Эхо шума

Дарья Палдовская, 2022

На дворе альтернативное настоящее, однако в жизни людей присутствуют как космические станции, так и призраки. На заброшенной советской станции пытаются найти истину и разгадать некоторое количество загадок. Имеются: команда буйных неудачников; подозрительный заказ; клятые конкуренты; хтонический ужас бонусом.

Глава 03. Прошлое нередко ближе, чем думается

Сбой системы: точное местоположение неизвестно

Станция, зона столовой

201х год по старому летоисчислению

Цинь громко чихнул.

— Поминает тебя кто?

— Я не верю в приметы. Здесь просто пыльно. И холодно.

У Циня было жесткое лицо, по которому словно прошлись утюгом — плоское, темное и недовольное. Сам он был невысоким и жилистым и, как это часто бывает с дальневосточной азиатской кровью, неопределяемым возрастом: ему могло быть и как двадцать два, так и сорок четыре, если вообще не семнадцать.

Сейчас они с напарником Азаматом и вынужденным человеческим балластом выполняли привычное поручение от босса — это если не считать местности. Запорошенное пылью помещение наводило тоску своими высушенными растениями и истлевшими бумажными гирляндами из цветных бумажных колечек. Вид обветшалой станции был позабытым — за последние годы Цинь привык работать только с людьми. Ну как работать — ликвидировать лишние глаза, уши и прочие части тела.

И без того подозрительный, сегодня Цинь чувствовал обострение. Он поправил перчатку, под которой привычно ныла рука. Он снова чихнул.

— Ты там не простудился?

— Иди ты.

Азамат пожал широкими плечами. Его большие темные глаза медленно водили по запорошенной пылью мебели. Он выглядел скучающим, только иногда нос кривился от запаха, царившего в опустевшей столовой — горько пахло миндалём.

— Зачем нам вообще через этот кошмар лезть! Ближе же через верх было! Профессионалы еще называются!

А это была часть их человеческого балласта — похищенная глава университетской кафедры, а некогда — бывшая научная сотрудница одного из проектов, изучавших ЦБ. Она была преисполнена осознания собственной значимости настолько, что даже текущие условия её не смущали и она гордо держала осанку, презрительно рассматривая наёмников через гигантские фараобразные очки.

— Уймитесь, — попросил её Цинь.

— Не смей со мной так разговаривать, сопляк!

— Если желаете выбраться цельным куском, Вам лучше бы слушаться.

— Заткнись, заткнись, заткнись! Птичник несчастный!

Здесь женщина умолкла, потому что на её шее сомкнулись мясистые пальцы Азамата.

— Тише, дамочка. Проклятые места не любят шум. Вам ли не знать.

— Аз, отпусти.

— И мы не птичники, а честные бандиты, — добавил Азамат. — Не путайте.

— Аз, всё. Она больше не будет. Ведь так, Любовь Дмитриевна? Азамат ведь прав. Специалистам по проектам ЦБ полагается четко представлять опасности путешествий по бывшим «божеским» объектам, не так ли? Вот и будем соблюдать меры предосторожности, все как в брошюрках написано.

Пожилую женщину трясло, и тяжело было сказать, было ли это от страха или от ненависти. Но она соизволила кивнуть, и Азамат её отпустил.

— Так или иначе, — сказал Цинь. — Старик сказал, что искать нужно или в архиве, или в личных комнатах. И первое, и второе находится рядом, ближе к центру комплекса. Нужно выбирать. Там, где по картам должен был быть архив, его не оказалось. Ваши идеи, Любовь Дмитриевна? Куда нам идти.

Бывшая исследовательница полуосознанно потерла горло.

— В личные комнаты. Чисто теоретически, они должны быть рядом с кафетерием, в котором мы находимся.

Раздался шорох, и Азамат на автомате вскинул пистолет, но Цинь придержал его.

К незваным гостям на одном колесе подкатил неказистый робот, напоминающий пузатую банку для солений. Спереди к нему была приклеена большая выцветшая надпись"меню", а чуть ниже — список предлагаемых блюд.

— Про-буй-те на-ши ола-дьи, — робот немного поискрил. — Са-мые вкус-ные ола-дьи на све-те. Осо-бо-е ме-ню. Толь-ко по чет-вер-гам вто-ро-го ме-ся-ца. По-про-буй-те…

Робот-раздатчик. В принципе, что еще они ожидали увидеть в заброшенной советской столовой?

Примерно этот вопрос легко читался на гримасе старой фурии.

— Быстро Вас отпустило, — заметил Цинь.

Та уже привычно проигнорировала брошенное в неё замечание.

В семидесятых роботов старались создавать ближе к облику человека, так что и у этого экземпляра на макушке торчало два глаза-окуляра, выжидающе разглядывающих «посетителей». Покрытый ржавчиной и белым налетом, робот неловко вертелся на месте, не понимая, что ему делать дальше.

К роботу почти вплотную подошел ассистент — вторая веселая часть их человеческого балласта, у которого, к тому же, почти начисто отсутствовал инстинкт самосохранения. Ни один из наёмников не удосужился запомнить его имени, потому так и звали его «ассистентом» — по его роли лаборанта из того самого университета.

— Как он вообще прожил без замены масла, батарей и всего прочего все эти годы? — задумалась вслух ассистент.

— То есть, это тебе странно, а шуруп с ногами, валявшийся у двери тремя пролетами ранее, тебя вообще не смутил? — спросил Азамат.

