Помост у реки Роны

Дарья Ивановская, 2023

ДАРЬЯ ИВАНОВСКАЯ – поэтесса, драматург, продюсер и ведущая проекта о путешествиях «Выходные без границ», основательница арт-резиденции «Элеватор», автор пьесы «Гостиная Ричарда Аведона», выпускница швейцарского университета Webster University Geneva. Эта книга от начала и до конца насыщена невыдуманными событиями. Она о трогательной и горькой студенческой дружбе, о первой страсти и о первых разочарованиях. Ни одна страсть не может пылать вечно – и в этом ее главное отличие от любви. Любовь, разгораясь, становится возвышенной, но угасая – порой разрушительной. Это рассказ о поиске настоящей любви, о том, как найти и удержать того самого единственного и неповторимого человека, об этой бессмертной загадке, ключ к которой хранится не только на груди, но и где-то в глубине нашей души.

Глава первая. Добро пожаловать в Женеву

Солнце заполняло комнату, от него было невозможно спрятаться. Через толстые стекла лучи нагревались и расползались горячими змеями по постели, касаясь сначала голых пяток, затем аппетитной попки, спины и наконец глаз, заставляя зажмуриться. Окна практически заменили стены — так строили фабричные здания, чтобы во время взрыва стекла могли взять на себя ударную волну, сохранив строение целым.

«Какой забавный факт — видимо, здесь можно устраивать бомбические вечеринки», — однажды прозвучало в местной курилке. Раньше здесь производили часы Rolex, а сегодня в этой общаге, залитые золотым светом, мотают студенческий срок детки из богатейших семей мира.

А еще из общаги открывается самый живописный вид в городе — прямо на женевскую реку Рону.

На первом этаже здания находятся: прачечная, офис надзирательницы, лаундж, на диванах которого в выходные можно застукать новоиспечённую парочку. Ну, и конечно же — царство всех грехов и обитель знаний — два в одном — местный бар «Этнос». Там студенты переписывают конспекты на свежем воздухе, едят что придётся и остаются за полночь, в дыму сигарет и травки иногда забывая вернуть официантам пивные бокалы, топая с ними, как с родными, к себе в комнаты. Поговаривали даже, что одна девушка, оканчивая последний курс, решила вернуть обратно всё наворованное. Так вот, набралось четыре икеевских коробки!

В гигантских окнах общежития Les Berges^[1] виднелись симпатичные молодые люди с разными оттенками кожи, и звучали то японский рэп, то русская попса, то арабская молитва.

На подоконниках были выставлены собрания дизайнерских сумок, стоимостью в этаж самого здания, глянцевые учебники, макбуки и бутылки алкоголя, среди которых были и настойка из южноамериканской деревни — милый сувенир чьей-то бабушки, и нежно золотое шампанское Cristal, и просто как неотъемлемый атрибут — роднулечка виски Jack Daniels.

Как и положено всем драгоценным витринам, иногда на Le Berges покушались проходящие мимо албанцы, караулившие у входа девочек, вышедших «на сигаретку», а в прачечную умудрялись проникнуть преступники особого рода, исхитрившиеся красть одежду прямиком из барабана стиральной машины.

Валя обернулась к окну. Сквозь слипшиеся комочки вчерашней туши для ресниц и море света из прозрачных стен она заметила две фигуры, маячившие за стеклом. Это были два довольных промышленных альпиниста, подвешенных на верёвках. Они ползали вдоль окон, отмывая их до блеска.

Валя с интересом стала за ними наблюдать. Они тоже внимательно разглядывали Валю, лежащую на постели в одном нижнем белье. Альпинисты так красиво смотрелись на фоне зелёного холма у реки, что Вале подумалось: это же два человека-лемура! Такой гибрид водится в этом районе города, потому что на холме выросло слишком много новых домов. В Женеву зверушек завёз, скорее всего, бразилец Лукас с пятого этажа. Беднягам-лемурам ничего не оставалось, кроме как адаптироваться к окружающей среде. Да, и вот же — среди верёвок виднеются два огромных полосатых хвоста, с их помощью полуобезьянки получают конкурентное преимущество для работы альпинистами: им легче держать равновесие.

