Глава девятая
— Дом находится в том селе, где жили родные отец и мать Коли? — удивилась я. — Или в области есть еще одно Кокошкино?
Димон со вкусом чихнул.
— Ты порой демонстрируешь редкостную несообразительность. Николай вернулся в отчий дом, он ничего не покупал.
— Он обманул жену, — протянула я.
— Возможно, просто не хотел рассказывать ей правду об отце-маньяке, — поправил меня Димон.
— Странно, — сказала я, — ничего не сообщил супруге и не побоялся, что кто-то из соседей расскажет ей правду?
Димон потянулся.
— Дом Игоря Шмакова имел адрес — почтовое отделение Кокошкино, но стоял не в самом селе, а на большом удалении от него, на опушке леса. При нем был огромный участок. Думаю, владелец не общался с деревенскими.
Я встала и начала ходить по комнате.
— Люди любопытны. К Шмакову нагрянула милиция. Небось понятых нашли из местных. Да о таком событии народ до скончания века не забудет.
— Тань, сядь, — попросил приятель, — не мельтеши перед глазами.
Я остановилась.
— Представь себя на месте Николая. Ты захочешь жить в доме, в котором арестовали твоих отца и мать? И ты говорил, что там неподалеку в лесу нашли кладбище его жертв. Мне бы в голову не пришло вернуться в такое место. Постаралась бы как можно быстрее его продать.
— В год задержания родителей Коля был школьником, — напомнил Димон, — подозреваю, что ему могли не сообщить правды.
— И он не стал интересоваться, куда подевались родители? — усмехнулась я.
— Сказал: «Не сообщили правду», — повторил Коробков, — солгали: «Папа и мама заболели, их увезли в больницу».
Я вернулась на место.
— Это могло сработать с пятилеткой. А Коля был значительно старше. И когда в дом вваливается милиция, то ее никак с врачами не перепутаешь.
— Почему ты решила, что подросток в момент приезда сотрудников МВД был дома? — спросил Димон. — Их взяли летом, у школьников были каникулы. Возможно, мальчик находился в лагере. Я пока не нарыл всех подробностей. Знаю лишь общую информацию. Меня она тоже удивляет. Каким образом Николай получил недвижимость в Кокошкине? Что его сподвигло поселиться в доме, где жил отец-садист? Вот насчет узнаваемости соседями могу дать разъяснения. Когда семья Николая Петровича перебралась в деревню, села уже не было. Через пару лет после приведения приговора в силу в Кокошкине случился большой пожар, огонь уничтожил много домов. Жителей расселили по разным селам. Да и Николай, когда «купил» дом, повзрослел, изменился внешне. И, полагаю, ни его отец, ни мать, ни сам мальчик с деревенскими особо не общались. Вспомни, Коля ходил в московскую школу. Наверное, дом в Подмосковье использовался редко, как дача. Меня удивляет другое.
— Что? — спросила я.
— Очень уж быстро нашли Игоря Рудольфовича, — пояснил Димон. — Понимаю, что за дело взялись мегапрофи из дома на Лубянке. Но почему? Потому что была убита техсотрудница? Ладно бы следователь. Но самая обычная машинистка, которая не имела допуска к важным делам? Небось она меню для столовой печатала. По какой причине из-за нее поставили на уши лучших из лучших? А те резво помчались по следу. Что-то тут не так!
У меня по спине пробежал холодок.
— Кладбище в лесу. Убийца явно не хотел, чтобы его поймали. Случайно такой погост не найти.
Димон начал двигать «мышкой».
— Бывает иногда, что серийный маньяк устает сам от себя. Помню Ефима Горелова, давнее-предавнее дело, мы с тобой еще были незнакомы. На мужике гора трупов, но он ловко от нас уходил. А потом очень глупо засветился, приехал в день рождения матери домой. Ну, и конечно, его повязали. Знали, что он родительницу любит, предполагали: может прикатить к ней с букетом, устроили засаду, но особенно не надеялись на успех. Иван решил ущипнуть мужика, спросил:
— Что ж вы так неумно поступили? Я был против засады, говорил: «Ефим не дурак, он в квартире не засветится, сообразит, что мы его взять хотим, и не придет». А вы притопали.
Горелов не рассердился, спокойно объяснил:
— Иван Никифорович! Все. Пора мне на покой. Устал.