— Какой еще шуруп? О, а тут буфет есть! — ассистент быстро переключился и последовал указанию таблички куда-то в глубину зала.

Чертыхаясь, Азамат уверенным шагам направился за упорствующим претендентом на премию Дарвина — ассистент стабильно с начала знакомства демонстрировал граничащую с идиотизмом неосторожность, которая в целом выделялась, не говоря уже, когда дело шло о человеке, занимающимся научной работой. Цинь не стал их останавливать. Лишь вежливо поинтересовался.

— Ты же тут ныл, что тебе страшно и все такое?

— Паника паникой, а обед по расписанию, — ответил ассистент.

Пока ассистент был занят попыткой пролезть вглубь служебных помещений, а Аз — попыткой же его за это жестоко убить, Цинь созерцал пространство. И думал.

Некогда белые скатерти. Заплесневевшие ковры. Разбросанные стулья. Где-то подбитые, а где-то ярко горящие лампочки. Сверкающий графинами вдалеке буфет.

Он подергал ухо. Вместе с электричеством запустилась и вентиляция. И, как он подозревал, котельная, расположенная несколько ниже. Холодная вода вхолостую струилась вдоль труб, не принося тепла — газ давно кончился. Нечему было ее разогревать. Шум воды по трубам и этот глупый сквозняк действовали на нервы. Ничто в сравнении с их подопечными, но все же.

Было смешно, когда гул вентиляции послышался в первый раз, еще при заходе на станцию. Там света не было и рассчитывать приходилось лишь на куцые пятна фонариков. Ассистент с визгом чуть не повалил Аза. Профессорша была, в целом, поспокойней, но… как это сказать. Вот есть же люди, в которых процентов девяносто — дерьмо? Вот эта вот такой вот и была. Это не считая общего идиотизма.

Раздался звон разбитой посуды. Помянутый в мыслях ассистент активно сопротивлялся, пытаясь вырываться из рук ведущего его под локоток Азамата. Воротник был уделан какой-то питательной смесью. Циня это зрелище развеселило.

— Я бы не стала рисковать питаться в подобном месте, — поджав губы, подала голос молчавшая профессорша.

— Вот и не пытайтесь, — устало попросил Цинь. Он знал, что на взгляд Азамата, он с этими обузами слишком сюсюкался.

Робот еще раз попытался выведать у людей, что же им хотелось заказать. Пытаясь подъехать к демонстративно насупившейся профессорше, несколько раз прошелся по одному из своих собратьев, что безжизненными грудами валялись на полу. Выглядело это жалко.

— Может, попробовать их починить?

— Ну к черту, — ответил ассистенту Цинь, пинком повалив робота на землю. Тот судорожно задергался, пытаясь подняться — конструкция подобных моделей не предполагала наличия опоры для самостоятельного принятия вертикального положения. Колесо пугливо жужжало, вхолостую крутясь в воздухе. — Богу одному известно, какую программу в них запаяли создатели, а нам с этим потом разбираться.

— Выглядят они мирно, — сказал ассистент и почесал козлиную бородку.

— Выглядеть-то выглядят. А если у них в программном коде вписано из всех неавторизированных делать колбасу для постоянных обитателей — мы вас спасать не будем, — ответил Цинь, выдавив из себя натянутый, жуткий оскал.

Ассистент боязливо отшатнулся. Азамат похлопал робота по боку.

— Не думаю, что это наш профиль. Сомневаюсь, что они могут кого-то тронуть.

— Идем, — Цинь не стал ничего доказывать, а просто пошел вперед, всем своим видом говоря, что никого ждать не станет. Остальные потянулись следом.

Остановились у массивной двери, разделявшей блоки. Та не поддавалась, и Аз хотел применить взрывчатку, но Цинь его притормозил. Поиграв с проводками, запустил питание. Пошуршав еще немного, открыл.

По ту сторону стоял сырой, нездоровый запах. Помещение впечатляло размерами, причем даже больше предыдущего. Здесь света не было. Пришлось включить фонарики. Были дорожки, судя по табличкам, ведущие к стойлам. Вдали виднелись еще какие-то железные вольеры, но их отсюда тяжело было разобрать. Не считая некоторой мебели и сгнившего сена, отсек был пуст. Предполагаемых животных не было. Даже трупов. Слабо колыхалась занавесь на одной из решеток.

— Все же, ЦБ, — Цинь с досады сплюнул. Азамат вскинул бровь, но промолчал.

Гражданские присмирели, даже у профессорши нервишки шалили. Ассистент неожиданно сделал всем приятное, «букнув» бывшей начальнице в ухо. Взвизгнув, та шарахнулась в сторону, поскользнувшись на слизи на полу и проехав по ней же на пятой точке. Аз тайком прыснул в кулак, глядя как женщина фырчала на полу, словно взбешенный бульдог. Хохот ассистента быстро прервался обиженными воплями, когда-то та на него набросилась с праведной местью.

Цинь рыкнул на них, чтобы заткнулись. Ничего не объясняя, продолжил идти, ускорив шаг — он исчерпал на сегодня запас красноречия. Он по жизни не любил долго объяснять. Даже говорить вообще, если на то пошло.

И в целом был парнем странным.

Азамат по-доброму звал его «на всю мистику повернутым голубем». Почему голубем — история умалчивает, а мистика трактовалась маниакальным пристрастием напарника отказываться от заказов, где основная работа проходила с ЦБ.