И тут один из хвостов опустился в ведро с водой и протёр Валино окно.

— Как интересно… Блядь, у меня же нет штор! — вскрикнула Валя, но русского за окном никто не знал.

В ответ протянулось приглушенное стеклом:

— Bonjo-o-o-ur!

Ну, то есть «Валя, с добрым утром!».

Завернувшись в одеяло вместе с айфоном, полуголая Валентино, как Валю называли в общаге, моментально оказалась в ванной. Загорелось время на экране телефона. Ну точно, проспала!

Валя была похожа на авторскую куколку из кукольного магазина: аккуратный пухлый бантик губ, оленьи глаза, тёмные длинные волосы и чрезмерно белая кожа. Ее сознание было еще детским, она все принимала близко к сердцу, часто бывала задумчива и любила рассказывать о своей семье: какая она у нее большая и как ее папа строит для всех новый дом, куда она уже заранее позвала погостить всех университетских друзей, с которыми, казалось, ей было просто необходимо постоянно говорить о любви и то и дело обнимать их, словно ей всего этого сильно недоставало. Окружающим хотелось о ней позаботиться, а ее порой странная манера одеваться означала лишь то, что Валя все еще в поисках себя. При этом от нее исходила изнуряюще манкая притягательность, но сама она этого не осознавала. Сложно точно объяснить, в чем был секрет. Может быть, хотелось разглядеть ее темные глаза, в которых мир отражался всегда волшебным, или не упустить возможность, приветствуя, обнять ее — когда она особенно ласково прижимала к себе. Она была как цветок, который просился в руки, готовый наполнить своим ароматом чей-то дом, способный ради этого даже умереть. Или, может, чувствовалось, что в этой девочке тикал атомный заряд, заложенный рукой ее отца, и никто не знал, в какой момент может произойти взрыв.

Но ядерное содержание и красота были присущи многим девушкам в университете Webster — американском университете со швейцарской аккредитацией, ведь все они были дочерьми отцов, сумевших сколотить колоссальные состояния. Хищничество и пока еще спящий криминальный ум передались им по крови. И хотя большинство их отцов уже давно были женаты во второй раз, их первые избранницы, мамы этих девочек, когда-то были редкими красотками.

Вале скоро должно было исполниться восемнадцать, но она уже оканчивала первый курс, будучи самой юной студенткой во всем университете.

После окончания московской школы у Вали состоялся разговор за ужином с отцом и его показательно чудесной юной женой. На вопрос, где Валя хочет учиться после школы, она четко ответила, что собирается поступать на режиссёрский факультет в Москве, но это означало бы, что придётся остаться под боком у семьи.

— Ой, милая, тебе этого совсем не нужно. Сейчас все хорошие дети из приличных семей едут учиться в Англию… или Швейцарию… — видимо, стараясь изобразить диалект кошачьего, рассказала о своих помыслах Любочка. И наверняка еще ни раз настоятельно повторила отцу Вали это наедине.

Короче, скоро Валю ждал самолет на Женеву. Она была зачислена на специальность «Фотография» в частный университет. Это, конечно, не режиссура, но хоть что-то. Творческая душа девочки как раз и была объяснением ее периодических видений. Но бывают просто «девушки-летяги», и была Валя, которая иногда могла так глубоко замечтаться, что на пару минут отключалась от реальности, зато рядом сразу появлялись лемуры-альпинисты, птеродактили в облаках и говорящие собаки.

Итак, урок фотографии сегодня был безнадёжно пропущен. Но на «адского маркетолога» успеть еще было можно. «Адским» учителя прозвали не только из-за его привычки рассказывать, что он мегабогат, а преподает только от скуки и странного желания поделиться опытом с безнадёжными мажорами. Им, кстати, по причине их почти клинической бездарности, он ни за что не поставит даже оценку «B», но всегда был рад унизить. Странно даже, откуда он находил столько времени на студентов, ведя такой успешный бизнес? Ну и под стать кличке, к университету он подъезжал на красном «хаммере», выпущенном лет десять назад, из которого выходил нервно, ни с кем не здороваясь. Ему буквально недоставало ореола из дыма и рогов, возвышающихся над головой на закатном фоне под песню «I’m a Man» Black Strobe^[2].

