День 5-й
— Он ее… трогал?
В нос ударил запах консервов, в ушах глухим бубном стало отдаваться чье-то совсем близкое прерывистое дыхание. Я открыла глаза и вернулась в этот мир как из глубокого обморока. У стола стоял белее, чем гипсовая трибуна, Сережа и показывал на Анькину аккуратно заправленную постель.
— Я спрашиваю, он ее трогал? — чуть ли не задыхаясь, повторил он наверняка уже десятки раз прокрученную в голове фразу.
На кровати рядом с подушкой, которая торчала пухлой шишечкой, как того требовал Пилюлькин, лежала Сережина гитара. Ласково он называл ее Альдера и относился к ней как к живому существу, более того, как к женщине: восторженно любил ее плавные изгибы и ревностно следил, чтобы больше никто к ним не прикасался. Поэтому первой мыслью стало, что Сережа имеет в виду гитару, которая, если следовать его логике, побывала этой ночью в объятьях любовника.
— Не волнуйся, он был с ней нежен, — попыталась пошутить я и проследила Сережин взгляд.
Шутка оказалась неудачной. Глазами, полными ужаса и какого-то тупого отчаяния, он смотрел на Сашкину ветровку, которая висела на спинке стула, и пытался проглотить подступивший к горлу ком. Я дотянулась до его пальцев и подергала за руку, лишь бы он перестал смотреть на эту ветровку.
— Сережа, ничего страшного не произошло, — как можно спокойнее сказала я. — Никто об этом не узнает.
Сережа очнулся, перевел взгляд на меня, и живые позавидовали мертвым.
— Не произошло? У вас вообще мозгов нет?! — задыхающимся шепотом произнес он. — Здесь целый этаж детей! А она знает его четыре дня! Четыре дня всего!
— Сережа, не надо так. Анька вообще-то не такая. Ты даже представить себе не можешь, насколько она не такая. Если хочешь знать, это ее… — Я запнулась. — Переклинило ее, вот и все.
— Переклинило?! — Дальше Сережа начал накручивать себя с наслаждением мазохиста: — Просто переклинило! И часто вас так клинит? Четвертый день! Она его знает четыре дня, и они уже переспали! Где? Прямо на нашем этаже? Или хотя бы вниз спустились?
— Сережа…
Не дождавшись более развернутого ответа, Сережа направился к двери и, собираясь покинуть эту цитадель разврата, чуть не налетел на свою непутевую напарницу.
— Доброе утро, — пискнула она, протягивая к нему сразу обе руки, но Сережа шарахнулся от нее в сторону, так и не сказав ничего из того, что только что выслушала я.
Анька вошла непричесанная, в одной длинной футболке и кроссовках на босу ногу. В руках джинсы, в глазах недоумение.
— Что это с ним? Я так ужасно выгляжу?
— Ведь тебе это абсолютно неважно, — сказала я, но тут же растянула улыбку до ушей: — Расскажи же! Расскажи, как у вас там все прошло? Сыграли?
Анька забралась ко мне на кровать и натянула на себя край одеяла.
Конец ознакомительного фрагмента.
