволокла, но они Настины.

Не успела домработница захлопнуть рот, как в коридоре показался тонкий, коротко стриженный мальчик в джинсовом костюме. Мне в свое время очень льстило, когда взрослые люди, приходя к отцу, протягивали мне руку и здоровались, как с большим, поэтому сейчас я повернулся к пареньку и сказал:

— Здравствуйте, Василий, рад видеть вас у нас.

Мальчик подошел ближе, поднял на меня фиалковые глаза и сказал голосом нежным, как колокольчик.

— Меня зовут Миранда, а Василий — это кот.

Я поперхнулся, но попытался взять себя в руки.

— Миранда! Очень красивое имя, но немного непривычное для мальчика, вы не находите?

Подросток без тени улыбки оглядел меня и ответил:

— Да уж, никак не подходит мальчишке.

— Почему же вас так назвали?

— Потому что я девочка, — ответило существо, затянутое в джинсы, и нагло засмеялось.

Я ощутил себя боксером в состоянии нокаута и, пробормотав: «Нора, наверное, заждалась», буквально побежал по коридору, провожаемый злорадным хихиканьем.

Элеонора выслушала рассказ и велела:

— Завтра же отправляйся к этой Марине Райковой и осторожно постарайся разговорить ее.

— Можно после обеда? — попросил я.

— Почему?

— Николетту надо свозить к глазному.

— Ладно, — кивнула Нора, — кстати, Миранда и Василий тут ненадолго, всего на месяц. Надеюсь, ты не против?

— Нет, конечно, чем мне может помешать двенадцатилетняя девочка? — удивился я.

Оказавшись в своей комнате, я сначала почитал Брюсова, потом выключил свет и попробовал заснуть. С одной стороны, мне хотелось есть, с другой, было лень ползти на кухню и рыться в холодильнике. Я попробовал поуютней устроиться под одеялом, закрыл глаза и услышал легкое царапанье под кроватью.

Я, естественно, не боюсь мышей, но спать на одной площади с грызуном не слишком-то приятно, поэтому я слез с кровати и нагнулся посмотреть, кто безобразничает на полу.

Это оказалась не маленькая мышка. В дальнем углу дрожал белый кролик. Я вытащил его на свет и погладил по голове. Он прижал к голове длинные уши.

— Ну-ну, не трясись, все будет хорошо! — приободрил я его. — Никто не сделает из тебя жаркое, завтра отнесем… ну, не знаю куда, во всяком случае, не на кухню.

Кролик словно понял мои слова, потому что перестал дрожать и поднял мордочку. Его маленький розовый носик смешно шевелил ноздрями.

— Небось есть хочешь? — поинтересовался я, надевая халат. — Ладно, пошли на кухню.

Быстрым шагом я пересек коридор, кролик шествовал за мной. Возле холодильника я на секунду призадумался. Так, себе сделаю бутерброды с «Докторской» колбасой, а длинноухому дам морковку. Но несостоявшееся жаркое не проявило к каротели никакого интереса. Может, морковь следовало почистить и порезать? Кое-как, постоянно роняя неудобную скользкую морковку, я ободрал с нее шкуру и нарубил на блюдечке. Кролик понюхал и отвернулся.

— Значит, дружок, ты не голоден, — решил я и начал сооружать для себя бутерброды.

В процессе готовки на пол шлепнулся тоненький кружок колбасы. Я хотел было поднять его, но кролик опередил меня. В мгновение ока он проглотил его. Я изумился:

— Однако! Насколько я знаю, ты травоядное! Ну-ка, держи.

Следующий ломтик «Докторской» травоядное с аппетитом слопало. Ну надо же! Может, он еще любит коньяк и лимоны? До сих пор я не слышал, чтобы кролики увлекались мясными продуктами.

И тут на кухню, распушив хвост, вошел Василий. Я испугался. Сейчас кот налетит на безобидного кролика, и тому мало не покажется. Но произошло невероятное. Любитель колбасы встал на задние лапы и издал непонятный звук, нечто среднее между свистом и шипением. Длинные уши напряглись, белая шерсть поднялась облаком, передние лапы быстро-быстро забили в воздухе, словно кролик собрался играть на барабане. Василий замер и прижал уши к круглой крупной голове. И тут кролик прыгнул вперед. С душераздирающим мяуканьем кот бросился прочь. Я с уважением посмотрел на кролика и угостил его колбаской.

— А ты мне нравишься! Смелый мальчик! Или девочка? Может, оставить тебя тут жить? Одна беда, начнешь гадить по углам.