В общем, было несложно ухудшить заведомо провальную дружбу с учителем, поэтому к нему на пары ходили все, даже самые отбитые нюхачи, в жизни которых кокс смешал дни недели, стерев такие условности, как понедельник или суббота. Какая, в общем, разница?

Чтобы собраться на занятия, Вале было необходимо вернуться в комнату, где за окном болтались альпинисты. Просто супер. Штор не было ни у одного окна в Les Berges, вместо них — серые тканевые жалюзи, которыми можно застелить не то что кровать, а поле.

Вытащив в ванной из корзины с грязным бельём топ с торчащими розовыми перьями, Валя прикрылась им и вернулась в комнату. Она принялась разворачивать жалюзи: долго, не теряя достоинства. За окном медленно исчезали мужики, что-то эмоционально вещая на французском. Не стоит даже переводить.

Шоу закончено, дорогие альпинисты, занавес.

Гардероб Вали в целом походил на склад карнавальных костюмов. Среди них иногда встречались почти неуместные здесь обычные вещи, типа джинсов или черного кардигана. И если из ее шкафа выхватить случайную пару вещей и, не думая, соединить их вместе — впечатление на окружающих можно было произвести сильное.

Сегодня финальный вид Вали походил на наряд бездомного хиппи, случайно нашедшего на тротуаре толстую пачку швейцарских франков, то есть вкус появиться еще не успел, и с любимыми странными шароварами расстаться не было сил, но купить кросс-боди из новой коллекции Chanel всё же удалось. И всё это было надето на весьма милое худенькое создание с детскими чертами лица. Возможно, лишь сумка от изысканного модного дома, опоясывающая цепочкой потомка «детей цветов», оставляла надежду, что это приличный человек, но лучше ей еще надеть тёмные очки. И вот наконец-то Валя открыла дверь в швейцарский город Женеву, на улицах которого цвела весна.

По крыльцу Les Berges буквально ходят трамваи. Они забирают студентов, чтобы отвезти в старый город по мосту через реку. На остановках собираются необычные компании: офисные служащие в недорогих костюмах, страшно несочетающихся с прошлогодними кроссовками, белокурая швейцарка, одной рукой придерживающая велосипед, другой — стряхивающая пепел сигареты, абсолютно сонный арабский юноша, решивший сегодня не умываться, но всё же застегнувший на запястье бриллиантовый Hublot — конечно же, житель Les Berges, и сумасшедшая женщина, разговаривающая сама с собой, — ее от греха подальше сторонятся все. С ними же — абсолютно идеальная нимфа на неприлично высоких для Швейцарии каблуках, мимо нее медленно курсирует шикарный суперкар, а с зелёных холмов за всеми внимательно наблюдают черные вороватые глаза цыган, которые живут на берегу Роны большой семьей и устрашающе гремят украденной тележкой из продуктового магазина Migros.

Ну, и конечно, нельзя забыть швейцарскую бабушку, сканирующую всех со своего балкона. Она не выпускает телефон из рук и готова срочно позвонить в полицию. Причиной для доноса могут стать вовсе не цыгане. С гораздо большим желанием она поведает полицейскому о студенте, неровно припарковавшемся напротив общежития Les Berges, которое считает адским местом в женевской идиллии и люто ненавидит всей душой.

Но, несмотря ни на что, этот город всегда наполнен свежестью. Наверное, из-за этого здесь частенько встретишь кого-нибудь с сигаретой со швейцарским табаком, потягивающего вино в разгар рабочего дня. Однозначно благополучием и красивым видом приятнее наслаждаться с дымящейся сигаретой Philip Morris между пальцев и бокалом белого из местных виноградников. Верится, что всегда прохладный лечебный воздух компенсирует все грешки.