Сам Азамат в делах был неприхотлив и спокойно соглашался на задания любого плана. Они с Цинем сошлись недавно, месяца два-три назад, когда большой босс решил, чтобы они вместе направились разбираться с этим делом с позабытой станцией. Азамат считал, что сотрудничество вышло плодотворным — несмотря на все недостатки вспыльчивого и нервного корейца с китайским именем, положиться на него было можно спокойно.

Цинь сошел с центральной дорожки. Он целенаправленно дошел до незаметного защитного щитка и принялся там возиться. Электричество было, значит, в теории, освещение можно было попробовать запустить, если проблема была не в лампочках.

Сверху вспыхнуло и погасло. Нити накаливания остались белеть в темноте. Вскоре и они угасли.

— Значит, не в лампочках. Но в чем-то ином. Перепады напряжения? В любом случае отсюда починить не удастся.

Бормоча себе под нос, Цинь убрал инструменты и поднял оружие. Вернулся обратно к главной дороге.

— Проблема в генераторе? В сети? Проводка? Почему ток идет неравномерно?

Любопытствующий ассистент склонился над свесившимися проводами, оставаясь позади. Азамату пришлось притормозить, чтобы снова подобрать экземпляр с отсутствующим инстинктом самосохранения.

— Вы понимаете, это же приведет к гражданской войне! Мы не хотим закончить так же, как и…!

— Ты что-то сказал? — Азамат вскинул бровь, поросшую толстыми белыми нитями.

— Ничего я не говорил, — высвободившийся из его хватки ассистент недовольно отряхивал форму — больше для показухи, чем из практических соображений.

Фонарик высветил все так же одиноко колыхавшееся полотно на решетках. Половина была покрыта белой плесенью. Ее же разводы были на полу.

Ни Циня, ни профессорши видно не было. Не став их ждать, они ушли вперед. Цинь посчитал, что напарник и так справится, и потом сам нагонит. А профессорша шла следом. Бородатый заерзал, нервничая.

Азамат поморщился, как от зубной боли.

— Не отставай в этот раз, — сказав это ассистенту, он отправился нагонять напарника.

Сбой системы: точное местоположение неизвестно

Станция

201х год по старому летоисчислению

Багрицкий подошел к автомату газированной воды, нажал на кнопку с дюшесом, подставив граненый стакан. Нюхнул пролившееся и скривился.

— Ты не пей только, да? — заботливо попросил его Лени.

— Я, по-твоему, что, совсем из ума выжил?

— Ну кто знает, как на тебе черепная травма отразилась. Я вообще всё ещё жду, что ты начнешь распевать золотые хиты тридцатых.

— Фарх, увидишь меня когда за этим, сделай доброе дело — пристрели.

Капитан молча замахал им рукой, чтобы не отвлекали. Связь неожиданно пропала и что-то не особо желала возвращаться. Шло лишь какое-то гудение. Треклятые помехи.

Решив попытаться связаться еще раз чуть позже, может, в другой комнате сигнал будет получше, Фархад свистнул остальным птичникам. Прищурился, пытаясь разобрать, куда дальше идти. Карта показывала, что столовая, до которой они дошли, находилась почти у центра станции. И если это так, то где-то здесь можно было увидеть стены гигантского аквариума, сидящего в центре станции как матрешка в матрешке. Помимо практических соображений, воду в подобном виде выставили для выполнения роли окон, дабы умерить тоску по родине. Просто вместо солнышка и туч работники станции ежедневно глядели в гигантские «окна» на косяки рыб.

Ничего стекло — или водоподобного видно не было. Но, на чистоту говоря, дальше пяточка от их фонариков вообще не зги не было видно. С тяжелым сердцем Фархад достал еще одну горелку — химический фонарь. Повертев немного в руке, одним движением раздавил кругляш, после сноровисто запустив в противоположную часть коридора. Размах у капитана был хорош, но зал был слишком велик. Горелка долетела лишь до середины. Но этого оказалось достаточно. Где-то побольше, где-то поменьше — видно было всё помещение.

Фонарики, экономя энергию, поспешно выключили.

Аквариум был. Находился по всей левой стороне перед аккуратно выстроенными в шахматном порядке столиками. С их расстояния доподлинно понять, была ли там вода или рыбки, не представлялось возможным, но вот блеск стекла тяжело было с чем-то перепутать. Был еще один момент. Очередная дыра от вроде как метеорита. Создавалось впечатление, что по консерве, словно по яблоку, ползал какой-то рассеянный червяк, жрущий что ни попадя, но стесняющийся доесть.

— Странно все это, — заметил Багрицкий.

— Мне сразу не к добру показалось, — мгновенно откликнулся Лени.

— Тебе весь день сегодня всё что-то кажется и кажется. Расслабься, до пятницы тринадцатого еще две недели, — беззлобно прокомментировал Фархад, попытавшись отвесить молодому поколению воспитательный подзатыльник, но мальчишка успел увернуться.

— Фарх, помнишь наш спор на тему куда идти? Предлагаю тот путь, который не за дырой. Я здесь с Лени согласен. Не стоит туда ходить. Благо варианты другие есть.

— Эх, ну ладно, ладно, — Фархад поднял руки, признавая поражение. — Тогда идем до аквариума, потом еще левее, и там, где заканчивается «посадочная зона» — это, я так понимаю, обозвали те столики — будет кафе, которое отсюда почему-то не видно. И вот за ним будет дверка. Предположительно, та самая, которую мы искали в начале. Учитывая, что горелке жить еще минут пятнадцать от силы, настоятельно рекомендую пошевеливаться.