Я влез в беседу:
— Надоело убивать?
Ефим опять не проявил агрессии.
— Кто-то в моей голове, командир, отдающий приказ «Уничтожь», меня утомил. Не дает ни дня отдыха, гонит за жертвой. Но сейчас все. Конец истории. Я наконец ночь посплю спокойно. Да, лягу в камере, но перестану дергаться.
Димон потянулся за стаканом с водой.
— Это был мой первый серийщик. Я ему не очень поверил, решил: какую-то игру мужик затеял. Но потом стал замечать, что большинство тех, на ком десятки трупов, испытывают облегчение, когда их наконец арестовывают. И они правда спят в камерах. Мирно так, словно домой пришли.
Я махнула рукой:
— Мне такие типы не попадались.
— Какие твои годы, — улыбнулся Коробков.
— Ладно, поверю, что встречаются мерзавцы, которые устали сами от себя, — согласилась я, — но, наверное, их немного. Основная масса старательно заметает следы, не хочет оказаться за решеткой. Сомнительно, что отец Николая, убив очередную женщину, вез потом ее тело в Подмосковье. Опасно так поступать. Скорей всего он их где-то поблизости убивал. Возможно, в своем доме. Небось Коля знал правду.
— Тань, не фантазируй, — попросил Димон, — есть факт: Николай переехал в Кокошкино. Точка.
В дверь постучали.
— Войдите! — одновременно воскликнули мы с Коробковым.
Створка открылась, на пороге возникла группа людей. Впереди шла пожилая дама, одетая в элегантное светло-бежевое платье, на ее голове красовалась голубая шляпка, из-под которой выбивались седые волосы, завитые крупными локонами. В руках она держала крошечную сумочку. За ней вышагивал мужчина в летнем льняном костюме, красной рубашке и панаме. Немного необычная одежда, если вспомнить, что на дворе октябрь. Он нес портфель. Замыкал процессию парень лет шестнадцати. У юноши была прическа, которую Иван называет «нервный пудель». Темные кудрявые волосы стояли на голове дыбом, похоже, их месяц не причесывали. В ушах незнакомца блестели колечки, одно висело в носу, и еще пара на губе. Мятые джинсы, растянутая футболка с изображением розового мишки, клетчатая рубашка поверх нее, кроссовки и сумка самого непотребного вида довершали образ.
— Добрый день, господа, — хорошо поставленным голосом произнесла бабуля, — надеюсь, мы попали по адресу?
— Здравствуйте, — улыбнулась я, мысленно придумывая казнь для секретаря, который зачем-то впустил к нам в переговорную трио городских сумасшедших.
— Никита Павлович, — произнесла дама, показывая на парнишку.
— Привет, — отозвался «пудель» в джинсах.
— Миша, — продолжала старуха.
«Льняной костюм» шаркнул ножкой.
— Очень приятно видеть вас.
— Взаимно, — машинально ответила я.
Бабуля села к столу.
— Думаю, вы — Татьяна Сергеева. А мужчина — Дмитрий Коробков.
— Вы угадали, — отмер мой приятель.
— Это совсем нетрудно, — серьезно сказала посетительница, — навряд ли представителя сильного пола назовут Таней.
— Э… э… э… — протянула я, — объясните, пожалуйста, цель своего визита.
Дама улыбнулась:
— Она очевидна. Мы готовы приступить к работе.
— К какой работе? — спросила я.
— К практической, — пояснила незнакомка, — мы согласились помогать Татьяне Сергеевой. Рина нас умоляла несколько месяцев, но бросить все дела и начать сотрудничать с вами мигом не получалось.
— Вы знакомы с Ириной Леонидовной? — осторожно уточнила я.
— Знакома? — повторила гостья. — Мы близкие подруги.
Я бросила взгляд на Димона и через секунду услышала звонок своего телефона. Я схватила трубку. На том конце молчали, я сказала:
— Добрый день. Уже приехали? Сейчас спущусь.
Потом встала.
— Дмитрий, будьте добры, угостите наших посетителей. Чай-кофе, печенье-конфеты. Мне придется спуститься вниз на короткое время.
— Непременно! — воскликнул Коробков и направился к шкафчику с припасами.
А я покинула кабинет, на всякий случай отошла к лифту и позвонила домой.