За средней высоты зданиями с блестящими вывесками: Cartier, Chopard, Patek Philippe — со всех сторон видны Альпы. Город похож на чашу, наполненную женевским озером Леман. Оно напоминает гигантскую лагуну, в которую впадает по-горному быстрая Рона.

На водной глади озера качаются белые силуэты: это изящные парусники и гордые лебеди. Высоко в небо бьёт невероятных размеров столб воды — фонтан Jet d’Eau^[3], способный своим напором оторвать руку.

Женевские лебеди, кстати, очень наглые. Если они учуют у прохожего еду, могут бежать с требованиями за ним до самой Франции.

Старый город Женевы — крошечный, его обойдешь за полчаса по кругу, но в нем уместились и штаб-квартиры знаменитых ювелирных домов, и страшные мировые секреты в сейфах многочисленных банков; а недалеко от центра расположился «городок, из которого все мужчины будто ушли на войну» — как писала одна популярная писательница из Москвы. Это виллы первых, пробных, жён, отправленных подальше.

Про Швейцарию говорят: здесь природу уважают больше, чем президента, педантично соблюдают законы, хранят невыдуманную демократию и испытывают здоровое чувство национальной гордости, считая иностранцев варварами, которые уничтожат их рай. И швейцарцев можно понять! При этом Женева — самый интернациональный город страны. До той степени, что где-нибудь в Берне или Лугано местные занудно скажут: «Женева уже не та, не называйте отныне этот город швейцарским!» Роковой ошибкой стало вступление Швейцарии в Шенген, ведь в Швейцарии всё было так благополучно, никто не закрывал ни дома, ни машины, ну просто ах какой лакомый кусочек для араба-нелегала из портового французского города Марселя и его друзей! И вот «французские чудеса» постколониальной жизни в виде беженцев, торговцев наркотиками, проституток, воров и насильников стали проникать через границу между Францией и Швейцарией, которая находится прямо посередине аэропорта Женевы.

Хотя к чему самолёты — эмигрировать можно пешком, пройдя между живописных холмов. Конечно, полиция ловит едва прибывших резидентов, но на следующий день, как новая волна из океана, в город приходят другие. При этом, словно противоречивая женщина с синдромом жертвы, Женева стремится приютить как можно больше беженцев, следуя политике ООН и Красного Креста. И как вишенка на торте — частные университеты, набитые чужеродными студентами, с наглым понтом расхаживающими по улицам, испытывают у женевцев последнюю каплю терпения, и даже свежий воздух уже не в силах утешить их.

Сегодня тратить время на трамвай было чревато еще большим опозданием, Валя взяла такси.

Университет находится на окраине города, в районе Bellevue, что переводится как «Красивый вид». Стоимость такси могла показаться немыслимо высокой не только для провинциального российского города, но даже для Москвы (там за эти деньги хотя бы можно было вызвать «майбах» с услужливым водителем, а не терпеть вредного швейцарца на старом «рено»). Хотя в Женеве могло и повезти — вдруг за тобой подкатит новенькая «тесла»? Но повлиять на тип транспорта могли только швейцарские небеса.

Сразу после скрытых за гигантскими заборами загородных вилл и турецкого ларька с круглосуточным кебабом открывал свои стеклянные двери университет. На его долю тоже нашёлся симпатичный зелёный холм, где возвышался каскад корпусов, окружённых лесом. Сердце универа — кафетерий с уличными столиками и гигантское ветвистое дерево, будто сошедшее с экрана из фильма «Сонная Лощина». Дерево — первая любимая модель всех студентов с курса фотографии.

Такси Вали прибыло к университетскому входу. «Ну что ж, с богом», — благословила сама себя Валя, посмотрев на уже припаркованный красный «хаммер».

Примечания

1

«Крутые берега».

2

Black Strobe — дуэт, состоящий из продюсера и диджея.

3

Фонтан Же-До — достопримечательность города и один из самых больших фонтанов в мире. Высота фонтана составляет 147 метров. Скорость потока — 500 литров в секунду. Скорость струи составляет 200 км/ч.