Пожав плечами, доктор пошел первым, Фархад — за ним следом, и самым последним плелся разглядывающий всё, что только можно, Лени. Страх его уже отпустил, уступив место тому, за что любопытной Варваре нос оторвали.

Краем глаза следя за спиной Багрицкого, которую он использовал в качестве ориентира, Фархад снова углубился в изучение плана. Пожарная лестница должна была быть сразу за небольшим коридорчиком у кафетерия. Чуть дальше — снова лифты. Еще они же вместе с большой цивильной лестницей находились по другую сторону столовой. Там, за дырой от, предположительно, метеорита. По расстоянию, в принципе, выбранный ими вариант был лучше. Просто лестница могла быть маленькой, железной и крайне ржавой. В таком случае, помимо не очень безопасного подъема, была угроза не менее опасного и незапланированного скоростного спуска. Но что уже думать, когда все решили.

Он вновь скривился от вшивости выданного им заказа, но быстро стряхнул с себя не к месту пришедшую философию. Поразмышлять о вечном можно будет позже. Сейчас — работа.

Эльста и Багрицкий, будучи представителями старого поколения, на ходу с ностальгией созерцали покрытые скатертью столики, на которых стояли гербарии полевых цветов. Стоило лишь добавить на деревянные стулья всяких пометок ручкой — вышел бы один в один старый студенческий кафетерий.

Некоторую нервозность вызывали эпизодически валявшиеся по полу роботы. У некоторых едва-едва полыхали груши лампочек на голове. В ходе дискуссии порешили, что те, что со светом — рабочие, потухшие — нет.

Забавлявшийся бликами света от горелки на подобранной где-то по пути ракушке, Лени внезапно замер, недоверчиво уставившись в удаляющуюся спину Багрицкого. Ему показалось, что покрытие костюмов для вылазки пошло рябью, на секунду сняв чуть блестящее сияние со складок докторского плаща. Тряхнув головой, Лени поспешил догнать товарищей. Как правильно сказал кэп, ему вообще много чего казалось сегодня. Вот и сейчас, к примеру, какое-то жужжание маленьких колесиков.

Свет начал угасать, и компания ускорилась. Они почти дошли до кафетерия. Уже видны были мутно-зеленые стены аквариума. Пока искали дверку, представилась возможность рассмотреть все в деталях.

Буфет был поеден ржавчиной, блюда — давным-давно сгнили или засохли. В некогда блестящих стеклянных графинах плавала бурая тина. Кассовый аппарат был раскрыт, а кое-где на полу валялись монетки и выдранные из прибора кнопки. Тут и там валялись мишура и гирлянды из колечек цветной бумаги.

На стенах висела пропаганда котлет и советской газировки. Еще в углу притулился бюст Ленина. А как же без Ленина?

Дверка нашлась. Целых две. И второй, опять, на карте не было. Видимо, придется в очередной раз выбирать. Фархад уже готов был отдаться на откуп любимому докторскому методу решения проблем: считалочка — и все. «Эники-беники ели вареники…».

Замыкающему Лени снова чудилось, на этот раз — какое-то движение за стеклом. Он вновь кинул взгляд на стекло. Свет падал так, что его вполне можно было бы принять за зеркало. Он скорчил отражению рожу. То покорно показало язык в ответ. От далеких арабо-африканских предков Лени достались смуглая кожа, черные глаза, угловатое лицо да весёлые дреды цвета радуги. Хотя последнее было больше делом рук самого пацана, и к генетике отношения не имело.

Решившись на всякий случай включить фонарь, Лени резко встал, широко распахнув глаза.

— Эм, народ, направо лучше не смотреть.

— Чего? — капитан недовольно обернулся.

— Мне кажется, я понял, куда делась команда, — он щелкнул пальцами по бутылочного цвета стеклу. Как по заказу, на свет фонаря по ту сторону показалась бледная решетка. По виду — ребра с куском позвоночника. Наверняка сказать было тяжело — вода была мутной, а света катастрофически не хватало.

— Приятного мало.

— И все?! «Приятного мало» — и все?!

— Да, — немного грубо прервал его капитан. — Идем.

Лени снова было не по себе. Более того, его что-то беспокоило, но он не мог доподлинно понять, что. Какое-то непонятное чувство, словно несуществующий зуд. Будто гусеница прогрызла дупло до коры мозга и сейчас превращалась в бабочку. Он дернул себя за нос и чуть его не оторвал, вздрогнув от ругани Фархада. Немногим позже, сам услышал то же, что встревожило капитана. Багрицкий тоже замер, узнавая песню. Хор раздавался все четче и четче, как будто под самым ухом.

"Я верю, друзья".

Слышны были и мужские, и женские голоса, но непонятно было откуда. А еще. Голоса не были похожи на тот скрежет, что слышался из динамиков. Словно исполнители стояли под самым носом, душевно распевая гимн советской космонавтики.

"…От звезды до звезды…" — продолжал выводить хор.

— Замечательно, вот только записи нам не хватало, — не переставая озираться в поисках источника звука, Фархад достал из кармана резак.

Неожиданно по всей станции пронесся рокот, словно стон умирающего чудовища. Плиты под ногами стали разъезжаться. Еще один стон — и пол скорчился в судороге, одна влитая плита поползла на другую. Все обозримое пространство вокруг содрогалось в болезненных конвульсиях, шаталось, тряслось.