Кролик посмотрел на меня раскосыми темно-коричневыми глазами, потом легкими прыжками добрался до стоящего в углу кошачьего туалета и устроился на гранулах. Я был потрясен его умом. У меня никогда не было домашних животных, Николетта не разрешала завести даже хомячка. Начав самостоятельную жизнь, я подумал было о собаке, но быстро отказался от этой идеи. С ней нужно гулять, да и не поехать никуда, и потом, я живу у Норы, ну какие тут домашние любимцы. А вот кролик…

Я пошел в спальню, длинноухий шнурком вился сзади. Я посадил его в кресло, съел сандвичи и спросил:

— Ну и как тебя зовут?

Кролик напряг уши.

— Федя? Коля? Петя?

Впрочем, кажется, кроликов так не зовут. Пришлось взять словарь имен.

— Ну, слушай, какое имя тебе по вкусу: Августин, Авдей, Булат…

Отчего-то я был уверен, что он самец. Кролик сидел тихо, слегка подергивая носом.

— Харитон…

Вновь раздался то ли свист, то ли шипение. Животное оживилось.

— Извини, — твердо сказал я, — но это имя мне не по вкусу, и потом, как звать тебя ласкательно? Харя? Нет уж, нарекаю тебя Филимоном, в просторечье Филя. Нравится?

Филя не ответил, он закрыл глаза и заснул. Я лег в кровать и тоже отбыл в царство Морфея.

Утро началось с резкого звонка.

— Ваня, — закричала Николетта, — ты где?

Очень умный вопрос, если учесть, что матушка набрала домашний телефон Норы. Лучше этого только тот, который задают люди, трезвонящие в восемь утра в выходной: «Я вас не разбудил?»

Для меня остается загадкой, что следует ответить? Сказать правду? Да, подняли в несусветную рань с постели. Или все же лучше пробубнить: «Нет, нет, все в полном порядке».

— Ваня, — настаивала Николетта, — почему ты молчишь?

— Извини, еще не встал с постели.

— Так я звоню тебе сказать, что просыпаться не надо.

Я сел. Вот еще одна гениальная фраза! Бужу тебя, дорогой сыночек, в семь утра с сообщением о том, что можешь продолжать мирно почивать! Больной, немедленно проснитесь, вы забыли принять снотворное.

— Не понимаю, что случилось?

— Врач ждет меня не в десять утра, а в четыре часа дня!

— Николетта, — рявкнул я, — сейчас рано, зачем ты меня разбудила? Можно было в восемь сообщить эту новость. И потом, откуда ты сама узнала? Только не говори мне, что медсестра из регистратуры соединилась с тобой в такое время!

— Нет, конечно! Мне сказали еще вчера, а я забыла тебя предупредить, зато сегодня позаботилась. А насчет раннего времени не волнуйся, у меня сегодня с семи до девяти сеанс массажа, все равно нужно было вставать, значит, жду тебя в три, — на одном дыхании выпалила маменька и швырнула трубку.

Я натянул халат. Видали? Я вовсе не волновался из-за того, что матушка проснулась до восхода солнца, мне самому не хотелось пробуждаться с петухами. Но делать нечего, пойду глотну кофе, авось в голове просветлеет.

На кухне, возле кипящего электрочайника, обнаружилась Миранда. Я посмотрел, как девочка, вновь одетая в грязные джинсы и потертую куртку, открывает белую коробку, и приветливо спросил:

— Ты любишь лапшу?

— Ненавижу, — последовал короткий ответ.

— Зачем тогда готовишь?

— Так жрать хочется, — пояснила девочка, шмыгнув носом, — я ее вечно на завтрак хаваю, мать забывает купить продукты, вот и беру в ларьке.

— Где же ты обедаешь?

— Около школы, в «Ростиксе».

— А ужинаешь?

— Когда Настька в Москве, — меланхолично помешивая длинную белую вермишель, пояснила девочка, — вечером хожу с ней, она по клубам поет, а если на гастроли уматывает, опять лапшу жру. У меня на эти макароны скоро почесуха начнется.

— Твоя мама совсем не готовит?

— Не-а, ей некогда.

— Она же хорошо зарабатывает, отчего домработницу не наймет?

Миранда принялась наматывать лапшу на вилку.

— А у нее ни одна прислуга больше месяца не держится.

— Почему?

— Какой ты, однако, любопытный, — покачала головой Миранда, — в частности, из-за Василия, он обожает в туфли ссать, такой вонизм потом стоит. Ну почему у меня постоянный насморк? Наверное, аллергия на «быструю» лапшу.

Сделав этот вывод, она принялась заглатывать нелюбимое кушанье. Я посмотрел на ее маленький носик, украшенный серьгой, торчащей в правой ноздре, и ничего не сказал.

Примечания

2

Брем — ученый, автор широко известного труда «Жизнь животных».

3

См. книгу Дарьи Донцовой «Букет прекрасных дам».