Багрицкий успел цапануть за шкирку едва не лишившегося ног под наезжавшими плитами Лени и тут же дать пенделя для ускорения в сторону дверки в считанных от них шагах, следуя по пятам. Фонарь и сумка мальчишки радостно заскакали по полу. Отделенный от них мебелью Эльста отступал в другую сторону. Пол вздувался под его ногами, норовя провалиться в любой момент. Отскочив в угол, он подпрыгнул как мог и вбил в железную стену резак, и тут же выключил, повиснув на рукоятке и моля бога, чтобы это решение не стало последним неудачным в его жизни. Под ногами ощерилась пропасть.

Отпинав паренька на безопасное расстояние, доктор развернулся, оценивая шансы проскочить, чтобы помочь загнанному в угол другу. Плиты все еще бились в схватке. Одна проигрывала, позволяя сопернице на себя наползти. Вторая, приподнявшись, все же, ушла не слишком высоко. Чисто теоретически, он с его длинными конечностями мог через них перескочить, а затем поддеть и перекинуть их невысокого капитана. Резак заскрипел, протестуя под весом коренастого мужчины, Лени что-то закричал, а Игорь, уже не думая, прыгнул. Носок ботинка неудачно попал как раз на конец верхнего куска железа. Сцепив зубы от вспышки боли в поврежденной ноге, Игорь быстро перенёс вес, готовясь к еще одному прыжку.

Фархад запомнил лишь распахнутые в удивлении глаза и неловкий взмах рук в нелепой попытке удержать равновесие, прежде, чем доктор спиной вперед полетел в разверзшуюся под ним бездну.

"Останутся наши следы".

Никто не успел среагировать. Пасть преисподней захлопнулась так же быстро, как и появилась. Плиты замерли. Всё стихло. Абсолютно всё. Будто развеявшийся морок.

Только этот морок сожрал доктора.

Эльста разжал ладони. Он осел на пол, бессмысленно глядя на закрывшуюся дыру перед собой.

Со свистом, сверху прорвало трубы. Лени едва успел увернуться от горы песка, что стремительно засыпала проходы в два из трех коридоров. Включая тот, из которого они вышли.

Фархад стоял на коленях, пустым взглядом сверля то место, где плиты закрылись над Багрицким. Ругнувшись, он встал, быстрым шагом направляясь к пацану. Ботинки со злобой ударялись о железные пласты пола. Лени принялся орать, но тот дошел до него, и ничего не произошло. Скрипнув зубами, капитан вернулся и силой пнул все еще чуть криво лежащую плиту.

— Совсем с катушек слетел?!

Подхватив капитана под руки, Лени оттащил его прочь, в чистый проход. Фархад был поразительно податлив. Лени зашарил взглядом по полу столовой, но понял, что его вещи сгинули вместе с доктором. Сделав глубокий вдох и выдох, он достал рацию Эльсты из его сумки. Набрал поочередно Багрицкого, Сина, Энси. Даже, на всякий, себя.

Все еще ничего. Белый шум. Не было даже сигнала о готовности приемника к работе.

— Крепкие стены, — тихо подал голос Фархад. — Тот скрежет. Возможно, аномалия повышенного фона ЦБ. Возможно, она мешает сигналу.

Попытки освободиться он не делал. Но и на смертоносный участок бежать больше не порывался. Только лицо было мрачное. Лени его отпустил. Тот продолжил стоять, опустив плечи.

— Кэп, возьми себя в руки, — парень и хотел бы сказать это как-нибудь помягче, но не умел. Учитывая стресс, вышло слегка истерично. Он глубоко вздохнул. — Слушай. Давай вспомним о логике, которую так любит наша Энси. Давай?

Молчание.

— Там же еще есть этажи? Технические этажи, Син про них еще говорил, помнишь? Где вода фильтруется, отопление поступает, гравитация контролируется и все такое?

Гипнотизируя точку в пространстве, капитан не реагировал. Хотелось верить, что он не просто тупил, а думал о чем-то продуктивном.

— Смотри. Док же не в космос вылетел. Потолок над нами цел, значит, и уровень ниже вполне может быть целым. Док крепкий, падение вполне переживет…

Все еще ноль реакции. Лени решил уйти на уровень попроще.

— Вот смотри. Энси у нас крутая? Крутая. Она и за Синицей, и за Сином присмотрит.

Как будто кивок.

— Вот. А Багрицкий тоже крут. Очень и очень крут. Как вареные яйца. У него еще всегда с собой пассатижи, бинты и скальпель. Это не считая той зеленой дряни, что он упорно обзывает лекарственным средством.

Снова никакой реакции.

— Слушай, — он встряхнул капитана. — Док выкарабкается. И мы выкарабкаемся. Я в это верю. И в ребят тоже верю. А ты веришь?

Фархад приподнял лицо, скосив на него взгляд. Чуть подумав, кивнул.

— И славно.

Он похлопал Фархада по плечу.

— Во всем есть хорошее. Теперь, по крайней мере, нам нет смысла думать, куда идти. Осталась одна тропинка — по ней и пойдем. Идет?

Снова кивок.

— Значит, идем.

Пояс транснептуновых объектов. «Прогресс-7».

Тип: КС-110 (общий тип). Проект: КС-110-32

197х год по старому летоисчислению

Радио по громкой связи означало время обеда. Жизнеутверждающие песни о главном были не во вкусе Аркадия, но если бы он каждый день ходил по коридорам с заткнутыми ушами, то к нему бы возникли вопросы.

Аркадий толком не видел куда идет, ноги несли его на автопилоте — мозг был занят. Он все никак не мог разгрестись с тем мешком проблем, которые свалились на него, стоило ему шагнуть на эту небесами проклятую станцию. Из-за всей суеты он не стирал и не гладил свою форму уже несколько дней, и если добавить к этому то, что на белом грязь была хорошо видна, то можно понять, что выглядел он скорее как опустившийся гражданин, а не один из руководителей важного научного проекта.

Удар — и раздалась сдавленная ругань.

— Сергей Владимирович! — Аркадий порадовался своей удаче.

— А? — не совсем понимающе откликнулся инженер, в которого молодой руководитель умудрился на всем ходу врезаться.

— Наконец-то.

— Аэ. Это не. Не я, да.

Потрёпанный добродушный лысый шар с моржовыми усами, являвший собой Воронова Сергея Владимировича, держал под мышкой облезлую кошку, будто пережившую последовательно пожар, наводнение, и медные трубы вишенкой сверху. Что было почти правдой. Бимка, как белый Бим чёрное ухо, незнамо как умудрилась прокрасться на станцию ещё до запуска. Она подрыкивала, что должно было означать мурчание, удобно устроившись на большой и толстой руке инженера.

— Всё Вы. Вы мне нужны, — Аркадий перекрыл собой дорогу.

— За писулькой той, да?

— Если Вы желаете стратегически важные чертежи называть писульками, то да. За ними самыми, — в ответ на тоскливый взгляд инженера Аркадий все же уточнил. — Москве нужно отчет в ближайшее время отправить, сами понимаете.

Голубые зрачки ярко блестели на фоне пожелтевших от старости склер. Воронов почесал голову зажатой в руке чашкой с земляничным узором.

— Тоже мне, какие важные. Пальцы веером, сопли пузырями. Подождут, никуда ничего не денется. Пара дней, зато схемы не кривые, что ноги у…

— Сергей Владимирович…

— Все-все, понял, понял. Не бурчи. И вообще иди поспи. Ты на этой неделе вообще спал? В какую смену не хожу, вечно-то ты куда-то да бегаешь. Не надоело? Лицо, вон, зеленое уже совсем.

— Оно измождено текстом. Ничего фатального. Отчеты…

— Да, да. Их тоже. Понял я, понял.

Мужчина неловко почесал Бимку за ухом свободным пальцем, плечом он потеснил своего молодого начальника и направился прочь.

Плечи Аркадия устало поникли. Тон сменился с уважительно-рабочего на усталый и серьезный.

— У нас планируется запуск. Времени совсем мало.

— А ты хочешь, чтоб все было идеально. Да, да, знаю, знаю.

— Не факт, что разрыв цепи даст нам преимущество, но оно почти точно вызовет необратимые изменения, хотя бы в науке, в понимании вещей. В схеме ошибки, они могут стоять слишком дорого. Если правильно все объяснить, верхи могут отменить проект.

— Вот что, мальчик, — Сергей Владимирович на это нехорошо нахмурился, остановившись. — Я много на этом свете пожил. Я две войны пережил, понимаешь? И каждую считали Великой. И последней. И короткой — перед ее началом наивно. И ни черта подобного. Я никому не верю. Но знаю, что между ними шло расстояние в двадцать лет. И сейчас снова — прошло двадцать лет. Что-то грохнет. И я бы хотел, чтобы моя дочь, там на Земле, и Варвара моя у нас в столовой, благополучно все это пережили. И, скажу тебе честно, мне плевать, какой ценой. Благородные речи хорошо вещать, когда хорошо задница прикрыта. Вот, что я тебе, с высоты моих седин скажу. Мотай на ус, пока я жив.

Аркадий даже не огорчился, в глубине души понимая, что неприятно, но справедливо. Сам он лишь смутно помнил последствия окончания первой — мелким еще был. Помнил только, как мать рыдала, когда отец не пришел. Его тогда к тетке увели. Он не совсем еще понимал, что происходит, и больше орал из-за расстроенной матери, чем из-за какого-то незнакомца, которого никогда не видел.

Он с детства не очень верил в войну. Не очень ее понимал. Но был ответственным, всегда. А это предлагало выполнение своих задач, и сейчас — активную работу с людьми. Судя по удаляющейся спине Воронова, выходило это у него неважно. Впрочем, не сказать, чтобы это было большой новостью.

Аркадий отстраненно помассировал живот. Немного подташнивало. Совсем чуть-чуть. Но это точно не от недосыпания, хотя здесь Воронов прав был — оно имело место быть. Перевернув на автопилоте висящее на крючке зеркальце отражающей стороной к стене, он устремился к себе. Не сказать, что его последняя нелюбовь к зеркалам была вызвана нелюбовью к собственному отражению. Он никогда не испытывал неприязни к собственной внешности, напротив. Многие девушки считали его привлекательным: правильные черты лица, высокие скулы, серые глаза и светлые волосы, а бледность и очки придавали облику романтичность непризнанного гения.

Он дошел до кабинета и деловито поправил покосившуюся табличку, распахнул привычную дверь, но замер на пороге нелепо наполовину занеся ногу. Моргнул. Спешно извинился, запер за собой обратно и поспешил прочь.

На ходу поправил сползшие на нос очки. Возможно, слова Воронова и Марины имели смысл. Недосып бил по соображалке. Но что оставалось делать? Времени уже который месяц ни на что не хватало.

Он оглянулся назад. За дверью шел разговор на повышенных тонах.

Угораздило же по привычке свернуть в свой бывший кабинет. Кажется, он прервал какое-то совещание. Он снова раскрыл сжимаемую под мышкой папку, углубляясь в чертежи и схемы. Не сходилось.

— Ужинать! У-жи-нать!

Мимо проехал на колесиках уже знакомый Э-24. Шустро распахнув ближайшую комнату и гаркнув привычное объявление, укатил к следующей — продолжать свою миссию.

Аркадий устало провел ладонью по лицу. Голова представляла собой на редкость тинистое болото. От недосыпа скакала температура. Бросало то в жар, то в холод. Не слишком часто, но все равно неприятно. Пожалуй, пообедать бы не помешало. Подкрепить силы.

Он пошел в обход — не любил лифты, всегда предпочитая лестницу. На ней было меньше шансов встретить ленивую толпу в растоптанных тапочках и домашних халатиках с кружками и ложками в цветочек наперевес.

Слабо шелестели бумажные гирлянды. Было слегка прохладно, и он зябко передернул плечами. Мимо прошел Егор, приветливо помахав рукой. Аркадий постарался выдавить из себя улыбку в ответ. Он считал Егора лоботрясом.

Семье Фоминых дальше он улыбнулся уже более искренно. Маленькой Ане передал барбариску, припрятанную для нее в кармане серого халата.

В столовой уже была толпа. Люди весело болтали, предвкушая грядущие праздники. Как всегда, его больше всего поражал один из инженеров, Андрей. Он сейчас вновь врал очередной пассии, обещая той притащить в сочельник такую пышную ёлку, что та у нее в комнате не поместится. Это, на секундочку, на космической станции, где из деревьев только пара-тройка березок с дубками да армия сердитых тополей в парке, и где все перечисленные стоят на учете и ежедневно пересчитываются.

— А ты слышал, они ее отловили? — шепталась за другим столиком бухгалтерия.

— Дамочку, которая спрашивала который час?

— И ведь в инструкциях же всех сказано — "никогда не говорите с"зеркалами"!». Надо же так…

— Слушайте, блин, я же по секрету вам рассказал, тише, тише!

— Да ладно тебе.

Он проводил сплетников взглядом, ускоряя шаг. Он их знал, но не хотел обращать на себя внимания — тогда бы пришлось подсаживаться и заводить беседу. А он хотел по-быстрому выбрать еду с собой, и перекусить уже в кабинете.

Не то, чтобы он прям совсем не любил компанию, нет. Конечно, у него были знакомые, с которыми болтали. Ровно от выхода из лаборатории до развилки по дороге к комнатам. Никто никогда не звал его на чай. Чистоты эксперимента ради, стоит признаться, что и он не напрашивался.

— Опять желудок портишь?

— Приходится, приходится, — он освидетельствовал как добродушная повариха Варвара сурово направила на него поварешку. Выбранный им набор на подносе ее явно не устраивал.

— И спать, поди, тоже всю ночь не будешь?

— Дело прежде всего, — он постарался аккуратно уйти из-под вымазанного подливой прицела, но не вышло.

Женщина неодобрительно закачала головой. Она была удивительно похожа на мужа — характером так точно.

— Ну хоть разочек супчик бы взял. Жиденькое же есть тоже надо! Хороший такой получился. Ну попробуй хоть разок! И себе хорошо, и мне приятно сделаешь!

— Никак не могу, не в обиду Вам будет. Бежать пора, до свидания!

— Ну ты не перенапрягайся там, а, — крикнула она ему вслед, привлекая внимания остальных работников. — Здоровье смолоду нужно беречь, а ты же у нас незаменимый, как никак, что ж без тебя делать-то будут.

Аркадий не стал разбираться, скрывалась ли насмешка в последней фразе. Даже он со своей атрофированной социальной адаптацией осознавал, что в совете его мнение с благожелательным видом выслушивали только для галочки. Никому оно здесь не сдалось. И не только оно, если быть полностью откровенным.

— Аркаша!

Он резко замер, деревянно расправив спину. Марина была бойкой девушкой, которая с момента их первой встречи на станции решила взять на себя за него ответственность, словно он был маленьким ребенком. И сейчас она приветливо махала ему из-за столика с другого конца столовой. Она была не одна.

Наверно, делать вид, что не заметил, было уже поздно.

— Ну Аркадий же!

Несмотря на определенную назойливость, из всех его знакомых, Марина была, пожалуй, единственным исключением, которое он мог бы назвать другом. Выбора не было.

— Иду! Не кричи.

Приятельские отношения с Мариной завязались насильно. Она работала в другом отделе. Но навязчиво раз за разом подсаживалась к нему в столовой. Сперва он боялся, что это была какая-то тактика соблазнения, но вскоре успокоился, уверившись, что кроме компании девушке от него больше ничего нужно не было. Она была по-своему красива: черные брови и волнистые волосы, тонкая фигура и хорошая осанка, и мягкие черты лица с карамельными глазами, из-за которых не сразу удавалось разглядеть прячущееся внутри неуемное желание действий.

— Петрович, успокойся уже.

— Но я правда не понимаю! Это тварь реально что ли специально летала здесь кругами, чтобы целенаправленно сдохнуть у меня в щах?

— А как двусмысленно прозвучало!

— Ну тебя.

Коллега Марины в расстройстве глядел на свою тарелку, в которой уныло дрейфовала жирная муха. Подрыхивающий рядом на подпираемой руке второй коллега в этот момент смачно всхрапнул, едва не потеряв с носа очки.

— Василий!

— Не буди человека. Видишь, устал? Он, может, всю ночь в поте лица работал.

— Знаю я, как он работал. Мне бы так всю жизнь жить, как он там потеет.

— Не завидуй. Если Катя тебе отказала, это еще не значит, что Даша тоже занята. Ну или Марина. А, Марин?

— Идите вы все.

— Не сердись.

— Я не сержусь. Я суп ем. Важным делом занимаюсь!

Аркадий очень аккуратно поставил свой поднос с самого края стола под нестройные пожелания приятного аппетита. Его смущало происходящее, но он не подавал вида.

— Илитаааарное, — протянул кто-то с другого конца стола и паскудно заржал.

— А по лбу?

— Нам доведется первыми исследовать новую область космического пространства. Нам невероятно повезло!

— Не бухти.

Аркадий понял, что потерял нить разговора. Если она вообще была. Ну, кроме восторгов относительно ближайших событий.

— Ты чего молчишь? — спросила Марина.

— Ничего. Ем.

— Э, не. Это моя отговорка. День-то как прошел? Всё терзаешься? — она кивнула в сторону папок.

— Я не терзаюсь. Я думаю. Это важно.

— Да, конечно. Просто я говорю о том, что ты зря на себя это взваливаешь. Отвечать же всем.

— Но это моя работа. Что бы там не думали.

— Опять начинаешь?

— Я серьезно. Меня не слушают. Проект «Зевс» безумен. Я который месяц долблю, что разрывать цепь — отвратительная затея, но меня просто не слышат. Да, есть некоторые плюсы, но шансы того, что нас всех разорвет на атомы из-за крохотной ошибки несоизмеримо выше.

— Но если разорвет, то нам же все равно будет, верно? И так, и так выгода.

— С тобой невозможно говорить.

— А с тобой — наслаждаться жизнью.

Он промолчал. Где-то за дальним столиком коллеги решили затянуть песню, а рядом с ним огромная рыбина по ту строну аквариума меланхолично ткнулась в толстое стекло. Ее тупые глазки не отражали абсолютно ничего. Он ей завидовал.

— Слушай, но это же космос, — сказал невпопад сонный Василий. — Кому здесь что-то коварное может понадобиться? Здесь никого нет.

— Пожалуй, — сказал Аркадий, не спуская взгляда с рыбы. — Только вот страшнейшее из существ в мире — человек.

Сбой системы: точное местоположение неизвестно,

Межзвездный корабль класса «Синица»

201х год по старому летоисчислению

Синицу тряхнуло, и Син вывалился из кресла и сорвал с руки клок чешуек. На его голову упала кружка Фархада, которая после этого финишировала осколками на полу. Корабль дрожал и спешно менял курс. Син увидел, как рушится не так давно воздвигнутый ими мостик до станции, а сама Синица отрывается от стыковки.

— Это еще что за?! — химер вскочил. — Ты чего творишь, Энси?!

— Станция сдвинулась, — оставаясь невидимой, ответила призрак.

— Чего?..

— Что слышал. Помолчи, пожалуйста.

Зашипев, Син забарабанил пальцами по ноге. Сердце неприятно рухнуло куда-то в пятки, и его заменил какой-то льдистый комок.

— Она… разворачивается?

— Русского языка не понимаешь? Именно. А еще она пытается заодно смолоть нас в космический порошок, если мы в темпе не отмигрируем на приличное расстояние.

— Эй, там наши!

— Я знаю! — эту последнюю фразу Энси уже выкрикнула. — И эти идиоты не выходят на связь.

Корабль заскользил по обшивке станции, выбивая искры и слепя экран. Системы надсадно выли. Станция стремительно удалялась, но в то же придвигалась, демонстрируя свой другой бок. Наконец, Синица замерла на безопасном расстоянии, где ее не могло сбить куском нежданно ожившей станции, сбавившей скорость вращения так, что она стала похожей на танцующую в вакууме уродливую бочкообразную балерину.

— Они там что, рычаг какой задели? — Син снова зарылся в схемы хрипло кружащейся перед ними посудины.

Зафиксировав корабль, Энси материализовалась в кубрике и уставилась в экран. Она грызла ногти, но дернулась и надкусила палец так, что будь из плоти и крови — непременно бы брызнула кровь.

— Черт!

От станции отделился небольшой кусок, и начал дрейфовать прочь. Присмотревшись, в нем можно было угадать очертания корабля, за которым понуро следовал срезанный мостик.

— Погоди-ка… Там от станции сейчас отлипает не тот ли корабль, который нас не так давно атаковал?

— Да. Но больше он никого тронуть не сможет, — успокоила Сина Энси.

Свихнувшаяся станция медленно, но верно принялась перемалывать пойманную добычу.

— Думаешь, это был тот фраерок, который по наши души с прошлого задания стоял? — спросил Син.

— Возможно.

— Тем лучше для нас.

— Возможно, хуже для наших. Хотя бы часть его экипажа, но должна была высадиться на станцию. Не для красоты же он там пришвартованным висел.

— Факт, — Син нахмурился. — Ненавижу ЦБ. А его влияние здесь точно есть, я в этом стопроцентно уверен. Мерзость.

— Никто его не любит, — Энси прикусила палец. — Но это же был тот Ястреб, который нас преследовал?

— Ну, похож. Был.

Осколки боевого корабля волнами разлетались от места крушения.